Наследие

Рождество 1971г.       Все случилось быстро. Гермиона находилась внизу лестницы, когда знакомая тянущая боль пронзила грудную клетку. Она резко остановилась и обернулась наверх. Астария.       Хватило около пяти секунд, чтобы сложить два плюс два и понять, что Лорд довел девчонку до эмоционального дисбаланса, раз связь снова колыхнулась. Грейнджер обязательно уточнит у близнецов, что это за связь и почему она чувствует только Астарию.       Она вернула внимание на зал, дабы найти Марволо. Юноша вел беседу с группой волшебников и держался весьма уверенно, если судить по его лукавой улыбке и прямой спине. Взгляд был твердым, чуть надменным. Он точно был в своей стезе, в отличие от Гермионы. Она едва заметно кивала волшебникам, которые встречались ей на пути, как бы приветствуя их, и наконец добралась до Марви.       — Добрый вечер, джентльмены.       Волшебники обратили внимание на девушку и пролепетали скомканное приветствие. Ну конечно, она ведь просто обычная волшебница, не наследница Слизерина, коим являлся Марволо. Да и к черту.       — Господа, прошу меня простить, но мне нужен мой брат.       Не дожидаясь ответа, она дернула парня за локоть и потащила подальше от любопытных глаз. Остановившись около фуршета с закусками, Гермиона сильнее нужного сжала руку Марволо ввиду подступающего страха.       — Я опять это чувствую. Что-то с Астарией.       Марволо не нужно было повторять дважды. Его лицо сразу стало обеспокоенным, и он молча кивнул в знак согласия.       Знакомое «веди» почти не дало результата. Древко слегка дернулось в руке волшебницы, но не показало четкого направления. Паника подступала к горлу, ибо связь внутри тоже угасала, стала почти неощутимой, и самые страшные картины о расправе над девчонкой предстали пред ее глазами. Мог ли Лорд быть настолько зол, что избавился от дочери? Способен ли он на это? Грейнджер не знала. «Пути Волдеморта неисповедимы», — подумала она про себя, пока тревога усиливалась, пронизывая каждую клеточку тела.       В коридоре, где они давеча встретились, было пусто, лишь портреты взирали до боли знакомым презренным взглядом.       — Если связь пропадает, значит, магии там нет. А магии нет лишь в подземельях, ты помнишь историю с Добби? — Марволо выдвинул самую дельную теорию, и Гермиону мгновенно озарило.       — Верно. Значит они в подвалах? Ты знаешь, где это?       Голос Грейнджер сквозил беспокойством, ибо, возможно, по ее вине Астарию пытает один темный волшебник, а она, как дура, обиделась на нее за поцелуй и бросила на произвол судьбы. Сама же отдала ее в лапы чудовищу.       — Скорпиус никогда не водил меня туда, это… не самое приятное место для него, — покачал головой юноша, поморщившись.       Выхода не было. Связь пропала, а палочка больше не отзывалась на зов Астарии.       — Гадство, — Гермиона топнула ногой от злости и сильно потерла переносицу.       — Отец не будет ее пытать. Он человек сурового нрава, но не притронется к ней. По крайне мере физически. Другой вопрос: почему он потащил ее в подземелья? Если он там не может колдовать, но…       Гермиона вскинула голову.       — Но?..       — Абраксас, как хозяин Мэнора, точно может применять заклинания, — последние слова мальчишка произнес приглушенно, словно он сам испугался сказанного.       Ситуация набирала неблагоприятные обороты, и становилось страшнее с каждой минутой. Что задумал Лорд и почему они в подземельях? Вопросы всплывали в голове, но решения на них не было.       — Портреты. Мы можем спросить у них! — внезапно произнесла Гермиона, с чего-то решившая, что предки Малфоев будут рады ей помочь.       Марволо кинул скептический взгляд на мать. Он точно не считал эту идею здравой, ибо портреты висящие на стенах были синонимом к словосочетанию «беспробудная ненависть ко всему сущему», что не является в их личном понимании «чистым» и «великим».       — Мам, как ты себе это представляешь?       — Заставим, Мордред их дери!       Гермиону не интересовали эти бессмысленные псевдоидеологические рассуждения. Она была рассержена и решительно направилась вперёд по коридору. Проходя мимо нескольких висящих портретов, она остановилась. На одном из них был изображён мужчина в рыцарских доспехах. На другом — волшебник в нарядах XII века верхом на лошади, стоящей посреди зелёного луга в лучах заходящего солнца. Три других портрета были простыми, если можно так выразиться. На них были изображены волшебники и волшебницы, которые были одеты в дорогие одежды и буквально увешаны драгоценностями. Смотрелось слегка комично, но кто ж поймет этих аристократов. Единственная общая между ними вещь — это светлые волосы и донельзя злобный, высокомерный взгляд и поджатые губы.       — Добрый вечер, господа. Позвольте спросить, вы видели девушку в синем платье и темными волосами? С ней, возможно, был мужчина…       — Ты про эту маленькую шлюху, предательницу крови, что связалась с полукровкой? — проворчала грузная старуха с желтоватым лицом. — Ее отец, дай Мерлин ему сил справиться с таким позором, повел учить ее уму-разуму. Надеюсь, девчонке достанется по полной!       Глаза Гермионы расширились, а стоящий рядом Марволо гулко сглотнул. Оскорбления маленькой девочки не произвели впечатление на них, но вот пожелание расправы, прозвучавшее из уст с виду благородной дамы в возрасте, сразило наповал. Пора бы перестать удивляться подобному в стенах проклятого Малфой-мэнора. Гермионе стало предельно ясно, почему Драко вел себя так отвратительно все эти годы: когда ты изо дня в день слышишь пропагандистские речи о грязной крови, то сам невольно веришь им. Так что Малфой еще был добрым малым.       — Да как вы смеете? Она же ребенок! — прошипела Гермиона, задрав нос. — Всего лишь дитя!       — Она опозорила свою семью и заслуживает кары! Поганая предательница крови, осквернительница, подстилка грязнокровок! — крикнул мужчина с другого портрета.        Она изо всех сил старалась не совершить опрометчивых поступков, но не могла стерпеть подобное оскорбление. Не от Малфоев. Сколько еще лет эти чистокровные снобы намерены нести свое поганое слово в массы? Сколько еще лет она или подобные ей будут выслушивать от этих мерзких зазнавшихся ублюдков? И Гермионе сорвало чеку.       Не осознавая своих действий, она злобно оскалилась и, направив палочку на портрет мужчины, чётко произнесла:       — Инсендио.       Пламя небывалой силы, что подпитывалось гневом волшебницы, сорвалось с палочки, и портрет начал гореть. Вопли и крики стали усладой для ее ушей, и приятная дрожь по телу пробежалась с головы до пят.       Что за прекрасное чувство — месть. Холодная, необъятная месть, подпитываемая ее злобой и многолетней обидой, давала силу испепелять вопящего мужчину до черного пепла. Как же хотелось пойти дальше и произнести более темное, непростительное заклинание. Буквально одно слово, и неимоверная боль сорвется с палочки, полетит обидчику в лицо, заставит страдать… умолять…       — Мама!       Голос Марволо вывел Грейнджер из транса, и заклятье остановилось, оставив после себя пепелище. Лицо юноши было ошеломленным и бледным, как белый лист. Глаза его расширились от изумления.       — Пожалуйста, прекрати… Ты меня пугаешь.       Гермиона убрала палочку и тряхнула головой, опустив глаза, дабы прийти в себя. Это было неожиданно. Будто тьма пробралась в ее сердце и повелевала ей. Древко было раскаленным, а жалобные стоны и крики о помощи портретов достигли ее ушей. Она подняла голову и увидела черное пятно. Портрет был уничтожен: от него осталась лишь обгоревшая рама, а вокруг витали следы дыма.       — О Мерлин, я… Я не хотела.       Увиденное поразило Грейнджер. Она, ведомая своим гневом, сожгла волшебную картину дотла всего лишь одним заклинанием. Охваченная яростью волшебница потеряла контроль над собой.       Другие портреты истошно звали на помощь, и Марволо дернул мать:       — Нужно наложить Обливиэйт! И валить! Слышишь?!       Гермиона с абсолютно безумным, чуть осоловелым взглядом, кивнула.       — Обливиэйт, — сказала она приглушенно, и глаза у мужчины в рыцарских доспехах стали пустыми.       — Обливиэйт, — повторил Марви, и старуха с желтым лицом перестала вопить, потупив взгляд.       Они повторили манипуляции с еще двумя портретами и стали убираться прочь. Попытка найти Астарию не увенчалась успехом. Понурая Грейнджер шла бледная вслед за юношей, который кидал на нее обеспокоенные взгляды. Отправилась искать дочь, а в итоге уничтожила портрет, хотела кинуть Круциатус… Что с ней происходит? Откуда такая беспросветная злоба?       — Прекрати себя корить. Он это заслужил, — успокаивал мать Марволо.       — Никто не заслуживает подобного, — тихо ответила Гермиона, продолжая пребывать в шоке от своих действий.       — Говоришь, как истинная гриффиндорка. И как вы победили папу с одним Ступефаем? Загадка столетия, — пробурчал юноша.       Грейнджер кинула красноречивый взгляд на парня и заметила, что они подошли к лестнице, ведущей в зал. Ей сразу в глаза бросилась Астария. Она, будучи совершенно обычной на вид, без признаков расстройства, стояла рядом с Лордом, который беседовал с Горацием Слизнортом.       — Отлично, они здесь, — утвердительно произнес Марволо.       Профессор, как обычно, лебезил, приторно улыбаясь. Губы Асти изогнулись в дежурной улыбке, но взгляд был абсолютно пустым. Волдеморт рядом кивал на слова Слизнорта, положив руку на плечо дочери.       — Добрый вечер, профессор, — Марволо, как всегда, был вежлив и соблюдал манеры, он протянул руку старому волшебнику и мило улыбнулся. — Позвольте представиться, Марволо. — Он не посчитал нужным называть фамилию, дабы не вызывать несостыковок. Отец, увы, не проинструктировал его, как вести себя в обществе.       — Мерлинова борода! Какая честь, мой мальчик, — профессор сжал руку и сильно затряс. Марволо покорно выдержал. — Том, ну какие красивые дети! Очень похожи на тебя в юности! Уверен, учись они в Хогвартсе, мигом бы оказались в моей коллекции. Кстати, а почему именно Ильверморни? Почему не отправил детей в свою родную школу? Позволь заметить, британское образование не уступает американскому.       Том наградил Слизнорта самой обаятельной улыбкой.       — Желания моих детей превыше всего. Поэтому я выполнил их маленькую прихоть, отправив учиться в Америку. Так ведь, милая?       Асти бросила на отца усталый взгляд и, скривив губы в усмешке, любезно согласилась.       — Да, отец всегда прислушивается к нашему мнению.       Только глухой не узреет сарказм, которым сквозила речь девчонки, но Гораций, видимо, таковым являлся, потому что лишь весело рассмеялся, услышав слова юной волшебницы. Том кинул предупреждающий взгляд, и Асти моментально стушевалась, понуро опустив глаза. Гермиону озадачил сей момент, и волшебница про себя подумала: «Произошло что-то патовое. Неужели все-таки давил на нее или, того хуже, угрожал? Чертов Волдеморт с его идеей фикс».       — Профессор Слизнорт, — громко обратилась она, намерено проталкиваясь между Астарией и Волдемортом. Тому пришлось отступить в бок, ибо напор Грейнджер был сильным, она прямо-таки шла напролом. Скрежет зубов над ухом дал понять, что Лорду не пришлась по душе такая дерзость. Ну и что? Он вообще не нравится Гермионе, но она как-то терпит его присутствие и даже разговаривает с ним.       — Гермиона Грейнджер. Кузина Марволо и Астарии.       