Андерсен, или новая жизнь Волдеморта

      Когда ночь окутала город плотной завесой тишины и мрака, Том, словно тень, тихо выскользнул из своей комнаты. Крадясь по коридору, стараясь не издавать ни единого звука, чтобы не разбудить Долохова и Мальсибера, он остановился у двери комнаты Вероники. Его сердце колотилось, когда он наконец опустил ладонь на ручку и повернул её.       «Антонин шкуру с меня сдерёт, если подумает, что я пришёл к его сестре не просто поговорить. Мальсибер наверняка разболтал про поцелуй… Хотя, лучше уж он будет думать об этом, а не о том, как мы собираемся обмануть Ганса без его ведома. Поскорее бы он понял, кто я».       Уверенный, что никто не заметил его, Том вошёл.       Тусклый, тёплый свет торшера с бахромой бросал мягкие тени на стены, подчёркивая уют обстановки. Вероника сидела на кровати, у самого изголовья, укрывшись одеялом. Она смотрела на Тома, будто предчувствовала его приход. В её глазах считывались смесь волнительного ожидания и страха. Том закрыл за собой дверь, чувствуя, как сжимается нечто внутри него от предвкушения беседы.       Долохова поджала ноги к груди, когда он опустился на край кровати, тихо произнося её имя. Она встретила его взгляд, и в этот миг между ними протянулась неосязаемая нить понимания.       — Все спят, но мало ли, — она взяла с прикроватной тумбочки свою палочку и поставила на комнату заглушающие чары. — Так-то лучше.       Андерсен почувствовал себя в безопасности.       — Итак, что будем делать?       — Для начала нам нужно заручиться поддержкой Тони, он должен что-то придумать. Ты и сам видел, как он настроен.       — Я не могу рассказать ему…       — Я догадалась об этом, но кое-что Ганс упустил, — она хитро прищурилась. — Тебе и не нужно ничего говорить, это могу сделать я, пусть и не напрямую. Братец умеет считывать мои намёки, я подтолкну его к правде, что ты скрываешь.       — Но если… Ладно, это не главное. Как нам обезвредить или хотя бы отвлечь остальных?       — Не нужно заново выдумывать колесо, мой Лорд. Я опою их зельем, и у нас будет минимум час на то, чтобы вывести детей из здания, а после взорвать его. Ганс ничего не узнает.       Долохова говорила так непринуждённо, а у Тома кошки скреблись на душе. Прямо сейчас они строили козни против нового предводителя Пожирателей Смерти и ставили его авторитет под сомнение. Тот же Мальсибер, что мирно посапывал за стеной, за такое голыми руками придушил бы Веронику, а для Тома подобрал пытку изощрённее.       — Ви, они же не глупые дети, чтобы поддаться на такую простую уловку! Подобные зелья имеют свой специфический запах и вкус, они всё поймут и нейтрализуют их. В лучшем случае нас убьют, когда поймут, кто попытался их усыпить, а в худшем — отправят прямиком к Фовору. Мне предпочтительнее первое, — Том с досадой усмехнулся.       — Может, в Хогвартсе заурядный подход к Зельеварению? Я могу прямо сейчас назвать тебе как минимум три ингредиента, которые лишат зелья вкуса и запаха, даже цвета, если пожелаешь. Но всегда можно воспользоваться Империусом…       — Нет!       Андерсен поёжился от её предложения. Каких-то пять лет тому назад он с лёгкостью подчинял разумы предателей и потенциальных союзников, в его голову и мысли не приходило, что он совершает нечто ужасное. Теперь его бросало в дрожь от жестокости лишить кого бы то ни было возможности действовать осознанно. Даже Пожирателей, его бывших подчинённых, тех, кто бросил его на поле боя.       — Великий Тёмный Лорд сейчас отказывается использовать Непростительное?       — Это нецелесообразно, Вероника.       — Слабый аргумент, — она, услышав как кто-то закашлял, стала говорить чуть тише, несмотря на чары, сквозь которые никто не мог услышать, что происходит в её комнате. — Мы не в той ситуации, чтобы выбирать, да и в бою, как известно, все средства хороши.       — Я сказал нет! Или тебе нужен персональный приказ?       Вероника кивнула, с сарказмом, конечно, но от её лёгкого движения головой губы Тома дрогнули, он едва ли не отдал ей приказ, как когда-то давно, поручая ей задание.       — Сможешь рассказать, что случилось после битвы, и как ты оказался в новом теле? — вдруг спросила она, поднимая на него заворожённый взгляд.       — Только если совсем кратко.

