93' Til infinity

      Весь мир сжимается до размеров комнаты, в которой Веритас больше не ощущает себя пленником. За окном продолжает расстилаться молочный туман, погребая под собой весь остальной мир, оставляя их единственными выжившими людьми на планете. После ураганов поднимается рождаемость. Ураганы не стоит называть только лишь женскими именами — перед ним сидит один такой, снимающий толстовку через голову, чтобы остаться в одной белой футболке, демонстрируя полоску белой кожи внизу живота. Веритас сознательно стирает из памяти факт, что он видел всё остальное. Ни черта он не видел.       Авантюрин перед ним не такой, как на экране ноутбука или телефона. Сейчас он мягкий, словно струящаяся патока, настоящий настолько, насколько это вообще возможно. Веритас сжимает колени ладонями и задерживает дыхание. Если сейчас он проснётся на больничной койке, словно герой романа, чей автор обманывает все ожидания и убивает произведение, прописывая иллюзорность происходящего, то у него не останется иного выбора, кроме как выбросится из окна. — Я уже говорил, что мне нравится эта горбинка? — Авантюрин шепчет, говорит с ним после небольшого эксцесса так, будто ничего и не было. — Правда? — он тоже отвечает шёпотом: единственно верный вариант. Авантюрин кивает и наклоняется, оказываясь на расстоянии вытянутого пальца. — И мне нравятся очки. — он аккуратно давит пальцем на них, подвигая съехавшую на переносицу дужку выше.       Указательный идёт ниже, очёрчивая подушечкой нос. Авантюрин улыбается, и весь мир схлопывается до размеров атома, чтобы взорваться горячей суперновой у Веритаса прямо в груди. Становится тяжело дышать. Он хочет поцеловать его прямо сейчас, но поставленные в собственной голове правила отталкивают эти мысли подобно силовому полю. — И хочется, и колется, да, профессор? — горячее дыхание опаляет разбитую губу, вынуждают поспешно перевести дыхание и в панике отстраниться. — Глупый, глупый Веритас.

***

      Авантюрин самостоятельный. Веритас понимает это в тот момент, когда тот выхватывает у него телефон и на все попытки забрать только показывает язык. Авантюрин играет на его моральных принципах как на скрипке, с виртуозом мастера и ноткой издевательства. — Авантюрин. — Веритас протягивает ладонь с немой просьбой отдать ему мобильный. Авантюрин младше него на двенадцать лет, напоминает себе Рацио. Стоит начать привыкать к подобному поведению. — Я просто хочу подстраховаться. Вдруг ты выйдешь за порог и поминай как звали. — говорит он и в ту же секунду протягивает украденное обратно. — Держи. Всего лишь разблокировал себя и всё. Тебе там, кстати, кто-то написал.       Веритас мысленно проклинает себя всевозможными ругательствами. Из-за всей это канители он забыл про Польку, что как минимум было просто невежливо. Он быстро отписывает ей, что у него срочные дела и что он обязательно принесёт ей кофе в следующий раз. Полька, на самом деле, замечательная — ничего не выпытывает, в отличие от маячившего на периферии Авантюрина, только спрашивает, произошло ли что-то серьёзное, а на отрицательный ответ предлагает встретиться позже на этой неделе. — Кто это? — Авантюрин забирается на кровать с ногами, легко дотрагивается до плеча Веритаса ладонью и кладёт сверху подбородок. — Тебя не учили, что подсматривать невежливо? — чужое прикосновение кажется непривычным, напоминает то чувство, когда его ужалила медуза в детстве. Но повести плечом сейчас — проявить неуважение. — Знакомая, которая помогает мне с докладом к конференции. Живёт где-то тут, мне пришлось заночевать у неё. — Заночевать, да? — он напирает, вынуждает откинуться на спину и упереться затылком в стену. — Сколько ей лет? У неё есть морщины? Хотя, если ей столько же, сколько и тебе, то она однозначно сидит на ботоксе. — Что за вопросы? — Веритас хмурится, Авантюрин же перекидывает ноги через него и усаживается сверху на бёдра. Неожиданное соприкосновение ближе, чем стоило бы, заставляет поперхнуться. Он точно издевается. — Что ты делаешь? — Ты говорил только за поцелуи. Значит, всё остальное входит в список того, что можно делать. — Авантюрин елейно улыбается и наклоняет корпус ниже. Если бы Веритас не был в плотном свитере — то почувствовал бы металл в его сосках, явно ощутимый сквозь тонкую ткань футболки. — Интересно у тебя выходит. — он качает головой, но больше ничего не говорит. Ладонь сама тянется к чужому бедру, чтобы скользнуть по голой коже. Может же он поддаться, хотя бы на несколько минут? — Я сам по себе интересный. — Авантюрин отзывается на прикосновения мурашками. — Знаешь, я никогда не предполагал, что это когда-то произойдёт со мной.       