Прекрасное неизбежно

Он стои́т посередь реки. Неторопливое течение нежно обнимает ноги профайлера, дребезжание волн хорошо чувствуется, несмотря на ткань штанов и резину полукомбинезона. Уилл поднимает свою удочку вверх, замахиваясь. Леска плавным движением вздымается в воздух, будто танцуя рассекает его, а крючок со звоном опускается в воду. Прохладный ветер ласково треплет спутанные кудри, щекочет щеки и кончик носа, тревожит крону деревьев и перебирает травинки. Сквозь знакомую мелодию до ушей Грэма доносится ещё один звук, мокрый и рваный. Похожий на фырканье. Уилл медленно — нехотя — повернул голову к источнику звука. Это олень. Незваный гость шёл по берегу совсем рядом с рыбаком. Грэм не слышал стук копыт о почву и трескающихся под его весом листья, пока оно приближалось. А может, Уилл просто не хотел слышать. Животное замерло, когда поняло, что его заметили. Развернув морду по направлению к Уиллу, пернатый олень ответил взаимностью — так же, как профайлер уставился в ответ. В тёмных, как уголь, глазах виднелось искаженное отражение самого Уилла. Вынырнув из пучин своего разума, Грэм увидел размытый силуэт перед собой. Когда пелена перед глазами рассеялась, сфокусировав взгляд, он понял, кто это. Лучше бы он не возвращался, а остался с оленем. Компания странного существа была намного лучше, чем эта. На стуле в нескольких метрах от него сидел Чилтон. Как будто эти метры защитят его от случайного плевка. Он вёл свой монолог, жестикулируя руками. Уилл не слышал. Ну, или слышал, но неразборчиво, смутно, словно его уши были заложены водой. Он не помнил момента, когда успел нырнуть. Что-то вроде — Ны чмоэ ая мхт моэ — сорвалось с губ Фредерика. Да, Чилтон, я согласен, ты чмо. — Что вы сказали? Во взгляде доктора проскользнуло разочарование. Было забавно наблюдать за изменениями в его мимике. Улыбка погасла на губах, как и искра в глазах. Хотя до этого его не особо смущала отстранённость и потерянность Грэма за все время их «разговора». — Я спросил, какие чувства это у вас вызывает. — Самый любимый и часто задаваемый вопрос мозгоправов, и самый ненавистный вопрос Уилла. Нет смысла объяснять почему. — Но, похоже, вы не имели удовольствия его услышать. На лице Уилла появилась слабая ухмылка. — Спасибо, я не огорчён этим упущением. — Наклонив голову набок, чуть скривившись, — Я бы никогда не испытал удовольствие от ваших вопросов. — Уилл намеренно, и, по его мнению, вполне оправданно, съязвил. — К вашему большому сожалению, моего времени хватит ещё на несколько вопросов. Вы в моей лечебнице. — После небольшой заминки Чилтон на пробу прокатил на языке слова, а затем добавил, — Вы теперь мой пациент, Уилл. Фраза не была обделена приторной интонацией победы, а у Грэма постоянно сводило зубы от большого количества сахара. Чилтон чувствовал своё превосходство, от чего хотелось выругаться в голос либо же рассмеяться. Чесались руки от желания лопнуть раздутое, как мыльный пузырь, и такое же хрупкое эго психиатра, которое приобрело такие колоссальные размеры в очень короткое время. Уилл вздохнул и расфокусировал взгляд, снова погрузившись в свои мысли и оставив Чилтона одного. Из ручья вместо рыбëшек выныривает рогатая голова, показывая своё чёрное, смолистое лицо. Да когда же это всё кончится.  Уилл нервно вдохнул воздуха, пытаясь сдержать дрожь. Не из-за страха, а из-за подступающего раздражения. М, прекрасно.  Уилл отвернулся, ища глазами оленя. Пернатого не оказалось на своём привычном месте, зато, облокотившись о ствол дерева, сидел Гаррет Джейкоб Хоббс. Очень удачная замена, Гаррет, возвращайся на скамью. Ты плохо играешь. Черт, его ещё тут не хватало. — Можно было потерпеть Фредерика, но не этого окоченелого трупа. Мертвый взгляд нацелился на Уилла. Глаза ничего не выражали. Только пустоту, в принципе, как и лицо. Уилл чувствовал, как начинает замерзать вслед за ним. И уже в один, ожидаемый момент, его бледные губы пошевелились. Как же Грэм устал. — … Видишь?.. Видишь…? Господи, ему самому не надоело? Как же хочется просто послать его нахер, просто взять и послать… …А почему бы и нет? Ведь ему ничего не мешает, ведь он может. В конце концов, это его галлюцинация, и он вполне имеет на это право. — Нет, блядь, не вижу. Иди на хер. — После этих слов невесомо полегчало. Возможно, ощущение умиротворения было не таким поверхностным, если бы Хоббс хоть как-то отреагировал на проклятие. Но даже это наваждение было недолгим. Из-за спины послышался всплеск воды, капли попали на жилет. Вспомнив, что они с Хоббсом не одни, Уилл обернулся. Вендиго стоял уже в свой полный рост, вода покрывала его тело до коленей, уголки губ неуловимо дрогнули, что можно было бы посчитать за улыбку. Если бы он умел выражать эмоции, а не стоять как глыба льда. Рогатый не торопясь поднял костлявые руки, и звук соприкосновения паклей был отвратительно похож на саркастическое похлопывание ладоней. Звук эхом разнёсся в ушах и размножился, будто Уилл сейчас находился не в своей голове, а в театре, где зал покрывал аплодисментами актёров. Хлоп. Хлоп… Уилл смотрел на метроном, на то, как его светящаяся стрелка качается. Что Уилл здесь делает? От яркого мерцания в темноте комнаты уже начинало резать глаза. Он не помнит, как оказался здесь. В этом было что-то знакомое, может, свет напоминал солнце, но Грэм не успел хорошо обдумать эту мысль, как Алана заговорила. — Закрой глаза. — Ее голос звучал успокаивающе. Уилл послушался. — Почувствуй радость в каждой своей конечности. — Говорила она неторопливо, хорошо проговаривая каждое слово. Формулировка звучала весьма странно, но не отталкивающе. В моменте Уилл и правда подумал, что способен ощутить радость на своих руках, сделать её материальной и ощутить вес, давящий на ладони, проходивший импульсом эйфории через всё тело.  Свет, пробивающийся сквозь закрытые веки, стал замедляться, двоится. Профайлер не заметил, как открыл глаза. Он не открыл их. Не по-настоящему, Уилл понимал это. Но его смутило вовсе не это, а то, что сейчас перед ним. Это была всë ещё Алана, но не совсем. Девушка сидела густая, как от сгоревшего костра дымка. — Представь, что ты в безопасном и полностью расслабляющем месте. Уилл представил свой дом в Вулф-Трап. В нóчи, когда ему было особенно нехорошо, он зажигал все окна в доме, выходил на улицу и смотрел на него из леса. Издалека он был похож на корабль, заблудившийся в тумане, не ждавший помощи. Это был корабль-призрак, мирно плывущий по безграничному океану, пуская на борт заблудшие души. Теперь Уилл понял, как сильно хочет обратно домой, к своим собакам. — Настолько в безопасном, что можно полностью расслабиться. — Масса начала меняться. Лицо приобрело резкие черты скул, нос стал острее, длинные волосы заметно короче, а недавно большие и выразительные глаза впали. Теперь эта субстанция изменилась на мужскую. Грэм даже знал на какую. Почему бы Ему просто не оставить его?  