Волшебница сделала легкий, чуть кривой реверанс и могла поклясться Мерлином, что Том усмехнулся и даже закатил глаза.       — Мисс Грейнджер, рад познакомиться. Не видел вас тут раньше, откуда вы?       — Американка британского происхождения, — ответила Гермиона, уповая, что ложь не будет столь явной. — Для меня большая честь познакомиться с таким великим человеком из гильдии зельеваров.       От лести профессор расплылся в улыбке.       — Благодарю, мисс Грейнджер! — чересчур радостно ответил он и, чуть прищурившись, продолжил, — Сэр Дагворт-Грейнджер, случайно, не ваш родственник? У вас достаточно сильный британский акцент…       Еще один громкий смешок послышался от Лорда, но Гермиона не повелась на провокацию. Чтобы он ни хотел донести своими странными звуками, ей больше не сорвет колпак.       — Нет, мои британские родственники были магглами, — горделиво произнесла она.       Веселье пропало с лица Слизнорта, и тот, побледнев, почему-то бросил взгляд на Тома, который источал неприкрытую ярость. Ах, ну конечно, как его дети могут быть в родстве с магглами?       — Профессор, что-то не так? — лукавый взгляд, — вам претят магглы?       — Нет-нет, что вы, мисс. У меня нет никак предубеждений и предрассудков на этот счет! — отнекивался Гораций. — Тем более сам Том…       — Мы пойдем, профессор, — ледяной тон не дал Слизнорту договорить, — еще со столькими людьми я должен познакомить моих дорогих детей. К тому же Астария сейчас находится в активном поиске жениха. Она очень счастлива этому событию.       Гермиона уже не пыталась скрывать свою злость и обратила внимание на Волдеморта, чей надменный багряный взгляд буквально ставил точку в общей беседе.       — Конечно-конечно, мой мальчик. Астария, дорогая, уверен, что Том найдет тебе хорошего мужа.       — Благодарю, сэр, — бесцветно, понуро и холодно ответила Астария, демонстративно смотря сквозь профессора.       Профессор попрощался кивком и поспешно ретировался, и Риддлы остались одни. Атмосфера между ними была накалена до предела. Гермиона хотела повторить давеча устроенную сцену импровизированного сожжения, но только уже с Томом. Тот, выгнув бровь, следил за лицом волшебницы, чьи щеки налились красным.       — Я же сказала, что я с вами сделаю, если вы!..       — Как ты смеешь мне угрожать, девчонка? — перебивая, прошипел Лорд.       — Ох, еще как смею! Вы кем себя возомнили? Кто вам дал право?! — палочка сама юркнула в руку Гермиона, еще секунда и беды не миновать.       — Я ее отец, это мое право.       — Да вы…       — Хватит, — поникшим голосом остановила перепалку Астария. — Я сделаю, как велит папа. А пока, я хочу побыть одна, прошу меня извинить.       — Мне пойти с тобой? — взволнованно спросил Марви.       — Не нужно.       Астария, удалилась, оставив неприятное послевкусие с толикой горечи.       — Надеюсь вы довольны собой, мистер Риддл, — сардонически произнесла Гермиона.       Том лишь смерил в ответ девушку неоднозначным взглядом и ушел, оставив ту без ответа. Марволо тоже повел себя странно и, сославшись на важный разговор с Люциусом, покинул Гермиону.       Ну и отлично. Хорошая возможность найти своего спутника, но пробираясь сквозь толпу, она врезалась в кого-то. Лицо человека было скрыто плотной тканью капюшона, лишь виднелись длинные рыжие локоны. Девушка, как поняла Грейнджер, пролепетала судорожные извинения, не показывая лица, и спешно ретировалась. «Странная особа», — мелькнула мысль у нее голове.       Стоило обязательно найти Астарию и поговорить, когда та будет готова. Том однозначно повел себя отвратно и довел девчонку до истерики. Идти к ней прямо сейчас не стоит, Асти четко обозначила, что не готова быть в чьей-либо компании.       «Я не могу быть замужем за таким сухарем! Напыщенный, высокомерный, властный, грубый, бесящий! Придурок, просто придурок», — гневно размышляла Гермиона, лавируя по залу в поиске Альфарда. В толпе показались знакомые черты, и Гермиона слегка улыбнулась. Раз выхода нет, пусть Блэк скрасит сей ужасный вечер. Но она внезапно натолкнулась на Альбуса Дабмлдора.       — Мисс Гермиона, или лучше… Грейнджер?       — Как вам удобно. Вина, директор? — предложила волшебница, притягивая поднос.       — Не откажусь. Могу ли я побеседовать с вами, мисс?              Отвергнуть предложение было бы невежливо, поэтому Гермиона, глубоко вздохнув, согласилась.

