Побойся Бога

1988г

Декабрь

      Зое не терпелось встретить Новый 1989-ый год в обновлённой квартире, свободной от накопившегося за год хлама. Её решение перебрать вещи перед праздником было вызвано не только желанием навести чистоту, но и глубинным стремлением к обновлению. Старый год уносил с собой не только календарные листы, но и ощущение застоя, которое, как ей казалось, было связано с вещами, годами хранящимися на антресолях, в шкафах и на полках. Эти вещи, когда-то нужные и любимые, теперь лишь занимали место, напоминая о прошлом, которое Зоя хотела оставить позади.       Чем глубже Зоя погружалась в содержимое кладовой, тем сильнее угасало её первоначальное желание безжалостно избавляться от вещей. Каждая коробка, извлечённая из тесного пространства, рассказывала свою историю. Вместо хлама, предназначенного для мусорного ведра, Зоя видела фрагменты своей жизни, воплощённые в предметах. Вещи пропавших родителей – старая, выцветшая фотография, помятая книга с закладкой на странице, небольшой, почти стёртый брелок в виде перочинного ножа – вызывали волну ностальгии и резкую боль утраты. Детские поделки из спичек, завоевавшие первые места на конкурсах, были не просто кучками палочек, а доказательством её былых талантов и усердия. Пионерский галстук, символ прошедшей эпохи Зоиной молодости, и коллекция марок, собираемая маленькой Зоей, пробуждали чувство ностальгии по беззаботному детству.       Но детство Зои нельзя было назвать абсолютно безоблачным. Постоянное присутствие отца, сопровождавшего её в школу и забирающего обратно, было не проявлением чрезмерной опеки, а скорее необходимой мерой предосторожности. Самостоятельные прогулки были исключением. Зоя практически не выходила одна на улицу после захода солнца. Слухи об изнасилованиях и убийствах девочек передавались из уст в уста с бешеной скоростью. Мамины предостережения – избегать мужчин на улице, не ходить рядом с дорогой – были не просто наставлениями, а реальными правилами выживания.       Убегать из дома это, конечно же, периодически совсем не мешало.       Рука Зои, копаясь в очередной коробке, зацепилась за что-то мягкое и шелковистое. Это было мамино платье. Синее, в белый горошек, с белым ажурным воротничком – настоящее произведение искусства, которое Зоя помнила с детства. Она часто просила маму купить ей такое же, представляя себя в этом очаровательном наряде. Конечно, ничего подобного не случилось. Детские мечты о таком же платье остались нереализованными, но само платье, лежащее теперь перед Зоей, было настоящим воплощением её давнего желания. Ткань, нежная и приятная на ощупь, хранила в себе запах прошлого и маминых духов, но самое главное — запах дома.       Зоя, держа в руках мамино платье, задумалась. А что, если попробовать примерить? Вдруг оно подойдет? Ведь ее пригласили на вечер в «Ёлочку», и идти в чем попало как-то не хотелось. Конечно, идея надеть легкое летнее платье в мороз казалась безумной. Холодный декабрьский воздух наверняка окажется не самым приятным спутником. Но Зоя работала на швейке — кто не рискует, тот не пьет шампанского, а в данном случае — не танцует на новогоднем вечере. В этой рискованной затее было что-то волнующее, что-то от давно забытой детской мечты. Возможность на один вечер почувствовать себя прекрасной и особенной, в этом красивом платье, перевешивала все опасения.       Единственное, что омрачало предвкушение новогоднего вечера в «Ёлочке», — присутствие на корпоративе начальницы. Женщина всё ещё смотрела на Зою с нескрываемой неприязнью, как на врага народа, и кричала по любому поводу. Зоя терпела это уже долго. Если бы она был смелее, то давно бы высказала начальнице всё, что думает о ней. Но Зоя молчала.       Зоя могла бы, конечно, и отказаться от корпоративного вечера. Но эти вечера уже стали традицией, и это был единственный раз в году, когда она могла позволить себе настоящий отдых, отключиться от работы и всех проблем. Это было время, когда она могла просто быть собой, не думать ни о чем плохом. Поэтому отказ от вечера был невозможен.       Зоя всерьёз сначала рассматривала вариант пропустить корпоратив. Мысль о необходимости снова видеть начальницу и терпеть её придирки была не из приятных. Но эти новогодние вечера уже стали доброй традицией, и это был практически единственный раз в году, когда Зоя могла по-настоящему расслабиться и отдохнуть, не задумываясь о работе и проблемах. Поэтому отказ от вечера был невозможен. Юра тоже понимал это. Хотя ему очень хотелось провести вечер в компании друзей, они с Зоей заранее договорились, что он останется дома. Пришлось смириться.       — Долго ты там будешь? — стоя в дверном проёме, поинтересовался Юрка.       — До поздней ночи точно задержусь, — Зоя крутилась у зеркала.       — А домой как?       — Пешком.       — Это далеко! — воскликнул парнишка. — Ты одна будешь идти поздно ночью. Ладно, если бы я, но ты-то девчонка!       — Эта девчонка старше тебя на восемь лет, — напомнила девушка, пихая рядом стоящую коробку ногой. Мешала. — Не случится со мной ничего. Или ты мне предлагаешь сидеть дома?       — Нет, но хотя бы Грише скажи, чтобы тебя ночью приехал забрал.       — У Гриши своих забот достаточно, ещё он меня ночью откуда-то забирать будет!       Разговор этот Юре определённо не нравился.       — Ну конечно, нянь. На улице хмырей знаешь сколько ходит?       — Да брось, Юр…       — Ни хрена! Ты говоришь, что за меня переживаешь, а я не могу? Ты собралась тащиться хрен пойми куда одна, так ещё и ночью!       — Не ругайся!       — Буду! — Зоя, не ожидавшая, что брат продолжит спорить, только широко открыла глаза в удивлении. — Буду, потому что ты себя как дура упёртая сейчас ведёшь! — он ударил ногой по коробке и всё содержимое из неё разлетелось по полу. — Тебе помочь пытаешься, а ты героиню строишь из себя!       — А ну не ори! — прикрикнула девушка, взглядом зацепившись за вещи, лежащие теперь на полу. — Я как конь пахала столько времени, чтобы тебя кормить, и ты мне сейчас выговариваешь?       — А кто тебе виноват, что ты так пашешь?       Слова брата пронзили Зою, как удар молнии. Она застыла. Да, он был прав. Глубоко внутри, там, где она пыталась заглушить голос совести усталостью, пронеслась горькая истина. Она сама довела себя до этого. Сама выбрала этот бешеный темп, саму затянуло в это болото. Сама… Но тут же, словно противовес этой жестокой правде, всплыло другое чувство – горькая обида, смешанная с невыразимой тоской. А что, если бы родители были рядом? Вряд ли всё было бы так. Она бы закончила училище, нашла бы нормальную работу…       Юра взорвался. Воздух вокруг него словно затрещал от накалившейся энергии. С резким выдохом, прошипев сквозь зубы что-то нечленораздельное, он развернулся и рванул к выходу. Движения были отрывистыми, нервными. Он уже успел наскоро натянуть ботинки, когда вдруг остановился. Оглянулся. Внезапно его лицо поменялось. Он вернулся, почти бесшумно, и остановился в дверном проёме. В руках он держал женскую сумку, ту самую, которую Зоя потеряла.       — Откуда? Её же украли, нет? — недоумевающе спросил Юра.       — Вернули, — с задержкой ответила Зоя.       — Как это… «вернули»?       — Вот так вот, вернули, — вздохнула сестра, отошла к окну и отвернулась, чтобы скрыть собравшиеся в уголках глаз слёзы. — Бессмертный ваш приволок вечером после похорон.       — Кащей тебе её принёс? — Юра поменялся в лице. Удивление сменилось полнейшим недоумением. — Что попросил?       — Ничего. Чаю ему предложила сама, да и то. Отказался.       Юра был ошеломлен. Абсолютно, полностью, до глубины души поражен. Кащей… ничего не попросил взамен? За услугу, которую оказал? Это просто не укладывалось в голове. Бред сивой кобылы! Полный абсурд! Но откуда тогда сумка? Если Кащей утверждал, что понятия не имеет, куда делся мальчишка… Сомнительно. Очень сомнительно.       — И как он это объяснил?       — Встретил того мальчишку, вернуть сумку сказал.       Юра развернулся на каблуках и вновь направился в коридор. Женскую сумку он оставил по пути, просто бросив её там, где и взял. Зоя, очнувшись наконец от своих печальных раздумий, резко тряхнула головой, словно сбрасывая с себя тяжесть мыслей. Она вышла в коридор, но брат уже скрылся за дверью. Она крикнула ему вслед, но ответа не последовало.       Зое уже порядком надоели Юрины выходки. Его внезапные исчезновения из дома, эти "приключения", заканчивающиеся возвращением в изрядно потрепанном состоянии, — всё это изрядно выматывало. Стоило ли сажать его под домашний арест? Нет, конечно. Это было бы слишком жестоко, слишком похоже на заключение. А отпороть его старой отцовской портупеей? Даже мысль об этом казалась нелепой и совершенно неприемлемой       Звонок прозвенел резко. Зоя как раз убирала последние коробки обратно в кладовую, руки её устали, спина ныла. Она подтолкнула дверь кладовой, чтобы она осталась прикрытой, и щелкнула замочком входной двери. Забыв, как часто бывало в последнее время, глянуть в глазок. И только отворив её, увидела Вахита, стоящего на пороге.       — Не у тебя Надя? — с надеждой спросил он.       — Нет, а что такое?       — Дверь не открывает, но с улицы видно, что свет горит.       Это заставило Зою заволноваться. Надю понять можно было — она ещё долго будет оправляться после смерти сына. Но то, что Надя не открыла дверь, было тревожным знаком. Медленно, но верно, в голову Зои забрались тревожные мысли. Картина складывалась нехорошая. Она проскользнула мимо Вахита, пробормотав что-то невнятное, и побежала наверх, на этаж, где жила подруга. Ничего не понимающий парень через несколько секунд последовал за ней. Зоя стала настойчиво звонить в квартиру Нади, но в ответ — лишь глухое молчание.       — Объяснишь?       — Нечего тут объяснять, — в последний раз попытавшись позвонить в квартиру, ответила девушка. — Она там одна, Славика нет, дверь не открывает, сделать что-то с собой могла. — услышав это, Вахит потянул ручку двери на себя с намерением видать ту с корнем вырвать. В тот же момент Зоя поняла, что ума палата иногда не только у неё. — Брось, у них с соседями балкон смежный, так зайдём!       Достучаться до соседней квартиры удалось достаточно быстро. Дверь открыла странная, пожилая женщина с несколько пугающим взглядом. Из квартиры доносился резкий, тошнотворный запах кошачьих экскрементов — запах, который Зоя запомнила ещё с детства, когда у бабушки жила целая колония дворовых котов. Зоя хотела быстро объяснить старушке причину своего появления, но Вахит, ничего не говоря, прошёл в квартиру, намереваясь, по-видимому, сам найти балкон. Зоя быстро, но успокоительно поговорила с соседкой, успокоив её начавшую расти панику, и поспешила за парнем, который уже нашёл то, что искал.       Они зашли в квартиру Нади свободно — повезло, что балконная дверь была открыта. Вахит первым делом направился в сторону ванной комнаты, а Зоя, с сердцем, уже готовым выпрыгнуть из груди, бросилась в спальню. Надя была там, лежала на кровати. Зоя окликнула Вахита, пытаясь разбудить, казалось бы, спящую подругу, но затем заметила рядом с ней несколько пустых блистеров от таблеток. Её охватил холодный ужас. Она тряхнула Надю за плечи, но та никак не отозвалась. Подошедший Вахит впал в ступор, совершенно не зная, что ему сейчас делать.       — Что ты встал? В скорую звони!       Вахит, резко очнувшись от шока, побежал к телефону и сделал то, что было сказано. Он четко и ясно сообщил диспетчеру о ситуации: место происшествия, имя и состояние Нади, прося немедленной помощи. Скорая приехала довольно быстро. Медики оперативно проверили дыхание и пульс. После осмотра они приняли решение о срочной госпитализации, аккуратно уложив Надю на носилки. Зоя, в панике и замешательстве, выскочила из квартиры, даже не успев накинуть куртку, хотя бы Надину. Она стояла на улице в одном тонком халате, не обращая внимания на пронизывающий мороз, несмотря на яркое солнце. Мысли были заняты шоком и попытками осознать происходящее. Вахит, решив действовать как близкий родственник, уже принял решение ехать с Надей в больницу, чтобы поддержать и помочь с оформлением документов.       — Зоя? — послышался за спиной голос Юры. — Зой, что такое? — он подошел ближе, тряхнул сестру за плечо. — Зоя!       — Надьку забрали, а Вахит с ней уехал, — только и выдавила она из себя.       — Как? Почему?       — Таблеток наглоталась.       — Дура.       Зоя чувствовала, что ей необходимо высказать Юре всё, что она думает, поспорить, отстоять свою точку зрения. Но желание спорить, да и самые элементарные силы, просто отсутствовали. Её словно накрыла волна безысходности, какая-то бесконечная череда неудач, не дающая ни минуты покоя, душащая, не позволяющая нормально вздохнуть. Сначала — штрафы на работе, потом — та проклятая сумка, затем — случай с Пашкой, его внезапная и ужасная смерть… И теперь Надя, висящая на волоске… Этот кошмарный поток несчастий, казалось, никогда не закончится.       — Малой, ты долго там лясы точить будешь?       Только сейчас Зоя обернулась и заметила небольшую толпу, собравшуюся позади.       — Иду я, подождите, пацаны! — бросил друзьям Юра. — Ты домой иди, холодно. Заболеешь ещё, нянь. — он замялся, потупил взгляд себе под ноги. — И прости ты, что наговорил тебе сегодня. Фляга свистанула чутка.       — Чего свистанула?       — Забудь, долго объяснять.       Зою пронзила острая, колючая волна холода. Не просто мороз – он пробирал до самых костей, проникал, словно тонкая ледяная игла. Она ощутила, как её трясёт мелкой, неконтролируемой дрожью. Холод был настолько силён, что зубы начали стучать. Чтобы хоть как-то согреться, Зоя инстинктивно обняла себя руками. Её взгляд скользнул по лицу брата, затем снова вернулся к оживлённой толпе.       — Те самые друзья твои?       — Они, они.       Зоя испытывала странное, противоречивое чувство по отношению к этим ребятам. С одной стороны, она была им безмерно благодарна. Их помощь на похоронах Паши была неоспорима. И тот случай с потерянной вещью… Он до сих пор грел ей душу – не каждый бы так поступил. Это заставляло её испытывать к ним искреннюю признательность, почти уважение.       