Гривус Неистребимый

      Операция, как и предполагалось, действительно проходила очень сложно. Но риск стоил того. Генерал Гривус медленно приходил в себя после сложной хирургической операции. Он ощущал некие изменения, но пока не мог понять в чем именно они заключались. Очнувшись, Гривус почувствовал, что его восприятие мира стало более острым и ярким, словно качество его чувств было улучшено. Он попытался сфокусировать взгляд, но даже простые движения давались ему с трудом — накатывала легкая дезориентация.       Собрав волю в кулак, Гривус повернул голову и посмотрел на врачей, ожидавших его пробуждения. В их глазах он уловил едва заметные нотки тревоги и любопытства. Что-то изменилось в нем после этой операции, и теперь предстояло выяснить, к лучшему или худшему.       Гривус чувствовал, как в его сознание возвращаются прежние эмоции и ощущения, которые он будто бы давно забыл. Ему становилось неуютно от мысли, что кто-то вмешивался в его психику, но в то же время он испытывал облегчение — словно избавился от тяжелого груза.       Гривус глубоко вздохнул, пытаясь осмыслить происходящее. Похоже, операция помогла ему избавиться от тех навязанных изменений в его психике, которые проводил граф Дуку. Теперь он снова ощущал себя самим собой — без той искусственно усиленной агрессивности, что подавляла прежде.       Обратившись к врачам, Гривус произнес с нотками довольства в голосе:       — Вы… вернули мне то, что я когда-то потерял. Я чувствую себя обновленным.       — Вы теперь сентиментальный кусок железа Хозяин? — иронично спросил EV-A4-D, проверяя жизненные показатели Гривуса на приборах.       — Нет, теперь я хочу разобрать тебя на части чуть менее страшным способом.       — Пока на части разобраны только вы Хозяин. Мы ещё в течении некоторого времени проследим за вашим состояниям, чтобы удостовериться, что ваш мозг стал кашей чуть меньше, и вы снова сможете карать своих врагов с двойной силой и более ясным разумом.

***

      К сожалению или к счастью вопросы психологического воздействия и кроважадность Гривуса были напрямую связаны, но не имели полной зависимости друг от друга. Гривуса Гривусом делало таким не только хирургические манипуляции, но и его биография. Суровое становление в условиях постоянной войны не создаёт гуманистов и пафицистов.       Жизнь Гривуса в условиях непрекращающейся войны выковало в нем жесткий, беспощадный характер. Его психика закалялась в бесконечных сражениях, где слабость и сострадание означали верную гибель. Шаг за шагом он избавлялся от всего эмоционального, позволяя в себе укорениться лишь холодному расчету и жажде победы любой ценой. Но даже в таких условиях он все находил в себе честь, любовь и преданность какими-то принципам.       Хирургические манипуляции, которым Гривус впоследствии подвергся, усугубили эти процессы. Замена органов на механические конструкции обезличивала его, делая все менее способным к состраданию. Он становился все более машиной для убийства, нежели живым существом. Эмоции притуплялись, а жестокость обретала новые формы.       Однако не стоит думать, что Гривус был лишь бездушным механизмом. В глубине его искалеченной души все еще теплился отблеск прежней жизни. Воспоминания о былом, когда он был еще обычным воином, сражающимся за родину, изредка всплывали, рождая в нем противоречивые чувства. Но они быстро заглушались нарастающей жаждой мощи и власти, гневом и жёсткостью которые давала ему новая, технически сложнейшей системой воздействия.       Значительная, часть этих воспоминаний была стерта. Он потерял значительную часть себя, и сейчас под потоком возвращения воспитаний был вынужден словно рождаться заново. Их восстановление стало поворотным моментом в перерождении генерала, а ведь он даже не мог сказать точно, все ли возвращалось из глубин его памяти, или это все ещё малая часть его того самого.

