Dragon's heartstrings | Сердечные жилы дракона

      Следующие несколько дней Гермиона провела в лаборатории, поднимаясь в спальню только для того, чтобы поспать. По её просьбе Мипси приносила еду вниз, чтобы девушка не отвлекалась лишний раз от приготовления зелий. Новое место работы поражало простором и современным оснащением. Наконец-то у ведьмы появилась возможность экспериментировать с зельями, которые раньше оставались лишь мечтой из-за ограниченных ресурсов в Хогвартсе. Здесь царило спокойствие, без критики и назойливого вмешательства профессора Снейпа. Полная свобода действий приносила огромное удовлетворение. Конечно, не стоило забывать, в чьëм доме гриффиндорка находилась — Верховный Правитель мог прийти в любой момент, нарушив всю идиллию, но пока что этой неприятной ситуации удавалось избегать.              Гермиона постепенно перенесла свои любимые книги из спальни в лабораторию, чтобы не приходилось возвращаться, если захочется что-то почитать или исследовать идею сразу же, когда та придёт в голову. Это убежище стало для неё настоящим оазисом среди тёмного и незнакомого поместья, далёким от Верховного Правителя. Непонятно, как часто он бывал дома, и бывал ли вообще, потому что за всё время нахождения в Малфой-мэноре никаких встреч со слизеринцем не было. И всё же, в такой уютной, уединëнной атмосфере безопасности легче было избежать его холодного равнодушия и, что ещё важнее, — неловких обедов, неизбежно сопровождавших их встречи.              Вскоре стало ясно, что Гермионе было спокойнее вдали от Верховного Правителя. После недавних событий она не чувствовала ни малейшего желания задавать вопросы про её нахождение здесь, получать задания или просить советы; он же, в свою очередь и не требовал ничего — возможно всё ещё злился из-за нелепого списка остатков Ордена, который сжёг в порыве ярости. Или, быть может, этого желания у него не было, потому как на все просьбы ведьмы мужчина ответил бы отказом, а возможно — и она это чувствовала — он просто не хотел связываться с ней.              Гермиона начинала ощущать неловкость в этом одиночестве, но отгоняла мысли о собственной бесполезности всякий раз, как те подкрадывались слишком близко. Она напоминала себе, что практикует зельеварение, чтобы стать лучшей целительницей и спасти как можно больше членов Ордена, если им вдруг понадобится помощь. Чтобы в следующий раз список не выглядел так жалко.              В конце концов, практика — путь к совершенству, а что может быть лучше, чем усердные занятия в такой современной лаборатории? Если гриффиндорка собирается быть лишь рычагом давления на Верховного Правителя во время войны, нужно вынести из этого максимум пользы и удовольствия, оттачивая свои навыки и мастерство.                     Сон же оставался проблемой — бессонница и кошмары не давали покоя. Порой, во мраке ночи, иногда жгучее, как расплавленное железо, иногда холодное, словно камень, кольцо, подаренное Верховным правителем в день их «свадьбы», начинало сдавливать палец Гермионы. Девушка не могла не обращать на это внимания, изучая и рассматривая драгоценность, но ничего не удавалось обнаружить. Что за магия это была? Кольцо обвивало палец и ощущалось словно живое, периодически напоминая о себе. Ведьма пыталась снять, когда оно становилось настолько тесным, что палец начал синеть, но безуспешно — украшение не поддавалось, как бы девушка ни старалась и какие бы заклинания ни использовала. Гермиона подозревала, что это был один из способов мучить её, пусть и совсем крохотный: кольцо не столько причиняло боль, сколько раздражало, но ненависть к нему росла вместе с ощущением его странной мощи.       