Веритас видит его острые ключицы. Может сосчитать каждую бледную веснушку на его лице. Ощутить запах лимонного мусса для тела. Одни лишь руки на чужом бедре вынуждают его сходить с ума, будто именно этот момент был самым интимным и эротичным в его жизни. Никакие фотографии или видеозвонки и рядом не стоят с ощущением авантюриновского тепла, малейших колебаний в его голосе и выглядывающих клыков, когда он улыбался. — Мне очень жаль, что я обидел тебя и струсил тогда. Может, не испугайся я так сильно, всё стало бы немного легче. — он тянется к светлым прядям и отводит чёлку в сторону. — Или было бы ещё хуже. Всё происходит так, как и должно происходить. — и вот Авантюрин снова улыбается, вынуждая Веритаса снова корить себя пуще прежнего. Взгляд опускается на часы загоревшегося из-за уведомления телефона. — Мне уже пора. Если не выеду сейчас, то застряну в пробке. — он ощущает, как Авантюрин только крепче сжимает его бёдра своими. — Я напишу тебе, как буду дома. — Точно напишешь? — тот спрашивает это тихо, на тяжёлом и громком выдохе. — Точно напишу. — Веритас тянет его ладонь к собственному рту и снова оставляет несколько долгих сухих поцелуев на чужих костяшках. — Хорошо.. хорошо. — Авантюрин скатывается с него, с расстроенным видом подкладывает ладонь под голову и хмурится. Смотря на это Веритас думает, что больше не хочет быть причиной этого выражения лица.

***

«Я уже дома.» «И когда у нас будет свидание?» «Когда я его спланирую.»       Веритас перебирает несколько вариантов — выписывает их все в блокнот и после тщательного обдумывания вычёркивает. Это его первое свидание за всю жизнь. Недавняя попытка с Жуань Мэй закончилась полнейшим провалом, и, раздумывая о ней сейчас, он понимает, что, вероятно, всё это было к лучшему. Если бы не его разочарование в себе, как потенциальном партнёре одной из самых красивых женщин на его памяти, — он бы не забрёл на тот злосчастный сайт.       Рука сама тянется к закладке в браузере. Восстановить удалённый аккаунт невозможно, поэтому он создаёт новый, вводя никнейм Авантюрина по памяти. Последний стрим был в воскресенье. Это почему-то вселяет спокойствие. Не то чтобы он имеет право на какое-то мнение по этому поводу. Они ведь ещё даже не сходили на свидание. Вполне вероятно, что после него Авантюрин поймёт, что ему это всё не нужно. Что Веритас, на самом деле, ему и не сильно-то нравится. Что это не более, чем очередная гиперфиксация, поразившая его мозг.       Сейчас Веритас думает об этом как о чём-то естественном. Ну, будет и будет. Не в его силах что-то изменить. Просто очередное подтверждение того, что как часть общества он таки не состоялся. Он устало откидывается на спинку стула и хрустит пальцами ног. Совсем уже разваливается, дурак старый. Анализ собственных поступков как способ успокоить ум. Почему он сдался под чужим напором? Мог же просто сбежать, как делает это всегда. От ответственности, семьи, собственных желаний.       Веритас наливает кипяток в кружку и думает, что Авантюрину просто невозможно было отказать, а он сам слишком слаб, чтобы даже попытаться это сделать. Всё происходит так, как и должно происходить. «Добрый вечер, не могла бы ты мне помочь?», пишет он Польке глубокой ночью, но всё же получает утвердительный ответ.       Одной проблемой меньше. Она присылает ему всё, что было необходимо, вплоть до адреса и наилучшей точки обзора. «Как я могу тебя отблагодарить?» «Напиши уже этот чёртов доклад и покажи мне.»       