***

             Добравшись до зимнего сада, что был наполнен кустами красных роз, Астария дала волю эмоциям и заревела, намеренно усмиряя кровную связь, что поставила мать, когда Асти было около пяти. Гермиона, никогда не верившая в прорицания, была против подобной защиты, но Том настоял, ибо одна колдунья на волшебном рынке в Италии нагадала Астарии то ли смерть, то ли болезнь. Асти была мала и помнила лишь спор родителей, где мама кричала, что гадания, пророчества — это ересь, а отец, видимо, не наученный горьким опытом, стоял на ином.       И тогда Том провел ритуал на крови матери и ребенка, чем возвел сильную защиту, связь, которую Астария иногда могла притуплять, ибо, если бы Гермиона чувствовала всё, то это принесло бы много неурядиц. Гермиона отнеслась ко всему скептически, но более в полемику не вступала, любезно дав свое согласие.       Все же последствия имелись: любой эмоциональный негативный всплеск, и Гермиона из будущего чувствовала все переживания Астарии. Так сказать, магия воспринимала любое расстройство Асти как угрозу для ее жизни и звала мать. Было не очень практично, и папа научил ее и маму правильно интерпретировать посыл, мысли и эмоции, чтобы магия не откликались на каждую мелочь. Увы, Гермиона нынешняя не обладала таковым умением, но Астария спокойно могла подавлять связь, правда, часто забывала ввиду своей рассеянности.       И вот сейчас, уповая на то, что магия не начнет беситься и звать на помощь, Асти сидела и плакала, обняв колени. Обида, злость и непонимание вперемешку с жалостью к себе пронзили каждую клетку тела, девушка содрогалась от осознания, что ей не причудилось, все, что она видела, — правда. Отец — чудовище, монстр, безжалостный ублюдок, готовый ради власти на все.       — Правильно, что тебя мама бросила в Азкабан! Ты заслужил! Заслужил! Ненавижу!..       Асти рыдала, ее нервы были на пределе. Два неимоверно сложных дня: конфликт на поле, ссора с отцом, ссора с братом. Всё это доводило ее до исступления и навевало горечь и тоску. Ее мир рушился на глазах. Добрый Дамблдор совсем не добродушный старик, любимый папа совсем не прекрасный отец.       Но что же было правдой в ее жизни? Так может вечные ссоры с матерью были не спроста?       — Ты была права, мам, — говорила она в пустоту, обращаясь к Гермиону из будущего, — я вела себя как маленькая девочка, не видела ничего дальше своего носа. И Марви был прав… Я такая дура…       Слезы перестали течь, но пустота в сердце была несоизмеримой. Она отдавалась болью во всем теле, такая тянущая, темная, холодная. Астария вытащила палочку и пыталась придумать, как бы трансфигурировать розу в сигарету, но звук открывающейся двери ее отвлек, и она обернулась.       — А это ты, — обратилась она к пришедшему. — Прости, я очень занята. Пытаюсь не пустить себе Аваду в лоб.       Пришедший человек рассмеялся и тихо произнес:       — Я слышал, что произошло. Вина?       Астария скептически взглянула на предложенный бокал, но все же кивнула:       — А давай! Остается только напиться.       Ей передали бокал, и она заметила странный запах.       — Интересно пахнет.       — Там просто пару капель умиротворяющего бальзама, ничего сверхъестественного.       Асти расплылась в улыбке и сделала глоток.

