Создатели прозрачной смерти

      Спешу ответить на звонок, пока ещё совсем от стыда не сгорела. Продолжаю мысленно грызть себя и задаваться вопросом, как могла опуститься до того, что едва не поцеловала этого надменного и самовлюблённого сноба. Мои щёки буквально пылают, мне жарко, словно я в печке, всегда так чувствую себя, когда мне неловко.       — Слушаю, — торопливо отвечаю, почти кричу.       — Это сестра Нины? — слышу из динамика еле различимый шёпот, кажется, женский голос, и в нём чувствуется паника. Немедленно холодею. Только сейчас соображаю, что на экране высветился номер Нины. Просто в своём ажиотаже моё сознание не зацепилось за этот факт.       — Да, — теперь уже едва слышно хриплю, — что случилось?       — Нина в опасности, возможен передоз, смотри на заднем дворе, — скороговоркой выпаливает незнакомая девушка и отключается, прежде чем успеваю задать новый вопрос.       Да и что тут ещё можно спросить?       Кровь бросается в голову от осознания сказанного. На глазах выступают слёзы, рот открывается в немом крике. Земля дрожит под ногами, кажется, началось землетрясение. Меня шатает во все стороны, как пьяную, хотя пьяной я, конечно, никогда не была. Пытаюсь закричать, не могу. Хочу вдохнуть не получается.       — Даша! Дашенька, — голос, зовущий меня, звучит словно издалека, как из другого мира. Однако надо ответить, что-то же ему от меня надо.       Изо всех сил стараюсь вслушаться, понять, хотя мысли расплываются, растекаясь, как кисель. Не хочу думать, мне всё равно.       Огромным усилием воли заставляю себя сосредоточиться на голосе.       — Что? — едва могу дышать, срываюсь на вдохе.       — Даша, кто позвонил? Что тебе сказали? — голос Эдварда спокойный, ровный, мелодичный. Почему-то слегка успокаиваюсь. Становится чуть легче.       — Не знаю. Она говорит, Нина в опасности. У неё передозировка, возможно. Так и знала, что этот негодяй ей что-то сделает.       — Пойдём, — Эвдард не тратит лишнее время на размышления, крепко берёт меня за руку и решительно направляется в сторону дома, так что я едва успеваю. А поскольку мне всё ещё трудно отдышаться, он почти тащит меня. Но не жалуюсь, сама же сказала, что хочу пойти, плюс моя помощь может понадобиться.       Путь от двери сада до заднего двора помню плохо, видимо, сознание частично отключается, оставляя лишь инстинкты, позволяющие мне только перебирать ногами, как зомби. Хотя, если бы Эдвард не поддерживал меня, я бы сразу упала. Иду только благодаря ему. И снова мысленно возношу ему благодарность. И почему всё время приходится быть обязанной именно этому человеку?       И хотя я уже немного успеваю морально подготовиться к тому, что меня ждёт, но не могу сдержать шокированный вопль, рвущийся из самой глубины души. Меня сотрясает нервная дрожь, состояние, словно сейчас упаду в обморок, не могу дышать. У меня иногда бывали панические атаки, но не такие сильные.       — Нина, Нина, Нина! — в ужасе кричу, подбегая к ней.       Неужели этот негодяй всё-таки убил её? Не верю, что это случайность. Нина не стала бы сама колоть себе героин, невозможно. Мысли проносятся в голове с бешеной скоростью, пока я рыдаю, кричу, задыхаюсь и извиваюсь на траве рядом с неподвижной сестрой. Мне так плохо, что уже почти ничего не соображаю, злость на мерзкого дилера смешивается с паникой за Нину. Всё моё тело сотрясают судороги, в желудке спазмы. Что же делать?       Внезапно меня поднимают на ноги, сквозь туман в глазах различаю лицо Эдварда. Он что-то говорит, прислушиваюсь, чтобы уловить смысл сказанного.       — Даша, послушай меня, пожалуйста, — его голос необыкновенно твёрдый и серьёзный, в нём проскальзывают властные нотки. Не прислушаться невозможно, возникает иррациональное желание подчиниться, сделать всё, что он скажет. — Я понимаю твоё состояние, понимаю, что ты сейчас испытываешь, и очень сочувствую, но истерика нам сейчас ничем не поможет, — голос становится вкрадчивым, словно он говорит с ребёнком, которому необходимо донести прописную истину. — Я не смогу оказать помощь вам обеим и поскольку ты не пострадала, только нервничаешь, намного полезнее, если я помогу Нине. А ты мне только мешаешь. Я не хочу отвлекаться на твоё состояние. Извини, мне очень жаль, но бывают моменты, когда мы должны быть сильными ради наших близких. Поэтому очень надеюсь на твоё благоразумие.       