Он смеётся себе под нос, отставляет кружку в сторону и открывает окно. Холод проникает под кожу, сигарета обжигает пальцы. Ему не хватало кого-то, по типу неё. Веритас думает, что и правда хочет пригласить её на дружеский ужин у него дома, конечно, только тогда, когда закончит доклад. Ну, или напишет хотя бы с десяток страниц. Он набирает номер Авантюрина и ждёт несколько секунд перед тем, как тот ответит. — Извини, я не разбудил тебя? — он и правда не думает о времени, когда звонит. — Нет, дурак. У Намби понос, мы пытаемся его откачать. Подожди секунду, пожалуйста. — дыхание у Авантюрина тяжёлое и сбитое, будто он не спасает свинью от проблем с желудком, а, как минимум, перетаскивает шкафы. — Топаз, твоя очередь массировать его пузо, дуй. — У вас всех, как там это правильно… никнеймы, вроде, в честь драгоценных камней? — спрашивает Веритас из чистого интереса, отбивая пальцами неизвестный ему ритм на подоконнике. — Ну, почти? Некоторые используют свои имена, конечно. Но мы уже привыкли, поэтому продолжаем говорить так. — А я? — А что ты? — Как мне стоит называть тебя?       Всё, что слышит Веритас — тяжёлое дыхание. Он прислоняется щекой к холодному окну, пытаясь вспомнить, был ли в прогнозе дождь на необходимый ему день. — Авантюрин? — чужое имя на окне отпечатывается конденсатом. — Скажи ещё раз. — Авантюрин. — если закрыть глаза, то можно представить, как он выдыхает это ему на ухо. — Хочешь, чтобы я повторил? — Пожалуйста.       Авантюринавантюринавантюринавантюрин. Быстро, не переводя дыхание, ощущаемая на альвеолах лёгких потребность шептать снова и снова. Вопрос отпадает сам собой. — Я позвонил сказать, чтобы ты тепло оделся в пятницу, я заеду за тобой. — О. Хорошо. Тогда увидимся послезавтра? — Увидимся.       Веритас завершает звонок, возвращаясь к удобному креслу. Наверное, стоит и правда сесть за доклад, но думать складно, не поддаваясь иррациональной панике, как будто бы невозможно. Крышка ноутбука бесшумно опускается, кровать прогибается под его весом. Уже заполночь, подпись под именем Авантюрина в мессенджере показывает, что он всё ещё в сети. Может, стоит проявить какой-то знак внимания?       Раздумывать долго не приходится — небольшое gif-изображение с синим фоном, яркой луной в центре, надписью «Спокойной ночи» и сердцем в конце. Веритас скептично щурится, но всё же удовлетворённо кивает сам себе, нажимая кнопку отправить указательным пальцем. Телефон оказывается на груди экраном вниз, взгляд перекочёвывает к окну. Там вместо лунного света только жёлтые, раздражающие глаза, фонари. Мобильный отзывается небольшой вибрацией нового сообщения. «Когда я увидел в предпросмотре изображение, то подумал, что там будет что-то более интересное.»       Веритас хмурится и разочарованно выдыхает. «Извини. Больше такого не повторится.» «Эй, я не сказал, что мне не нравится, это очень мило. Глупый, глупый Веритас.» «Точно?» «Точно, Скуфитас Скуфацио.» «Кто?» «Неважно. Спокойной ночи. Веритас.»       Он оставляет сообщение неотвеченным и переворачивается набок, снимая очки и оставляя их на полу возле кровати. Ощущение, что он повёл себя глупо, не отпускало. Видимо, не стоило это отправлять, но сделанного он уже никак не может исправить. Веритас подкладывает ладонь под голову и тянет одеяло до самого носа.       Вмиг становится как-то тревожно. Что он вообще делает? Ему уже давно не восемнадцать, он взрослый мужчина, но от представления их с Авантюрином свидания сводит в груди. А если он облажается и скажет что-то не то? Ему же моментально захочется сбежать. Или Авантюрину не понравится его идея? Что тогда ему делать?       Веритас испускает страдальческий вздох [жаль, что не последний], накрываясь тяжёлым пуховым одеялом с головой. Он полный идиот. Он уже знает, что всё испортит.

***

      Четверг он проводит за докладом, пытаясь отвлечься от раздражающих мыслей. Болезнь и вовсе, кажется, отступила — видимо, не выдержала небольшой погони и горящих от бега лёгких. С Авантюрином он почти не переписывается, но в пятницу утром, охваченный Паникой с большой буквы «П», получает от Авантюрина картинку, похожую на ту, что он сам кинул ему на днях.       «Доброе утро» было окрашено жёлтым цветом, а на фоне под блёстками переливались солнечные лучи. Веритас краснеет, вспоминая собственную оплошность. «Тебе же не понравилось тогда то, что я кинул.» «Кто тебе сказал? Я же писал, что это очень мило, а самое важное, что это нравится тебе. Я почти полчаса подбирал что-то красивое. Тебе же нравится?» «Да. Тебе тоже доброе утро, надеюсь, что ты выспался. Я заеду к восьми.» «Буду считать минуты, профессор.»       Веритас глупо улыбается, продолжая смотреть на такую же глупую открытку. Сегодня вечером он точно словит инсульт. Если не от вида Авантюрина на расстоянии вытянутой руки, то уж точно от стыда за самого себя.