Фантом Ганнибала не торопясь привстал со стула, склонившись к нему над столом. Уилл медленно поднял глаза и взглянул на пелену исподлобья. Субстанция продолжила полушепотом: — Неважно, как далеко ты зайдешь. Голос тоже изрядно изменился. На смену нежно-певучему пришел бархатисто-тягучий с чуть заметным акцентом. Под этим тембром Уилл окончательно обмяк, он знал, что не сможет пошевелить и пальцем. Ему и не хотелось. Черная пелена наклонилась ещё ближе, темень рук упёрлись о стол рядом с ладонями Уилла. Грэм рефлекторно сжал пальцы в кулаки, когда их лица стали разделять считанные миллиметры. Его взгляд впился в чёрные впадины на том месте, где должны были быть глаза. Их не оказалось. — Мой голос всегда будет следовать за тобой. — В эту же секунду они соприкоснулись. На лице эта масса ощущалась водянистой жижей, обволакивающая и поглощающая. Какого же было его замешательство, когда он пришёл в себя в самом безопасном и расслабляющем месте, оказавшемся столовой доктора Лектера. И первым, что увидел перед собой Уилл, так это вендиго в смокинге, сидящего во главе стола, напротив самого Грэма, занимавшего это же почётное место и в таком же костюме. Они парные. Кто бы сомневался.  От разглядывания знакомых черт рогатого монстра его отвлекло шипение Хоббса. Похоже, на сегодня это его новые завсегдатые спутники. — Видишь? Види... — Уиллу искренне не хотелось обращать внимания на стол, откуда сейчас шли булькающие звуки и короткие хрипы. Впрочем, Уилл не смог противится любопытству. А любопытство, как мы знаем, сгубило кошку.  Он не спеша опустил взгляд и очень скоро пожалел. — Ох, боже, что за черт. Судорожный вздох сковал его легкие. Отрубленная голова Джейкоба лежала, аккуратно размещенная на не менее идеальной хрустальной тарелке в центре стола. Гаррет не смог договорить, захлебнувшись своей же кровью. Это, собственно, и послужило неприятному звуку. Уилл снова посмотрел на вендиго с немым вопросом: — Блядь, ты тоже это видишь? На что рогатый склонил голову на бок и пристальным взглядом ответил: — Я сам в шоке, чувак, это просто отвал башки. Теперь уже Грэму хотелось хлопать в ладоши. Этот неотрывный распил друг друга мог длится минуты, а то и часы. Голова же не была такого мнения, вновь приковав к себе гостей. Стеклянные глазные яблоки забегали в глазницах, губы задёргались вместе с мимическими мышцами лица, словно их пробило током. От этого зрелища на лбу выступила холодная испарина, а тело покрыло россыпь мелких, до боли колючих мурашек. Как бы Уилл не привык видеть расчлененные трупы с вывернутыми потрохами наружу, щедро подпиханные ему Джеком, мол, — держи подарок, хорошенько изучи и попробуй залезть в органы руками, вдруг улики нащупаешь, — башка Хоббса произвела свое впечатление. Живая голова в конвульсиях оказалась весьма пугающей. Хоббс не был единственным блюдом на застолье. Ужин вполне можно было назвать великолепным, как и всегда на званных ужинах Ганнибала. (Уилл не побывал ни на одном, но представлял их в огромном изобилии различных блюд, чьи названия было сложно произнести даже носителю языка, на коем оно и было придумано.) Стол и правда был заставлен блюдами, что было похоже больше на крупный пир, чем просто ужин. Трупный пир. Конечно, если не принимать в счёт реальных трупов. Да, Хоббс? Вся еда была сгнившая, заплесневелая и, естественно, отвратительно пахнущая. В ней, не стесняясь, копошились, выползая из прогрызанных тоннелей, всевозможные личины. Всех видов членистоногие и насекомые. Здесь впопыхах пробегал таракан, там дергались в счастливых судорогах жирные опарыши, а тут не торопясь ползла, приметив неспокойную голову, сороконожка. Добравшись до места назначения, она перебирала своими мерзкими лапками, ползла по подбородку, затем, щекоча губу, прямиком во влажный рот, извилистыми движениями исчезая в нем. Зубы Хоббса стукнули, откусив ей хвост. Грэм закрыл глаза, пытаясь подавить приступ тошноты, так и норовящий брызнуть на стол желудочным соком. Уилл сглотнул поступающую рвоту с неприятным привкусом в горле. Из состояния аффекта о только что увиденном его выдернула рука, нежно опустившаяся на плечо в почти утешающем жесте. По спине россыпью побежал холодный пот. Дерьмо.  Уилл медленно перевел взгляд, оглядев его с ног до головы, на что доктор Лектер только улыбнулся. Неискренне, в уголках век не появились привлекательные лучики морщинок. — Уилл? — В будничном тоне позвал его Ганнибал, как будто здесь не творится полный пиздец на его же столе. — .. Что? — Уилл, с усилием выдавив из себя слово. Лектер отчитывающе прицокнул языком и невозмутимо заявил: — Уилл, я душу тебя. Ты не чувствуешь? И Уилл почувствовал. Почувствовал ледяные руки на своей шее, ранее не присутствующих. Ладони держали горло в крепкой узде и постепенно всë сильнее сжимали его. Грэм ощущал, что с каждой секундой вдохнуть всё сложнее, к мозгу всё меньше и меньше поступает кислорода, шею начало жечь от сдавливающей боли, пульс участился и долбил по ушам тяжёлым молотком. Ганнибал приподнял его за шею в воздух, заставляя встать со стула и стоять на мысках. — Что ты сейчас чувствуешь, Уилл? Грэма начало трясти от ярости и обиды. — Он, черт, сейчас серьёзно? Действительно, что я сейчас чувствую, ты же совсем не душишь меня. Молодец, Ганнибал, очень хорошо подобрал вопрос под ситуацию. Думаю, он сейчас отлично поможет разобраться в себе. Да, несомненно. Уилл вцепился в руки Ганнибала своими в попытках освободиться и наконец вдохнуть, впивался короткими ногтями в предплечья всеми силами, пытаясь разодрать кожу, вынудить ослабить тиски, оторвать их от себя. Когда попытки не увенчались успехом, Уилл сменил тактику. Быстрым движением, насколько это было возможно, он толкнул Лектера коленом в живот. Тот зашипел, следом ему в голову прилетела тарелка со стола, моментально разбившись, оставляя после себя на лбу порезы с хлынувшей из них кровью, параллельно вываливая свое содержимое. Ганнибал отстранился, швырнув Грэма в сторону, пытаясь сохранить равновесие. Уилл же, в свою очередь, свалился на пол, барахтаясь по нему, как выброшенная на берег рыба, закашливаясь. Он судорожно глотал воздух, держась за измученное горло, пытаясь насытиться им. В глазах потемнело и предательски поплыло из-за едких слез, подступивших и мешающих обзору, с помощью которых он пропустил момент, когда Ганнибал приблизился, хватая Уилла за лодыжку, таща к себе по полу, впоследствии добивая Грэма чертовой статуэткой оленя. М, прекрасно.