Но с другой стороны… Она всё ещё видела в них хулиганов, своеобразный сброд, отвергаемый большинством. Это противоречило её благодарности, вызывая внутренний диссонанс. Она не могла определиться, какое чувство должно преобладать – признательность за оказанную помощь или всё ещё сохраняющееся недоверие, впитанное с годами.       — Малой, мы сейчас сами пойдём!       — Да всё, иду! — прикрикнул Юра. — Ну, я пойду, нянь.       — Мы договаривались, что ты сегодня будешь дома.       — Время есть ещё, нянь. Я к вечеру приду домой.       Юра, махнув Зое рукой в знак прощания, направился к остальным ребятам. Зоя же, не в силах больше терпеть пронизывающий холод, растерянно повернулась и пошла в сторону дома. Даже когда подъезд уже был совсем близко, она всё ещё оборачивалась, долго провожая Юру взглядом.       — О чём ты там лялякал столько времени? — поинтересовался Кабан, явно недовольный тем, что пришлось ждать столько времени.       — Зимы сестру в больничку увезли, а он с ней зацепился.       — Это у которой тогда сын лапти склеил?       — Именно.       — М-да, — протянул парень. — Ну, нехрен по ночам шляться.       — Он домой шёл после тренировки, — попытался защитить бывшего знакомого Юра.       — И чё? Все знают, что чужим на Ждановке лучше не появляться.       — На Ждановке?       Юра переспросил не просто так. Улица Жданова находилась в Вахитовском районе, на земле Хадишевских. Паша, учитывая расположение его школы и места тренировок, физически не мог оказаться там в ту ночь, когда его убили – по крайней мере, по собственной воле. Его присутствие на улице Жданова было странным, практически невозможным. Паша должен был находиться на своей территории, но никак не на территории Хади Такташа.       — На Ждановке, малой, — повторил собеседник. — Видели его там. Тётка одна показания давала, что он там по углам шарился.       — А ты откуда это знаешь?       — Так все это знают.       Юра сжал кулаки. Прямо сейчас ему очень хотелось врезать Кабану. «Все знают?» – прошипел он сквозь зубы. Да если бы все знали, он бы, Юра, уже давно это услышал! Что за бред?! Только в словах Кабана что-то не сходилось. Юра обратил внимание на странности в его поведении. Кабан, сказав о том, что Пашу видели на территории Хадишевских, поджал губы, отведя взгляд куда-то в сторону. Это выглядело так, будто он сболтнул лишнее, что-то, чего говорить не стоило. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на страх или вину.       — А Зима? Он знает?       — Да я-то откуда знаю? Может знает, а может нет. Я тебе что вообще? Радио, чтоб всем в рупор орать, что и где произошло?       В голове Юры, словно кусочки мозаики, постепенно складывались отдельные фрагменты информации. Единой, ясной картины пока ещё не было, но контуры начинали вырисовываться. Нервозность Кабана была очевидна: ускорившаяся речь, частое дыхание, заметное даже по пару изо рта – всё это говорило само за себя. Он явно знал больше, чем говорил. И то, что он всё-таки сказал, было далеко не тем, что следовало говорить вслух. Но слово уже сказано, и теперь уже было трудно не догадаться: Кабан либо что-то видел, либо слышал, либо… либо каким-то образом был причастен.       — Вот как, — протянул задумчиво Юра. — Я спрошу у него тогда, он Пашке дядька всё-таки, значит ещё больше деталей должен знать.       — Спроси, — усмехнулся Кабан.       Дальше они шли, разговаривая на более отвлечённые темы, вместе с остальными ребятами. Юра даже успел немного расслабиться, отвлечься от тягостных мыслей о смерти Паши. Внезапно, навстречу им вышли три парнишки, не старше двенадцати-тринадцати лет. Без всяких церемоний, прямо посреди улицы, они их остановили, заставив вывернуть карманы. Из окна одного из домов доносились крики, но никто не обращал на них внимания. Сорвав с ребят несколько копеек, компания дошла до поворота. Заметив знакомую красную машину, они собирались резко развернуться обратно, от греха подальше, но не успели. Их уже окликнули.       — Это вы куда собрались, жмурики?       — Да мы дорогу перепутали, — попытался оправдаться кто-то из парней, первым протягивая Кащею руку для рукопожатия.       — Вот оно как, — этому он явно не поверил. — А я было другое подумал, — мужчина принялся пожимать каждому руку, остановившись на Юре. Это рукопожатие вышло для парнишки болезненным. — Шакалите?       — Да так, ходим просто, гуляем.       — Мне-то не рассказывайте. — усмехнулся он, выбрасывая окурок в сторону. — Ну идите, гуляйте. — парни неуверенно закивали, проходя мимо Кащея. Юру он притормозил. — Задержись. — мужчина дождался, пока остальные отойдут на достаточное расстояние. Закурил. — Помощь твоя нужна, малой.       — Моя? — Юра понял, что именно Кащей имеет в виду, а потому уже был готов взвыть. Ну почему опять он?       — Твоя, малой, твоя, — довольно протянул собеседник, выдыхая облако дыма тому чуть ли не в лицо. — Лучше тебя не справится никто.       Спустя пару минут Юра уже стоял у машины, в руках ведро и тряпку, проклиная тот день, когда решил «пришиться к улице» и стать одним из пацанов. Ему нужно было поскорее закончить, чтобы успеть вернуться домой вовремя. Подводить Зою он совсем не хотел, особенно после того, что наговорил ей сегодня. И вообще, это было несправедливо! Почему Кащей заставил мыть машину именно его, а не кого-то другого? Они шли все вместе, но выбор пал именно на Юру.       — Упырь, — прошипел парнишка, окуная тряпку в воду в очередной раз. Руки на холоде мёрзли нещадно, из-за чего кожа моментально покраснела.       — Чего щебечешь там?       — Говно погода, говорю!       Мужчина сидел на лавке, неподвижно, как изваяние. Дым от сигареты тонкими струйками поднимался к серому небу, растворяясь постепенно. Его взгляд был прикован к Юре, который с явным отчаянием боролся с грязью на машине. Тряпка скользила по кузову безрезультатно, вода стекала, оставляя после себя полосы. Юра чертыхался, то и дело вытирая пот со лба.       Мужчина наблюдал за его мучениями, не вмешиваясь. Уголки его губ едва заметно приподнялись. Было ли это удовлетворение от чужого труда? Или что-то другое? Возможно, ему просто нравилось наблюдать за страданиями Юрки. Но больше это было похоже на некое наказание, отсроченное, но не отменённое. Вспоминая слова Кащея, о том, что он пожалел Юру только из-за Зои, не так уж и трудно было сделать определённые выводы.       — Сиськи мять долго собрался?       — Да делаю я, делаю, — буркнул Юра, пытаясь дотянуться до крыши машины. — Я вообще спросить хотел.       — Хочешь с меня спросить что-то?       — Просто спросить.       — Ну спрашивай, если хочется.       Юра не знал, как подступиться к вопросу. Он боялся Кащея, как и все остальные, несмотря на уважение, которым тот пользовался у многих. Это уважение, однако, страх не уменьшало. Юра понимал, что нужно задать вопрос, но слова застряли в горле. Он представлял себе разные варианты, но каждый из них казался неудачным.       — Ну? Что ты мнёшься как восьмиклассница?       — Ты Зое сумку вернул? — выдавил из себя юноша.       — Чего? — переспросил мужчина. — А, сеструха твоя. Было дело. — он отмахнулся, словно голову его посетила какая-то навязчивая мысль. — А чего такое? Опять посеяла?       — Да нет, дома она.       — Так от меня ты чего хочешь?       — Почему ты её вернул? — Юра бросил тряпку в ведро, обернулся, чтобы посмотреть на Кащея, всё так же курящего. — И каким вообще макаром ты это сделал?       — Знаешь, — мужчина махнул рукой в приглашающем жесте и Юра подошел ближе. Протянутую сигарету он принял с нескрываемым удовольствием. — я же не скотина бездушная, малой. Ну увидел мальца знакомого, за ухо потаскал, заставил вещицу вернуть. — старший бросил Юрке спички, чтобы тот подкурил. — Или не надо было?       — Ты же убогим не помогаешь, — младший с радостью затянулся, а после выпустил сигаретный дым из легких обратно.       — А ты сестру свою убогой считаешь?       Юра замер, поражённый внезапным поворотом разговора. Кащей перевернул всё с ног на голову, представив ситуацию так, будто Юра сам считал свою сестру… Слова чужие прозвучали обвинением, резким и неожиданным ударом под дых. Юра почувствовал, как краска прилила к его лицу. Он прокашлялся. Только после этого, с трудом, он смог присесть на лавку рядом с мужчиной, когда тот похлопал по месту рядом с собой. Его плечи были слегка ссутулены, а взгляд растерянным.       — Не считаю, — промямлил парнишка.       — Ну так не гони тогда. Убогих баб мужики стороной обходят, малой, — окурок полетел в сугроб за лавкой. — а у сеструхи твоей женишок, а то и муж имеется, — он усмехнулся, вытянул расслабленно ноги. — Этого я, конечно, знать не знаю точно. Семейку вашу криворукую я б вообще стороной обходил.       — У Зои? Жених? Муж? — Юра чуть не улетел в сугроб в буквальном смысле слова. — Ты про Гришу?       — Ты у меня это сейчас спрашиваешь?       — Гриша не муж ей, — поспешил прояснить ситуацию Юра. — То есть, он муж, но не муж.       — Ну-ка дыхни.       — Да не пил я! Я говорю, что они по бумажке только муж и жена, а так она вышла за него, чтобы меня забрать.       — Забрать? Ты горошек венгерский? Кто не успел, тот опоздал?       — Она опекун мой.       Мужчина молчал, его лицо было непроницаемо. Юра никогда не рассказывал о своей семье никому в подробностях. В его редких рассказах всегда мелькала только Зоя, поэтому слова о том, что она была для него не только сестрой, но и опекуном, стали совершенно неожиданным открытием.       — Семейка у вас складная, — усмехнулся Кащей, на что Юра вопросительно покосился. — Кляча и беспризорник.       — Мне идти надо уже.       — Куда ты спешишь так? Посиди, со старшим поговори.       — Зоя попросила домой прийти пораньше, а то она уходит.       — На ночь глядя?       — У неё корпоратив новогодний в «Ёлочке».       Кащей задумался. Мысли его быстро переключались, собирая воедино разрозненные кусочки информации. «Ёлочка» находилась на территории Московского района у Жилплощадки, а значит, была под контролем Жилки. В целом, ему было равнодушно, что делает Зоя и куда она попрётся ночью. Но если с девушкой случится что-то плохое, Юра, как брат, не оставит это без внимания. А это значило проблемы не только для него лично, но и для всего Универсама, а следовательно, и для самого Кащея.       — Ты б ей сказал, что идея хрень полная.       — Я сказал, но с ней спорить не вариант. Упёрлась как баран.       — Проводи девку, потеряется ещё, — усмехнулся мужчина, — Я этому совсем не удивлюсь.       Юра качнул головой. Движение было медленным, немного усталым, как будто он прогонял назойливых мух, лишние мысли, кружившие в голове. С Кащеем он согласился, хотя и неохотно, сжав губы в тонкую линию. Согласие это было скорее вынужденной мерой, чем искренним желанием. Зоя же… Зоя была, как всегда, рассеяна и невнимательна, погруженная в собственный мир. Ей стоило лишь на мгновение задуматься, отвлечься от происходящего, и она могла запросто потеряться, исчезнуть из поля зрения, как пушинка, подхваченная ветром.       — Ну иди, малой, — прищурился Кащей, искоса поглядывая на парнишку.       Юра ушёл, оставив мужчину, и странное чувство всё никак не хотело отпускать. Чувство это было не просто странным, а чем-то более глубоким и неприятным – смесью беспокойства и вины. Оно липло к нему, как смолистый сок, не отпускало, растягиваясь тягучей нитью. Если бы не Зоина упёртость, если бы она прислушалась к его предостережениям, ничего плохого бы с ней уже точно не случилось бы. Время близилось к вечеру, солнце садилось, окрашивая небо в багряные тона, и в голове парнишки застряла только одна навязчивая мысль…       Юра очень долго мялся перед дверью в квартиру тёти Любы. Рука, сжимающая дверную ручку, то сжималась в кулак, то расслаблялась. Нет, саму тётю Любу он совсем не боялся. Она была женщиной хоть и взрослой, но с лёгким характером, всегда находила общий язык с младшими, а Юру и вовсе считала почти родным сыном. Его нерешительность была вызвана совсем другим – Настей, дочерью тёти Любы. Настя была красива. Не просто красива, а ослепительно, потрясающе красива. Её золотистые волосы, сверкающие на солнце, напоминали Юре спелые колосья пшеницы, а голубые глаза, чистые и зеркальные, как горное озеро, в сочетании с аккуратными чертами лица, делали её похожей на модель с обложки какого-нибудь зарубежного глянцевого журнала.       Наконец, взяв себя в руки, Юра постучал в дверь. Спустя несколько секунд она распахнулась, и перед ним, словно по злой иронии судьбы, предстала сама Настя. При виде знакомого лица девчонка лучезарно улыбнулась, в её глазах заиграли озорные искорки. Во рту она перекатывала языком конфету, изредка прикусывая её, что делало её улыбку ещё более очаровательной. Юра, при виде Насти, смутился до такой степени, что покраснел до самых ушей. Девчонками он до неё особо не интересовался. Как и Кащей, да и ещё пара человек из их группировки, – они пользовались случаем и наличием «общих» женщин, когда это было нужно, но Юра никогда не делал даже этого. Это была не просто непривычная для него ситуация, а что-то гораздо более глубокое и непонятное.       — Привет, — выдавил он из себя и неловко прокашлялся.       — Привет-привет, — всё с той же улыбкой ответила ему Настя.       — Тёть Люба дома?       — Не-а, мама сегодня на сутках. А ты что хотел?       — А-а-а… Да я так, попросить хотел, чтобы она с нашей бабушкой немного посидела. Я думал Зою проводить на вечер новогодний.       — Не, Юр, никак совсем. Я бы посидела, но мама меня одну тут оставила, чтобы малышня квартиру не разнесла.       Юра вновь неловко прокашлялся, понимающе кивнув головой. Его неуверенность была очевидна. Он мялся перед входом в квартиру, нервно заламывая пальцы за спиной, Прощание с Настей прошло быстро, и он уже разворачивался, чтобы уйти, но вдруг остановился, резко обернулся назад, когда девчушка уже почти закрыла дверь.       — Насть, — девчонка приоткрыла дверь и высунула голову, заинтересованно слушая, что скажет дальше Юра, что пытался собрать мысли в кучу. — Не хочешь… В кино сходить не хочешь?       — В кино? А показывают что?       — «Чародеев» показывать будут.       — Завтра? Завтра не могу.       — А послезавтра?       — Я у мамы спрошу сначала, ладно?       — Спроси, а потом позвони, чтобы я знал точно, — сердце парнишки сделало кувырок. — У мамы денег не проси на кино, я сам платить буду.       — Хорошо, Юр.       Улыбка Насти, та самая прощальная улыбка, преследовала Юру вплоть до самого его дома. Она рисовала себя в его воображении, жила в его мыслях, не давая ему спокойствия. Сам он шёл по улице, и на его лице играла глупая, радостная улыбка – улыбка влюблённого дурачка, которому впервые дала надежду девочка, которая ему понравилась. И это была правда. Настя действительно была первой, кто зацепил Юрино внимание, первой, кто заставил его сердце биться быстрее и сильнее; первой, кто просто существовала в его мире, раскрашивая его яркими, неповторимыми красками.       Зоя всё ещё была дома, очевидно, ждала Юриного возвращения. Она была готова к отбытию – лёгкое летнее платье, несмотря на прохладу, было надето, волосы уложены в красивую причёску, даже глаза были подкрашены. Завидев Юру, она сразу же начала в красках рассказывать, что и как следует делать, когда дать бабушке лекарства, хотя Юра и сам всё прекрасно знал. Рассказав всё до мельчайших подробностей, она мгновенно умчалась, даже забыв надеть шапку.       В этот раз Зоя была обута в тёплые мамины сапоги. Это были добротные сапоги, купленные мамой ещё тогда, когда она с папой и маленькой Зоей отдыхали за границей. Мама долго уговаривала папу их купить, и тогда, в то время, они могли себе это позволить. Конечно, с рождением Юры их финансовое положение слегка пошатнулось, но до критического уровня, как сейчас, ещё было далеко.       Было холодно, ветер пронизывал до костей, и Зоя сильнее закуталась в тёплую куртку, стараясь согреться. Она уже прошла тот самый злополучный проулок, дошла до пешеходного перехода и стояла, ожидая, когда проедут машины, чтобы перейти дорогу. В этот момент, из глубины наступающего вечера, до нее донесся знакомый голос.       — Я тебя даже не сразу узнал.       — А я вас тоже не заметила, Павел Константинович.       — Просто Павел, я ж не лицо какое официальное, чтобы ко мне всегда по батьке, — фыркнул Кащей, разглядывая девушку с ног до головы. — Праздник какой?       — На корпоратив позвали, — она огляделась по сторонам, убедившись, что нет машин, и сделала шаг вперед. Мужчина повторил за ней. — А вы… Ты какими судьбами снова здесь?       — На Жилке дела есть.       — О, так ты тоже туда? Совпадение- то какое! — всплеснула руками Зоя.       — Сам в шоке, — даже не скрывая улыбки, ответил девушке Кащей. — Вместе дойдём, да и так у тебя может хоть не сопрут ничего.       — С сумкой так случайно получилось! Не случается со мной обычно такого.       — Ну конечно.       Они шли дальше в тишине, тяжелой и неуютной. Зоя пыталась что-то спросить, но мужчина отвечал односложно. Его слова были сбивчивы, и не выражали ничего кроме безразличия. Он и сам пытался задавать вопросы, но они были слишком стандартными, формальными, словно для галочки, без искреннего интереса. Только уже на перекрестке, когда им следовало расходиться в разные стороны, он заговорил открытее.       — Шапку в следующий раз не забудь, что ли. Или специально не надела, чтоб мыслей свежих через уши надувало? — Кащей цокнул. Его рука уже в автоматическом движении потянулась за сигаретами. — Уши краснющие.       — Поспешила да забыла, — вздохнула Зоя, наблюдая за тем, как мужчина подкуривает. Закурить хотелось и самой.       — Вот как. А я думал, не надела, чтоб не украли.       — Шутки шутишь?       — Да какие ж это шутки, мать? Правда, да и только.       Зоя насупилась. Ей действительно не нравилось, что кто-то видел её несерьёзной и рассеянной. Но поспорить со словами мужчины она не могла, его слова были слишком убедительны, слишком точно отражали её состояние. Она наблюдала за тем, как он курит, медленно и сосредоточенно, и еле сдерживала себя, чтобы не закурить следом. Сигарета сейчас казалась ей единственным способом снять напряжение.       — Пока ты тут, — вдруг сказала она. — могу я спросить кое-что?       — Интересуйся.       — В тот день, когда я вас всех первый раз увидела… Ты чего с Юрой-то ругался?       — С малым? — мужчина задумался. — Язык у него длинный. Ты, мать, не ссы, вопрос тот мы уже обкашляли.       — Он ребенок. Иногда говорит и совсем не думает.       — Здоровый лоб он уже, а не ребёнок. Чем больше слюни ему вытираешь, тем сложнее ему жить потом будет, — усмехнулся Кащей, плюнул в сторону. — Как со взрослого начни спрашивать, не пять лет уже. Пацан он нормальный, но за базар такой кривой когда-нибудь придётся отвечать.       — В тот раз он тоже за базар какой-то свой отвечал? — с намёком спросила Зоя, желая услышать правду.       — Тот раз был исключительным, — бычок улетел в сторону дороги. — Не нужны тебе такие подробности. Головушке твоей тяжело это понять будет.       — Считаешь, что я глупая?       — Нет, девкам в серьёзные пацанские дела просто лезть не надо. Живи жизнь свою и черепушку не забивай, чем не надо.       — Я не могу. Он мой брат и…       — Ты ему сестра, а не мать, — перебил он Зою. — Держи это в голове, — Кащей вновь потянулся за сигаретой, уже отойдя в сторону. — Идти назад как будешь, если пристанут и спросят, с кем ходишь, с Кащеем скажи. Люди понимающие, трогать потом не будут.       Эти слова мужчины засели в голове Зои настолько плотно, что до кафе она дошла, словно в тумане, не замечая ничего вокруг. Коллеги встретили её уже слегка подвыпившими – опоздание почти на час было заметным. Расслабиться не получалось долго, но уже после пятой рюмки голова слегка закружилась, и тревожные мысли отошли на второй план.       Ира заставила танцевать бедного официанта, который шёл принимать заказ, а начальница, всегда злая и недовольная, на удивление смеялась и совсем не походила на змею, готовую вцепиться кому-нибудь в глотку. Она смеялась, немного рассказывала из своей жизни, рисуя живые картины. Оказалось, что женщина разведена дважды, и из детей у нее только сын от первого брака, о котором она рассказала как-то совсем неохотно. Они даже вышли курить все вместе на веранду, только Зоя настояла, чтобы они зашли за поворот, чтобы никто не видел, как она курит.       — Хорошие вы оказывается, бабоньки, — сказала одна из женщин. Зоя точно не помнила даже как её зовут, а по виду лет ей было не больше тридцати пяти.       — Это звучит как тост!       Все рассмеялись и пошли обратно в сторону кафе, весело переговариваясь. Зоя шла следом, пока не увидела, что у дороги стоит машина, а из нее кто-то уж слишком пристально смотрит на их женский коллектив. В душе возникло нехорошее предчувствие, холодное и вязкое, словно ледяная рука сжалась на сердце. Но девушка помотала головой, стараясь отбросить неприятные мысли. «Нет, всё в порядке, – прошептала она себе, – я просто устала, и теперь мне чудится всякое, чего на самом деле нет». Она ускорила шаг, стараясь догнать подруг и забыть о неприятном предчувствии.       Несмотря на все странности, остаток вечера прошёл хорошо. Они пели песни, голоса сливались в весёлый хоровод, а люди с соседних столиков подбадривающе хлопали в такт. Некоторых девчонок приглашали потанцевать, кружась в ритме музыки. Зоя же, как человек, которого сразу начинало клонить в сон от малейшего количества алкоголя, уже почти уснула прямо за столом, если бы Ира не пихнула её в бок. Бедный официант, которого не так давно заставили плясать, старательно избегал их столик, видимо, помня о своём недавнем музыкальном испытании.       Возвращались они почти всей компанией пешком — некоторые девчонки были уже забраны мужьями, а кому-то нужно было пойти в другую сторону. В итоге вместе дальше пошли только Зоя и Ира, остальные разошлись по своим домам. По пути им действительно встретилась компания молодых людей, которые поинтересовались, с кем они ходят. Ире повезло чуть больше – ей стоило только показать кольцо на безымянном пальце, как вопросы сразу же к ней исчезли.       — С Кащеем хожу, — язык немного заплетался, но Зоя старалась говорить уверенно.       — А-а-а, так это вы та дамочка, — парни понимающе переглянулись и кивнули друг другу. — Проводить вас не надо? До перекрёстка спокойно довести можем, а дальше извиняйте, барышни, не наша земля.       — Не стоит, — с нервным смешком ответила Ира, — Мы сами доберёмся.       Спорить молодые люди дальше не стали. Из поля зрения исчезли достаточно быстро.       — Это сейчас что было? — спросила удивленно Ира, повернувшись к Зое.       — Ты про пацанят?       — Я про твой ответ. Ты с бандюгой связалась?       — Ни с кем я не связалась. Себя просто обезопасила.       Больше их действительно никто не трогал. Ира свернула к себе, а Зое нужно было пройти ещё добрых километра два, как минимум. Алкоголь немного выветрился, и голова стала работать лучше, позволяя адекватно анализировать ситуацию. Её пробило мелкой дрожью, а волосы, казалось, встали дыбом от осознания того, что могло бы случиться, не додумайся она вбить себе в подкорку сознания слова Павла. Страх, холодный и липкий, обволок её с головы до ног. Она быстро зашагала вперед, стараясь как можно быстрее оказаться дома, в безопасности своих стен.       Зоя уже подходила к своему дому, когда ей внезапно стало очень плохо. Смешивать алкоголь с тортом, да ещё и с жирным кремом, оказалось действительно плохой идеей. Её стошнило прямо у подъезда, и девушка с ужасом надеялась, что все уже спят и никто не стал свидетелем этого позора. Завтрашним утром она, вероятно, проснётся опухшей, с пересохшим горлом и огромными синяками под глазами. Но, что самое главное, она немного отдохнула, хотя бы физически.