***

      — Том, на тот момент, вы, как рассказывали раньше, ещё не собрали всю картину своего прошлого. Что вы сказали Веронике?       — В общих чертах описал эксперименты и последнее, что увидел перед смертью, — Том ходил по комнате. Он нервничал, потому что его исповедь грозила вот-вот кардинально поменять эмоциональную связь между ним и Скитер. Кто знает, согласится ли она продолжить интервью, когда Томас Андерсен начнёт обрастать плотью Волдеморта? — Некоторые события сами собой появлялись в моей голове во время разговора. Той ночью я детальнее разобрался с образом Гермионы на поле битвы. Это было иллюзией или… Не знаю. Я был уверен, что видел только её за секунду до смерти, но этого просто-напросто не могло быть. Передо мной был Поттер, за ним неподалёку стояла наготове Макгонагалл, а Грейнджер не было.       — Воображение сыграло с вами злую шутку?       — Всё смешалось. Знаете, бытует мнение, что перед смертью человек видит всю свою жизнь. — Том чиркнул зажигалкой, прикуривая сигарету. — Я тоже видел, но не всё, а только обрывки. Грейнджер наверняка стала каким-то олицетворением, ассоциацией с чем-то. Но с чем?       — Давайте вместе подумаем над этим?       — Хорошая идея, Рита.       — Итак, с чем вы ассоциируете её?       Том задумался.       На какую-то секунду ему показалось, что он и вовсе не знал Гермиону до их знакомства в галерее. Но затем шестеренки закрутились, заводя механизм, и он начал видеть те редкие встречи с этой девчонкой. В Министерстве, в мэноре Малфоев и во время битвы. Ему в глаза тогда бросилась её розовая кофта, точнее капюшон, мелькнувший в поле его зрения, когда он преследовал Поттера внутри Хогвартса. Грейнджер была с ним, а потом куда-то исчезла, скорее всего вместе с Уизли или с кем-то из Орденцев.       Он и не заметил, как озвучил свои мысли вслух:       — С розовой кофтой.       — И всё? — спросила Рита так, будто бы ответ её нисколько не удивил.       — Если не брать в расчёт то, что между нами началось многим позже, да, кофта — единственное. Конечно, ещё Избранный и его друзья, но это очевидно.       — Розовая кофта… Чтобы это могло значить? Розовый цвет часто символизирует женственность, романтизм и невинность, гендерные стереотипы, опять же, — Рита вскинула руку перед собой и указала пальцем вверх, как бы привлекая внимание Тома. — Но ещё он символизирует сочувствие! Осталось понять кому это сочувствие принадлежит: вам к самому себе или тем, от кого оно исходило по отношению к вам.       — Волдеморт сочувствовал самому себе? Отличная шутка, Рита! — иронично бросил он.       — Вам бы поизучать современную психологию, Том, особенно связанное с бессознательным.       — Как только мы закончим, воспользуюсь вашим советом.       — Мы ещё вернёмся к этой теме, но пока стоит обсудить ваш с Вероникой план. Зелья или Непростительное?       — И то, и другое, — Том развёл руками и опустил взгляд, словно постыдился своего признания. — Я был вынужден согласиться на её предложение. Ви собрала все свои запасы и подлила зелье некоторым из нашей группы, а я подчинил разум одного из бывших соратников. После разговора с Ви к Долоховым прибыл ещё один человек в компании своей падчерицы. Он не был Пожирателем, Ганс завербовал его незадолго до того, как прислал мне письмо. Мы ещё раз обсудили план все вместе и решили отправиться в Лондон через три дня. Амулет был со мной, потому я предложил поделиться на пары, а не трансгрессировать по одному. Я с Вероникой, Антонин с Мальсибером и эти двое, — Том вдруг сморщился в гримасе отвращения. — Морган убил свою жену, чтобы быть с падчерицей Сарой, она даже помогла ему избавиться от тела. Представьте себе самых уродливых на вид людей, от которых разит помоями — это будут они. Он лысый жирдяй с редкими усиками, а она нескладная, болезненно худая и выстриженная под короткий ёж. Идеальная парочка психопатов, понадеявшихся на хорошую жизнь.       Рита слушала его не перебивая, и оставляла заметки в блокноте.       — Нику идея разбиться на пары не понравилась, может быть, он приревновал Веронику, но в конце концов он согласился, когда я предложил ему позаботиться о Саре, — Том усмехнулся, вспоминая лицо Ника. — Было принято решение отправиться в поместье Лестрейндж, которое осталось заброшенным после смерти хозяев. Разумеется, был риск попасться в руки авроров, но ничего лучше мы не придумали, а точных инструкций Ганс не дал. Здесь-то он и промахнулся! Идиот позарился превзойти меня, но только Лорд Волдеморт никогда не просчитывался! У Гарри были сильные союзники, не сказать, что они были асами, но их победа не моя ошибка в стратегии. Я всегда давал чёткие рекомендации и рассматривал несколько вариантов развития событий, — Том, преисполненный эмоциями собственного триумфа, остановился в центре комнаты и расправил плечи. Голос его стал громче и увереннее. — Ганс изначально проиграл, потому что понадеялся на преданность.       — И преданные ему люди были, помимо вас и Вероники. Два человека поменяли ход событий? Звучит, вы меня извините, неправдоподобно.       — Я и не говорил, что мы двое стояли за его поражением, Рита. Слушайте меня внимательнее, пожалуйста.       Скитер нахмурила брови. Том из раза в раз ставил её на место, ей это не нравилось, но приходилось терпеть по тем или иным причинам. Сейчас она старалась настроиться на волну вдохновения. Даже если ей не удастся выпустить интервью в первоначальном его виде, ей не составит труда поработать над деталями и опубликовать историю как новый любовный роман, и его с удовольствием станут читать бедные женщины, которым не хватает в жизни драмы и приключений.       Она и не заметила, как мимо её ушей прошла некоторая часть слов Андерсена. Но перо неустанно исписывало пергамент, дав своей хозяйке расслабиться, пусть и ненадолго.       — Перемещались по двое, мы с Ви последними. Прежде чем я активировал амулет, она вернулась в свою комнату за всем необходимым, а я набросал небольшое послание для Гермионы, где предупредил о грядущей опасности и попросил связаться с Авроратом и директором Хогвартса.       — Вы осмелились на такой шаг и не побоялись Ганса?       — Почему же? Как раз таки наоборот, мне было страшно как никогда раньше. Послание могли перехватить его союзники или ещё кто-то. Одному Мерлину известно, чем это могло закончиться для всех нас!       — Что именно вы написали ей?       — Имён и дат не было, если вы спрашиваете об этом, Рита.       Том посмотрел на неё с укором.       Скитер обиженно надула губы и убрала в сумку свой блокнот, теперь отдавая предпочтение прытко пишущему перу.       — Вы переместились в Англию, что было дальше?       — Антонин связался с оставшимися на свободе Пожирателями. В Лестрейндж-холл прибыло ещё три человека. Их предупредили обо всём, и они были наготове, в отличие от нас. Антонин нервничал, никогда не видел его таким подавленным. Вероника заняла одну из свободных комнат, чтобы быть во всеоружии и в нужный момент нейтрализовать всех. Она должна была выпить зелье последней и тем самым снять с себя подозрения, — он говорил, и с каждым словом его сердце быстрее и быстрее билось в груди, от выбросившегося в кровь адреналина. Андерсен будто вновь переживал события того дня. — Все мы отправились к приюту с помощью порт-ключа, когда стемнело.