***

      Считать минуты становится проблематично, когда Авантюрин обнаруживает, что среди его вещей разнообразных дилдо насчитывается больше, чем тёплой одежды. Он вываливает весь свой гардероб на пол комнаты, складируя его вокруг себя, точно птица при гнездовании. Или омега. Кому что больше нравится.       Топаз находит его вечером, плачущим посреди бардака. Она скептично выгибает брови, хватаясь за Намби в её руках как за спасительный круг от хнычущей катастрофы. — Тебе… нужна помощь? — спрашивает она аккуратно, боясь наступить на мину. Авантюрин обращает на неё взгляд и быстро кивает. — Почему никто не предупреждает, что собраться на свидание так трудно? — он хватается за волосы и истерично качается вперёд-назад. — В фильмах и сериалах всё так легко, а по итогу… — Ну, ты же не главная героиня нетфликсовского ромкома, чтобы собираться под какую-то попсу и по итогу выглядеть будто с обложки журнала? — Топаз переступает через разбросанные брюки и опускается на край кровати. — Если бы так и было, то всё стало бы намного проще. Ну, или будь у меня опыт во всех этих делах. — Авантюрин чешет кончика носа и трагично выдыхает. — Стой… Ты сейчас говоришь, что ты никогда не был на свиданиях? — Топаз задумчиво чешет макушку, отпуская Намби на постель. — Ну, нет? Не до этого как-то было, а потом я сразу начал работать с тобой. — он равнодушно пожимает плечами, стараясь не думать об этом. У него не было и шанса на подобие нормальной жизни, а уж тем более на отношения. — Ты даже не мог скачать себе Грайндр? — она продолжает допытываться, вынуждая медленно закипать. — Говорю же, что было не до этого. Ну не был я никогда на свиданиях, что с того? Будешь теперь меня попрекать этим или поможешь, как хорошая и заботливая подруга, чьей свинье я вытираю очко каждое утро? — Топаз сдаётся, когда Намби подхрюкивает чужим словам. — Твой дед обговорил дресс-код? — она начинает перебирать вещи на кровати, раскладывая их по категориям. — Эй, он не дед. Ему всего лишь тридцать четыре. — Авантюрин возмущается, отбрасывая в сторону нижнее бельё с открытым пространством в районе задницы. — Сказал одеться потеплее. — Ну, это не так сложно. — Топаз опускается на пол рядом с ним, из кучи вещей она достаёт светлый свитер и обычные тёмные брюки. — Не пытайся изъебнуться. Будь проще, и всё пройдёт хорошо.       Она тянется к его лицу и оставляет поцелуй на щеке, ободряюще улыбаясь. Авантюрин улыбается ей в ответ, но всё равно ощущает, как ему страшно. Ощущает ли Веритас то же самое? Наматывает ли он круги по комнате, пытаясь отрепетировать какую-то речь? Он поднимает руку на уровень глаз, наблюдая, как мелко трясутся пальцы. Топаз сказала, что всё будет хорошо, значит, так всё и пройдёт. Ей он предпочитал верить.

***

      Веритас крепко сжимал руль, пытаясь сосредоточиться на собственном дыхании. Не съест же его Авантюрин, да? Или всё таки съест. Сожрёт живьём, ни косточки не оставит, а Веритас как будто бы и рад будет. Он кидает взгляд в зеркало заднего вида: на сиденье аккуратно сложены два пледа, небольшой бумажный пакет с заготовленным овсяным печеньем и двумя термосами с горячим шоколадом.       Потратив полдня на то, чтобы отвести всё необходимое на заготовленное место и приготовить по-настоящему вкусный напиток, который не будет слишком сладким, он ощущал приятную усталость. В некоторой мере было приятно постараться ради другого человека и остаётся лишь надеяться, что его усилия будут оценены по достоинству.       Когда он смотрит на освещённую жёлтыми фонарями парковку, то наконец-то замечает небольшую фигуру на горизонте. Он открывает дверь, чтобы вылезти из машины и прячет руки в карманы, оглядывая Авантюрина с ног до головы. Тот быстро перебирает ногами и смотрит вниз, видимо, опасаясь наступить на ещё не успевшие высохнуть лужи. Останавливается только тогда, когда видит перед собой носки ботинок и полы длинного серого пальто.       Веритас затаивает дыхание, когда Авантюрин поднимает взгляд на него. Блёстки на его лице переливаются золотом под жёлтым светом, а губы изгибаются в улыбке. Веритас не знает, что ему следует сделать. Пожать руку? Как-то глупо. Поцеловать в щеку? А не будет ли это слишком? В своей голове он не находит ответа, поэтому обращает внимание на его расстёгнутую кожаную куртку. Он громко цокает и тянет руки вперёд, хватаясь за край верхней одежды. — Говорил же одеться теплее. — Веритас просовывает молнию в собачку и резко тянет её вверх, случайно цепляясь ею за подбородок. — Прости, пожалуйста. Не больно?       