И этот голос и слова действуют на меня отрезвляюще. Ведь он прав. Да, мне сейчас плохо, но Нине-то хуже. Я слишком эгоистична, не должна сейчас думать о себе, только о сестре. Но что можно сделать? Меня всё ещё потряхивает, а из глаз текут слёзы. Я задыхаюсь, вслипываю, но на Эдварда не обижаюсь. Да, он говорил немного резко, но он совершенно прав. Тем более не кричал на меня, не был груб, всё сказанное правда.       Однако кричать перестала и, давясь слезами, говорю.       — Надо же вызвать службу спасения.       — Обязательно, — отвечает Эдвард и достаёт из кармана телефон, — вот, найди номер врача, сеньор Мендес, он из нашей семейной клиники. Скажи, что от меня, он не станет задавать лишние вопросы.       Начинаю поспешно искать в телефоне нужный контакт.       Между тем, Эдвард ведёт себя совершенно спокойно: не паникует, не совершает лишних действий, тем более не кричит. Его умению владеть собой можно даже позавидовать, но мне не до выражения эмоций. Он слегка приподнимает Нину, прижимается лицом к её груди. Прислушивается. Я же задерживаю дыхание. Сейчас самый важный, решительный момент. От этого всё зависит. Во мне всё холодеет, снова начинаю задыхаться, по телу проходят мурашки.       Наконец на лице Эдварда отражается лёгкое облегчение. Он поднимает голову.       — Она дышит, — радостно говорит он, — и сердце бьётся, но очень слабо. Почти не ощущается. Надо спешить.       Не знаю, чем Эдвард поможет, он же не врач и очень далёк от медицины. Спешно продолжаю искать номер.       Эдвард достаёт небольшой флакон антисептического геля. Меня всегда немного бесила эта его привычка каждую минуту дезинфицировать руки, ведь он очень боится грязи и микробов, просто как в вате живёт. Но сейчас это пригодилось как никогда.       Эдвард подносит флакончик к лицу Нины. Её лицо кажется совершенно бледным, слегка зеленоватым. Однако от резкого запаха средства дезинфекции она внезапно чихает, её веки слегка дрожат и приоткрываются. Вздыхаю, с облегчением, сообразив, что до этого почти не дышала.       — С возвращением, милая, — спокойно говорит Эдвард и приподнимает Нину за плечи, чтобы она могла сесть. Её голова запрокидывается. Изо рта стекает тонкая ниточка слюны. Эдвард тут же поддерживает её, чтобы Нина не падала. — Не уходи, — тихо произносит он, — останься с нами. Я прошу тебя. Сейчас тебе помогут, потерпи немного.       Я, наконец, нахожу нужный контакт и поспешно нажимаю на вызов. Мне тут же отвечают. Быстро, но сбивчиво объясняю ситуацию, не забыв сказать, что я знакомая Эдварда, а помощь требуется другой его знакомой. Врач и не сомневается, узнал номер. Он обещает, что спасательная команда прибудет на место незамедлительно. Адрес уже запеленговали.       У меня с плеч словно груз упал. Хотя понимаю, что не время расслабляться, это только начало, но известие о том, что нам помогут, дарит немыслимую эйфорию. Меня трясёт, я не могу стоять на ногах.       В своём шоковом состоянии наблюдаю за Эдвардом и Ниной.       — Ты же сказал, что больше никогда мне не поможешь, — едва слышный шёпот Нины, не знаю, как я его расслышала.       Лицо Эдварда бледнеет сильнее, чем обычно.       — Забудь, — говорит он с болью в голосе, — я идиот. Не то имел в виду. Конечно, я бы тебе помог, если бы знал, что именно происходит, почему не сказала правду?       Не место для рассуждений и выяснения отношений. Голова Нины снова запрокидывается, взгляд мутнеет. Внезапно тело сотрясается в судорогах, её трясёт. Эдвард крепко обнимает Нину, не отпускает, не даёт упасть. Он до крови прикусывает губу. Я же издаю безумный вопль, мне больно, как и сестре. Меня буквально разрывает на части. На меня не обращают внимания.       Нину тошнит, она бьётся в руках Эдварда, её буквально выворачивает наизнанку. Но даже это не заставляет парня отстраниться. Он только крепче сжимает челюсти. Кажется, этот кошмар никогда не закончится. Паника накрывает меня, словно чёрное покрывало, скрывающее свет и звуки. С трудом соображаю, что происходит.       