93' Til infinity

      О, нет. Нет-нет-нет. Он не готов. Сейчас, да и вообще. Надо было закрывать вкладку прежде, чем была запущена рулетка. Тут же потеют ладони, и мелко трясутся пальцы. Тело вмиг оказывается ватным, чужим. Веритас смотрит на собственное тело со стороны и видит того, кого презирает и ненавидит. Если бы он был Ктулху, то давно бы потонул в пучине морского дна. Если бы он был мухой — сунулся бы в центр паутины. Ах, если бы…        Если бы он не нажал на кнопку «принять». Экран грузится несколько секунд и вот, Авантюрин с красным лицом и широкой улыбкой появляется на экране. Только для него. В открывшемся окне браузера помимо Авантюрина появляются кнопки с зачеркнутыми камерой и микрофоном. Он может включить камеру. Отвратительная задумка. Рацио качает головой, отказываясь от этой функции с нулевой секунды. Но микрофон включает. — Привет-привет, поздравляю! Ты впервые выиграл сегодня, да? Хочешь, чтобы я что-то сделал? — чужие слова кажутся избитыми, неправильными, будто бы записанными на бумаге. Будто Авантюрин говорил так всем. — А, я тебя помню. Это ты писал про медуз? — Да. — Веритас прокашливается и неловко сжимает деревянные палочки. Сегодня он точно уже не поест — кусок в горло не полезет. — Их ещё называют аурелиями ушастыми, они относятся к виду сцифоидных из отряда дискомедуз, а ещё они ядовиты.  — О как. Ты что, учитель? — спрашивает Авантюрин. У него покрасневшее лицо, и Веритас, если честно, совершенно не хочет знать о том, что происходило в последние минуты стрима, перед тем как он пришёл обратно и попал впросак.  — Кто вообще знает о таких вещах?  — Профессор. Я преподаю астрофизику. — отвечает он на первый вопрос, решая, что второй был сугубо риторическим.   — Знаешь, умные мужчины довольно сексуальны. Если бы я ещё что-то понимал в этом. — он смеётся жеманно, звук больше напоминает пенопласт, которым водят по стеклу. Рацио ему и его последним словам отчего-то не верит. Авантюрин кидает взгляд вниз и ведёт плечами. — Не стоит преуменьшать свои умственные способности. Каждый человек уникален по-своему, а такие речи совершенно его не красят и выглядят глупо. — Рацио смотрит на свои ноги в разных носках и неловко перебирает пальцами. — Вы, вероятно, заслуживаете весь мир. Только не осознаёте этого.        Авантюрин молчит, тяжело вздыхает и отводит взгляд от камеры. На заднем плане слышно гром, от которого он вздрагивает и поворачивается, вероятно, к окну. Рацио смотрит в своё окно напротив стола, на то, как капли дождя покрывают стекло и как красиво выглядит светлая молния на фоне тёмного неба; гром доходит до его слуха через несколько секунд. — С Вами всё хорошо? — спрашивает Веритас, складывая руки в замок. — Может, Вы бы хотели привести себя в порядок?  — Да… да. Спасибо. — он прокашливается и начинает, видимо, переставлять предметы на своём столе. — Я поставлю приват на паузу, хорошо?       Ответа он не дожидается, а Рацио молчит. Может, было бы лучше, если бы он не поставил на паузу. Приват закончится, он удалит аккаунт, сменит ник, а Авантюрин, вероятно, о нём даже не вспомнит. Куда ему до Веритаса? Он встаёт, перегибаясь через стол с ноутбуком, и открывает окно, хватаясь за пачку сигарет. С улицы пахнет петрикором и влагой, и от этого становится так хорошо, что он довольно зажмуривается, прислонившись боком к стене.        Авантюрин возвращается как раз перед тем, как Рацио тушит сигарету о дно пепельницы, оставляя окно открытым и возвращаясь к повидавшему жизнь стулу. Авантюрин выглядит посвежевшим, не таким грустным. Веритас успевает заметить ткань халата на его плечах и то, как он хватает ноутбук и отходит к той самой кровати, стоявшей всё это время на заднем плане. — Это было больно? — спрашивает Веритас, когда Авантюрин ставит ноутбук на кровать, меняя угол наклона, и вновь включает таймер. У них в запасе восемь минут и тридцать три секунды. — То, что вы проделали сегодня. — Нет. — Авантюрин натянуто смеётся и трясёт головой, халат кокетливо сползает с плеча, будто так и было задумано. Рацио на это смотрит вскользь, возвращаясь к худому лицу на экране. — Смеётесь так же фальшиво, как я пою в ванной. — выскакивает у Рацио прежде, чем он успевает подумать над своими словами и тут же осечься. Едва ли он хотел задевать Авантюрина резкими высказываниями.  — Ты поёшь в ванной? Какой кошмар. — Авантюрин отвечает сразу же. А еще смеётся, только теперь там даже можно услышать намек на искренность. Улыбка пропадает прежде, чем Веритас успевает моргнуть. — Не больно, скорее неприятно.  — Если Вам неприятно, то зачем оно было надо? — глупый вопрос, Рацио и сам прекрасно это понимает, но подтверждение собственной теории услышать всё же хочется. — А ты не понимаешь? — Авантюрин растерянно потирает косточку на колене большим пальцем. Халат спадает ещё большее, позволяя Веритасу зацепиться взглядом за металл в соске. — Не будем об этом. У тебя есть семь с половиной минут, чтобы я сделал то, что ты хочешь. Не стесняйся.  — Я ничего не хочу. — качает головой Рацио, крепко сжимая ладони в кулак. Одно на языке, другое на уме. Он бы с радостью скользнул ладонью под резинку штанов, но Авантюрин улыбается вымученно, а рука, держащаяся за пояс халата, мелко подрагивает.  — Все чего-то хотят, Док, и ты не исключение. Не думай о том, чего не хочешь знать. Просто скажи. — последнее предложение он произносит с придыханием, наконец, развязывая пояс и демонстрируя полувставший член. — Расскажи мне, чтобы ты хотел со мной сделать, будь ты здесь со мной? Как бы ты хотел, чтобы я ласкал твоё тело?       Что бы он хотел сделать с Авантюрином? Смотря на клетку рёбер — приготовить ужин и накормить до отвала. Отвести в океанариум, чтобы рассказать о всех глубоководных жителях, о которых он только знает. Накапать снотворного в стакан и заставить пропустить стрим, чтобы исчезли тёмные круги под глазами. Рассказать о старых книгах по астрофизике и вместе посмеяться над теорией заговора, что никто не был на Луне.  — Я бы хотел зацеловать Ваши плечи. Чтобы Вы растеклись лужей, пока я… — Рацио тяжело вздыхает, зажмуриваясь до белых танцующих кругов перед глазами. — Нет, забудьте. Вы знали, что дельфины поедают рыбу фугу, чтобы получить тот же эффект, что и люди, принимающие наркотики?       Последнюю фразу он произносит едва ли не скороговоркой, пытаясь не обращать внимание на то, что Авантюрин сжимал член рукой. Уже не сжимает. Только посмеивается, — то ли над неудачной сменой темы, то ли над самим Рацио, — закрывая лицо ладонями. Веритасу неловко, Веритасу странно всё это до одури, Веритасу стыдно за то, что он сказал.  — А ещё они людей ебут. — спокойно отвечает Авантюрин, запахивая полы халата. — Дельфины. Ненавижу их. — Я тоже их ненавижу. — вторит Рацио, замечая ямочки на лице Авантюрина, когда тот улыбается.  — Прошу прощения за сказанную глупость, но я не… не создан для этого всего.  — Ты хорошо начал. Мне понравилось. Обычно, все они… думают только о том, как бы, ну, сделать мне больно. Просят давиться страпоном, хлестать себя плетью, пока на ногах не появятся кровоподтёки, или чтобы я засунул свои же трусы себе в рот. — он пожимает плечами, но беззаботности в этом нет. Скорее отчаянное желание поделиться тем, что накопилось. — Я был бы рад, если бы кто-то в самом деле целовал мои плечи и делал то, что хочется именно мне. — Зачем Вы всем этим занимаетесь? — спрашивает Веритас снова, ощущая, как пересыхает горло от чужой откровенности.        