***

Следующие дни шли невыносимо. Его единственным ориентиром во времени были приносимые завтрак-обед-ужин. При этом не помня момента, когда в его камере появлялась еда.  Удивительно, но даже подозреваемых убийц не отказывались кормить трехразовым питанием, в отличии от самого Грэма. Не то чтобы он отказывался, у него просто не было сил на что-то большее, чем кофе три в одном и сэндвича, купленного на заправке. Уилл запамятовал, когда в последний раз баловал себя полноценными приемами пищи. Если он за день ел два раза, то это уже был праздник, а о трех и говорить нечего. На свободе он не питался нормально, то тут и подавно не будет. Стоит упомянуть ещё и одного веделившегося санитара, до этого только заводившего и выводившего Уилла из камеры, присматривавшего за ним во время встреч с адвокатами и другими людьми, консультировавшего гостей о том, как нужно себя вести и чего делать не стоит. И плюс ко всему этому, он сменил предыдущего тюремного официанта, занимая его роль. В общем, вел себя как сторожевая псина и всячески искал дел поближе к Уиллу, до неприличного долго задерживал на нем свой взгляд. Рассматривая. Изучая. Может, Уиллу бы и понравилось такое чрезмерное внимание к своей побитой персоне, будь санитар изящной женщиной, а Грэм не подозреваемым каннибалом не понятно на какое время под арестом в психбольнице. И вот опять. Боже, он чувствовал, как его прожигают взглядом. Что ему нужно? Он хочет избить его до полусмерти? Нет. Унизить так, чтобы он больше никогда не захотел выйти из тюрьмы на свет белый? Нет. Отомстить, закидать его камнями, всячески оскорбить за случайную жертву Потрошителя, оказавшуюся его сестрой? Братом? Или родителем? Нет. Хочет, чтобы Грэм понял, что ему нужно, только по сжигающему взгляду во лбу? Нет. Он не может просто, в конце концов, что-то сказать? Он немой? Нет. Ему хватит всего одного предложения, чтобы проанализировать интонацию голоса и понять. Просто хватит уже так смотреть на меня. Он решил поступить проще. Как бы ему не хотелось, ему пришлось. Уилл обратил внимание на табличку санитара, расположенную на левом нагрудном кармане халата. — «Меттью Браун». — Теперь у санитара появилось имя. Уилл медленно моргнул, настраиваясь, затем приподнял подбородок и спросил: — Вам нужно что-то от меня, Меттью? Хватило пары секунд, чтобы Уилла затопило чужим желанием, распахнутой напоказ одержимостью. Жаждой крови. Грэм моментально зажмурил глаза в резком отторжении, отвернув голову в противоположную сторону от санитара. Боже. Мэттью видел в Уилле великого Чесапикского Потрошителя, которому не стыдно поклоняться, не жалко отдать свое тело, чтобы напитать нутро этого монстра. Но даже так Уиллу было очевидно, что санитар, по меркам Ганнибала, вел себя неэтично. Несдержанно. Грубо. Уилл неосознанно улыбнулся от этого слова. Подсознание давно стало говорить Его голосом. Сморщив губы, он встал со своей койки и развернулся спиной к санитару. Вопрос, заданный им ранее, потерял свою актуальность, ведь Грэм уже прекрасно понял, что нужно этому новоиспечённому убийце. Уилл же хотел прямо сейчас убежать куда-нибудь далеко и надолго. Желательно подальше от этого озабоченного. Повернув голову к умывальнику, он увидел, как, сидя на краю раковины на корточках, расположился Хоббс с полной обоймой пуль в животе. Из образовавшихся дыр вытекла кровь, пачкая его одежду и края раковины. Он поднял обе руки, сжатые в кулаки с оттопыренными большими пальцами вверх, что подразумевалось как: — Вау, Грэм, до тебя наконец-то дошло, отлично. Скоро он начнет тебе втирать чушь про орлов и ястребов. — Ястре.. Что? — Да, но сначала дай мальчику закончить, может, в конце он даже кончит... — Блядь, хватит, это ужасный каламбур, боже, заткнись. — Быстро прервал его, Грэм, уже поздно заметив, что протараторил это вслух. Он чувствовал, как его затылок сверлят с ещё бóльшим усердием. Меттью хотел быть увиденным. Он жаждал воспользоваться Грэмом как сосудом, который принял бы его. Понял, одобрил. А Грэма это уже порядком задрало. И винить в этом можно только себя. Если бы Уилл был достаточно решителен, он бы отказал настырному Джеку в профилировании, то не было бы стольких убийц, так и норовящих отхватить себе кусочек места в разуме Уилла или самого мозга. Не было бы и Ганнибала, который с лёгкостью им манипулировал в его игре под названием «дружба». Каким же все-таки Уилл был идиотом, раз хотел его дружбу. Он не хотел ее ни с кем так, как с ним. Браун видит Уилла своим партнером, тем самым принижая Потрошителя и возвышая себя. Они не равны. Как он посмел сравнить себя и Потрошителя, этот безмозглый трущебец… Какое бы его ждало разочарование, если бы он знал, что Грэм нихрена не маньяк-каннибал-убийца, которого он так жаждет. На миг Уиллу даже стало его жалко. Он сразу же прирезал на корню эту ошибку во избежание дальнейших проблем. Не хватало ему ещё и жалости к убийце, испытывающему страстное влечение к другому серийному убийце. — Почему вы решили, что мне что-то нужно, мистер Грэм? Уилл его проигнорировал.