Нина хрипит, её глаза закатываются, тело обмякло в руках Эдварда. Она без сознания или… Не могу додумать мысль.       В этот момент я, кажется, нахожусь на грани помешательства. Снова кричу, не в силах сдержаться. И именно сейчас с улицы слышится звук сирен. Это врач, ей помогут!       Врач во главе медицинской бригады развивает бурную деятельность. Быстро поздоровавшись с Эдвардом, он просит его отойти. Сразу же после Нину кладут на носилки, и медик проверяет её жизненные показатели. На его лице лёгкое выражение тревоги, но всё же оно вселяет надежду, что мы не опоздали. Его помощники надевают на Нину кислородную маску. Двое других несут носилки к скорой.       — Сейчас поставим капельницу, — говорит врач, — вы не знаете, что именно она употребляла? Героин? Судя по всему, да, — он поднимает с травы пустой шприц, — надо сделать анализ. А так проведём очищение крови. Это основное, что поможет, если наркотик в крови и укрепляющий раствор.       — Спасибо, доктор, — отвечает Эдвард, — только выполните одну просьбу. Эта девушка из очень приличной семьи, она совершила ошибку, но нам не нужна огласка. Надеюсь, вы меня поняли? — на последних словах голос звучит очень твёрдо и уверенно.       — Конечно, — тут же подтверждает сеньор Мендес, — случившееся — врачебная тайна, никто ничего не узнает.       Меня трясёт, зубы стучат, тело колотит нервная дрожь. Эдвард, который подходит ко мне, видимо, почему-то решает, что мне холодно, поскольку снимает свою толстовку с той самой надписью, которая кажется ему глупой и не солидной, и накидывает мне на плечи. Я не сопротивляюсь.       — Пойдём, — говорит Эдвард.       — Что? — я как в тумане. Ничего не соображаю, не могу понять, о чём он говорит.       — Даша, надо идти, — настойчиво повторяет парень, — поедем за ними, надо узнать, как Нина. И будет лучше, если позвонишь родителям. Они должны знать, — но в голосе слышится лёгкое сомнение.       Моё же усталое, измученное сознание не улавливает смысл его слов, но цепляется за что-то другое. То, что я недавно видела здесь, но никак не пойму, почему это важно.       Эдвард берёт меня за руку и ведёт к выходу из сада. Я всё ещё не понимаю, почему важно то, о чём подумала раньше. Хотя не помню, о чём думала.       Мой рассудок уже ничего не соображает. Меня словно выключили. Точнее, отключилась разумная часть меня. Та, что отвечает за рациональность моего мышления. Сейчас я выжата как лимон. Силы покидают меня. Мне бы лечь где-нибудь и не вставать. Шок слишком силён для моего организма. Я словно выключенный робот. И именно поэтому мне кажется, что уже не вполне владею собой и своим телом, а также сознанием. Словно кто-то другой занимает моё место и действует за меня, лишая воли. И как покорная марионетка, хочу подчиниться настойчиво зовущему, приказывающему голосу в голове.       Отпустить всё, прислушаться, улететь на качающихся волнах, отдаться настойчивому ощущению, перестать испытывать боль. Не понимаю, что со мной и уже отказываюсь анализировать. Нет места сомнению, незнакомая сила вновь наполняет меня, энергия течёт по венам, разгоняя кровь. Я уже не понимаю, кто я и куда делась усталость, хочется лишь одного.       Яркая вспышка в голове. Желание крови в сознании. Месть! Негодяй должен понести заслуженное наказание. Как буду счастлива, разрывая его на куски. Ощущаю, как губы расплываются в кровожадной усмешке, хотя и не вижу этого. По венам струится огонь. Я полна силы, которая требует немедленного выхода. Меня снова потряхивает, но уже от выброса адреналина.       Не вполне осознавая реальность, хочу лишь одного: мести! Никто не уйдёт от наказания. Во мне горит первобытная ярость, словно я не человек, а жестокое, но справедливое существо, карающее преступников. Я вся превращаюсь в возмездие, и горе тому, кто встанет у меня на пути. Никогда не пожалею, всех разорву в клочья. Уже не знаю, кто я, остаётся лишь клокочущий внутри адреналин, смешанный с жаждой отмщения, пока мои руки не будут по локоть в его крови, не успокоюсь. Буду рвать на части, пока его умоляющие крики не смолкнут. Перед глазами красный туман, всё расплывается, лишь месть вернёт меня к нормальному состоянию, до тех пор не смогу успокоиться. Мне необходимо выплеснуть эту разрывающую меня изнутри безумную ярость, иначе сойду с ума.       