Этот Читатель слишком стар для всего этого дерьма.

Человек может считаться разумным только, если он действует индивидуально. Когда он просчитывает все свои действия и мыслит рационально, не поддаваясь эмоциям. В толпе же человек перестаёт быть индивидуальностью. Он становится частью громадного бездумного стада, что следует за наиболее громко блеющим бараном. А в паникующей толпе человека и вовсе нельзя считать человеком. Ким Докча наблюдает. Пассажиры вагона вокруг него плавно скатываются в упомянутую панику. Телефоны не работают, двери не открываются, словно их переклинило. Женщина, что еще недавно терзала ноготками его многострадальное запястье, нервно тормошит свой еле живой мобильник, силясь дозвониться до полиции. Докча способен различить, как стекает по её виску капля пота. Паника. Паника медленно пожирает в людях те крохи самообладания, что еще остались. Докча осматривает вагон, копаясь в памяти. Всё это уже было, и не раз. Не в реальности, но на страницах того веб-романа, которым когда-то он зачитывался. Ключевое слово тут «когда-то». Разумеется, он не может вспомнить всего в деталях. У него нет сверхпамяти или чего-то подобного. Откровенно говоря, Ким Докча будет думать примерно минут пять прежде, чем ответить, если вы его спросите, что он вчера ел на обед. Нет особого смысла искать сходство и различия между тем, что происходит сейчас и тем, что описывал веб-роман. Отличия так и так будут. Это же грёбаная жизнь, она всегда отличается от того, что кем-то написано. Поэтому, когда крепкий мужчина с военной выправкой пытается привлечь внимание толпы и успокоить этот переполошившийся муравейник, Ким Докча его не слушает. Он тихо выдыхает сквозь плотно сжатые зубы. Сдохнуть мирно и быстро не вышло. Придётся крутиться, чтоб выжить. И для этого… - Так, хорошо, и где этот ублюдок? – Докча щурится, адски жалея, что не может закурить. А впрочем, почему не может? Тут уже сплошной хаос, сбрызнутый кровью. Кому какое дело, если он сделает затяжку-другую? Эти мысли на удивление успокаивают. Игнорируя внезапно вспыхнувший экран телевизора в вагоне, Ким Докча достаёт пачку сигарет и выуживает одну наружу. Пока все полными надежды глазами смотрят на изображение премьер-министра, мужчина щелкает зажигалкой и глубоко затягивается, блаженно прикрывая глаза. - А-аджосси, тут нельзя курить… - слышится неподалеку нерешительный тонкий голосок. Ким Докча вдумчиво смотрит на потолок вагона. Сказал бы ему это кто взрослый, он бы без сомнений послал праведника куда подальше, посоветовав внимательно осмотреться по сторонам. Однако, выговаривает ему ребёнок. Мальчонка лет двенадцати на вид, может, чуть старше. Нервно сжимающий в руках переноску с крупными кузнечиками, и при взгляде на насекомых что-то паразитически копошится в мозгах мужчины. Докча заторможено улыбается насторожившемуся мальчишке, пока мамаша последнего судорожно втыкает в телефон, кивая явно притянутой за уши речи премьер-министра с маниакальным выражением лица. - Как зовут? – лениво спрашивает администратор кафе (ну, судя по всему, уже бывший, так как кафе явно крякнется в скором времени, однако важен сам факт). Мальчонка ёжится, жмёт к себе переноску с насекомыми ближе. - Л-Ли Гильюнг… - запинается он. Докча хмыкает. - Гильюнг-а, скажи мне, что ты видишь вокруг себя? – мужчина демонстративно обводит рукой творящееся в вагоне. В этот самый миг голова премьер-министра на экране красочно взрывается, а уже знакомый меховой комок с рожками, появившийся в кадре, снисходительно напоминает людям Сеула, в каком смачном дерьмеце они теперь барахтаются. Мальчик сглатывает. Он кидает взгляд на свою мать, но женщина слишком погружена в то, что творится на экране её телефона, чтобы хотя бы успокоить своего испуганного сына. Ли Гильюнг не решается ответить и просто опускает голову, поджимая губы. У Докчи внутри ворочается что-то тёмное от этой картины. …не нужно обладать знаниями о будущем, чтобы предугадать, что будет с этими двумя дальше. И ему это чертовски не нравится. С телевизора под самым потолком вагона доносится мерзкий смех доккэби: [Ха-ха, по моим данным люди этой страны очень хорошо играют в игры. Итак, что будет если я попробую немного повысить сложность?] Все пассажиры на миг ошарашено замолкают, стоит в воздухе перед ними появиться громадному таймеру.