***

Mozart — lacrimosa.       — …и портреты ничего не помнят, но кто-то же это сделал! — ворчал Абраксас, жалуясь Тому, мысли которого были не здесь, и, признаться, последнее, что его волновало, — это сожженная дотла картина. Предки Малфоев никогда не отличались добродушием, и Том сам не раз хотел проклясть их чем-то темным.       — И что ты предлагаешь? Прервать бал и устроить массовую легилименцию?       — Но, дядюшка Роберт…       — Абсолютно меня не волнует, — отрезал Том и молча ушел, сдерживаясь, чтобы не сорвать злость на хозяине Мэнора.       Людские сантименты претили Лорду, ведь ему были чужды эти чувства. Любая привязанность — это слабость, угроза для будущего трона и власти. Невозможно добиться желаемого, если ты, как простак и глупец, подвержен таким эмоциям. Том направился в уборную, смыть с себя неприятное ощущение, что свербило в груди из-за слов грязнокровки и девчонки, чьи глаза выражали разочарование. Он тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли, убеждая, что всё это было ради выгоды. Эта девка еще поблагодарит его, когда поймет, чем сулит связь с безродным последователем.       Правда ли его волновал статус крови Антонина? Нет, Тому было начхать на полукровок, ибо он сам таковым являлся, хоть и презирал родство с магглами. Единственное — он терпеть не мог грязнокровок и магглолюбцев. Они со своими плебейскими замашками вносили разлад в волшебное общество, ослабляли его. Связь с низшими существами этой планеты оскверняла магию, вносило деструктив.       Но, несмотря на свою убеждённую ненависть к магглам, которая была заложена в нём с детства, Том на личном опыте убедился, что наличие волшебной крови не делает человека автоматически сильным волшебником. Все эти напыщенные пижоны были слабы на его фоне. Он чувствовал свое величие еще со школьной скамьи: лучший ученик школы, лучший дуэлянт, лучший заклинатель. Том являлся одаренным волшебником, самым могущественным из ныне живущих.       Идеология чистой крови всегда была лишь предлогом. Легко склонить на свою сторону толпу заскучавших чистокровок, что веками свято верили в свое превосходство, пообещать власть и могущество, научить парочке трюков, дать каждому то, чего он хочет, залезть в самую душу, сковырнуть рану и пообещать желаемое.       Итак, вернемся к началу. Том считал людей животными, подверженными ненужным инстинктам и эмоциям. Ему всё это было чуждо. Своих наследников, раз они свалились ему на голову, он решил воспитывать по своему подобию: сантименты, любовь и другие человеческие эмоции — это уязвимость. Даже вчерашний милый ужин, который вызвал у него незнакомые до этого чувства, он решил считать проявлением слабости. Хотел бы он повторить? Возможно…       Том тряхнул головой, отворив дверь в черную мраморную уборную для гостей. Он подошел к зеркалу и тяжко вздохнул: её реакция и слова, глаза полные слёз и разочарования запечатлелись в его памяти, свербя под кожей неприятным зудом. Вестись на поводу девичьей истерики? Никогда. Он сделал все правильно, она еще спасибо скажет.       Он неспеша помыл руки и хотел покинуть ванную комнату, но послышался скрип и внутрь вошла… Гермиона.       Она встала у входа, и щеки ее окрасились румянцем, взгляд был лукавый, немного игривый. Чуть улыбнувшись, она пролепетала:       — Я должна извиниться, сегодня в зале я была неправа, когда вела себя с тобой так грубо.       