***

      Сумрак медленно опускался на старый английский сиротский приют имени Вула, здание с его мрачными сводами и искажёнными печалью окнами казалось живым свидетельством одиночества и горя потери. Листья деревьев шуршали под порывами холодного ветра, предвестника надвигающегося шторма.       Вероника держала Тома за руку, когда они появились на обочине дороги, разделяющей парк и сиротский приют. По обе стороны от них стояли те, кому Ганс доверил сложное задание. Мальсибер нервничал и щёлкал пальцами, заставляя других обратить внимание на него. Антонин настоятельно попросил его успокоиться, чтобы он смог оценить риски.       Приют неприступной на первый взгляд крепостью возвышался на три этажа вверх. Стены его потемнели от сырости и частых дождей. В некоторых окнах горел свет, и было видно, как за стёклами то и дело появлялись силуэты детей и воспитателей. Всё здание было окружено забором, напротив входа возвышалась арка, практически такая же, какую из раза в раз видел Том, возвращаясь в приют на каникулы из Хогвартса. Местами поржавевшие прутья ворот навевали тоску и чувство заброшенности, как и вся атмосфера, исходящая от здания. Внутри жили дети, чьи надежды были преисполнены желанием обрести любящую семью, родителей и в конце концов новую жизнь. Нормальную жизнь!       Андерсен закрыл глаза, когда в носу защипало. Голова закружилась, а за тёмными веками в такт неровному пульсу замигали сцены его прошлого.       Маленький Реддл забился под кровать и дрожал всем телом. Ребята постарше возвышались над его постелью, выкрикивая угрозы. Они напали на него после отбоя. Один из них, мальчишка с отвратительным характером по имени Райан, прижал подушку к лицу Тома, пытаясь задушить. Был ли он серьёзно настроен или же, как обычно, жестоко шутил, Реддл не знал, но страх за собственную жизнь всколыхнул внутри нечто. Отмахиваясь от мальчишек руками, он заполз под свою кровать, мысленно зовя на помощь маму. Райан ухватился за его ногу и потянул на себя, вытаскивая Тома из укрытия. Он грязно обзывался, говорил что-то про воспитателей, которые, как и он сам, ненавидели Тома. То самое нечто вырвалось наружу с оглушительным треском разбивающихся окон. Магия, о которой Том ещё тогда не подозревал, впервые вырвалась из него столь грозной силой. Свет в комнате погас, а мальчишки испуганно выбежали в коридор. Даже самый смелый из них, Райан, поспешил вон из комнаты, попутно выкрикивая угрозы Тому, мол, за его фокусы он получит кулаком в лицо.       Андерсен поёжился и открыл глаза.       «Успокойся! Всё в прошлом!»       Вероника сильнее сплела свои пальцы с его и оглянулась на Тома.       — Ты в порядке? — так тихо, чтобы никто не смог услышать, прошептала она.       Том кивнул и свободной рукой прикрыл нижнюю часть лица. Кровь из носа попала в приоткрытый рот, и теперь на языке ощущался привкус металла. Дрожь по всему телу то и дело заставляла его вздрагивать. В виски била острая боль, мешая здраво мыслить.       Всю прошлую ночь он не спал, обдумывая предстоящее зло, что они должны были совершить. Ему было страшно за тех детей, на чью долю выпала кара не Бога, нет, и не Дьявола — человека из плоти и крови, учёного и такого же брошенного всеми. Приют должен был обрушиться, и это совсем не означало, что находящиеся в нём умрут в мгновение. Нет, кого-то завалит тяжёлыми каменными плитами, переломает кости и размозжит черепа. Арматура, что способна удержать такую весомую конструкцию, проткнёт крохотные тела. Они будут умирать долго и мучительно, задыхаться и захлёбываться собственной кровью. Они будут истошно или, наоборот, еле слышно плакать и звать на помощь. Они будут звать маму, как раньше звал Том в минуты отчаяния. Андерсен представлял, визуализировал их муки, когда поймал себя на мысли, что он хочет оказаться там вместо них, если это единственный способ спасти невинных. И эта же мысль подвела его к другой, ужасной и лишь сильнее напугавшей его — быть может, лучше потерять этих никому не нужных детей, но спасти как минимум целую страну. Он обдумывал эти варианты и утопал в омуте недоумения. Ему не хватало воздуха, он метался по комнате и сходил с ума от переполняющих его противоречивых чувств. Убить одних, чтобы спасти других… Прав ли он?       Том сглотнул вязкую слюну и потянул воротник свитера к носу, чтобы стереть кровь.       — Морган, Сара, вы отвечаете за главный вход. Не дайте никому покинуть здание, — скомандовал Антонин. — Пиритс и Селвин по правую сторону. Альфред и Том, вы отвечаете за левую часть, а мы, сестрёнка, пойдём непосредственно внутрь, — тяжело выдохнул он и скрыл истинные чувства за маской безразличия. — Вероника, надеюсь, мне не нужно напоминать, где находится запасной выход?       Антонин задал свой вопрос, чтобы дать всем ещё несколько секунд морально подготовиться.       