Он не хочет давить, он не нанимался в психиатры или спасатели. Он бы мог назвать это исследовательским интересом, — «Что побуждает молодых людей на продажу собственного тела?», — но частью души ему было жаль Авантюрина, что промышляет таким грязным заработком, и себя, что поддерживает чужую инициативу. — Рановато для такой откровенности, Док. Мы же совсем друг друга не знаем. — Авантюрин съезжает с темы, улыбается уголками губ и качает головой. — Я даже не знаю, как ты выглядишь. Как, кстати? Обычно все включают камеру и тычут в меня своими микропенисами, а ты даже говорить отказываешься. Колись, профессор, что не так? У тебя нет носа? Глаза? У тебя третий сосок? О, знаю! У тебя жуткие шрамы на лице, ведь несколько лет назад ты попал в аварию и теперь не можешь смириться с такой жизнью, вечно метаясь между ней и самоубийством. Я прав? — И откуда только такая фантазия? — Веритас тяжело вздыхает, поднимая руку и ощупывая собственное лицо. Даже смотреть в заблокированный экран телефона нет никакого желания. Противно. — И я бы не хотел распространяться о своей внешности. В соглашении пользователя сайт гарантирует анонимность, а Вы так просто предлагаете мне это нарушить?  — Кто вообще читает соглашение? — Рацио хочется сказать, что он и читает, но Авантюрин не даёт ему и слово вставить. — Ну пожалуйста.  — Нет. — отрезает Веритас, смотря на то, как тускнеет лицо Авантюрина по ту сторону экрана. — Я бы Вам не понравился, но вовсе не потому, что я побывал в аварии или… из-за третьего соска. Просто я вот такой.  — Не ты ли недавно говорил о том, что каждый человек уникален? И как там дальше было? Вы заслуживаете весь мир? — Рацио морщится, когда его слова обращаются против него самого.  — К сожалению, у нас осталось полторы минуты, и едва ли я смогу за это время донести до Вас свою точку зрения в полном объёме. — Авантюрин в ответ на это елейно улыбается и стучит пальцами по собственному колену. — Я могу самостоятельно продлить приват. — он, видимо, пытается удивить Веритаса, но тот только напряжённо сжимается. — Не стоит. — если бы он мог, он бы умолял Авантюрина не делать этого. Глаза внимательно следят за таймером и Веритас молится про себя, чтобы это не произошло. — Я прекрасно провёл время и благодарен Вам за эту беседу. Всего доброго. — Эй, это же не интересно! — Авантюрин, кажется, пытается сказать что-то ещё, но приват заканчивается.       На плашке посередине экрана крупным шрифтом написано издевательское «Хотите продолжить приватный сеанс с моделью?». Рацио уверенно кликает на «нет» и хлопает крышкой ноутбука, сгибаясь на стуле в три погибели. Давно он не выходил из своей зоны комфорта. Ему не нравится. Смотреть в окно на бурление жизни было легче, проще, приятнее. Больше никогда.       Дождь, символизирующий раннюю, медленно переходящую в середину своего цикла весну, не прекращается. На подоконник накапало и стекало вниз, раздражающим звоном падая на пол. Веритас кидает сверху на образовавшуюся лужу что-то из своей старой одежды, будто она вся не была таковой, и, захватывая остывшую лапшу с чашкой, бредёт на кухню, осторожно наступая на пол.        Упаковка с лапшой отправляется в мусор, чашка — в раковину, а сам Веритас — в ванную. Хочется умыться, позволить стыду и всей произошедшей ситуации уплыть вниз по канализации. Он ведь сомневался тогда. Почти пошёл на поводу. Авантюрин то приоткрывал завесу собственной личной жизни, то умело обрывал тему, будто и нет там ничего интересного. Рацио знает, что есть. Чувствует это на подкорке, ощущает в носу, как раздражение во время весеннего цветения.        Он открывает кран, набирая полные ладони воды, и выплёскивает себе на лицо. Там со вчерашнего дня ничего не меняется, даже обычного взгляда в блестящую поверхность крана хватает, чтобы понять это. Веритас глубоко вздыхает, смотря на стекающие по белой раковине капли. Взор цепляется за бритву, пальцы — за недельную щетину. В голову лезет посвежевший Авантюрин с острыми плечами. Веритас вспоминает румянец на его щеках, худые руки и сползающую с плеча ткань халата. От Авантюрина, наверное, пахнет ягодным гелем для душа. От Веритаса пахнет китайской едой и порошком для стирки.       