Власть над прошлым

Она была похожа на Эймму. Визерис должен был заниматься делами государства, уделить время жене, сыну, но только и мог сидеть около кровати своей девочки, которая сейчас была так похожа на свою мать, гладить ее расслабленную руку, и предаваться своим сожалениям, да воспоминаниям. Особенно последним, о той проклятой охоте, которые так и стояли перед его глазами, и не давали ему покоя. А ведь он-то думал, что ничто и не очень скоро сможет затмить его сон! Но это случилось буквально через пару часов, когда с первыми лучами солнца в лагерь вернулись солдаты и гвардейцы, посланные на поиски Рейниры. Его девочка была жива, слава богам, но без сознания и выглядела такой хрупкой. А в руках старшего сына лорда Лионеля, который и вынес ее из леса, она была похожа совсем уж на маленькую фарфоровую куколку, завернутую в белый плащ. Визерис был в такой ярости, и ужасе, когда ему сообщили, что его дочь нашли нагой — факт, который удалось скрыть, чтобы репутация его девочки не пострадала — в лесу, и на миг он подумал о самом страшном, но мейстер, когда они поспешно вернулись в Красный замок, его уверил, что Рейнира была не тронута, не ранена, и все так же невинна. Возможно, ему стоит сказать спасибо за это зверю, который его дочь охранял, пока ее не нашли. Визерис до сих пор помнит свой шок, когда узрел, как рядом с поисковым отрядом, а точнее сиром Харвином, в лагерь пришел огромный лютоволк, которому место было на далеком Севере, а не так далеко на Юге. Но больше всего, его поразило то, как зверь был похож на навершие, которое ему во сне даровал будущий потомок. Белая шерсть, рубиновые глаза. Он был уверен, что это не случайность, а воля богов, как и сон-видение, поэтому велел не трогать животное, которое упорно бежало рядом с их каретой до самого замка, распугав по пути простой люд. Визерис не мог допустить его в Красный замок, поэтому приказал псарям накормить того и отвести в Богорощу. Все же дикое животное и он предчувствовал, что на псарне ему не понравится. Впрочем, лютоволк был поразительно понимающий, что ему говорят. Он благосклонно принял пищу, после чего так же мирно отбыл в Богорощу, где гулял, спал и ел еду, приносимую ему несколько раз в день. И, до сих пор, если верить сиру Гаррольду, которые выставил там охрану во избежание несчастных случаев, тот не доставлял проблем. Визерис отчего-то знал, что их не будет. Хотя едва ли бы он думал об этом, или обратил бы внимание, если бы что-то и случилось, поскольку его тревожило сейчас только Рейнира, которая, несмотря на здоровое и неповрежденное тело, все еще спала и мейстеры не знали почему. Три дня уж прошло, а его девочка в белой сорочке все спит и спит на своей большой кровати, разметав серебряные локоны по подушкам, болезненно напоминая свою матушку в свой последний час. Ему приходилось то и дело оглядываться, чтобы убедиться, что кругом нет крови, и напомнить себе, что перед ним не Эймма, а Рейнира, которая была жива! Но не в сознании. И это его пугало. Визерис не хотел потерять последнее, что ему осталось в этом мире от любимой первой жены. То, что он не ценил, когда стоило бы, и мог теперь потерять. Как жену, как брата, как многочисленных бедных младенцев, некоторые из которых даже не успели сделать вдох, как мать, отца, деда, и других дядюшек, теть и кузенов. Именно здесь, неся бдение над дочерью, Визерис осознал, как жаждет компании родных людей. Он пытался покинуть хотя бы на ночь дочь и провести это время с женой, и сыном, но это не помогло. Алисента не была драконом, а Эйегон был слишком мал. А ему нужны драконы. Это был тот редкий случай, когда он весьма остро чувствовал отсутствие Балериона, которые мог был разделить его печали и жажду родной