Вероника только отрицательно мотнула головой, давая понять брату, что она всё запомнила на стадии изучения плана приюта днём ранее, и отвернулась к Тому. Максимально сконцентрировавшись, она послала ему мысленный сигнал: «насчёт три».       Один.       Том вынул из внутреннего кармана мантии свою волшебную палочку и приготовился к нападению.       Долохов шагнул вперёд, все незамедлительно последовали за ним. Перейдя дорогу и удостоверившись, что поблизости нет свидетелей, волшебники приготовились разделиться точно по указанию. Вероника накинула на голову капюшон и, обгоняя брата, вошла на территорию приюта. Ей предстояла едва ли не самая сложная часть задания — предотвратить попытку спастись кого бы то ни было. Особенно детей, ведь Ганс ясно дал им понять, что остаться в живых они не должны. Остальные приспешники Фовора обязаны были подорвать здание, как только получат сигнал от Антонина, а ему самому следовало избавиться от воспитателей и охранников, если те решат сопротивляться, и укрыть магическим щитом себя и сестру, когда крыша и стены обрушатся.       — Здание ненадолго покроется красной дымкой, и вы взорвёте его, — в голосе Антонина не проскользнуло и намёка на неуверенность. — Встретимся у Лестрейнджей. Если мы с Вероникой не появимся в течение суток, убирайтесь оттуда и ждите, когда Ганс свяжется с вами.       С последним словом он поторопился за сестрой, а остальные разделились по своим позициям.       Два.       Том шёл за Альфредом, худощавым мужчиной на вид чуть старше средних лет. Он слегка прихрамывал на правую ногу, но походка его была уверенной. Он явно знал, во что ввязался, и его точно не заботили жизни невинных сирот. Альфред сжимал в руке свою палочку и изредка оглядывался на Тома, чтобы удостовериться в его присутствии.       Накануне вечером он бросил странную фразу, намекая всем, что Андерсен не внушает доверия и к нему стоило бы приглядеться. Но Долохов тут же заверил его в обратном. Его главным аргументом был выбор Ганса, ведь он стал тем, кто доведёт дело Волдеморта до конца, а значит, не может себе позволить ошибиться в союзнике.       — Поторопись, мальчишка! — зло бросил Альфред.       «Мальчишка? Да я в отцы тебе гожусь, сукин ты сын!»       Тому хотелось что-то ответить этому мерзкому мужчине, но вместо этого он только продолжил шагать за ним. Не пройдёт и минуты, как Альфред остановится и на него обрушатся чары Империуса, которые заставят его собственноручно лишить себя жизни. Том даже улыбнулся собственной находчивости — Альфред задушит себя, но прежде выпустит в Андерсена атакующее заклятие. Ганс решит, что на них кто-то напал. И этот кто-то оставит после себя улики, которые Том и Вероника уже успели подбросить на тротуаре и у ворот приюта. Пока новый господин будет искать хозяина улик, Том сумеет найти решение, как обезвредить его, а может и убить, если Томас Андерсен станет менее благосклонным и терпеливым.       Альфред остановился у стены и прижал к ней ладонь.       — Тони сказал, что его чары согреют камень и только потом окрасятся в красный.       — Может, он поведал тебе что-то ещё, что скрыл от других и от меня в том числе? — наигранно обиженно протянул Том.       — Я в своё время работал на самого Тёмного Лорда и лично выполнял его задания, — гордо заявил он. — Вам, щенкам, и не снилось!       «Никаких заданий я тебе не давал, такого ублюдка ни один Обливиэйт не сотрёт из памяти! Жаль, я не увижу, как ты будешь корчиться и давиться своим же ядом!»       Том вскинул руку с плотно зажатой в пальцах палочкой. Вложив всю магическую и моральную силу, без которой Непростительное не сработает, он чётко произнёс заклинание:       — Империо!       Взгляд Альфреда, не ожидавшего угрозы, стал стеклянным. Зрачки его расширились, и голубая радужка стала едва заметна. Том схватил его за рукав и потащил вглубь территории приюта, подальше от самого здания, если вдруг зелье Вероники не подействует и строение подорвут раньше.       Они остановились на безопасном для Андерсена расстоянии, и он резко развернул Альфреда лицом к себе. Из ближайшего приоткрытого окна послышались детские крики о помощи.       — А теперь ты получишь своё первое и последнее задание от Тёмного Лорда, — он сказал это так злорадно и проникновенно, что на какой-то миг не поверил собственному голосу. Словно вернулся сам Волдеморт и говорил за него. — Сейчас ты атакуешь меня Ступефаем, а когда я потеряю сознание, ты сломаешь свою палочку и задушишь себя!       Альфред покорно кивнул, но Том видел, чувствовал нутром, он сделал это только из-за Непростительного. Внутри он боролся с магическим напором. После подобной выходки ему бы хватило ума и так наказать Андерсена, но умирать в его планы точно не входило.       — Ну же!       — Ступефай Триа!       