Ладонь ложится на чужой подбородок, подушечка большого пальца скользит по небольшой царапине. Рацио тянет палец ко рту, смачивая его слюной, и быстрым движением проходится по оставленному его нервным решением следу, стирая выступившие капельки крови. Они ещё даже в машину не сели, а он уже напортачил. Кончики бровей устремляются ближе к переносице в хмуром выражении лица. — Эй, всё хорошо. Не переживай ты так, а то инсульт хватит. У вас, старых людей, такое бывает, ты же в курсе? — Авантюрин хватается за его ладонь, сжимает и скользит кончиками пальцев по тыльной стороне ладони. Холодная.       Веритас видит в этом шанс и раздумывает всего пару секунд перед тем, как сплести их пальцы и вновь начать дышать, чтобы успокоиться. — Мой отец был сердечником. Умер от инфаркта. Так что, да, я в курсе. — выпаливает он на одном дыхании, тут же прикусывая язык. Не стоит говорить о мёртвом отце на первом свидании. — Извини, это явно не та тема, с которой нужно начинать свидание. — Я вообще своего не знаю, так что даже не представляю, какие болезни передались мне по наследству. — Авантюрин хихикает себе под нос и подходит ближе, намеренно наступая в лужу. Веритас молча гипнотизирует верхнюю застёжку его куртки, ощущая, как подрагивают пальцы. Авантюрин вымученно вздыхает, закидывая голову назад. — Застёгивай уже.       Рацио не раздумывает ни секунды — пальцы проворно продевают ремешок в небольшую пряжку и удовлетворённо вздыхает, возвращая ладонь на место и вновь сплетая пальцы. — Куда мы поедем? — спрашивает Авантюрин, прижимаясь к груди Веритаса и становясь на носочки. — Это сюрприз. — он щёлкает Авантюрина за кончик носа, поднимая их сцеплённые ладони над головой, вытаскивая их из лужи и подводя к дверце машины со стороны пассажирского сиденья. Свободной рукой он открывает её и распахивает перед Авантюрином. — Прошу. — О, ты быстро учишься правилам свиданий. — Веритас захлопывает дверь и быстро идёт к водительскому месту, залезая внутрь. — Не то чтобы я знал, какие у них правила. Это мой первый раз.       Веритас заводит двигатель и кидает на Авантюрина косой взгляд. Скользит по бёдрам, скрытым тёмными брюками, по увенчанным кольцами ладоням и останавливается на лице. — У меня тоже. Но мне кажется, что ты уже это понял. — Авантюрин смотрит на него в ответ, и от этого взгляда хочется зарыться головой в песок. — Что? — Ни разу? За тридцать четыре года? — он удобнее устраивается на сиденье, складывая руки на коленях. Веритас качает головой, решая не отвечать на вопрос. — Тогда я могу честно сказать, что рад быть у тебя первым.       В чужой улыбке Веритас видит игривые нотки, но вместе с ними — неподдельную искренность. Он переключает коробку передач и медленно отъезжает с места, понимая, что ему будет трудно быть законопослушным водителем, внимательно следящим за дорогой. На Авантюрина то и дело хотелось посмотреть. — Так куда мы едем? — К звёздам. — «Титаник» цитируешь? Ты же в курсе, что они потрахались после этой фразы?       Веритас неловко замолкает, отрывая руку от руля, чтобы скрыть заминку за небольшим почёсыванием носа. Об этом он не подумал — просто хотелось звучать красиво. Авантюрин не пытается больше как-либо его смутить, прислоняется лицом к стеклу и пытается пальцами словить то ли те же самые звёзды, то ли свет фонарей вдоль дороги. Веритас ему за возможность привести мысли в порядок благодарен.       Примерно через полчаса, заполненных молчанием и включённой станцией с инди по радио, он тормозит возле старого многоэтажного здания, пулей вылетая со своего места и успевая открыть Авантюрину дверь. Пока тот осматривается по сторонам, он сам достаёт всё необходимое и ставит машину на сигнализацию. — Мне будет нужна небольшая помощь. — говорит он на ухо Авантюрину, вынуждая того подпрыгнуть. Его глаза скользят по пледам в чужих руках и бумажному пакету. Веритас ведёт его к задней части дома и кивает на пожарную лестницу, находившуюся на расстоянии полтора метра от головы Рацио. — Я подсажу тебя, а ты потянешь за край. — Хорошо. — Авантюрин кивает и хрустит костяшками, смотря вверх, когда Веритас