***

             Это была одна из тех ночей, когда сон наконец пришел мирным, чистым и безмятежным гостем.              Гермиона пребывала в мире грёз, впервые за последнее время не сталкиваясь с кошмарами. Но, видимо, хорошим довольствоваться долго не получилось…              Комната резко наполнилась мужским ароматом, и пол слегка заскрипел под тяжестью шагов. Прикосновение холодных рук вывело девушку из сладкой дремоты. Темнота вокруг была такой густой, лишь белый ореол его волос выделялся на фоне ночи.              — Эй… — заговорила она хриплым со сна голосом. — Что ты… что ты здесь делаешь?              — Вставай! — он говорил приглушëнно, словно под водой, но при этом властно, резко, с неприкрытой злобой и нетерпением.              Гермиона нахмурилась, пытаясь понять, что происходит, и слегка тряхнула головой. Очертания лица, скрытого в полумраке, казались слишком напряжёнными, его губы были сжаты в плотную, тонкую линию. Что-то явно было не так.              — Что случилось? — ведьма попыталась всмотреться в темноту.              — Не заставляй меня повторять дважды. Вставай, — рычание в ответ. Гермиона ахнула, когда грубая рука в кожаной перчатке рванула её с кровати.              Она спотыкалась, теряя равновесие в темноте, но хват был настолько сильным, что кружилась голова. Он упрямо тащил хрупкое тело к выходу, не реагируя, не останавливаясь, не давая никаких объяснений.              — Подожди! Дай мне хотя бы одеться! — рука метнулась к стене в поисках выключателя. Свет вспыхнул, и перед ней предстал Верховный Правитель, чьё лицо было страшно искажено. Если девушка минуту назад считала, что мужчина разозлился, то она ошибалась — он был в ярости. Гнев был абсолютным, диким, и на мгновение Гермиона испугалась: он способен на всё. Даже убить.              Но, вместо ожидаемого насилия, упавшую на комнату тишину нарушил хлëсткий звук пощëчины.              От неожиданности и резкого удара Гермиона отшатнулась, едва не упав на пол, но её тут же схватили за руку так сильно, что кожу начало покалывать; на этом месте точно останется синяк. Сердце бешено колотилось, отвечая скорее на удивление и растерянность, чем на боль.              Ведьма попыталась выровнять равновесие — чувствуя, что нижняя губа пульсирует от боли, коснулась её пальцем и увидела кровь. Кожаные перчатки не смягчили удар. Адреналин заполнил сонный разум, вынуждая резко прийти в себя, но гриффиндорка всë ещё не могла понять, что происходит.              Времени сориентироваться не было: Верховный Правитель резко схватил еë за горло и прижал к стене. Гермиона зажмурилась, предвкушая острую боль в затылке, но ничего не произошло — кожаная перчатка предотвратила удар.              И вновь его лицо, всё ближе и ближе. Яркий запах одеколона бьёт в нос с новой силой, и ведьма видит серые глаза напротив: обезумевшие и такие глубокие, что, задержись ты в них ещё секунду, и точно утонешь.              Его горячее дыхание опаляло кожу, мурашки волнами сбегали вниз, мешая здраво оценить ситуацию. Он путал, пытался напугать, чего-то добиться… но чего?              — Думаешь, такая мерзкая маленькая грязнокровка, как ты, может ослушаться меня? — угрожающий шепот, граничащий с рычанием, послышался у самого уха.              Гермиона боялась даже пальцем пошевелить. Огромная мужская рука не сдавливала шею, но предусмотрительно удерживала, поэтому девушка прекрасно понимала: на лишние движения его терпения явно не хватит.              Что происходит? Что с ним? Она провела в поместье едва ли больше недели, но не заметила даже намёка на подобное поведение. Ни одного оскорбления или лишнего прикосновения, даже случайного — до сего момента, казалось, мужчина и вовсе избегал гриффиндорку, будто та была призраком. И даже в моменты помутнения, возвращаясь с «работы» не в лучшем расположении духа, Верховный Правитель предпочитал исчезать из её поля зрения, самостоятельно решая свои проблемы, нежели вымещая злость на новоиспечëнной жене.              Гермиона открыла рот, чтобы наконец попытаться вразумить его, или прояснить ситуацию, или хотя бы попытаться отстоять свои права — его взгляд тут же нашёл припухшие ото сна женские губы, и в следующую секунду его рот врезался в них. Без предупреждения, без разрешения.              Она спала. Это не могло быть реальностью, мужчина не мог целовать её, не так, не сейчас. Поцелуй был грубым, наказывающим, оставляющим синяки. Это походило на калечащий, вызывающий боль танец: он до крови кусал и тут же зализывал, из-за чего раны на губах щипало ещё сильнее; а она невольно стонала ему в рот, из последних сил собирая крупицы собственного разума.              