Я делаю вид: Предательство

Апрель. За 1 год 10 месяцев до настоящего времени   Уметь просто отшивать – искусство. Уметь это делать красиво – о, прекрасно. Но отшивать так, чтоб человек этого не понял и думал, что сделал это сам – это точно ко мне. Работает это нудно, но до довольно-таки примитивно. Допустим, объект начинает выказывать вам знаки внимания – принимаешь с вежливой улыбкой. Через время поступят всякие комплименты по типу «ты так красива», «ты мне нравишься» – хорошо, действительно так и отвечай «это очень классно и приятно знать, ты тоже интересная личность». Даже если тебя от него внутренне воротит. В момент предложения отношений, какими бы словами это ни было сказано, сошлись на сложный период в жизни. Здесь возможны любые варианты от «я пытаюсь еще пока отойти от прошлых отношений» до «у меня заболела собака, и для меня это очень серьезно». После этого добавить, что как только период придет к концу, ты с головой готова окунуться в отношения с этим субъектом. Но период будет длиться вечно, а точнее, ровно до того момента, когда парень уже устав ждать чуда, переключит свое внимание на другую девушку. И вот тогда ты выползаешь из царства мертвых со скорбным лицом и говоришь, что «только оправилась и готова любить и быть любимой, а ты уже предал меня!» Я так делала и всегда отлично срабатывало.  Хотя из опыта у меня только некоторые мои одноклассники, которые активизировались с конца девятого класса.  На самом деле я и просто могла отшить с легкостью или послать, но у нас привилегированный лицей, и матушка всегда говорила, что мне не следует портить с кем-либо отношения и оставлять после себя неприятный осадок. Связи в нашем мире решают многое. Потом этот одноклассник может гордой птицей взлететь вверх, а дорожки где-нибудь пересекутся и после школы. И будет лучше, если человек в таком случае не будет иметь на меня обиды из ассоциаций «это та сучка, что меня когда-то отвергла». Хотя опять же та же матушка давала понять, что готова даже рассмотреть кандидатуру мальчика из нашей школы – я все равно ничьи ухаживания не хотела принимать. Эти гормональные идиоты не внушали никакого доверия. Я не видела в них никакой серьезности, а то, что мне действительно довольно скоро находили замену – лишь подтверждало мои опасения. Уж если и без отношений меня так быстро променивали, то как пить дать – в отношениях я бы стала жертвой измены. Поэтому школа оставалась для меня лишь местом для получения знаний, а социум я разделяла со своей единственной подругой. Иногда она заводила разговоры о парнях, что неужели мне никто не нравится, ведь она в моем возрасте уже вовсю встречалась со своим Кириллом.  И если Карина думала, что таким образом пробудит во мне хоть какой-то интерес, то выходило всё наоборот. Ассоциация с ее парнем еще сильнее убеждала в правильности моего мировоззрения. А слова насчет «богатого папика» она вообще приняла за какой-то несерьезный вызов общественному мнению. Что ж, это ее дело. В конце концов, это не ее семья стоит на краю, чтоб превратиться в нищих. А подобные темы в разговорах вести было неприлично, чья-то жалость – самый болезненный удар по репутации и самолюбию. Тем более, сейчас Карина снова была грустной.  «Вороны» на днях улетали в тур по городам, а это ее любящему сердцу пережить было тяжело. Из-за учебы она не могла осуществить это приключение вместе с ним, но я в душе считала, что дело не в этом. Дело скорее в страхе измены, ведь та самая осуществилась как раз, когда он был в другом городе.  Хоть я не одобряла их отношений, но согласилась тоже прийти к Кириллу, где ребята собирались перед вылетом и устраивали небольшой «сейшн» по этому событию. Вылет был в восемь вечера, и сборы поэтому были назначены на послеобеденное время.  Кирилл жил в двадцати минутах ходьбы от моего лицея, и я собиралась дойти после уроков до него после уроков пешком.  «Еще и одна иду, как дура, – поражалась я мысленно, отходя от школьных ворот, зная, что Карина со вчерашнего вечера у него. – Как будто бы мне вообще есть дело до него и этих чертовых «Воронов»». Но настроение сглаживала теплая погода. Вторые сутки последние дни апреля радовали почти летним теплом. Повсюду появлялась та самая ранняя зелень, приближая ощущение скорых летних каникул. Как и многие школьники, эту пору я обожала всей душой.  В отражающейся витрине торгового центра я посмотрела на себя. Школьная юбка и пиджак – однообразием надоели до зубовного скрежета, хоть и выглядят аккуратно. Я сняла верх и осталась в белой блузке – та самая вещь, которая давала хоть какую-то индивидуальность одежде лицеистов. Светлые волосы аккуратно лежат за спиной длинной волной. Макияж строго запрещен, да и фиг с ним – я каждый месяц делаю покраску ресниц и корректировку бровей, поэтому сейчас и без дополнительного декора лицо выглядит выразительно и привлекательно. Но добавлю немного шарма себе – достаю из рюкзака малиновый тинт и наношу его себе на губы.  