***

Единственная флуоресцентная лампа пытается пробить свой свет в темном помещении. Слышно, как она трещит, когда замыкаются провода, слышно, как из трещины в трубе капают капли на пол в уже образовавшуюся лужу с громким эхом. Уилл смотрит на Ганнибала, сидящего на электрическом стуле, привязанного к нему по рукам и ногам кожаными ремнями. Слышно размеренный стук его сердца. Уилл закрывает глаза, часы бьют двенадцать. Маятник качнулся. Грэм срывается с места, легким движением он поднимает рубильник. Дыхание доктора учащается, от прилива крови вены на руках вздуваются, тело начинает трястись в судорогах, корчится в агонии. Уилл Грэм смотрит на это зрелище с нескрываемым удовольствием, вот он, взирая презренным взглядом, казнит Чесапикского Потрошителя. Из фантазии его выдирает короткое: — Мистер Грэм, пора. Теперь Меттью ещё и его вещи таскает. М, прекрасно. 

***

— Позвольте поведать вам историю про кровожадного агента ФБР… Бла-бла. Уилл рассматривает стеклянный кувшин с водой, стоящий на его столе, и явно предназначенный чисто для вида. Кто в здравом уме будет пить воду на суде? Уилл предположил, что подозреваемому убийце за это сразу был бы воткнут флажок в лоб с торжественной надписью «Виновен!». — Которые… его дочь. Ел их... Бла... Бла. Боковым зрением Грэм заметил, как Ганнибал, находящийся на другом конце зала, незаметно для всех, приподнял губы в легкой улыбке. Незаметно для всех. Кроме Уилла. Гребаный мудак. — Убил Эбигейл Хоббс. Бла-ла! При упоминании этого имени Уилла пробило мелкой дрожью. Он старался пропускать слова мимо ушей. Но его милая крошка Эбигейл...  Ганнибал, гребаный мудак в двойне. Из-за, казалось бы, такого мизерного движения, как дрожь, Лектер в открытую пялился на него. Наверное, это не редкость для судов, раз никто не обращает на это внимания. Сейчас Уилл для всех как приколотая за крылышки на стену в рамочке редкая бабочка. Как мило. — Весело тебе, да? — Очень. Честно признаться, я думал, что будет сложнее провести ФБР. Конечно. Как же иначе. Грэм промолчал. Ему нечего добавить. Сорок семь улик говорят сами за себя. — Но было бы ложью сказать, что я не рад этому. Лучше переоценить, чем недооценить возможности противника. А ты как считаешь, Уилл, как тебе мое представление? Получилось весьма занимательно, не находишь?  — …Было таким живым, что Уилл не смог его позабыть. Бля. Бламба. — Видишь… Видишь? — К их перепалке присоединился бледный Гаррет, стоявший и наблюдающий за ними, да и за всем вокруг, в общем-то, — уже слишком много взглядов, хватит — за спиной женщины, которая все никак не закончит свою довольно-таки очень правдоподобную историю. Стоит отдать ей должное. Все было бы так, как она говорила, если бы Уилл и правда был Потрошителем. И подражателем. Теперь Лектер не скрывал свою довольную ухмылку. Видимо, женщина еще что-то добавила, что-то, что было более заумным, чем ранее. Иначе Уилл не мог объяснить его реакцию. — Я не разделяю твоих взглядов. — Наконец-то ответил Грэм. — Очень жаль, Уилл. — Жаль. Жаль, но точно не Уилла. Ему не о чем жалеть. Все получилось именно так, как хотел Ганнибал. И это бесит Уилла. — Черт, ты серьезно?! В отличие от тебя, настоящего зачинщика всего этого, мне предстоит смертная казнь или вся оставшаяся жизнь в психушке. — Грэм отвернулся, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. То, как долго он вглядывался в Лектера, вызовет вопросы, если уже не вызвало, особенно когда он находится в зале суда и решается его дело. А, нет. Дело Потрошителя. — А что бы ты из этого предпочел больше?  Уилл уставился на завитые кудри дамы перед ним с очень тупым или очень злым выражением лица, (он не мог понять, что из этого было проявлено на его лице, Грэм и сам не знал, что сейчас у него с лицом, но он догадывался, что это был первый вариант) чувствуя, как в груди начинает бурлить раздражение, горячо растекаясь по телу. Ему хотелось откровенно наорать на Лектера и высказать все свои мысли по этому поводу, но, слава богу, он не может. Он, черт возьми, в зале суда. — Что случилось… Хоббс. Заключено в разуме. Или он хочет, чтобы вы так считали. Ганнибал тоже отвернулся и во всë свое внимание слушал женщину. — Чтоб ты сдох. — Выдохнул желание Грэм. Он взял кувшин и демонстративно налил себе стакан воды доверху, наплевав на все, делая глоток и, естественно, ловя при этом все внимание на себе сидящих в зале людей. Даже женщина замолчала, отчего пространство погрузилось в душную тишину. Было слышно только быстрые — они не должны были быть такими громкими, блядь — глотки воды, за которые Уилл выпил полсодержимого стакана, вместе с тем начиная считать дни, а может и часы до конца своей жизни. Он чувствовал сосредоточенный фокус бордовых глаз на своей правой половине лица, когда свободной рукой вытирал губы от лишней влаги. Похоже, Ганнибалу понравился такой вид «протеста». Уилл поставил опустошенный стакан с громким стуком на стол, что явно вывело из себя Искусственные кудри. Женщина медленно подошла к профайлеру. –…И я предполагаю, умнейший человек в этом помещении. — Сказала Искусственные кудри, чем вызвала еще большую ухмылку у Лектера. Уиллу не нужно было смотреть в его глаза, чтобы видеть в них яркие искры удовольствия, вызванные то ли поступком Грэма, то ли словами адвоката, либо же похвалой в собственный адрес. — Он способен создать психологический портрет