крови. Который мог бы вознести его в небо, чтобы Визерис мог хоть на миг забыть о том, что его семья трещала по швам, а Красный замок был полон гадюк, о чьем присутствие он знал и без предупреждения из сна, но предпочитал не замечать. «Ты всегда отрицаешь то, что тебе не нравится, мой маленький Виз, даже если оно у тебя под носом», — прошептал на краю его сознания внутренний голос так похожий на голос матушки, которые всегда был сладок, но печален, когда эти слова срывались с ее губ. Ох, он так по ней скучал. Но мать мертва, как и отец, уже очень давно. Был еще Деймон, но они все еще были в ссоре, да и младший был полностью погружен в свою войну, которую вел на Ступенях, вместе с многочисленными Веларионами… А вот кузина Рейнис, кстати, была на Дрифтмарке. Она наверняка была на него все еще зла за то, что он отказался от руки ее дочери, и не стал помогать с войной, где, кроме Деймона, был еще и ее муж с сыном, да и обида за то, что на Великом Совете выбрали его, а не ее, все еще гноилась между ними, но все же. Рейнис умела подавить свои чувства, всегда была предана их дому и делала то, что нужно. А сейчас она бы очень не помешала ему. Не как враг, или соперник, а как родич, с которой они проводили довольно много времени в юности, пока еще были живы их принцы-отцы. Визерис знал, что будь ситуация чуть иная, то в жизни бы ей не написал столь унизительное письмо с просьбой явится и простить их прошлые обиды, но он написал. И не только потому, что жаждал иметь рядом кровь своей крови. У него было много размышлений за эти дни, связанные как со сном, так и с Рейнирой, и он пришел к выводу, что назвав дочь наследницей, — вопрос о правильности чего его стал мучить чуть меньше — мало чему ее по-настоящему научил. Даже на Малом совете, где она присутствовала, Визерис редко давал ей право голоса, а если Рейнира сама что и говорила, то лишь отмахивался. И без тонких увещеваний сира Отто тут не обошлось. Семена недоверия, посеянные драконьим сном, не сгнили, как ему порой малодушно хотелось, а принялись в глубинах его разума и начали расти. Чем дольше Визерис думал о своем Деснице и всех его словах, и действиях, тем больше понимал, что сир Отто не всегда действовал на благо государству, а скорее на благо себе. Визерис с печалью, и стыдом, начал понимать, что визиты Алисенты, которые пришлись на его самую темную пору, и самую уязвимую, могли быть делом не сердобольности юной леди, а результатом интриг ее отца, желавшего уложить свою дочь на королевское ложе и посадить свою кровь на Железный трон. Не зря же уже столько времени сир Отто подталкивает его к тому, что стоит изменить линию наследования в пользу его внука, а не Рейниры, которую он никогда не воспринимал всерьез. Подстрекателем их с Деймоном ссоры порой тоже был сир Отто. Пользуясь своим положением, он не раз критиковал его брата, открыто и публично, забывая, что тот все еще принц и все еще выше, чем Хайтауэр. И Визерис об этом забывал. Он позволял это и даже верил больше Деснице, чем брату. Да, Деймон не подарок и он его не оправдывал. Визерис знал, что его младший брат соткан в равной степени, как из пороков, так и достоинств. Знал, что тот инцидент в борделе, где тот в подпитие назвал Бейлона «наследником на один день», не был ложным. Как и знал, что тот пожалел об этом, как только протрезвел, поскольку рот Деймона порой открывался быстрее, чем тот успевал толком подумать. Но ему было больно и обидно. И вот результат. А может плата. Визерис жаждал сына, и получил его, но заплатил жизнью первой жены, отношениями с дочерью, да братом. Кто теперь знает? Ему лишь остается благодарить богов, что те дали ему толчок, и отныне дело за ним. И он все больше думал, что все же нужно