Из кончика волшебной палочки Альфреда вырвался луч заклятия. Между ним и грудью Тома оставалось расстояние меньше размаха крыльев снитча, когда стены приюта покрыла полупрозрачная красная дымка — сигнал Антонина о подрыве.       Андерсен закрыл глаза, надеясь, что их с Вероникой план идёт как надо и он может себе позволить отключиться на какое-то время, пока она найдёт его и приведёт в чувства. Дети будут спасены, а остальное пока неважно!       «Только бы зелье подействовало вовремя и никто не успел ничего сделать!» — пронеслось в голове Андерсена, и он потерял связь с реальностью.       Нет, он не потерял сознание и не отлетел назад, что должно было произойти под воздействием заклинания, а провалился в собственное сознание. Идентично тому, что произошло с ним после получения письма от Ганса.       Ноги свело судорогой, и Том, пошатнувшись, всплеснул руками в попытках ухватиться хоть за что-то. Мазнув пальцами воздух в паре дюймов от стены, он согнулся пополам от боли в груди. В сердце будто вонзили нож и проворачивали его. Андерсен захрипел, обхватывая похолодевшими ладонями рот. Тошнота встала комом в горле, а на языке появился горький привкус. Том медленно шагнул вперёд, опёрся руками о шершавые камни стены, покрытые мхом. Дымка словно впитывала в себя все тяготы его подчинившегося приступу тела, а с ним и глупые надежды, что бушевали внутри. Детские крики тонули за гулким шумом в ушах. Ветер чуть коснулся лица, но Том не замечал ничего, кроме нарастающего давления в висках.       Неожиданно его мир закрутился, и он потерял последнюю опору. Всё вокруг поплыло, и аура здания вскоре преломилась под тяжестью его непонимания. Нечто похожее на эпилептический припадок накрыло его, как тёмная волна, и тело грузным мешком повалилось на землю. Внутри, однако, разгорались яркие огни галлюцинаций, заполняя разум фрагментами когда-то недоступных воспоминаний.       Перед глазами Тома возникло лицо Ганса.       — Том, ты должен помнить… Мы никог… расстав… ритуа… — раздался его голос, но слова были неясны и искажены, словно кто-то пытался обрезать верёвку воспоминаний, которые начали ускользать. Словно всё, что когда-либо связывало их, размывалось в этом хаосе. — Помни, …мни, Том! Маг… произо… Том! …клятие! — настойчиво звучали обрывки фраз, и они смешивались с криками сирот.       Том пытался вырваться из оков этого помутнения рассудка.       — Дай я обниму тебя! — довольный Ганс обнимал его за плечи. — У нас получилось! Получ…       Он чувствовал, как его сердце стучит всё быстрее, а окружение становится всё менее реальным. Страх взял его в свои объятия, сжимая горло. Горечь на языке смешалась с вязкой слюной и проступила в уголках рта белой пеной.       — Убийца! …лдеморт… смерть! Твоя вина, не моя, Том! Тв… Они мерт…       В каждом облике Ганса мелькали не только радость, но и ужасы прошлого — упрёки, жестокие слова, чувства, которые Том так давно старался забыть. Всё это контрастировало — как свет и тьма, радость и печаль. Борьба внутри него зловеще перекрыла все жизнеутверждающие постулаты. Андерсен хотел закричать, закричать так, как когда-то кричал в минуты полного отчаяния, но вместо этого выкрик встал у него в горле, не находя выхода. И снова лицо Ганса появилось перед ним, теперь уже с грустью в глазах.       Том, потерявший остроту восприятия, увидел, как темнота начала захватывать его сознание. Веснушчатое лицо Фовора исказила гримаса отвращения.       — Я с тобой, Том. А должен ли? Не я твой спаситель… — последнюю фразу Ганса он почти физически ощутил, но затем произошло резкое затмение.       Том был в доме призраков, томимых горем, в том самом приюте, который был его пристанищем столько лет, но также и тюрьмой. И где-то на грани между прошлым и настоящим, между галлюцинацией и реальностью, он вновь потерялся. Воздуха не хватало, Том кашлял и искал выход из плена, что он видел за закрытыми веками. Слюна стекала по подбородку, а глаза закатились, придавая ему вид сумасшедшего в острой фазе его болезни. Сердце больше не истязали, но вот боль с висков переместилась на затылок, которым Андерсен то и дело ударялся об асфальт, когда через всё тело проходили конвульсии.       — Ты убил её дитя! Не дал ей выбора и распорядился чужой судьбой. Впрочем, тебе это не впервой, Том. Разве она заслужила этого? — Том не видел Ганса, только тихий голос эхом прокатывался через ушные перепонки. — Ей так хотелось стать матерью этому маленькому чудовищу, зачатому с тобой. А её муженёк, о нём ты подумал? Какой же это позор для столь благородной семьи! Ты сломал их жизни, Волдеморт! Поганый полукровка вмешался в то, во что вмешиваться не должен был.       — Прочь! — безмолвно приказал Андерсен.       Ганс что-то тараторил, но Том уже не слушал его. Единственное, на чём он старался сосредоточиться — реальность. Он медленно начал возвращаться в сознание, его мысли были туманными, словно он поднимался из глубокого сна.       