У меня всё ещё трясутся руки, я вся на взводе, с трудом соображаю, меня колотит крупная дрожь, так, что зуб на зуб не попадает. Внутри разливается странный холод, хотя сознание кипит от ярости и перенесённого страха. Знаю, что не могу оставить это просто так. Бурная энергия требует выхода. Как же я их всех ненавижу, особенно этого мерзкого Педру. Воспоминания цепляются за то, что видела в саду. Действую инстинктивно, не думая, разумная часть отключается. Не понимаю, что делаю. Резко разворачиваюсь и как зомби бреду обратно к дому.       — Даша, стой, — Эдвард порывается броситься за мной, — зачем возвращаешься? Что-то забыла? Я провожу.       — Не стоит, — пытаюсь улыбнуться, кажется, выходит натянуто, — останься в машине, я вернусь через пару минут. Не ходи со мной. У девочек есть моменты, когда их не нужно сопровождать, — неловко смеюсь.       К счастью, он краснеет и остаётся в машине.       Я же, убедившись, что за мной не будут следить и путь чист, заставляю непослушные ноги двигаться. На адреналине бегу в сад. Вижу то, за что взгляд зацепился, когда шли сюда: канистра. Эти гады жарили барбекю на бензине. Что же, мне это на руку. Облегчает пришедший в голову план. Хватаю канистру, к счастью, полупустая, не тяжёлая. Направляюсь на кухню. От возбуждения меня потряхивает.       Ничем, кроме адреналина, не могу объяснить внезапно появившиеся силы. Слабость, апатия, шок, паника пропали временно уступив место необычному возбуждению. Меня охватывает мощная энергия, которая растекается по всему телу с головы до ног. Меня снова трясёт, но уже не от страха, а от предвкушения. Всё тот же адреналин увеличивает мои силы и выносливость. Не ощущая веса канистры, бегу с ней на кухню. Дикий восторг охватывает всё существо, когда выливаю бензин на пол. У меня внутри всё пляшет. Душа поёт. Я ещё никогда не ощущала такого подъёма. Испытываю почти эйфорию, сердце сладко замирает в груди, в желудке приятно потягивает. Это напоминает катание на аттракционах. Даже не видя своё лицо, уверена, что щёки раскраснелись, а глаза горят от возбуждения. Как же приятно испытывать эти ощущения от бурлящего в крови адреналина. Мне нравится. Хотелось бы повторить. Меня снова охватывает безудержное веселье. Смеюсь, как безумная, разливая жидкость по полу. Неожиданная мысль, что Эдвард может застать меня за этим поступком, наполняет сердце ещё большей радостью. В животе сладко стягивается какой-то узел. Почему-то идея о том, что он может увидеть, как совершаю нечто запретное, увеличивает возбуждение.       — Эдвард! — заливаясь счастливым смехом, кричу в потолок. Мой крик разносится по всему дому. Мне нечего опасаться, Эдвард на улице возле машины не услышит.       Кружусь на месте в бешеном танце, продолжая разливать бензин. Такой же танцевальной походкой пробираюсь в гостиную.       Лью бензин на пол, на ковёр, на диван. Восторг заполняет до краёв. Мне приятно и радостно, как никогда.       Перед глазами проплывает бледное лицо Нины, которая не может прийти в себя от передозировки. Лицо покрыто синяками после побоев проклятого наркомана. Моё настроение резко меняется. Становится мерзко, страшно, меня охватывает огонь ненависти, кажется, я сама сейчас вспыхну. Ярость терзает меня, сердце охватывает боль, в груди тесно. Кажется, я задыхаюсь. Меня тошнит, никогда ещё не чувствовала себя так мерзко. Нину до этого тоже тошнило. Кажется, я испытываю то же, что и сестра. Бедная моя Нина. И этот мерзавец ещё посмел…       Ярость сильнее сжимает мою руку, заставляя щедро угощать все видимые поверхности бензином. Испытываю мрачное торжество. Так тебе, Педру. Тварь, урод! Нина не должна страдать одна. Ты заплатишь за всё, сволочь. Навсегда запомнишь, с кем связался. Никогда не забудешь этот день. Скоро ты лишишься всего. Не думаю, что твои предки обрадуются, что ты лишишь их дома.       Снова бегу на кухню. На пороге обвожу гостиную внимательным взглядом. Меня всё ещё сотрясает крупная дрожь. Удовлетворена результатом, одобрительно киваю самой себе. Беру со стола зажигалку, оставленную кем-то из наркоманов.       