|Оставшееся время было уменьшено на 10 минут. Осталось: 10 минут. Если первое убийство не произойдет в течение следующих пяти минут, все живые существа в этом вагоне будут уничтожены. |

Ким Докча слегка щурится, делая очередную затяжку. О да. Вот теперь паника достигнет своего апогея, мать вашу… Вздохнув, он снова глядит на мальчишку, уже более внимательно. Тот выглядит откровенно зашуганным. Одет чистенько и опрятно, но одежда явно не первой свежести, и есть что-то в его движениях, что намекает о не очень… хорошей обстановке в семье. Докча насмотрелся на подобное. В их кафе частенько приходили дети и подростки – отсидеться до поры до времени, переждать бурю, бушующую в доме, или просто сбежать из этого осиного гнезда, чтобы не попасть под горячую руку родителей. Некоторым работникам это не нравилось, но Ким Докча пресекал на корню попытки выставить зашуганных детёнышей из заведения. Порою доходило до того, что он на свои деньги покупал им перекус. …кому, как не ему, знать, насколько важно порою иметь тихую гавань, где можно выдохнуть и ощутить себя в безопасности. Взгляд Ким Докчи скользит по бледному лицу Ли Гильюнга, опускается ниже, снова концентрируясь на переноске с кузнечиками. Те прыгают внутри пластиковой коробки, не подозревая, какой хаос творится снаружи их крошечной темницы. Некая мысль, назойливо вертевшаяся на задворках сознания Докчи, наконец обретает форму. Кузнечики. Насекомые. Маленькие, живые твари, которых так легко сжать в руке до хруста хрупких хитиновых тушек. …и не испытывать ни малейшего угрызения совести впоследствии. Ли Гильюнг вздрагивает, когда на его вихрастую макушку опускается чужая ладонь. Ким Докча улыбается чуть шире, уже без отчуждения. Его вторая рука касается крышки переноски для насекомых. - Тебе не нужно бояться. Таймер в воздухе над их головами отсчитывает секунды. Вместо громадного числа десять там уже красуется девятка. Ким Докча намекающе постукивает пальцем по крышке. Ли Гильюнг моргает, глядя ему в глаза зачарованным кроликом. - Тебе единственному тут совсем не нужно бояться. На экране телевизора одна школьница в форме Дипонга душит другую, пока все прочие уже бездыханно валяются на полу классной комнаты. Люди в вагоне впитывают эту картину в себя, тупо глядят толпой вставших на задние лапки сурикатов. Люди начинают осознавать, чего от них хотят. Полные страха крики пассажиров вагона становятся громче, в голосах отчетливо прослеживается намёк на панику. Уже скоро звериное желание выжить затмит разум и совесть. Они начнут искать наиболее легкую жертву, а разве может быть что-то легче, чем оборвать жизнь слабого ребенка или пожилого человека?.. В страхе люди перестают думать. Не думая, они забывают о морали. Забывая о морали… Люди перестают быть людьми. …и это Ким Докча тоже прекрасно знает. - О господи!.. – барышня, только недавно терзавшая его руку своим маникюром, волшебным образом снова оказывается рядом, цепляясь за его рукав, и мать вашу, он никогда не был популярен у женщин, какого чёрта?.. – Что там происходит? Разве мы не должны остановить это? Остановить что?.. Ким Докча закусывает сигарету в зубах сильнее, выпрямляясь. Его взгляд следует в направлении, указанном женщиной, и он слегка приподнимает брови на открывшуюся его взору картину. - Дерьмо, у меня плохое настроение, а эта старуха продолжает ныть и стонать! Почему бы тебе не заткнуться? Худощавый парень в школьной униформе приседает перед пожилой женщиной, сжавшейся в углу сиденья для пенсионеров. Он кренится вперед, к испуганно дёрнувшейся женщине, и из-за этого нельзя рассмотреть нашивку на его значке. В глаза, однако, сильно бросаются высветленные до чисто белого цвета волосы, находящиеся в художественном беспорядке. О, а вот и первый кандидат на звание барана, ведущего за собой безмозглую отару людей, утративших рассудок от паники и желания жить. Скорее всего, именно этот молодчик откроет счетчик убийств в данном вагоне. - Разве я не сказал тебе заткнуться? – вкрадчиво интересуется у старушки парень. Докча чуть щурится, пока его рукав продолжают активно тормошить. Чего эта женщина от него хочет? Чтобы он радостно понёсся спасать невинных направо и налево? Серьёзно? Они посреди назревающего Апокалипсиса! Если юная мисс считает, что на старушке, которую сейчас активно прессует раздраженный подросток, всё закончится, у Ким Докчи для неё