Том лежал на холодном асфальте, и в ушах гудело, как после ночного клуба, куда его водила Гермиона. Стремясь осознать, что происходит, он перевёл взгляд, но картинка длительное время оставалась расплывчатой. Вокруг почти не было звуков, лишь отдалённые крики ночных птиц, оставшихся на зимовку, и шорохи уносимого ветром мусора. Постепенно его глаза начали фокусироваться, и он увидел, что Альфред лежит неподвижно рядом с ним. Сердце остановилось на мгновение — волнение охватило его, когда Том чётко осознал, что тот был мёртв. Лицо его приобрело синюшный оттенок. Ублюдок таки придушил себя.       «Но мы ведь остановились не здесь… Я точно помню, как мы отошли к деревьям, чтобы не попасть под обрушения. Обрушение… Дети…»       — Де-ти! — прохрипел Том и осмотрелся.       Приют выглядел целым, и никто больше не молил о помощи.       Том почувствовал, как пронизывающая слабость сильнее охватывает его тело. Перед ним всё ещё мерцали обрывки воспоминаний о том, что произошло, и он попытался сосредоточиться.       Внезапно он уловил движение в своём поле зрения.       Лежать на дорожке и дальше было нельзя. Собрав все силы, Том попытался встать, но в этот момент изнеможённое приступом тело предало его. Сил будто не осталось, и он был вынужден снова опуститься на асфальт, чувствуя, как дрожь охватывает его конечности. Каждый вдох давался с трудом, а лёгкие покалывало. Мышцы протестовали против движения, но Том, сжимая до скрипа зубы, снова попробовал подняться.       Через острую боль ему удалось встать на ноги. Трепеща от усилий, он, пошатываясь на месте, устремил взгляд на Альфреда.       «Передай привет Волдеморту, если встретишь его в загробном мире!»       Из темноты вышел некто, кого Том приметил раньше, хоть и не узнал. Фигура приблизилась неожиданно и быстро, точно призрак из детства Тома, которого он не видел уже очень много лет. Ганс! Он излучал хищный азарт. Их взгляды встретились, и между ними возникло невидимое, но ощущаемое напряжение.       — Ты действительно собирался вывести их? — голос его звучал насмешкой, но в нём слышалась и нотка обеспокоенности. — Том, мой милый Том, ты так наивен, и мне это не нравится. Не того человека я полюбил. За подобное неповиновение нужно наказывать! И я накажу каждого!       — Я не оставлю их здесь! — воскликнул Том, его мысли метались, он знал, что Ганс угрожает не только ему, но и детям. И Веронике… — Я должен их спасти, только попробуй мне помешать!       — Неуважение с твоей стороны ранит моё сердце. За что ты так со мной?       Ганс, не дожидаясь ответа, вытянул свою волшебную палочку.       В воздухе повисло предостережение. Заворожённый пленительной притягательностью Фовора, но не сломленный, Том ответил тем же, направляя свою палочку на него. Руки ещё дрожали, но тело постепенно возвращалось к нормальному состоянию. Долгие годы тренировок почему-то не могли развеять страх, который внезапно овладел им, но Том знал, что выбора нет.       Три.       Стены, покрытые мхом и ржавчиной, возвышались над ними, как молчаливые свидетели их противостояния. Том, покачиваясь, стоял перед Гансом, его лицо было сосредоточенным, черты выражали решимость и готовность к борьбе. Глубоко внутри него прорывались наружу чувства: ужас смешивался с ненавистью к Гансу, который угрожал всему, что ему дорого. Тот же излучал самоуверенность и презрение. Его рыжие волосы развевались, а глаза сверкали, словно два всполоха в темноте. Он знал о своей силе и не сомневался, что сможет одержать верх. Вокруг него клубилась тьма, сквозь которую пробивались всплески того самого зла, которым он был пронизан.       — Хочешь умереть за этих никому не нужных отбросов?       — Я сам был таким отбросом! — выплюнул Том, подавляя внутри обиду. Ему до сих пор не верилось в то, что Ганс оказался не тем, человеком, которого он помнил.       — Петрификус Тоталус!       Том тут же отразил его атаку щитовыми чарами.       — Десинэ Кор Туум! — Том не стал гнушаться тёмной магией. Попади проклятие в Ганса, и его сердце могло бы остановиться.       Воздух вокруг них зашумел от магической силы, как перед натиском урагана. Том не мог позволить себе сдаться — его сознание заполнила лишь одна мысль: «Я не оставлю их».       Ганс истерично рассмеялся.       — Эверте Статум!       — Сектумсемпра! — выкрикнул Том, выпуская из палочки силу изобретённого Снейпом проклятия. Ганс умело увернулся и трансгрессировал за спину Тома. Пришлось резко развернуться и продолжить атаковать и защищаться. — Флиппендо Дуо!       Голубой луч Тома столкнулся с практически чёрным лучом Ганса, создав взрыв света и тьмы.       — Протего!       Андерсен отвлёкся всего на мгновение, когда из открытого окна громче закричал ребёнок:       — Пожалуйста, не надо! Пожалуйста!       «Да что там происходит?!»       