***

      Кали — суровый, нищий мир, который остальная галактика просто игнорировала. Единственный абориген, о котором слышало большинство других существ — это генерал Гривус. На протяжении многих поколений планета была вовлечена в Хакскую войну, как называли ее клыкастые аборигены. Хотя «хак» было названием планеты, откуда прибыли их противники ям'рии, поколения спустя это название превратилось в калишское выражение, означавшее «бездушного жука». Враги-пришельцы с Хака обладали техническим превосходством; они были плотоядными (некоторые даже говорят, что они были каннибалами), вспыльчивыми и алчными. Благодаря использованию передовых технологий они заполонили своими колониями всю свою планетарную систему, совершенно не заботясь о благополучии туземных обитателей чужих миров - разумных и неразумных. Единственное, что представляло ценность для этих инсектоидов - залежи минералов и другие ископаемые, пригодные для продажи. Они колонизировали и подвергли разграблению такие планеты, как Аббаджи и Товарскл. Когда инсектоиды прибыли на расположенную по соседству неплодородную Кали, они решили расширить свой ассортимент, включив в него единственный пригодный для продажи товар на этой планете - рабов.       Вскоре после этого охваченные праведным гневом обитатели Кали, вооруженные лишь примитивными мечами-лиг, копьями-шони и пулевиками, восстали против чужаков. Выросший посреди всего этого варварства и жестокости, Кимаен джай Шилал научился ненавидеть чужаков, а его отец давал выход гневу мальчика, обучая его стрельбе по мишеням из винтовки. Он обнаружил, что у его мальчика острый ум и все задатки меткого стрелка. К 8 годам Шилал сделался профессиональным снайпером и окропил почву Кали кровью более чем 40 презренных ям'рии. К тому времени, как Шилалу исполнилось 22 стандартных года, количество истребленных им врагов уже не поддавалось исчислению, а калиши почитали молодого воина за полубога.       Ближайшей соратницей Шилала была калишская воительница, мастер меча Рондеру лидж Куммар. Она носила маску, вырезанную из черепа каррабака; эта маска походила на маску-мьюмуу, которую Шилал унаследовал от своего отца, погибшего в бою. Куммар поделилась с Шилалом своим искусством владения мечом; в ответ он научил ее довольно сносно пользоваться винтовкой корпорации «Черка». Пара сражалась бок о бок в бесчисленных военных кампаниях против захватчиков-ям'рии, кроша врагов на куски и пронзая их насквозь. Поговаривали, что Куммар была сводной сестрой Шилала, которую долгое время считали пропавшей; другие считали, что она была его любовницей. Так или иначе, но они были преданы друг другу, а связывающие их узы были очень прочны. Это были два полубога, образы которых боготворили и почитали.       Сражаясь бок о бок, пара казалась практически неуязвимой; однако, когда им пришлось сражаться порознь, все оказалось совсем иначе.       Разлученная с Шилалом во время боя на одном из побережий Кали, Куммар приняла мучительную смерть от колючих шипов, служивших ям'рии естественным оружием. Не в силах вернуть назад тело своей подруги из прожорливых пучин моря Дженуваа, Шилал испытывал муки, подобные тому, как если бы его пронзили насквозь; его душа медленно, капля за каплей, вытекала сквозь эту рану. Безутешный, он предпринял рискованное путешествие через океан к далекому острову-скале под названием Абесмай, умоляя своих богов вызволить Куммар из могилы на дне морском, чтобы он смог увидеть ее в последний раз.       Гривус готовился к этому походу с особой тщательностью. Для него это было намного больше, чем просто очередной боевой рейд - это была возможность обрести нечто, что могло бы залечить душевные раны, терзавшие его с тех пор, как он навечно потерял Рондеру. Шилал все еще надеялся, что боги в обмен на все его жертвы дадут ему утешение в последней встрече.       