Приближаю лицо ближе к витрине, чтобы убедиться, что все получилось ровно и идеально, но через несколько секунд приподняв глаза, понимаю, что у меня появилась компания. В витрине отражался татуированный черт с довольной улыбкой на лице и дожидался, когда я его увижу, рассчитывая на эффект неожиданности.  Но я виду не подала, что удивлена, и спокойно произнесла: – Привет.   – Привет, любуешься собой?  – Да. А ты что тут делаешь? – Собой любуюсь, естественно, – ответило его отражение и улыбнулось еще шире. – Тогда смотри на себя. – Поймала, умница. Отлично выглядишь.  – Знаю, – ответила я на автомате, а потом остановила себя, когда рот был готов произнести это формальное «ты тоже». Вот эти самые «ты тоже» я отвечала только людям, с кем решала выстраивать уважительные отношения. Артем никогда не был из их числа. Но сейчас он впервые общался со мной как-то…нормально? – А ты что тут вообще делаешь? – Иду своего птенца провожать. Понятно, речь о Кирилле. В принципе, не удивительно, как и его маршрут. Только я почему-то считала, что он из тех людей, кто и в соседний магазин добирается на тачке. – Там будет твоя Карина, ­– продолжил он, не дождавшись реакции. Ну тоже мне новость. – Ты ведь тоже идешь? Нам по пути. Да, именно так и есть, по пути. Вопрос лишь в том, оно мне надо? С одной стороны, я предпочла бы дойти без его компании. С другой – он никто и ничто, чтоб его присутствие вызывало во мне хоть какие-то эмоции. – Ага, – односложно ответила и, наконец, развернулась.  Артем шел нарочито медленно, пытаясь вести диалог, будто мы довольно-таки неплохо общались всегда. Рассказывал про студенческие будни, что ищет эскизы для татуировки уже на пальцах. Я хотела разглядеть уже имеющиеся, но в дороге, чтобы не останавливаться, это казалось невозможным. А еще отвлеченно думала, что с ним не так? Каждую нашу встречу он не обходился без своих гадких комментариев в мой адрес, а сейчас производил впечатление как будто даже адекватного человека. Поэтому я даже понятия не имела, в каком тоне с ним общаться. Отвечать как обычно грубо – буду выглядеть хамкой на фоне интеллигента. Включить свой светский лоск – уже не имеет смысла после всех предыдущих диалогов, да и «тупую малолетку» я еще не забыла. – Ты сегодня молчаливая что-то, – подметил вскоре Артем. – Расскажи что-нибудь о себе. Ненавижу такие вопросы. Особенно, когда их задает не тот человек. Будь на его месте кто-то другой – я бы произнесла свой стандартный текст про стремление стать врачом и помогать людям, любовь к английской классике на родном языке и о необходимости реформации нашего завода, который загрязняет природу – о чем недавно трубили в новостях. Пока я подыскивала что-то нейтральное в ответ, Артем уже сам сузил круг моих потенциальных интересов до одного: – Как продвигаются поиски богатого папика?  Ну зачем он запоминает вещи, которые его не касаются? – В процессе, – коротко ответила я, хотя как такового процесса, конечно же, не было.  – А почему, кстати, такой странный выбор? – И в чем он странный? – получилось немного резко, и я быстро вернула себе непоколебимость.  Артем ненадолго остановился, чтобы подкурить сигарету, и мне невольно тоже пришлось встать на месте. Повеяло каким-то холодом. Имею в виду буквально. Солнце скрылось за набежавшими тучами и холодный ветер обжег мои руки. Я быстро накинула свой пиджак обратно. – Блин, а что значит вообще для тебя это понятие? В моем представлении, это какой-то ублюдочный возрастной мудак, который за твою молодость и внешность будет обеспечивать тебя. Мы об одном вообще говорим? – вернулся к стремному разговору этот зануда, когда мы пошли дальше, срезая через дворы. – Почему сразу ублюдочный и мудак? Просто человек, с которым будет взаимно комфортно наше сотрудничество.  Бедняга даже закашлялся сигаретным дымом. – Это ты сейчас отношения назвала сотрудничеством? Я правильно понял? – Можно назвать по-разному, но можешь считать и так. – Ну а любовь там где-нибудь присутствует? Или этот пункт – пошел на фиг? – Без разницы. Взаимного уважения будет достаточно. – И денег? – И денег. – Ты не выглядишь нуждающейся. Почему ты так зацепилась за эти гребаные деньги?  – Ты тоже не выглядишь нуждающимся. Собираешься изображать, что ты выше этого? Что деньги для тебя ничего не значат? Готов лишиться их и завтра идти подметать дворы? – огрызнулась я раздраженно. – Ты гиперболизируешь и переворачиваешь ситуацию. – Как удобно так уйти от прямого вопроса! – Окей, окей, – сделал Артем вид, будто согласился со мной. – Ну так ты не ответила толком. Список составила уже? Какие ключевые параметры? – В процессе составления. Доход выше миллиона в год пока что будет достаточным. – А я есть в этом списке? Он-то? Я ведь и правда подумывала порой, с кем бы могла связать свою жизнь, чтоб прожить ее достойно. В теории – высшей ступенью был кто-то наподобие симпатичного и интересного философа, только обеспеченного. Низшей – не самый приятный внешне мужчина и глупый. Скорее всего, такой получит свое состояние в наследство, а не заработает сам. Но Артема я даже не рассматривала, хоть по категории обеспеченности и даже статусности он мог пройти легко. Просто даже включать его в этот список было бы странно. Мы неоднократно оскорбляли друг друга, явно друг друга не перевариваем – о каком браке с таким человеком может вообще идти речь? – Можешь не беспокоиться, тебя там нет. – Я счастлив, – улыбнулся он, и я впервые заметила ямочки на его скулах. Обожаю подобное у людей, хотя сама такой особенности внешности не имею. Но это длилось буквально секунду, потому что в этот момент с небес хлынул просто невообразимый ливень. Он был такой силы и плотности, что даже пределы ближайший видимости исчезли за этой стеной. – Твою мать! – ругался Артем. – Идем скорее! Я практически ничего не видела, поэтому он за руку потащил меня быстрым шагом к ближайшему подъезду обычного сталинского дома, под навесом которого мы могли скрыться от стихии. – Вот это хлынуло, – чуть ли не восхищенно произнес парень, когда мы оказались в безопасном месте. Я ничего не ответила, потому что в это время стягивала с себя школьный пиджак. Тряпичная ткань полностью впитала в себя холодную влагу и теперь стала просто противным грузом. Я с отвращением положила его на перила, понимая, что не надену ее еще долгое время. Блузка тоже промокла и неприятно липла к телу, заставляя всю кожу покрываться мурашками, но иного варианта кроме как терпеть у меня уже не было. – Дойти-то осталось два дома, – с сожалением болтал Артем, у которого была водоотталкивающая черная ветровка и пострадавшим он был гораздо меньше. Я обняла себя руками, чтоб поддерживать хоть какое-то тепло и все же уточнила важный момент. – Если бы ты не останавливался со своими сигаретами, мы бы как раз дошли. Он посмотрел на меня внимательно и сделал важное открытие, проигнорировав мое замечание. – Вообще промокла ты, цветочек. Холодно? – Самую малость, – ответ получился невнятным из-за стучащих от холода зубов.  Артем расстегнул молнию на своей ветровке. – Иди сюда. – Я обойдусь. – Блин, – не выдержал он, подходя ко мне сам. – Я не собираюсь тебя лапать или что-то в этом роде. Сама должна знать, что так будет теплее. Мне тоже.    Гордость и самодостаточность всегда хороши, если не имеют при этом практического ущерба. Оставаться независимой, но страдающей от холода – решение недальновидного человека, каким я себя не считала. Поэтому я все же укрылась под его тканью. Он прижал меня к себе чуть ближе, обхватив руками в замок. Получилось, что ухом я прижалась к его грудной клетке и теперь даже слышала, как стучит сердце этого человека. Честно говоря, я впервые такое слышала, и это казалось странным. В том плане, что такие моменты нужно разделять с кем-то близким. Ему-то все равно, он кого только не прижимал к себе. Мое отношение к подобному, наверное, более трепетно. Но все же сейчас стало действительно теплее, и жалеть было не о чем. Тем более, Артем наконец замолчал и не произносил никаких глупостей. В такой момент он даже казался каким-то терпимым, что ли. Через пять минут эту тишину и спокойствие нарушил скрип открываемой двери, и из подъезда показалась какая-то старушка.  Чисто на автоматизме я отодвинулась от Артема и повернулась к ней лицом.  Мистер Забота так же молча притянул меня к себе назад и снова укрыл курткой, теперь обнимая со спины. Мои ладони он взял в свои, переплетая пальцы. И, наверное, почувствовав мое немое удивление, лениво объяснил: – Так теплее. Это не сложно понять. У тебя руки холодные. Бабулечка в это время начала причитать, откуда взялся ливень, ведь, когда она выходила из квартиры, ничего не предвещало подобного. Я уныло изображала, что слушаю ее, а Артем зачем-то пустился в объяснения, что после духоты так часто бывает.  После этого старушка начала делиться воспоминаниями, как давным-давно с неким Иваном такой же ливень застал их в поле. Но они его не боялись в молодости и романтично целовались под дождем. Подобные любовные истории меня не интересовали, и я вообще не поддерживала эту беседу, в то время как Артем проявлял откуда-то взявшуюся у него вежливость. Я в этом смотрела на наши руки и думала, как всё странно и несправедливо враз. Моя жизнь могла бы идти иначе, где я бы ходила на свидания с романтическими моментами как под дождем, так и без. Но в своем юном возрасте, когда все поголовно влюбляются и ищут пару, я ничего подобного не имела. При этом всем у меня уже был и самый настоящий поцелуй, а теперь еще и первое, достаточно близкое, объятье. И всё это с одним и тем же человеком.  Человеком-никто, человеком-ничто.