Каждый луч заклинания, исходивший от Тома, превращался в захватывающую светящуюся волну, сметающую тёмные силы Ганса, подобно тому, как утренняя заря прогоняет ночные тени. Всего пять лет назад Том бы ни за что не поверил, что ему предстоит вступить в схватку с едва ли не самым близким ему человеком.       Проклятия срывались с их уст, как искры ударяющихся друг о друга камней. В сердце Тома бушевала непрекращающаяся буря. Он стоял на краю пропасти, терзаемый противоречивыми чувствами, и каждый удар магического ресурса заставлял этот внутренний конфликт обостряться. В его памяти гремело эхо былых дней, когда Ганс был не соперником, а человеком, с которым он делил мечты, идеи и надежды на будущее. Том не мог забыть те времена, когда они вместе исследовали магию.       Ганс был тем, кому он доверял!       — Прекрати вести себя как ребёнок, Том! — выкрикнул Ганс с укором.       — Выводишь меня из себя?       — Звучит двусмысленно, не находишь? Но я был бы рад вновь увидеть Тёмного Лорда.       Фовор и Андерсен были равны в силе — каждое решение отмечалось противником, и они подбирали что-то более изощрённое. Магические потоки оглушающими звуками разрывались в воздухе и сверкали разноцветными вспышками. Их дуэль развернулась в стремительном, ярком танце смерти. Однако в теле Андерсена всё ещё ощущалась липкая слабость после недавнего приступа. Он чувствовал, как силы покидают его, и в каждом его движении прослеживалась страшная усталость. Ганс именно это и использовал — с каждым проклятием, даже тёмным, запрещённым Министерством, он приближался к победе.       Возможно, в самые критические моменты человеческий дух пробуждает в себе скрытые резервы силы. Том закрыл глаза, сосредоточив все свои мысли на том, чтобы защитить детей и Долоховых, которых намеревался спасти. Он вспомнил их лица: младшую Ви с её неописуемой внимательностью и старшего Тони, который всегда отвечал Тому только поддержкой, даже когда мир стал против них и они против мира.       — Я не дам тебе убить их! — прокричал Том, поднимая палочку. Его готовность к борьбе создала мощный щит, излучающий свечение, который стал защитой не только для него, но и для всех, кто был в приюте. В этот момент его мощь возросла словно до самих небес, и он почувствовал, как свет заполняет его тело. — И Волдеморта ты никогда не увидишь, потому что ты этого не достоин, гнусный предатель!       — Нет! — закричал Ганс, осознавая, что его колдовство, направленное на атаку, столкнулось с новой реальностью — защитным фильтром, не позволяющим его чарам проникнуть внутрь. Тем не менее, он не собирался сдаваться. В его глазах промелькнула старая зависть и ревность, и он мигом изменил свою стратегию. — Ты не можешь победить меня, я разрушу то, что тебе дорого, как ты когда-то поступил со мной! — произнёс он, и в этот момент вокруг вспыхнуло багровое зарево.       Ганс развернул свою волшебную силу, направляя её прямо на двери запасного выхода приюта, где беззащитные дети, ничего не подозревая о происходящих событиях, наверняка пытались покинуть здание.       Том замер, осознавая потенциальную угрозу. В его душе разгорелся пожар страха и гнева, который переполнил его целиком. Он направил всю свою волю на заслон двери. Ганса отбросило в сторону, и он с силой ударился о фонарный столб.       — Я не позволю тебе навредить им! Один из нас умрёт сегодня, один, Ганс! — загремел голос Тома, когда его магия, охваченная упорством, заполнила пространство вокруг него. Он бросил заклинание, которое было больше, чем просто барьер — это была воля, перераставшая в такую мощь, что свет, излучаемый от него, на несколько секунд затопил тьму вокруг. — Протего хоррибилис!       Ганс, превозмогая боль в позвоночнике, поднялся на ноги. Волосы прилипли к взмокшим от пота вискам.       — Клянусь, сегодня живые позавидуют мёртвым! — угрожающе процедил Фовор.       Они продолжили одновременно произносить заклинания, их голоса сливались в мощный резонирующий звук, который лишь добавлял трагичности их встрече. Чары Фовора отрикошетили в стену, и она завибрировала от силы удара, а яркий сгусток осветил каждую щель каменной кладки.       — Круцио!       Ганс, уже зная силу своего противника, не собирался сдаваться. Он послал волны запретной энергии, которые шипели, когда проходили мимо Андерсена. Чёрные сгустки магии стремительно двигались к нему, и в ночной тиши стали слышны зловещие шорохи, словно скрытые демоны, готовые вырваться на свободу.       Том почувствовал, как волна неподдельного зла накрывает его, заставляя рухнуть на асфальт. Он не успел среагировать и приложился челюстью. Из рассечённого подбородка засочилась кровь, и Том зашипел от боли.       — Протего! — его голос задрожал, и волшебный щит вспыхнул, принимая на себя новые сумрачные сгустки, которые разорвались на множество частиц. — Ганс, тебе не победить!       