Окруженный преданными ему воинами, закаленными в бесчисленных схватках, Гривус двинулся в путь через суровые пейзажи родной планеты. Их отряд пересекал выжженные солнцем пустоши, сражался с ядовитыми тварями и пробирался сквозь бушующие песчаные бури. Но Гривус неуклонно вел своих людей вперед к далекому храму, укрывшемуся среди неприступных скал.       Когда они наконец достигли места назначения, Гривус ощутил, как его сердце начинает биться быстрее. Древние, наполовину разрушенные здания внушали трепет, будто хранили в себе ответы на вопросы, мучившие его долгие годы.       Его воины тщательно прочесывали территорию, выявляя и устраняя любые угрозы. Но сам Гривус, не обращая внимания на возможную опасность, решительно направился ко входу в главный храм. Он ступил внутрь, ощущая, как древняя энергия этого места окутывает его, отзываясь на что-то глубоко запрятанное в его израненной душе.       Пересекая священные залы и молитвенные комнаты, Гривус чувствовал, будто призраки прошлого оживают вокруг него. Он слышал отголоски давно забытых молитв, видел отблески былых ритуалов. И в самом сердце храма, в святая святых, он обнаружил то, что, как ему казалось, могло стать ключом к обретению долгожданного покоя.       Гривус погрузился в воспоминания, заново переживая те моменты, когда он и Рондера плечом к плечу сражались против захватчиков, прикрывая друг друга в самых отчаянных боях. Ее отвага, ее преданность, ее любовь - все это вновь обретало четкие очертания в его памяти.       Но вместе с этим к Гривусу возвращалось и осознание невосполнимости понесенной им утраты. Боль, которую он испытывал при мысли о Рондере, казалось, разрывала его тело изнутри. Сражаясь с этими чувствами, он понял, что больше не может жить, отгородившись от всего земного.       Гривус опустился на колени перед древним алтарем, охваченный отчаянием и мольбой.       Его тело содрогалось, когда он взывал к богам Кали, умоляя их вернуть ему возлюбленную, пусть даже ненадолго. Горе и боли проступали на его искаженном лице, когда он вспоминал последние мгновения с Рондерой, ее безжизненное тело, поглощенное бездной морских вод.       — О, великие духи Кали! - взывал Гривус, его голос срывался от душевных терзаний. — Верните мне Рондеру! Позвольте мне хотя бы раз увидеть ее, услышать ее голос, коснуться ее рук! Я готов на все, лишь бы еще раз взглянуть в ее глаза!       Его мольбы срывались в отчаянные крики, отражавшиеся эхом в высоких сводах святилища. Гривус не знал, слышат ли его боги, но он продолжал умолять, готовый на любые жертвы, лишь бы вернуть свою возлюбленную воительницу.       Слезы, некогда иссохшие, теперь текли по его искореженным щекам. Гривус склонил голову, уткнувшись лбом в холодный камень алтаря, надеясь, что боги почувствуют его отчаяние и сжалятся над ним.       Минуты растягивались в часы, а Гривус все продолжал молить о чуде, в глубине души понимая, что ответа может и не последовать. Даже если боги откажут ему, он был готов на любые безумства, лишь бы вновь ощутить присутствие Рондеры.       Но боги отказали. Перед глазами Гривуса словно видение начали проносится воспоминания о битвах, то как смотрели и поклонялись ему его соплеменники. Боги взывали к гордыне Кимаена джай Шилала. Ставший живым воплощением своего народа он все больше отдалялся от духов своих предков и все больше заменял их собой.       У их народа было обычной практикой было обожествление национальных героев, так Рондеру лидж Каммар и Кимаен джай Шилал долгое время считались воплощениями Сновидца и Снящегося из загадочной легенды о Шилале.       В тот день духи попытались напомнить, что Кимаен пока что смертный, и должен обуздать свою гордыню, которая неизбежно приведёт его к очень тёмному пути...       В тот день Гривус окончательно решил стать больше, чем любой представитель его народа, будь он жив или мёртв. Мир должен был ответить за всю ту боль, что пережил он и его народ.