Его поступки выходили не просто за рамки приличия — они выходили за рамки логики и здравого смысла, за рамки его привычного поведения. Так не должно было быть. И это пугало больше всего: Гермиона не знала, чего ожидать в следующий момент. Она не знала, изнасилуют ли её, потому что боялась, что ей понравится. Слишком резко отозвалось тело на грубую ласку, хотя мозг отчаянно сопротивлялся ужасному обращению. Это было неправильно.              Крупное тело бесцеремонно вжимало ведьму в стену, опаляя своим жаром. Огромная рука забралась в каштановую копну волос, сжимая густые локоны и с силой оттягивая их вниз, так, чтобы карие глаза встретились с его взглядом: напуганные, смущëнные, отчаянно пытающиеся найти ответ.              Гермиона почувствовала, как что-то твёрдое прижалось к ее бедру, но прежде чем логичный ответ пришел в голову, грозное шипение вновь раздалось над ухом:              — Нравится, когда я трахаю тебя, не так ли, грязнокровка? Нравится брать мой член, давиться им? — она с ужасом и неожиданной для себя очарованностью почувствовала, как мужская рука оставила шею и, словно змея, скользнула вниз, огибая каждую косточку, сильно сжала грудь, вызывая женский стон.              Гермиона всё ещё пыталась отдышаться от потока поцелуев, мозг воспринимал происходящее через призму нереальности, больного сна, которое спровоцировало не менее больное пребывание в поместье. Каждое слово, движение, касание вызывало неподдельную реакцию в теле, так изголодавшемся во время войны. И в этом бешеном потоке она перестала понимать смысл его слов, звуки слились в непонятную какофонию, оставив место только ощущениям, которые больше походили на инстинкты.              Но, пару минут спустя, когда хватка чуть ослабла и мозг наконец начал просыпаться, сказанное ударило прямо в цель. Что-то здесь явно не так. О чём он, чёрт возьми? Они никогда не делали ничего, даже отдаленно похожего на то, что говорил Верховный Правитель. Может, её принимали за кого-то другого? Сколько еще «грязнокровок» он знал?              — Скоро научишься делать то, что тебе говорят, маленькая шлюха.              Гермиона сглотнула, одновременно напуганная и возбуждëнная его словами и действиями. Лучшим вариантом сейчас было издавать как можно меньше звуков и постараться не двигаться. Хотя бы пока не станет понятно, в чём дело. С опаской кивнув, девушка незаметно стала выискивать глазами возможность улизнуть и спрятаться в укромном месте.              Но вместо передышки Верховный Правитель резко зарычал, схватил еë за ушибленное предплечье и потащил вон из комнаты. Он пронëсся по тускло освещённым коридорам, портреты на которых ещё спали, спустился на первый этаж и, не останавливаясь, пошёл дальше. Сильные руки не выпускали девушку ни на секунду — то ли боясь, что она упадёт, то ли что сбежит.              В конце концов Гермиона начала задыхаться от такого темпа. Её спортивная форма ещё со времени учёбы в Хогвартсе оставляла желать лучшего, а в период войны вся активность из-за целительства вовсе сошла на нет. Дыхание после очередных широких ступеней начало сбиваться, ноги подкашивались, а в глазах прыгали причудливые тени.              Мужчина замедлился, но не остановился, попутно придерживая еë тело от падения. Он не произнес ни слова, но жар, раздутые ноздри и тихое рычание говорили сами за себя — Верховный Правитель был напряжëн, но старался привести себя в чувства, выстроить в уме стену, ограждавшую от убийственных эмоций. Горячее дыхание с каждым шагом становилось всё медленнее, а злобный блеск в глазах уступал привычному хладнокровию.              Но зачем?              Вскоре они оказались в вестибюле, откуда направились в тёмную комнату, где, судя по всему, их кто-то ждал.              Оказавшись в зале, погружëнном во мрак, Гермиона начала моргать, привыкая к слабому освещению. За спиной послышался удар закрывающейся двери. Верховный Правитель резко отпустил истерзанную руку девушки, отчего та, потеряв опору, чуть не рухнула на пол, и шагнул вперёд. В тишине отзывалось лишь его ровное дыхание, прерванное одним-единственным словом, заставившим сердце Гермионы сделать кульбит:              — Милорд.              Волдеморт обернулся, змеиные глаза впились в Гермиону. Ей даже показалось, что он что-то прошипел. Взгляд нагло прошелся по её телу, отчего тут же захотелось отмыться. Неосознанно ведьма осторожно обняла себя руками, мысленно молясь, чтобы всё это оказалось сном. Не выдержав холодного убийственного взгляда, карие глаза опустились и начали разглядывать пол, отсчитывая каждую плиточку.              — Вижу, ты уже хорошо знаком со своей новой игрушкой, — с некоторой иронией произнес Волдеморт, обращаясь к Верховному Правителю, будто к старому другу или давнему знакомому.              