На кухне, отбрасываю пустую канистру за ненадобностью.       Прежде чем крутануть колёсико, задумываюсь. Меня потрясает неожиданная мысль. На каких бы эмоциях я не находилась, а надо подумать о том, чтобы не оставить улик. Вдруг пожарные приедут слишком быстро. Соседи услышат сигнализацию и вызовут их. А там потушат, найдут пустую канистру, может быть, останутся отпечатки пальцев. Это, конечно, вряд ли. Маловероятно, но если есть хоть малейшая возможность, лучше не рисковать. Как бы мне не хотелось в мечтах, чтобы Эдвард увидел, насколько я крутая, но это только мечты. В реальности никто, ни одна живая душа не должна узнать о моём поступке. Ни за что!       Приняв решение, бросаюсь к газовой плите. Отворачиваю все краны. Резкий запах ударяет в нос. Морщусь.       Решительно кручу колёсико зажигалки. Огонёк загорается. Любуюсь в восторге.       Роняю зажигалку в разлитую жидкость. Восхищённо наблюдаю за загорающимся пламенем. Оно весело пляшет, разрастается, охватывает всё большую территорию.       — Эдвард, Эдвард, Эдвард! — в исступлении выкрикиваю я. — Смотри, как я могу! Посвящаю мою победу тебя. Смотри, какая я крутая, — меня уже так колотит, как будто сквозь тело пропускают разряды электрического тока. Я уже совершенно не владею собой. Кажется, это уже не я, а мной овладела какая-то другая сущность. Это точно уже не я, но мне нравятся проходящие сквозь меня потоки мощной энергии. Они вызывают ни с чем не сравнимое удовольствие.       Огонь разгорается всё сильнее. Ну да, нефть вспыхивает мгновенно. И потушить очень трудно. Знаю, что такие приливы возбуждения не очень полезны для организма. После будет сильнейшая потеря энергии, буду чувствовать себя усталой и разбитой. Но это ничего, не страшно. В данный момент меня такие мелочи не волнуют. Перед глазами мелькают то лицо Нины, бледное, бескровное, с искусанными губами, с синяками от ударов. Самодовольная морда мерзкого Педру. Ещё представляю себе Эдварда, которого мне пришлось втянуть во всё это. Не понимаю, зачем он согласился помогать мне.       Так, всё, пора уходить. Огонь сейчас доберётся до гостиной. А затем произойдёт взрыв, когда концентрация газа станет критической. Да и сигнализация активировалась. Надо срочно покинуть помещение, пока Эдвард не вернулся на мои поиски. Тогда он услышит вой сирены и прощай мой план. Этот великий борец за честность и справедливость не позволит мне осуществить его. Он сразу же вызовет пожарных, да и сам попытается потушить его. У него, естественно, не получится, только сам пострадает. Меньше всего мне бы хотелось причинить ему вред.       Уже пробегаю середину гостиной, как меня останавливает странный шум. Показалось?       Прислушиваюсь. Нет, не показалось.       Слабый крик с верхнего этажа.       Секундочку? Получается, Педру не убрался вместе со своими гостями?       Неужели настолько самоуверен? Даже не испугался, что его арестуют? Неужели думал, что если его план с передозом Нины пройдёт как надо… Не решаюсь даже додумать свою мысль до конца. О том, что он мог с ней сделать. И ведь был уверен, что его не заподозрят в убийстве моей сестры. А может, вообще ни о чём не думал. Обкололся и отрубился в спальне наверху.       И вот теперь, почуяв дым и услышав сигнализацию, парень что-то понял своим обдолбанным мозгом, если у него такой остался. Наверное, ему стало трудно дышать от дыма.       Мои губы искривляются в усмешке. Не видя себя со стороны, представляю, какой у меня торжествующий вид.       — Что-то не так, милый? — ласково спрашиваю я, почти пою. — Что тебе не нравится? По-моему всё шикарно. Смотри, как красиво горит. Тебя что-то не устраивает? Может быть, ты пирофоб? Не любишь огонь? Жаль. Иди сюда, мы славно повеселимся. Иди потанцуй со мной, — я безумно смеюсь. Меня охватывает ещё более дикий восторг, чем до этого.       Искренне недоумеваю, что же ему не нравится, ведь так чудесно, прекрасно.       Моя душа поёт, сердце едва ли не выпрыгивает из груди от распирающего ощущения счастья. Этот подлец инициировал мою сестру стать наркоманкой, обманывал её, выкачивал из неё деньги, говоря, что любит. Потом избил, попытался убить. Теперь же ему за всё наказание. Он не уйдёт от справедливого возмездия.