нагибается, обхватывает его колени руками и поднимает вверх. Достать до края и потянуть лестницу вниз не составляет особого труда и уже спустя пару секунд Авантюрин вновь оказывается ногами на земле. — Молодец. Не испачкался? — Веритас ставит ногу на нижнюю ступеньку, беря чужие руки в свои и осматривая на наличие грязи и ржавчины. — Заберёмся и дам тебе салфетки. — Не стоит так переживать, Веритас. Всего лишь грязь, и всё. Тебе помочь? Давай возьму что-то. — Веритас протягивает ему пакет и честно пытается не смотреть на обтянутые тканью ягодицы, когда тот забирается по лестнице. — Нам на крышу? — Да. — коротко отвечает Веритас, то и дело помогая Авантюрину, когда тот оступается или скользит подошвами ботинок по скользким от моросящего дождя ступеням.       На крыше — пусто, не считая двух стульев и ржавой бочки между ними, с расположившимися там свечами. Веритас проходит первый, поджигает фитили завалявшейся в кармане зажигалкой и отступает чуть дальше. Авантюрин остаётся стоять на месте, сжимая ручку пакета пальцами. Веритасу же не остаётся ничего, кроме как поправить очки и прокашляться. — Я хочу познакомить тебя с частью своего мира, тем, что я дорожу. — он оставляет пледы на сидушке и стыдливо прячет руки в карманы пальто. — С месяц назад наше космическое агентство заключило крупный контракт и теперь также может отправлять ракеты со своего полигона. Они оставляют после себя очень красивый след в атмосфере, так что я подумал, что тебе может понравиться. Но, конечно, если ты не хочешь, то мы просто можем поехать куда-то поужинать. Ладно, это была глупая идея, извини. — Ты дурак? — спрашивает Авантюрин, наконец подходя ближе и хватаясь ладонями за лацканы чужого пальто. — Это не глупо, а очень романтично. Я просто хотел спросить, ты как вообще стулья сюда затащил? — Руками. — Веритас не смотрит на него, утыкается взглядом в собственные ботинки и тихо выдыхает. — Пришлось два раза ходить. — Коленки не заболели? — Авантюрин говорит ласково и тянет его за собой к стульям. — Мне тридцать, а не шестьдесят. — А выглядишь на все сто.       Веритас цокает языком когда Авантюрин громко смеётся, садясь на стул. Рацио отпускает его руку, чтобы схватить один плед и накрыть ему плечи. Ладони скользят по предплечьям, растирая и вынуждая Авантюрина покраснеть. — Скажи мне, если замёрзнешь, я отдам тебе пальто.       Веритас достаёт из пакета один из термосов, благо содержимое в них всё ещё было достаточно горячим. Он наливает в крышку, служившую одновременно и кружкой, до верха и аккуратно передаёт Авантюрину. От сладкого горячего шоколада вверх поднимался сизый пар, клубился возле его лица и улетучивался вверх. — Ты сам готовил? — Веритас кивает и наливает себе тоже, садясь на стул и откидываясь на твёрдую спинку. Авантюрин после ответа несколько секунд дует на напиток, остужая его до приемлемой температуры, и, наконец, делает несколько небольших глотков. — Что ты туда добавил? — Помимо сахара, шоколада и молока там ванильный сахар, корица, немного перца чили и коньяка, чтобы ты точно не околел. Наверное, стоило спросить про аллергенные продукты, да? Прости, в следующий раз я обязательно спрошу. — Если ты ещё раз извинишься — я дам тебе в нос. У меня нет никакой аллергии, а ты хорошо постарался, вышло очень вкусно. — Авантюрин вытягивает руку из-под пледа и скользит ею по чужому бедру. — Почему космос? — Не знаю. Обычно детские увлечения делятся на несколько категорий: космос, динозавры, древние мифы или принцессы. В лет пять в моей комнате установили лампу в виде девяти планет солнечной системы, когда Плутон ещё считался планетой, и я часами перед сном лежал и смотрел, как они крутятся вокруг солнца. Думал о том, что где-то там огромная масса земли, газа или водорода просто… вращается в пустоте. Мои планеты были на прочных лесках, а там, — Веритас кивает вверх, застывая при виде мерцающих звёзд. — никаких лесок. И я почувствовал себя таким маленьким, незначительным на фоне этого гигантского открытия в моём детском мозге, что у меня случилась паническая атака. С тех пор я всё хочу… — Тоже улететь? — спрашивает Авантюрин, грея пальцы о кружку. — Скорее, собственными открытиями в этой сфере доказать самому себе, что не такой уж я и незначительный. Пока получалось как-то не очень, но в этот раз мне кажется, что я попаду