совершенно нового типа убийцы. Тот, что станет его алиби. О боже, хватит. Все, о чем он мог думать, так это о том, почему никто не видит, как Лектер, совершенно не скрываясь, насмехается над всеми присутствующими и открыто показывает своё превосходство? Неужели это видит только он? Может, это его очередная галлюцинация и Доктора здесь и в помине нет? Грэм опять покосился на Ганнибала — нет, он определенно настоящий — выглядящего весьма заинтересованно. Похоже, за весь их «разговор» они впервые поймали взгляд друг друга одновременно. — Какого хрена никто кроме меня не видит твою рожу? Ответом ему стали слегка приподнятые плечи, тут же возвращенные в прежнее положение. Не знает он. Да ладно, не придуривайся. Либо Грэму это показалось, либо Уилл был готов поклясться, что в голове у Ганнибала был точно такой же диалог. После небольшого перерыва в качестве свидетеля выступил Кроуфорд со своими показаниями. Грэма порядком удивило, что Джек заступился за его невиновность, а не безоговорочно обвинил и отделался от него, наконец закрыв застоявшееся дело Потрошителя. Приятно удивило. Но насколько бы это не согрело душу профайлера, это всё ровно не отменяло того факта, что именно он и засунул его сюда за ручку с Лектером. Он не собирался с этим мириться. Он не для того жил, чтобы платить за проделки убийцы. Но что ему оставалось кроме? Конечно, ссылаться на энцефалит и свою невменяемость, настаивать на своей непричастности к убийствам, потому что это чёртова правда. Они вообще видели, в каком он был состоянии меньше месяца назад? Он чисто физически не мог подняться с постели, обливаясь тремя ручьями пота, мучаясь от ежедневных кошмаров и видений, путая их с реальностью. Ему било по вискам головной болью, что он не мог ничего, кроме того, чтобы ползти по полу в кухню затем, чтобы покормить собак, которые вертелись вокруг него, волнуясь за состояние своего хозяина, слушать завывания песен Хоббса в ду́ше со времён молодости своего покойного деда в компании с вендиго, танцующего херов брейк-данс на его столе, проклиная всех существующих богов за свой больной, пылающий адским пламенем мозг и волшебное воображение. Они хоть представляют, каково ему было? Он не мог совершать убийства с хирургической точностью, которой не владел. В те дни он как никогда сильно хотел послать на все стороны Джека и повеситься на проводе от перегоревшей лампочки в сарае. Единственное, что его останавливало, это его собаки. Его семья. Он не мог их бросить. Не мог тогда, не может и сейчас. Но что он может сделать? Ведь все тузы забрал доктор Лектер, оставив Уилла с посредственными шестерками, не давая и шанса на честную игру. Оставалось надеяться, что Алана о них позаботится, как и обещала. Другого выбора у него нет, кроме как ждать следующего хода Ганнибала, отдаваясь течению, и посмотреть, куда приведет его бездействие. Отдай право решать свою судьбу реке. — Говорил ему отец, когда Уилл захлебывался водой, не зная, куда деть руки, размахивая в разные стороны, тем самым раздражая своими брыканиями старшего. Уилл, расслабься, и вода сама поднимет тебя на поверхность. Давай, Уиллка, ложись уже. — И Уилл ложился. Каждый раз, когда его тело шло ко дну, отец приподнимал рукой напряженную спину, держа сына на плаву. Мысли были заполнены нервным: лишь бы не утонуть. Похоже, сопротивления неугомонного Уилла порядком поднадоели Грэму. Беря его за плечи, вытащив из воды, он более мягко пояснил: — Если ты доверишься реке, то станет намного легче. Если тебя когда-нибудь вышвырнет из лодки в шторм, вода будет жестока. Изо всех сил плывя на знакомый берег против течения, ты только и добьешься того, что быстрее потонешь. В такие моменты невозможно противостоять стихии, нужно отдаться волнам, позволить направлять свое тело, тогда волны поднимут тебя на поверхность. Ты будешь плыть вместе с ними, вы вместе станете единым целым. Может, такой пример был через чур для детского ума Уилла, однако он нашел аналогию и стал листком, случайно сорвавшимся с дерева, угодившим в реку и уже теперь мирно кочующим с ней. Вот так, молодец, сына! — Озарился радостной улыбкой Грэм. — Знаешь, у каждой, даже самой длинной реки есть конец. Ты не будешь вечно плыть, рано или поздно она принесет тебя туда, куда ей угодно. Просто отдайся и позволь ей решить за тебя, что будет дальше. Возможно, отец мог бы сказать Уиллу, мол: «Хей, Уиллка, надо научиться держаться на воде, для этого нужно расслабься. Так будет легче научиться плавать не только по-собачьи.» Но кому какое дело, если его версия сработала и Уилл понял и запомнил ее на всю жизнь. Просто его отец хотел научить сына плавать, ладно? Отстаньте. Он ни разу не воспользовался этим советом. И собирался в дальнейшем держать контроль. Уилл еще не настолько отчаялся. Но опять же, что ему еще оставалось делать? – … А вот хорошо поданную бессознательность я сбыть смогу. Поэтому он решил сделать все, что в его силах, чтобы вернуть монету. Грэм собирается сыграть нечестно. Так, как до этого делал Ганнибал. Уилл принимает правила игры. Поблагодарив девушку за врученный конверт, адвокат поспешил его раскрыть. Наклонив крафтовую бумагу и немного потряся, из заветного свертка высыпалось содержимое. Ярко-красные перемолотые в мелкую стружку листья и запекшаяся кровь окрасили собой темный стол, а вслед за ними выпал и главный подарок. Ухо. М, прекрасно.  Вот и шанс.