***

      К тому времени Хакская война закончилась — вернее, её закончили джедаи — а калишцы всё ещё пожинали бурю. Их мир лежал в руинах, а Республика не обращала внимания на их призывы к справедливости и проведению беспристрастного расследования.       И вот — авария челнока. Крушение. Несчастный случай…       Дуку тогда приказ своим горе-лекарям вытащить его из бакта-камеры. Он был готов принять смерть в атмосфере или в вакууме глубокого космоса, но не в этой жидкости. В тени срубленных деревьев, которые должны были стать его погребальным костром, он то приходил в сознание, то вновь терял его. Именно тогда к нему во второй раз явился Сэн Хилл — и на уме у банкира явно был какой-то план. Этот вывод был очевиден даже для того, кто едва мог держать голову прямо.       — Мы можем спасти вам жизнь, — прошептал тощий, как палка, Хилл в здоровое ухо Гривуса. Другие обещали то же самое. Он представил себе дыхательные аппараты, парящую платформу, а вокруг — устройства для поддержания жизни. Но Хилл сказал:       — Ничего подобного. Вы будете ходить, вы будете говорить, вы сохраните свои воспоминания — свой разум.       — Разум у меня есть, — сказал Гривус. — У меня нет тела.       — Большая часть ваших внутренних органов так повреждена, что их не восстановят даже лучшие хирурги, — продолжал Хилл. — И вам придётся от многого отказаться — помимо тех лишений, которые вы уже испытали. Вы больше не будете знать плотских радостей.       — Плоть слаба. Достаточно одного взгляда на меня, чтобы понять это.       Ободрённый этим замечанием, Хилл в цветистых выражениях поведал о джеонозианцах: о том, как они подняли технологию производства киборгов на уровень искусства, и о том, что будущее науки — за соединением жизни и машинных технологий.       — Возьмём боевых дроидов Торговой Федерации, — сказал Хилл. — Их мозг соответствует их задачам. Боевые дроиды, астромехи, даже дроиды-убийцы — все они нуждаются в программировании и частом техобслуживании. Два слова привлекли внимание Гривуса: боевые дроиды.       — Назревает война, и для фронта потребуется много дроидов, — сказал Хилл достаточно громко, чтобы его услышали. — Я не осведомлён о том, когда она начнётся, но когда этот день придёт, она затронет всю галактику.       Это возбудило любопытство. Гривус спросил:       — А кто начнёт войну? Банковский клан? Торговая Федерация?       — Некто более могущественный.       — Кто?       — В своё время вы с ним встретитесь. И будете потрясены.       — Тогда зачем я ему нужен?       — В любой войне есть предводители и есть командующие.       — Ему нужен полководец для армии дроидов.       — Вернее, живой полководец.

***

      Гривус пережил множество покушений на свою жизнь, во время Хакской войны и позже, когда он уже служил МБК, так что попытка заказного убийства была почти сразу же исключена. Хилл сам выступил с идеей аварии, хотя это тоже представляло определённый риск.       Но Гривус выжил. Когда он наконец дал согласие на свою реконструкцию, калишцу пообещали, что его разум не подвергнется существенным изменениям. Но джеонозианцы владели такими методиками корректировки сознания, что пациент даже не подозревал, что вмешательство вообще произошло. Гривус, конечно, считал, что он всегда был таким хладнокровным завоевателем, как сейчас, тогда как на самом деле своей жестокостью и отвагой он был обязан прежде всего кибер-реконструкции.       Сидиус и Дуку не могли и желать лучшего. Особенно Дуку, отнюдь не стремившийся командовать армией дроидов в дополнение к тому, что приходилось нянчиться с Нутом Ганреем, Шу Май и другими будущими учредителями Совета сепаратистов.       К тому же, обучать Гривуса было большим удовольствием. Дуку не нужно было требовать от него выпустить на волю гнев и ярость, как было в случае с так называемыми учениками графа — тёмными джедаями. Джеонозианцы не оставили Гривусу ничего, кроме гнева и ярости. А боевое искусство генерала было таково, что едва ли кто-либо из джедаев был в состоянии одолеть его в поединке. Во время многочисленных учебных боёв бывали моменты, когда даже Дуку был вынужден отступать под натиском киборга.       Манипуляции, подобные тем, которые проводились при трансформации Гривуса, затрагивали самое сердце ситхской философии — если, конечно, слова «сердце» и «ситх» могут употребляться вместе. Сущность тёмной стороны — в готовности использовать любые средства для достижения желанной цели, которой для повелителя Сидиуса было подчинение галактики.       Но постепенно приходящий в себя Гривус, наконец-то в полной мере начал осознавать всю свою ничтожность в рамках большой игры Сидиуса. Генерал был не просто пешкой, которую правильно направили.       Он буквально был жалким порождением, тенью самого себя. Его, подобно этим тупым дроидам высекли на уровне самых глубинных вещей, уничтожили то, что делало его им.       И теперь Гривуса переполняла ярость снова. Не та ярость, которая была до этого. Этой ярости не была нужна искусственная поддержка. Она была холодная, и направленная точно на одного человека.       Главного кукловода и истинно зла, перед которым даже прошлые преступления Гривуса меркнут, ибо даже они лишь декорации одного большого спектакля. Гривус не свихнулся от очередной операции , или пока тем менее так себя не ощущал.       Он лишь укрепился в уверенности того, что он сейчас делал. Империя Палпатина должна быть уничтожена вместе с ним. Несмотря на любые жертвы, силы и время. Киборг ещё больше стал желать стать палачом этого гнили, которая окутала своими щупальцами всю Галактику...