Тон Верховного Правителя был невозмутим. Глаза вновь ничего не выражали, дыхание окончательно восстановилось и было ровным, словно водная гладь. Снова маска.              — Да, мой лорд. Пожалуйста, простите нашу… растрëпанность. Ваш визит был совершенно неожиданным.              Гермиона действительно была взъерошена, её вырвали прямо во время сна, не дав опомниться; Верховный Правитель же казался весьма собранным, впрочем, как и всегда — ни один волосок не выбивался из причёски, и ничто не свидетельствовало о том, что он творил всего пару минут назад.              До уха донесся хладнокровный смех, отчего по телу побежали мурашки.              — Я считаю, что нет лучшего способа атаковать, чем застать врасплох.              — Действительно.              — Удалось узнать что-нибудь полезное от девчонки Поттера? — Гермиона нутром чувствовала его липкий, грязный взгляд.              — Не совсем, милорд. Всё ещё работаю над этим.              Волдеморт пробормотал что-то себе под нос, делая пару шагов в их направлении.              — Думаю, будет лучше, если я проверю.              Гермиона даже не успела понять, что именно он собирается сделать, и подготовиться, когда в разум грубо вторглись.              Уши заложило, в висках стояла невыносимая боль, словно кто-то кувалдой ломал стены и без того хлипкого дома. Крушил едва возникавшие стены разума. И это орудие Гермиона остановить была не в силах. Волдеморт действовал слишком резко, рьяно, метался от одного воспоминания к другому, совершенно не заботясь о сохранности истерзанного сознания.              Родители в старом доме…       они поют ей песню, поздравляя с днем рождения…       на столе торт без сахара с пятью горящими свечками…       Гермиона задувает их…              Его рот впивается в её губы…              Гермиону распределили в Гриффиндор после того, как она отказалась поступать в Рейвенкло…              Скоро научишься делать то, что тебе говорят, маленькая шлюха…              На Святочном балу Гермиона танцует с Виктором, но видит мелькнувшие молочно-белые волосы, тёмно-серые глаза, наполненные чем-то похожим на ревность, или гнев, или ненависть… Гермиона игнорирует это, отворачивается, но все равно чувствует холодный взгляд, следящий за каждым её движением, даже когда Пэнси увлекает его в танец …              Тебе просто нравится брать мой член, давиться им, не так ли?              Последний год учебы. Гермиона в который раз мечется по кровати, видя сон о красивом светловолосом мальчике с серыми глазами, который заходит в комнату и будит еë осторожным поцелуем…              Верховный Правитель входит в её спальню посреди ночи, его белоснежные волосы поблескивают на фоне ночной тьмы…              Голова внезапно опустела, давление прекратилось, и Гермиона отшатнулась от разрушительных ощущений, физически отпрянув от стоящего рядом монстра. Она вновь была дезориентирована. Но Верховный Правитель вовремя схватил девушку за предплечье, не давая упасть.              Отвратительная ухмылка исказила лицо Волдеморта, а бездонные глаза так и сверлили девушку, отчего та была не в силах отвернуться.              Он использовал легилименцию, чтобы проникнуть в её разум… Это было опасно. Нет, это было смертельно опасно. Волдеморт мог узнать о крестражах, откопать в еë разуме все секреты Ордена. Гермиона могла предать своих друзей, Гарри, сама того не осознавая…              Но вместо этого его внимание отвлекла недавно произошедшая ситуация, которую разум Гермионы прокручивал вновь и вновь.              — Уверен, тебе не придëтся прилагать много усилий, чтобы сломить её. Вполне вероятно, грязнокровка подчинится твоей воле сама, если надавить достаточно сильно.              Гермиона не до конца поняла произнесëнные слова. Ощутила кожу перчатки на подбородке, а потом увидела взгляд холодных глаз, когда мужчина повернул её к себе. Лицо Верховного Правителя, как обычно, не выражало ни единой эмоции, но глаза, на удивление, были чуть шире обычного.              — Возьми себя в руки, — холодно произнес он. Затем повернулся к Волдеморту, всё ещё удерживая ведьму. — Она больше не нужна вам, мой лорд?              — Да, разрешаю тебе закончить с ней самому.              Гермиона заметила, как Верховный Правитель кивнул, у лба едва запульсировала венка и в следующую секунду он крикнул:              — Мипси, — Хлопок. — Возьми грязнокровку с собой.              — Да, хозяин, — услышала она ответ эльфа.              Гермиона не поняла, как эльфийка сумела дотащить её тело до кровати, но, почувствовав под собой мягкие простыни, вдохнув знакомый запах… только в эту минуту ведьма смогла выдохнуть. Её все ещё колотило.              Живот резко скрутило, и, не в силах встать, девушка перевалилась через край кровати. Ведьму вырвало всем, что она съела накануне.