плохие вести. Это лишь грёбаное начало… И с какого хрена эта дамочка вцепилась именно в него? Почему бы ей не прижаться к тому вояке? У мужчины с выправкой солдата явно побольше моральных качеств, чем у него. Докча косится на цепкие пальчики на своем рукаве с откровенным желанием те стряхнуть, но кое-что заставляет его застыть изваянием. - Молодой человек, мучить стариков подобным образом…! – пытается вмешаться в принимающую всё более жестокий оборот ситуацию мужчина, что совсем недавно старался откупиться от доккэби деньгами. Парень с высветленной шевелюрой издаёт издевательский смешок, прекращая избивать плачущую пожилую женщину. - Мистер, ты хочешь умереть? – он слегка поворачивается в сторону возмущенного мистера Хана, и Докча чувствует странный толчок изнутри, подмечая профиль подростка. - …что? – хмурится глава отдела, вызывая еще более насмешливое фырканье юного садиста. - Ты всё ещё не понял ситуацию? - Что за херню несёт это отродье? Ким Докча слегка подаётся вперед, напряженно всматриваясь в очертания лица парня, наполовину скрытого взлохмаченной челкой. Что-то царапает его на задворках сознания, и он бы и рад отмахнуться от подобного, но… Подросток в школьной форме выпрямляется. Он театрально указывает на монитор телевизора, где с криками погибает всё больше людей. Его улыбка, больше напоминающая оскал, смотрится одновременно пугающе и так подходяще всей этой ситуации. - Ты всё ещё не понимаешь? Армия не придёт нас спасти. И кто-то должен умереть. - Что ты несёшь..? - Мы должны выбрать того, кто умрёт. На миг в вагоне воцаряется тишина. Пассажиры напугано смотрят на него, но Докча знает – в их головах уже вертелась эта мысль. Просто нужно было, чтобы кто-то сказал это вслух. Показал пример. …легкий толчок в спину – вот и всё, в чем нуждаются эти звери, что еще носят шкуры людей. - Разумеется, я знаю о чём ты думаешь, - тем временем снисходительно тянет подросток, пожимая плечами, и что-то есть знакомое в том, как он это делает. Что-то от до отвратительного знакомое, но Докча не позволяет себе это обдумать как следует. - Убивать своих соотечественников ради выживания. Так поступают только последние сукины дети. Но ты знаешь, что ответственные за это находятся вне нашего контроля. Вне нашего контроля. Мы умрём если не будем убивать. Так чего нас винить? Может ты хочешь умереть из-за своих моральных принципов? Парень вскидывает голову, и чертова челка наконец смещается, открывая его лицо полностью. Яркие красноватые глаза, так контрастирующие с бледной кожей и белыми волосами, смотрят на подрагивающего главу отдела финансов Хана почти что снисходительно. - Новый мир требует новых законов, - доверительно тянет подросток, словно открывая людям перед собой какую-то прописную истину, и в этот момент у Ким Докчи словно щелкает в голове. - Намвун-а?.. – негромко спрашивает он, но в наступившей тишине его голос звучит так же оглушительно, как хлопок взрывающейся головы премьер-министра на экране телевизора ранее. Паренёк с высветленными волосами лениво переводит взгляд на него, только чтобы застыть изваянием самому себе секундой позже. На самоуверенном и даже высокомерном лице ученика проступает внезапное выражение паники, но абсолютно не такой, как у пассажиров вагона, когда люди вокруг них начали погибать по воле доккэби. Этот страх – он совершенно отличается, совсем другого типа. …такое лицо бывает у тех, кого застукали за чем-то невообразимо непотребным. Теперь именной значок на форме подростка виден четко и ясно, но Ким Докче уже не нужно рассматривать иероглифы на блестящей поверхности. Он и без того знает, кто стоит перед ним, нервно сжавшийся так неожиданно для всех, кто видел проявление несоответствующей возрасту жестокости еще пару секунд назад. Как уже было сказано, Ким Докча видел в кафе много детей, стремившихся сбежать от суровой реальности, найти уголок покоя хотя бы на краткий период времени. И он, как тот, кто прошел через подобное сам, по мере возможностей помогал им в этом. И так уж сложилось, что одним из этих детей в свое время был-… - Д-Докча-хён, - Ким Намвун выдыхает его имя прерывисто, сжимаясь еще сильнее, словно в ожидании гневного крика. Но Докча лишь отнимает сигарету от своего рта и стряхивает пепел, чуть откидывая голову назад. Бывают же такие совпадения, ты подумай… На таймере над их головами зловеще светится цифра шесть.