туда, куда всегда хотел, и, наконец, уволюсь из университета. — Веритас одним глотком допивает содержимое своей чашки, ощущая на языке смесь перца и коньяка. — А ты? Ты же не занимаешься всем этим под принуждением? — Конечно нет. Это мой выбор. Просто так вышло, что моей приёмной… матери надоела работа в офисе, и она не придумала ничего лучше, чем открыть студию. Но не думай о ней плохо, она долго отказывала мне и не хотела принимать меня на работу. Пришлось угрожать, что я уйду к конкурентам. — на лице Авантюрина появляется кривая улыбка, а рука чуть сильнее сжимает бедро Веритаса. — Приёмная? Я могу спросить, что случилось с твоей родной матерью? — Мне было шесть. Утром я ушёл в школу, а когда вернулся — её нигде не было. Это не было в новинку, поэтому я не обратил внимания, просто продолжал жить и ходить в школу. Спустя неделю пришла Джейд и я понял, что мать не просто отлучилась по работе. Её не было. Дальше полиция, социальная служба. Мне повезло, что Джейд не опустила руки и выбила опеку надо мной. Правда, пришлось целый год провести в приюте, но я не особо и помню тот период. — по лицу Авантюрина видно, что он преуменьшает эмоциональную составляющую произошедших события. Может, стоит спросить ещё раз через некоторое время. — Мне жаль. — Веритас снова переплетает их пальцы, скользя подушечкой большого пальца по выступающим костяшкам. — Не стоит. Может, это было к лучшему. Всё происходит так, как должно происходить, я же говорил. Так ты хочешь уйти с работы? Тебе не нравится преподавать? — Нравится, просто студентам, в большинстве своём, не нравится учиться. А может, это я неинтересно рассказываю, не могу исключать такой фактор. — Шутишь? Я до сих пор помню всё, что ты говорил тогда. Значит, твои студенты просто тупицы. Но если душа не лежит, то думаю, стоит уходить. — Тоже так думаю. — Веритас достаёт телефон из кармана, перед этим отставляя свою кружку на бочку, пытаясь подсчитать сколько осталось времени до запуска. — Минут через десять начнётся. Сначала оно выглядит так себе, но потом становится очень красиво. — Хорошо, хорошо, не нервничай так. На следующее свидание уже я поведу тебя в океанариум, раз уж мы знакомимся с тем, что любим больше всего. — слова про следующее свидание, исходящие уже из уст Авантюрина, вселяют в Веритаса надежду, вызывая смущённую улыбку. Приходится расцепить их руки, чтобы налить новую порцию шоколада. — Тут ещё печенье, кстати. Будешь? — Ага. — Авантюрин берёт одно из пластиковой коробки, откусывает добрую половину и протягивает остаток Веритасу. — Вкусное, ты уже пробовал? — Пока нет. — отвечает он и нагибается ниже, вбирая остаток печенья в рот вместе с кончиками пальцев Авантюрина. — Неплохо. — Очень даже неплохо. Я, кстати, немного замёрз. Не хочешь сдвинуть стулья и сесть ближе?       Веритас кивает, резко встаёт с места и подвигает свой стул ближе. Это в его планы не входило, как и внезапная близость, но ответить отказом было бы невежливо. Он накидывает сначала свой, а потом и плед Авантюрина, на них обоих. Можно было бы просто предложить ему своё пальто. Авантюрин не теряет времени, кладёт голову ему на плечо и громко отсёрбывает шоколад. Веритасу, наверное, тоже стоит что-то сделать? Правая рука, к которой прильнул Авантюрин, заблокирована, а это значит, что вариантов становится ещё меньше. Он обязательно пожалеет о том, что сделает.       Рацио дёргает плечом, вынуждая Авантюрина отпрянуть, и отводит руку в сторону. Взгляд направлен куда-то вперёд, а сердце бешено стучит. Увенчанная золотыми кудрями голова оказывается на его груди, ладонь тянет руку обратно, захлопывая капкан. Веритас ощущает запах чужого шампуня, когда утыкается носом в светлую макушку. Шоколад на губах расцветает пряной сладостью. — Скоро начнётся. — шепчет он, вынуждая Авантюрина поднять подбородок и уткнуться носом в угол нижней челюсти. — Да? — его ладонь под пледом исследует веритасовы ладонь и запястье. — Я хочу сказать, что если ты ещё хоть раз скажешь, что ты скучный или неинтересный, то я тебя задушу. Потому что это лучшее, что для меня делали за всю жизнь.       