Рацио берётся за охлаждающий гель для бритья, выдавливая небольшую горошину на пальцы, и размазывает по лицу. Всё тело ломит от слабости, тошнота подбирается к глотке, но рука упрямо хватается за бритву, снимая пластиковую крышку, и проводит по скуле, стряхивая сбритые волоски в раковину. Он серьёзно бреется ради мальчишки, готового терпеть унижения и улыбаться на камеру ради нескольких сотен? Он смотрит на свое отражение в зеркале и закатывает глаза. Да. Именно это он и делает.        Бритьё не занимает такое большое количество времени, даже несмотря на пару порезов над губой и на щеке. Переживёт, не сахарный. Вид в зеркале становится приятнее, однако от морщин возле носогубной складки и между бровями таким простым способом нельзя было избавиться. Отец вечно говорил, что не стоит так хмуриться, но едва ли он тогда слушал.        Он трёт лицо полотенцем, когда идёт обратно в комнату, тут же хватаясь за телефон. Авантюрин снова что-то выложил в твиттер, и Рацио кликает на уведомление целенаправленно. На картинке — вид на ночной город, освещённый фонарями, Авантюрин даже успел запечатлеть молнию вдалеке.  «Весь мир?»       Для своего душевного спокойствия Веритас не открывает реплаи, молча лайкает и блокирует телефон. И галактику тоже.

***

      Он клюёт носом, перемешивая листья салата в своей тарелке. Казалось бы, столь благоприятная обстановка для сна в виде небольшого дождя и грозы должна была вырубить его, как только голова касается подушки, но нет. Первые несколько часов Веритас то и дело ворочается, порываясь взять телефон в руки, после — таки хватается за него, меланхолично листая профиль, думая, что ниже найдёт что-то более интересное. Но нет, первый пост-фотография Авантюрина датируется полуторагодичной давностью, а из информации там было целое ничего. Разве что он может рассмотреть родинку на ягодице Авантюрина, которую тот выставил в чёрно-белом фильтре.        Подписки также не несут в себе никакой информации — одно сборище вебкам и онлифанс моделей. Те не были интересны Рацио, поэтому он переходит в следующий интересующий его раздел — список понравившихся постов. Там тоже сплошь отлетали лайки всё тем же моделям, а смотреть на это было так не интересно, что он то и дело пролистывал все эти видео с огромными членами, неприятными кинками и прочей мерзостью.        Его небольшое расследование закончилось ничем, а когда он снова отложил телефон, дождь уже закончился, буря ушла, а на часах было три ночи. Если бы ему было плевать на неокрепшие умы — он бы отменил занятия и вернулся домой, крепко заснув, но мечтания не всегда сходятся с реальностью. Он поправляет очки, выравнивает спину и недовольно накалывает половину помидора на зубчики вилки. Собственная неопределённость тоже раздражает до жути. — Веритас? Ты меня слушаешь? — Рацио поднимает подбородок, смотря на Жуань Мэй.        Несколько прядок выбились из пучка на её голове, разметавшись по таким же, как и у Авантюрина, худым плечам. Новый зелёный свитер с высоким горлом оттеняет цвет её глаз, а красный лак на ногтях поднимает бурю эмоций в груди. Веритасу нравятся детали, нравится подмечать их и акцентировать внимание. У Авантюрина были розовые блёстки на щеках и веснушки на кончике носа. — Извини, не могла бы ты повторить? — указательный палец с красным ногтем недовольно стучит по подбородку, она качает головой и переключается на ровный тон. — В начале июня пройдёт научно-практическая конференция «Глобальная наука: перспективы и инновации». Я знакома с организаторами, они ещё не анонсировали её. Ты бы хотел принять участие? — спрашивает она, делая глоток кофе. — Спасибо за предложение, но боюсь, что я немного не в ресурсе, да и… — Один из организаторов представляет наше космическое агентство. — она обрывает его на полуслове, вынуждая опустить взгляд и глубоко вздохнуть.       Космос — его мечта с раннего детства, с ночника в виде планет Солнечной системы, с первого телескопа и энциклопедии, подаренной на его пять лет. Сколько он себя помнит — всегда стремился туда, вверх. Не в качестве, упаси Боже, космонавта, с его-то вестибулярным аппаратом, но в качестве настоящего учёного, а не простого профессора. В двадцать два года он провалил первое собеседование в агентство, в двадцать шесть — второе, в тридцать — третье, окончательно разочаровавшись в себе и собственных достижениях. Так он и оказался тут, в стенах душного университета. Внутри него маленький Веритас вглядывался в светящиеся планеты на ночнике.  — Она сказала, что они скоро начнут разработку полёта для изучения кротовых нор и, скорее всего, хотят выцепить на конференции кого-то нового, кто искренне горит этим. Так что первым делом я подумала о тебе. — продолжает она, отставляя стакан в сторону.        Если бы не волнение и похороненные под толстым слоем космической пыли воспоминания, он бы переполошился от последней фразы. Жуань Мэй сама подумала о нём. Он пытается сосредоточиться на этом, а не только на мыслях о просторном кабинете в космическом агентстве. — Скинешь мне всю информацию на почту? — спрашивает он, вытирая липкие ладони о ткань брюк и возвращая одну из них на стол, чтобы потянуться к стакану с кофе. — Конечно. — Жуань Мэй поднимает уголки губ в подобии снисходительной улыбки и накрывает его ладонь своей, ободряюще сжимая. Боже, да сделай она это пару дней назад, он бы тут же кончил в штаны. — Я же знаю тебя и то, чем ты горишь. — Спасибо. — он потирает большим пальцем ребро её ладони, и она тут же отстраняется, но только лишь для того, чтобы провести ладонью по его щеке.  — Хорошо, что побрился. Щетина тебе не идёт. — её пальцы кажутся горячим металлом на холодной коже.        Веритас чувствует, как лицо заливается краской, ногти лежащей на бедре руки впиваются в кожу сквозь ткань, обезьянка в голове бьёт в тарелки и насмешливо кричит что-то про Авантюрина. Жуань Мэй убирает пальцы и встаёт из-за стола, вынуждая проводить худую фигуру взглядом. В прошлый раз из-за неё он начал носить очки на практически постоянной основе. Теперь ему, видимо, нужно закупиться бритвенными станками и ближайший вечер потратить на проект для конференции.

***

      Он приоткрывает глаза, тут же жалея о том, что проснулся. Ему не хочется просыпаться. Ни сейчас, ни тогда, когда всё это так давило на него так, что хотелось накрыть подушку головой и заснуть вечным сном. Но он уже слышит это ленивое шарканье тапками по полу, после — два стука костяшками о дверь и громкий голос. — Авантюрин, пора вставать. — Топаз открывает дверь в его комнату, недовольно морщит нос от здешнего антуража и прихлёбывает из кружки с надписью «Лучшая свинячья мама», подаренной самим Авантюрином с его первой выручки. — Ты обещал выгулять Намби. Намби хочет какать. — А Намби не хочет, я не знаю, открыть дверь и выйти сам? Мог бы ещё таблеток от головной боли прикупить. Хоть какой-то бы прок был от свиньи в доме. — говорит одно, но всё же свешивает ноги с кровати.  — Кто бы говорил про свинью. — Топаз ногой отшвыривает грязное нижнее белье от порога в сторону кровати и морщит нос, но всё же заходит на чужую территорию, с грустью смотря на висящие на стене фотографии. Там только Авантюрин, она сама и Джейд. — Пошли, я приготовила завтрак. Найти тебе таблетки?        Авантюрин кивает, сдвигается в бок, позволяя Топаз сесть рядом, закинув ногу на ногу, и утыкается лицом в чужие обнажённые бёдра. Топаз гладит его по голове, тяжело вздыхая и неодобрительно смотря на разбросанный тут и там реквизит для стримов, отмечая, что нужно собрать стирку и закупиться антисептиком. Она закусывает губу, не зная, с чего начать разговор, но всё же выбирает тему, которая уж точно развеселит Авантюрина, проведшего очередную бессонную ночь. — Ты знаешь, что вчера сделал Опал на стриме? — заговорчески спрашивает она, с улыбкой отмечая, как Авантюрин дёргается и тут же вскакивает с её колен.  — Только не говори, что он… — он не продолжает фразу, только намекающе поднимает брови и вцепляется в ткань пижамных штанов.        Топаз кивает и начинает смеяться, тут же давясь своим кофе. Авантюрин вторит ей, громко смеётся и прикрывает лицо ладонями.