Белая вспышка раскрылась во всех направлениях, ослепляя Ганса. Он закричал от гнева и неожиданности, что стало реальным ударом по его самолюбию. Это была не просто дуэль сил — это был конфликт мировоззрений.       Собравшись с духом, Фовор в который раз бросился в бой, вызывая очередного демона, но это была не просто запретная магия — в ней была глубокая ненависть и тщетное желание наказать того, кто отнял его мечты.              Двигаясь вперёд, Том инстинктивно споткнулся, оказавшись на краю противоположной стены. Он сконцентрировался.       Улица наполнилась свистом, стены приюта дрогнули, когда два потока магии встретились. Ярость и ненависть столкнулись в непредсказуемом вихре, который вывел из строя саму материю реальности. Сплошной поток слился в изумрудные и фиолетовые вспышки, которых было так много, что казалось, мир вокруг затопило цветом.       Ганс рухнул на колени. С прощальным криком фотоны его проклятия исчезли в воздухе, оставляя лишь слабый проблеск, символизирующий победу Тома, стоящего неподалёку. Запыхавшегося, но с непоколебимостью в глазах, зная, что сражение окончено, но война сейчас только начинается.       — Всё это закончится прямо сейчас! — рявкнул Ганс, формируя внутреннюю силу, чтобы окончательно завладеть Томом и разорвать его планы. — Мортмордре!       Над крышей приюта зелёной вспышкой озарился огромный череп, из которого медленно выползла змея. Том схватился одной рукой за голову, виски загудели, и глотку будто сдавили верёвки. Том почувствовал, как на него опускается ядовитое облако.       Он очертил в воздухе руну Непростительного и мысленно проговорил:       — Круцио!       В кульминационный момент их сражения Фовор отшатнулся, его лицо исказилось паникой и изумлением — он не ожидал такой силы от своего бывшего подопытного. Теперь он понял, что единственная цель Тома была не только благородной, но и посильной для него. Как будто эфир разрядился и лишился содержания, оставив лишь ветер.       Том ошеломлённо вперил взгляд туда, где должен был взвыть от неконтролируемой боли Ганс, но его там не было. Сердце сжалось от изумления — Фовор испарился! Не просто переместился на безопасное расстояние, а покинул окрестности, и Андерсен наконец заметил, что всё это время он не просто тревожился — его тело отзывалось на энергию Ганса.       И теперь оно не отзывалось, даже больше, оно точно в приступе зависимого взывало его вернуться.       Он остался один на один с осознанием того, что решающая битва совсем скоро ожидает его, но, по крайней мере, он смог подарить детям тот самый миг, который им так был нужен. Дымка ещё не рассеялась, Том протянул руку, но не решился дотронуться до неё. К нему приходило осознание, что настоящая магия заключалась не только в стихии или заклинаниях, но и в том, что его сердце и дух были сильнее тьмы. По крайней мере сегодня.       Дверь распахнулась, и на улицу выбежала Вероника, она держала на руках маленькую рыдающую девочку.       — Том! Помоги мне! — Долохова подпирала дверь носком ботинка и то и дело заглядывала вовнутрь. — Выходите! Скорее!       Он подбежал к ней, чтобы помочь.       В проходе толпились по меньшей мере пара десятков детей и двое взрослых женщин.       — Бегите! Спасайтесь! Бегите отсюда! — прокричал он им. — Ви, где Антонин?       — Я не знаю, — она шмыгала носом, а по её бледным щекам катились крупные слезинки. — Он подал сигнал и поднялся по лестнице наверх. Потом я увидела в окнах свечение и поняла, что что-то не так.       — Ганс был здесь, — бросил Том и перехватил на руки девочку, которую вынесла Вероника. Малышка вцепилась пальчиками за воротник его мантии и уткнулась в него лицом. — Пошевеливайтесь, маленькие глупцы!       Дети не понимали, что сейчас — их шанс на свободу. Они толпились у выхода, подгоняемые Томом и Вероникой, но не решались выйти на улицу. Женщины, их воспитатели, точно в трансе смотрели перед собой пустым взглядом и ничего не говорили.       Том закрыл глаза, когда стены приюта вокруг него задрожали. Предвестником катастрофы вдали каркнул ворон. Секунды растянулись в бесконечность. Он и не заметил, как на автомате пробормотал заклинание, воздвигая над ними защитный барьер. И в следующий миг пронзительный грохот взрыва разрозил тишину спального района Лондона. Огромная взрывная волна ударила Тома с такой силой, что барьер не смог должным образом защитить его, и он оказался откинутым на несколько футов.       У него не было сил встать, он лишь смотрел сквозь облако дыма и обломков. Приют точно карточный домик рушился на его глазах, превращаясь в пыль, как мечты и надежды Тома на спасение сирот.       — Вероника! — попытался закричать он, но не услышал собственного голоса.       Ткань воротника неприятно сдавила шею, и Том рефлекторно опустил голову. Девочка у него на руках плакала и, кажется… звала маму.