Веритас тушуется, но решает не отвечать. Вдали слышится громкий звук. Он мысленно отсчитывает от десяти до «пуск», когда ракета, наконец, взлетает. Авантюрин отставляет кружку в сторону, рукой накрывая быстро бьющееся сердце Веритаса. Сначала они видят её хвост, на фоне тёмного неба кажущимся огненным шаром. Чем выше она поднималась, тем меньше становилась, а след горючих газов, которые выделяются при сжигании топлива, — длиннее.       После след конденсируется и образовывает облака водяного пара — те самые белые полосы, которые также видно при полёте самолётов. Спустя несколько минут беспрерывного движения дальше от земли начинается то, что он так хотел увидеть. Шлейф выхлопных газов расширяется, освещаемый лучами Солнца в высоких слоях атмосферы, благодаря кривизне Земли, он расходится в разные стороны, становясь похожим на бледное северное сияние. — Это называется «эффект сумерек». Оптическое явление, оно возникает в атмосфере и связано с рассеиванием света. Вот этот свет вокруг ракеты, ты видишь её как движущуюся точку, называют гало. Иногда его можно увидеть вокруг солнца, но эффект не такой яркий и красивый, как от отражения света от металлического покрытия ракеты. — Ощущение, будто те три маленькие звезды летят за ней. — Да, но это всё проблемы перспективы. — А ещё кажется, что она не взлетает, а наоборот приземляется. — И это тоже проблемы перспективы. — Веритас скользит ладонью по чужой талии, теснее прижимаясь щекой к голове Авантюрина. — А то, что я тебе очень нравлюсь, а ты всё боишься сделать нужный шаг, тоже проблемы перспективы? — В некотором роде? — он отвечает вопросом на вопрос, а Авантюрин смещается ближе и выше, оказываясь на чужих коленях. — Ты вынуждаешь меня нервничать. — Ты сам себя вынуждаешь нервничать. Глупый, глупый Веритас. Чего боишься?       Авантюрин обвивает его шею рукой, их лица оказываются на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. Веритас громко сглатывает образовавшийся в горле ком, будто ком этот был собственными сомнениями и страхами, преследующими его долгие годы. Недостаточно умён, недостаточно хорош собой, недостаточно [вставьте слово]. Авантюрин оглаживает его переносицу большим пальцем и улыбается уголками губ.       Большего Веритасу и не надо. Язык скользит по чужой улыбке, слизывая остатки горячего шоколада. Перед тем как закрыть глаза, он ловит блеск золотых звёзд на авантюриновых щеках, какой-то частью мозга понимая, что прежде любимый космос никогда не будет так же красив, как человек на его коленях. Нерукотворное произведение искусства.       Губы Авантюрина сминают его, пальцы вцепляются в ворот свитера, притягивая ещё ближе. Веритас на пробу проводит языком между верхней и нижней, получая молниеносное разрешение проникнуть языком внутрь, обводя кончиком кромку зубов и ребристое нёбо. Никакие фантазии не передают и толики той реальности, которую он ощущает сейчас: нежные прикосновения; жар тела сквозь несколько слоёв одежды; бьющееся только ради человека на нём сердце.       Это совсем не было похоже на тот мерзкий поцелуй с Жуань Мэй. Жуань Мэй, как оказалось, никогда ему и не нравилась. Ему не хотелось целовать её так сильно, как Авантюрина, даже если в итоге Авантюрин уничтожит его и каждую косточку в его теле. Шоколад только усиливал сладость поцелуя. Стоны, раздающиеся от Авантюрина, когда Веритас мажет своим языком по его, и вовсе чуть не доводят до инсульта.       Веритас сходит с ума также, как сходит с ума изголодавшаяся собака при виде чего-то съестного. Он обхватывает его лицо двумя руками, отрываясь всего на секунду, чтобы сделать хотя бы один вдох перед тем, как снова прикоснуться к его рту. Пальцы покалывают от напряжения, голова начинает кружиться от скопившегося волнения, а каждый стон посылает небольшие электрические заряды, отдающиеся в позвоночнике. Авантюрина хотелось сожрать целиком, но сделай он это сейчас — больше ничего и не останется. Он отстраняется, облизывая свои губы, но Авантюрин перемещает ладонь на его затылок, прислоняясь своим лбом к его. — Нет-нет-нет… — шепчет он исступлённо и сам, несмотря на недавний запрет, целует Веритаса, только лишь для того, чтобы издать разочарованный стон, когда Рацио отстраняется ещё раз. — Ну что уже случилось? — У меня губы болят. И очки съехали. И вообще, тут холодно. — он собирает пальцами звёздную пыль на чужих щеках. Будь там хоть пыль, хоть ржавчина, Веритас слижет её языком, желая ощутить больше сладости, от которой приятно тянет в животе. — Я живу неподалёку. Хочешь остаться у меня?