Голос ее был странно поникшим, с толикой неприсущей ей ласки. Гермиона переминалась с ноги на ногу в своем фиолетовом платье с улыбкой на губах, словно не было никакой ссоры и угроз.              Том усмехнулся и опёрся на раковину, сложив руки на груди.       — Даже в Азкабан меня не посадите, аврор Грейнджер? — съязвил он.       Гермиона медленно к нему приближалась, а румянец становился ярче, он мог заметить в ее взгляде намек на что-то похотливое. Между ними остались считанные дюймы, и она, положив свои тонкие изящные пальчики на его массивные плечи, посмотрела снизу вверх своими шоколадными глазами.       — Как же я могу? Признаться, я погорячилась. Возможно, потому что сильно вас хочу…       И ее пухлые нежные губы прильнули к его. Он обомлел от неожиданности лишь на секунду, но противиться не стал, не придав значения столь быстрому поцелую. Тепло невольно окутало все тело, и счастье растекалось, как бы он ни пытался его унять. Том притянул ее ближе и углубил свой поцелуй, впиваясь жадно, собственнически. Гермиона не отставала и принялась ладонями ласкать шею, чуть сжимая. Она застонала ему в губы, и Том мог поклясться, что этот звук был отправной точкой и началом невероятного желания обладать этой ведьмой.       Он приподнял ее за ягодицы, и ноги Гермионы обвили его поясницу, а поцелуи становились все глубже и горячее. Она уже не сдерживала стоны, когда Том спустился к шее, продолжая терзать желанную шелковистую кожу. Еще недавно строптивая ведьма сейчас таяла в его руках от ласк.       — О Мерлин, да…       Он ласкал ее ключицы, совершенно сбитый с толку страстью Гермионы, но противиться своему порыву не мог. А надо ли противиться? Ведь близнецы как-то появились.       Ее юркие пальцы стали расстегивать рубашку, и Том решил прервать безумие во что бы то ни стало.       — Не здесь, я заберу тебя и детей в поместье.       На секунду Гермиона потупила взгляд и словно стушевалась. Это смутило Тома, но значения он этому не придал. Спустя минуту она едва заметно кивнула и мигом отпрянула.       — Тогда я пойду и проверю, как близнецы. Жду тебя в зале.       Том скривил губы в усмешке и кивнул. Ох, сегодня он отыграется на этой девушке, покажет каково это — злить Лорда Волдеморта.       — Я буду через минуту. Астария уже вернулась?       — Кто?       Том выгнул бровь и повторил вопрос:       — Астария, наша дочь.       Глаза волшебницы стали огромными, как чайные блюдца, и начали странно бегать.       — А… да-да, вернулась. Я как раз направляюсь к ней.       Гермиона стремительно вышла из ванной комнаты, заставив Тома усомниться в её благоразумии.       Он неспеша убрал следы бурного проявления страсти и вышел спустя минуту, направляясь за Грейнджер и детьми. Приятное чувство грело изнутри. Ночь обещала быть интересной. Именно с такими мыслями мужчина вышел в зал, когда увидел странные метания и панику. Ошеломленные лица волшебников и метавшийся из стороны в сторону Абраксас ввели Тома в секундный ступор.       — Что случилось? — он спросил ледяным тоном.       — Мм-о-й л-ооо-рд, — проблеял Малфой, побледнев до цвета известняка.       Том ждал объяснения, но его не последовало, Абраксас трясся, как осиновый лист, гулко сглатывая. Подобное поведение пожирателей говорило о великом провале или непростительной ошибке.       — Мне повторить вопрос? — предупреждающее спросил Том еще раз.       Малфой, прикрыв глава, покачал головой.       — Тебе лучше увидеть самому. И знай, что мы выясним, кто это сделал! Я лично…       Том не дослушал щебетание последователя и отправился вслед за толпой. Большая часть людей стояла около входа в зимний сад, отовсюду слышались ахи и вздохи. Мужчины и женщины переговаривались, шептались, молились Мерлину. Невесть откуда взявшаяся паника начала подступать к горлу, впервые с семи лет. Он грубо оттолкнул волшебника, что закрывал обзор, и увиденная им картина словно разбила сердце на тысячи осколков. На полу розария лежали два тела. Два до боли знакомых подростковых тела. Одно было изранено и рвано дышало, сюртук его заплыл бурыми пятнами, в районе ключицы виднелась рваная рана, но вот второе тело…       Ее глаза были пустые, как у куклы, черные кудри разметались по земле, и лишь струйка крови текла изо рта.       Рядом с раненым и тяжело дышащим Марволо, лежало бездыханное мертвенно-бледное тело Астарии.       Гермиона, белая как смерть, водила палочкой по телу Марволо. Она всхлипывала, пока ее слезы текли по щекам.       — Простите, простите. Я не уследила, оставила вас. Это моя вина, — повторяла она как безумная.       — Не вините себя, мисс Грейнджер, — твердо сказал Дамблдор. — Мы обязательно выясним, кто напал на мальчика и отравил вашу сестру. Гораций, есть шанс, что безоар подействует?       — Ох, Альбус, девочка пролежала тут не менее сорока минут, и яд, что ей подлили в вино, слишком силен…       Том подлетел к телам своих детей, расталкивая всех на пути. Под удивленный взгляд Дамблдора, он трясущимися руками накладывал диагностические чары сначала на Марволо, а потом на Астарию. И если первый подавал хоть какие-то признаки жизни, то дочь была словно мертва. Далее он снова пытался подобраться к сыну, но директор окликнул его.       — Том, — но он не слышал, применяя разные заклинания то к Асти, то к Марви.       Гермиона с абсолютно пустым взглядом повторяла исцеляющее. Событие, недавно произошедшее в ванной, тотчас вылетело у Тома из головы, пока двое шокированных родителей хотели спасти близнецов, но не понимали, как.       — Том, — напористее повторил Дамблдор, и Риддл, собрав последние остатки самообладания, наконец поднялся на ноги и посмотрел на директора. — Мы заберем их в Хогвартс. Мисс Грейнджер отправится с нами. Пришлем тебе сову…       Он ненавидел директора всеми остатками своей разорванной души, но сейчас эта ненависть заиграла новыми красками. Он приставил палочку к его горлу и прошипел:       — Ты не заберешь моих детей, Альбус. Даже не думай, что я доверю тебе их жизни.       Гомон стих, и глаза волшебников устремились к нарастающему конфликту. Гораций издал нечленораздельный звук, а Дамблдор даже не поменялся в лице, несмотря на острие палочки в районе кадыка.       — Признаться, я удивлен, Том, что ты способен на подобные глубинные чувства.       Том сузил глаза, сейчас он был способен на публичное убийство, ибо ярость клокотала в груди с небывалой силой и рвалась наружу. Всполохи темной магии начали кружить по комнате, и стеклянные стены розария треснули.       — Девочка скорей всего мертва. Мне жаль, Том.       И стекла выбило наружу, под крик сидящей на полу Гермионы.

***

      За всей этой картиной наблюдал человек в маскарадной маске. Незнакомец скривил губы в злобном оскале и тихо проговорил в пустоту:       — Вот и у тебя появилась слабость, Том Марволо Риддл. Я уничтожу всё, что тебе дорого: от грязнокровной подружки до всех частей твоей поганой душонки.