***

Сегодня помещение, в которое его привел мистер Браун, выглядело значительно лучше, чем все предыдущие. Флуоресцентные лампы выключены, вместо них пространство освещает окно бледными лучами дневного света. Как давно Уилл не видел солнце? Такие простые вещи стали вдруг недоступными. Предметы мебели смотрелись относительно новыми, а не замызганными временем, как на этажах ниже.  Даже крюк, прикрученный к столу, выглядел хорошо отполирован, что аж сверкал. Наручники прицепили к нему.  Усевшись поудобней, Уилл закрыл глаза ещё на пару секунд, наслаждаясь ощущением тепла солнца на своём лице. Нет, расслабиться он не пытался, в его ситуации это было невозможно.  Послышался гул разблокировки двери, за ним и характерный щелчок ее открытия, разбавляя все сбалансированными шагами.  – Здравствуйте, Уилл.  О, как официально, но в то же время и нет.  Уилл решает задать вопрос сразу же в лоб, не заморачиваясь. – Почему? Пройдя ближе к столу, Ганнибал остановился, держа в одной руке перекинутое через предплечье пальто, а в другой сумку.  Грэм опустил голову на спинку стула, приподнимая подбородок. Будто не он сейчас находился в наручниках.  С особой грацией Ганнибал, усевшись на свой стул, наклонил голову чуть набок, как бы подразумевая под собой, что ему нужно уточнение. Грэм вздохнул.  – Вы не желаете меня видеть. Так зачем?  Конечно, Уилл хотел бы выразиться немного по-другому. Например, он мог бы сказать: «Эй, чувак, почему ты отправил меня сюда? Мы ведь неплохо ладили, были друзьями, если можно так назвать нашу перепсихиатрию и твою не совсем профессиональность, раз ты позволил этому случиться. Моё нахождение здесь чересчур красноречиво говорит о твоём желании избавиться от меня, разве нет? А теперь ты приходишь сюда, вероятно, чтобы "повидаться" со мной, хотя мог бы этого избежать этого.» Уилл моргнул пару раз, собирая все свои мысли в кучу и закапывая самые идиотские, чтобы не выдать что-нибудь глупое и жалкое, как несколько предыдущих, только уже вслух.  В непонимании Лектер хлопнул глазами. Приоткрыл рот, чтобы уже что-то сказать, он осекся, заменяя это что-то на: – Почему Вы так решили, Уилл? Уверяю, это недоразумение, если я чем-то заставил вас так думать, то...  – Нет. Брови Ганнибала приподнялись в немом вопросе.  – Нет, просто... – Грэм выдохнул. – Зачем Вы здесь? — Уилл взглянул на Лектера. Глаза Ганнибала переливались при прямом попадании естественного света темным медом. Сладко. И так приторно. А у Уилла болят зубы.  – Я здесь, чтобы поговорить о недавно произошедшем убийстве, можно сказать, что в Вашу честь.  Поняв, что подлинное значение его вопроса решили оставить без ответа, Грэм непроизвольно покосился на санитара, стоявшего в правом дальнем углу, с записывающим устройством, так любезно предоставленным доктором Чилтаном. Краем создания он приметил, что по близости не видно оленя, ни Хоббса, ни вендиго. Они решили оставить его на сегодня? Как удачно. Лектер проследил за взглядом Уилла. Его уголки губ слегка приподнялись в улыбке.  Может, Уилл так думал, Ганнибал и хотел бы поговорить начистоту, без метафор и фразеологизмов, но не стал бы. Во-первых, по нескромным соображениям Уилла, Ганнибал не тот, кто откажется от своих фразочек со вторым дном. Во-вторых, для Лектера это было бы сродни проигрышу и концу игры. В-третьих, вокруг слишком много ушей — даже если убрать диктофон и санитара впридачу, эти уши все равно будут чужими. Они не смогли бы услышать друг друга. Не в том положении, когда один из них стоит на несколько ступеней выше. Да боже, Ганнибал бы просто не захотел, потому что это Ганнибал. – Или, по-другому, о моем поклоннике.  – Вы считаете его своим поклонником?  – Я уверен, что это Вы так считаете, доктор Лектер.  Ганнибал не стал отрицать. – Возможно.  Снова повисла пауза, разбавляемая только стуком пальцев Уилла по столу.  – Ганнибал. Если Лектера и удивил резкий переход в неформальную степь, то он не показал этого. – Да, Уилл?  Перестав настукивать не упорядоченный ритм по столешнице, сложив руки в замок, выпрямляясь в спине и расслабленно опустив плечи, Грэм заглянул в глубь янтарных глаз.  – Я вижу тебя. — сказав это, Уилл откинулся обратно на спинку стула.  Сузив глаза, немного поведя туловищем вперед, Ганнибал как бы спросил:  Почему ты им не сказал? В ответ Уилл, наклонив голову набок, в недоумении вскинул брови: А ты думаешь, они бы мне поверили? Кивнув, что-то подтверждая для себя, Лектер положил сумку к себе на колени и расстегнул её, доставая что-то очень похожее — Уилл не хотел в это верить — на папку. Хотя, с другой стороны, зачем бы ещё пришёл Ганнибал, если не за этим.  – Что ж, думаю, нам следует приступить к делу. Можешь... — Вынув из папки фотографию и придвинув по столу к Уиллу снимок тела, Ганнибал прочистил горло.  В груди забурлило едкое раздражение, которое Грэм так старался сдержать. Он нахмурился, быстрым движением облизнув пересохшие губы и ядовито усмехнувшись. Серьезно?  Услышав сдавленный звук, Ганнибал оторвал взгляд от снимка и устремил его на Уилла.  Джек даже в тюрьме не собирается оставить его в покое, заставляя снова погружаться в убийства, несмотря на то, что его лучшая ищейка вконец свихнулась и села за решетку. Он не может без посторонней помощи, всячески унижаясь, лишь бы не разгадывать загадки самому, а свалить их все на ручную псину – Уилла Грэма – другое дело.  Чем он думал, отправляя Ганнибала сюда?  До чего еще может опуститься Кроуфорд, если уже просит помощи у собственноручно сломанной китайской чашки, превратившейся в маньяка-каннибала-убийцу?  Уилл не может не злиться на него.  – ... Уилл, где ты сейчас?  Там, куда ты меня засадил, урод.  Сжав ладони в кулаки и поерзав на стуле, Уилл сосредоточил внимание на галстуке нежно-желтого оттенка с как никогда глупым узором пейсли. Было ощущение, что с каждой их встречей Ганнибал старается выбирать более идиотский рисунок. Грэм раздул ноздри, втягивая воздух, пытаясь усмирить нервозность. Похоже, он снова погрузился в себя и прослушал все, что плел ему Лектер о убийце и жертве. А может, он ничего и не говорил. Уилл не помнит, он был не здесь.  – Здесь. — ответил Уилл и поменял тему. — А что насчет тебя? Теперь ты на поводке у Джека и профилируешь для него, как я понимаю?  Судя по всему, такой тон не понравился Лектеру. Его выдавали еле заметно недовольно поджатые губы. Он убрал пальцы с фотографии, оставляя ее просто лежать на столе. – Да. Но, конечно, не на таком коротком, как был ты, и на котором до сих пор остаёшься. Я волен отказаться от такого вида деятельности. А ты, Уилл, готов отказаться?  Уилл скривился в лице. Да. Грэм до сих пор находится у самых ног Кроуфорда, готовый действовать по первому приказу. – Я готов отказаться. Нет, даже больше, я хочу отказаться, и я отказываюсь. Но все мы знаем дядюшку Джека. Он не остановится и будет давить до посинения, пока не добьется своего. Откажи я сейчас тебе, то он пошлет кого-нибудь другого. Сути не меняет, расскажи я, что вижу сейчас, или через неделю.  Он снова посмотрел на Ганнибала. Тот сидел с выражением, которое ничего не выражало. Ни гнева, ни страха, ничего. Можно было нарезать кубиками этот лед.  – Уилл... – С толикой наигранного разочарования позвал его Лектер.  Оно и понятно. Скорее всего, он сейчас звучит, да и выглядит чересчур жалко. Как же он хочет на рыбалку, а не это всё.  Убедившись, что на него обратили внимание, Ганнибал продолжил: – Ты мой друг, Уилл. Если ты откажешься, то я поддержу тебя в этом решении.  О.  Уилл нахмурился замерев, пальцы перестали набивать ритм, в попытках разыскать в словах Ганнибала хоть каплю насмешки или сарказма. Он искал упрёк, укор или любое другое выражение, которое могло бы увести его в другое русло.  Медленно и осторожно он поднял взгляд на Лектера, заглядывая в глубину его глаз, надеясь разглядеть там хоть малейшую тень лжи. Её там не оказалось. Ганнибал серьёзен.  М, прекрасно.  Грэму отчаянно захотелось разбить ему нос.  Сгорбившись в плечах, Уилл поджал голову, пальцы вцепились в стол, глаза нервно забегали, ища за что зацепиться.  Он фыркнул.  Затем улыбнулся, а улыбка сменилась безрадостным смешком, который по мере нарастания походил на психических смех. Лёгкие сдавливало и саднило, из живота словно выкачивали воздух и кололи его иглами, но он не мог перестать смеяться, не зная, что можно сделать кроме этого.  Уилла бесило то, как Лектер на это спокойно реагировал. – Ха... Нет, Ганнибал. Нет. – Уилл замотал головой из стороны в сторону. – Нет, ты не мой друг, Ганнибал. Кто угодно, только не ты. – Уилл перестал улыбаться. – Может, мы ранее и были близки к ней, к дружбе, может, тогда, до всего этого, я и считал тебя другом... – В глазах предательски защипало. Уилл уперся локтями об стол, теря переносицу. Ему стало тошно.  – Ты мне не друг, Ганнибал, как и я тебе. Свет, что дает дружба, ни за что не доберется до нас. Даже за миллион лет.  – Вот как. – Ганнибал кивнул. – Вот как мы далеки от нее.  Это прозвучало как вопрос. Но не являлось им. Уилл снова сел прямо и подавил дрожащий вздох.  – Да.  Ганнибал сидел застывший, как мраморная статуя. Ни один мускул не дрожал на его лице. Он был не уверен в том, чтобы просто подняться и уйти, что-то его как будто останавливало. Досаду выдавала вздернутая верхняя губа, чуть сдвинувшиеся друг к другу брови и взмокшие глаза.  Ох, они и правда могут слезиться. Ну что за актриса первого театра.  Похоже, не найдя ничего путного на лице Уилла, Ганнибал молча встал со своего места и направился к двери. Уже держа ее за продолговатую ручку, он повернулся к Грэму.  – Я передам Джеку Кроуфорду, чтобы он Вас больше не беспокоил и не присылал других людей.  Переведя взгляд с руки Ганнибала, Уилл обратил его к окну. Ему не нужны подачки со стороны. Особенно со стороны Лектера.  Открывая дверь, Ганнибал добавил: – Прощай, Уилл.  Оторвавшись от окна, Уилл пару секунд разглядывал его туфли. Затем ответил на его взгляд.  – Прощай, Ганнибал.  Ступая по пути в камеру, ему только и оставалось, что идти и размышлять о том, что были те эмоции на лице Лектера изысканной фальшью маски, насквозь пропитанной очередной манипуляцией или все-таки чем-то настоящим. Способен ли он вообще чувствовать что-нибудь подобное?  Я тебя вижу.  Белые ресницы медленно хлопнули.  Ганнибал затаил дыхание, губы расползлись в неуверенной улыбке.  Уилл не заметил, как перестал дышать вместе с ним.  Он видел, как надетая на лицо маска Лектера расходится по швам, наконец проглядывая сквозь кожу своей сутью. Глаза в миг потемнели, напоминая неразбавленный дорогой виски с крупицей алого, а рот приоткрылся в легкой, немой: «О».  Как бы не хотелось подольше посмотреть на распавшегося Ганнибала, наваждение иссякло так же быстро, как и появилось.  Хренов социопат. – Думает Уилл, пока ему отстегивают наручники с запястья и довольно грубо толкают в камеру, чего на самом деле не требовалось. Еще чуть-чуть, и он бы влетел головой в стену, хотя он не давал поводов для подобных резких движений в свою сторону. Вел он себя, одним словом, спокойно.  Обматерив про себя охранника, Уилл облокотился и спустился по этой злосчастной выцветшей кирпичной стене, присев на корточки и параллельно наблюдая, как на его койке развалился Гаррет в «могильной» позе – сложенные крестом руки покоились на груди покойника, появившегося в потолок своим не менее мертвым взглядом. Уилл не сумел скрыть своего разочарования при виде его.  – Видишь? Я говорил, сработает.  И действительно, сработало же.  Но самое отвратительное в том, что Ганнибал мог с лёгкостью подделать свою реакцию.  Мог специально ослабить броню, чтобы снова втереться в доверие, показать, что у него тоже есть чувства, он умеет их выражать. Что ему тоже может быть обидно от колких слов, он может позволить себе слабость. Что ему и правда не все равно, что он тоже человек.  Уилл ему не верит.  Поднявшись, он поплел к умывальнику. Повернув кран холодной воды, Уилл подождал, пока ржавчина стечет, подставил ладони под ледяную струю и плеснул в лицо, безжалостно растирая кожу. Он взялся за края раковины руками, рассматривая заржавелый слив.  – Меттью, я знаю, что ты здесь.  Поколебавшись, санитар вышел из тени узкого коридора Уиллу навстречу.  – От вас ничего не скроешь, мистер Грэм. Боже, да ты и не пытался.. Так заметно? Очень, блядь.  – Почему вы согласились на интервью с Фредди Лаудс?  Уилл покосился на Брауна.  – Почему тебя должно это волнова... — О. Похоже, его поклонник нашелся. Как Уилл сразу не понял? Браун сам себя подавал на блюдечке с голубой каёмочкой, интересуясь об интервью с Лаундс насчёт убийства адвоката.  Медленно выпрямляясь, он мелкими шагами двинулся в сторону Меттью.  – А почему бы и не поинтересоваться, если это напрямую касается меня?  – Тебя не пугает, что эта информация может попасть в руки Фредерика? Думаю, он уже сейчас передает ее в руки ФБР.  – Да, но кто, по-вашему, включает и выключает запись? – Он кокетливо улыбнулся. К горлу Уилла не подступила бы тошнота, будь эта улыбка не так ужасна. В это время за его спиной послышалось выкрикнутое Хоббсом: — Пидор — Это был один из единичных случаев, когда Уилл был с ним согласен.  – Если бы у меня не было такой возможности, я бы не стал с вами заговаривать.  Грэм промолчал.  – Тем более, мы уже говорим с вами в пятый раз за весь ваш арест, и вас смутило это только сейчас? – Браун шутливо поцокал языком. – Теряете хватку, мистер Грэм, похоже, на вас не очень хорошо сказывается клетка.  Уилл вздохнул.  — Согласен, и ты уже в пятый раз ходишь вокруг да около, не выказывая прямо свои намерения, и я спрашиваю еще раз, что тебе нужно, Меттью? — Мистер Грэм, по-моему, я уже прямо высказался, когда говорил о ястребах. О нас. — Не выдержав, Уилл прикрыл глаза, чтобы не закатить их. — Я хочу облегчить вам пребывание здесь. Что я могу для вас сделать? На самом деле Уиллу ничего от него не нужно. Он просто хочет как можно быстрее домой, к своей стае, лучшему другу — виски, а также под горячий душ. Может, еще он хочет отомстить. Ладно, он хочет отомстить. И сейчас ему выпадает отличный шанс, так щедро подпихнутый прямо ему в руки, при этом не марая свои. Грэм будет придурком, если не воспользуется им. А он — не придурок. Подойдя вплотную к решетке, обхватывая ее прутья двумя руками, так что между ним и Мэттью остается расстояние в три шага. В последнем это вызывает такое маленькое пространство бурную дрожь. Уилл говорит шепотом, еле слышно, специально понизив голос на две октавы. — ... Убей доктора Ганнибала Лектера. Уилл придурок.

***

Дождь барабанил по закрытым окнам, запах промозглой сырости едва просачивался через щели в них, заполняя пространство в комнате. От него и проснулся Ганнибал. Он не торопясь приоткрыл тяжелые веки, чтобы узреть перед собой серую комнату с уродливым интерьером. Какая же безвкусица. Когда Лектер в полной мере пришел в себя после пробуждения, он почувствовал, как его ладонь мягко накрывают чужие, слегка касаясь. — Ганнибал?.. — Задержав дыхание, позвала его Блум. — Добрый день, Алана, — Он перевел взгляд на окно. Про себя он поморщился и немного удивился, что в такое интимное время Блум делает в его палате. — Похоже, доброй ночи. Ганнибал улыбнулся ей. Нужно было видеть, как она сдерживала себя, чтобы не разрыдаться прямо сейчас. Ее глаза были опухшие и удивительно красные, с лопнувшими капиллярами внутри. Ревела она порядком двух дней точно. Такой ее вид был не очень приятен, но всё же это свидетельство прогресса. Слепота Блум уже достигла пика, и эта ситуация только поспособствовала ему. Конечно, не хотелось представать перед ней в таком положении, но все же… Тяжело вздохнув, Ганнибал посмотрел на свои предплечья. Медленно сжав и разжав пальцы рук, он ничего не почувствовал. Обезболивающие делают свое дело. Алана проследила за его взглядом и телодвижениями, ее лицо в считанные секунды снова становится красным, а в глазах наливаются слезы. Она не выдерживала. Ганнибал не винил ее за это, но сейчас ему хотелось бы прогнать ее вон, чтобы она перестала плакать. Ему не нужны были ее слезы или чьей либо жалости, направленные на прощальный подарок Уилла. Это не то, о чем стоит сожалеть. Ганнибалу лишь хотелось, чтобы этот подарок преподнес ему Уилл лично, без чьего-либо вмешательства, своими руками.  Вместе с этой мыслью, внезапно всплыла потребность размотать бинты, начиная с запястья и заканчивая локтем, разодрать швы и провести кончиками пальцев по открытым разрезам, затолкать их внутрь, пустить кровь, размазать её по всей руке, и ощутить боль, оставленную Уиллом. Это желание появилось спонтанно и быстро, но уже успело въесться в его сознание, умоляя, чтобы он воплотил эту фантазию в жизнь. Он и близко не был знаком с мазохизмом, однако, он бы точно ощутил томное удовольствие от этого. Лектер мог оправдать это мимолётное желание, возникшее в его голове под действием морфия в крови. Он не стал. Неспеша, чуть поднимая руку, он запустил ладонь в ее локоны. Слезы Аланы усилились вдвойне от его жеста. Он медленно ласкал волнистые пряди волос, перебирая их между пальцев в попытке облегчить ее душевные страдания. Казалось, будто это ее подвесили на петлю и вскрыли руки.  Удрученно вздохнув, он уставился в потолок, в ожидании, когда она возьмёт себя под контроль.  Они просидели так добрые десять минут, когда она наконец приподнялась с его постели и села ровнее на стуле. Спустя ещё несколько минут, она заговорила. — Как… как он мог такое сделать.? — Дрожащим голосом и с запинкой, почти шепча, пробормотала она. В уме, Ганнибал уже разложил ее в полиэтиленовые пакетики и поместил в морозильную камеру. Как-нибудь позже.  — Я могу его понять.. — Слабо протянул он, пытаясь выдавать из себя нежную улыбку.  Алана прикрыла рот дрожащей ладонью.  — Ганнибал, да как же ты… Он буквально натравил на тебя убийцу! Пристыженно опустив глаза вниз и стянув губы в тонкую линию, создавая картину брошенного щенка, он ответил: —… Он мой друг, Алана. В глаза Блум снова защипало. Она закрыла лицо руками. — Господи Боже, Ганнибал… Как ты после этого можешь называть его своим другом? Он психопат, убивший столько людей и попытавшийся убить… тебя. — Она снова всхлипнула. — И все же, несмотря на это, он все также остается моим другом. Она поднялась со своего стула и вышла из палаты, хлопнув хлипкой дверью. Грубо. Удивительно, сколько в ней жидкости, раз она так бессмысленно растрачивает ее на слезы. Ганнибал прикрыл глаза, проваливаясь в насильственный сон препаратов.