примирится с Деймоном, нужно примириться наконец с Веларионами, и наладить отношения с Рейнирой… Но сейчас, о боги милостивые, дайте его девочке просто проснуться! Визерис хотел увидеть ее красивые фиалково-голубые глаза, глаза Эйммы, ее улыбку и услышать ее звонкий голос. Хотел попросить прощения за то, что такой плохой отец, хотел… Много чего хотел, если быть честным. Например, помимо всего прочего, узнать, что ей снилось все эти два года. Больше он не собирался игнорировать ее кошмары, которые теперь верил, что могли быть драконьими снами, как и у многих Таргариенов. Хотя должен был сделать это с самого начала! Он так восхищался этим даром, лелеял те несколько вещих снов, что были у него самого, а к дочери, которая могла уже не один год видеть то, что уготовано им в будущем, — может даже не самое лучшее, с учетом того, что почти каждую ночь Рейнира кричала похлеще своего младенца-брата — прислушиваться не стал. Боялся, может? Старый дурак. К его удивлению, кузина Рейнис прибыла уже на следующий день. Вопль Мелеис огласил полстолицы, когда та пролетела над Королевской гаванью, и вместо того, чтобы направится в Драконье логово, та приземлилась во дворе замка, судя по тому, как скоро сир Торн объявил о приходе принцессы Рейнис. — Кузен, — первым делом, сказала она, зайдя в покои, и остановившись перед Визерисом, который устало поднялся с кресла, стоявшего около кровати Рейниры, где бдел все это время. — Рейнис, — истощено сказал он, хотя угол его губ дрогнул в улыбке. — Я рад, что ты отозвалась на мою просьбу, несмотря на все наши… — Давай оставим это, — решительно сказала Рейнис, повелительно махнув рукой. — Ты меня не за этим послал, верно, мой царственный кузен? Ее взгляд скользнул к неподвижной Рейнире. — Я слышала, что на охоте произошел несчастный случай, — тихо добавила она. — Но не слышала подробностей. Что именно случилось? Визерис тоже обернулся к дочери, и тяжко вздохнул. — Мы поссорились, и она убежала в лес, — коротко ответил он. — Ее всю ночь искали, а нашли уже такой. Целой, но спящей. — Отравили? — хмуро спросила Рейнис. Он покачал головой. — Мейстеры все проверили, — печально ответил Визерис. — На ней ни царапинки, и ни единого признака какой-либо отравы. Они сказали, что она просто… спит. Последнее он выплюнул с долей презрения, поскольку был иррационально зол на великого мейстера Меллоса, который сначала Эймму и их сына не спас, а теперь не может и его дочери помочь. Зачем он ему тогда, если не способен спасти дорогих ему, Визерису, людей? Рейнис подошла еще чуть ближе и положила руку ему на плечо. — Не беспокойся, кузен, если она лишь спит, то обязательно проснется, когда придет время, — умиротворяюще сказала она, и уже серьезнее добавила: — Ну а пока, что ты хотел от меня? Если быть честным, то Визерис даже немного растерялся, когда Рейнис столь прямо спросила его о причине того, почему он ее позвал в Красный замок. Сказать, что... Что? Что он скучал? Ему стало одиноко, хотя он король огромнейшего королевства? Глупо, но… Рейнис вдруг еще раз сжала его плечо, и сказала: — Я надеюсь мои старые покои все еще пустуют? Я пожалуй останусь на пару дней, если ты не против, кузен. Отрывисто кивнув, Визерис мысленно выдохнул, понимая, что его проницательная кузина поняла то, что ему не удавалось озвучить вслух, и была согласна погостить здесь, даже несмотря на то, что на Дрифтмарке ее ждала дочь.

***

Рейнис ненадолго удалилась, чтобы привести себя в порядок, после чего вернулась в покои Рейниры, чтобы разделить его бдение. В какой-то момент, слуги принесли им легкий обед, и, твердо сказав, что ему нужно поесть, Рейнис, и он, пересели за столик около камина, поскольку уходить Визерис отказался наотрез. — …что ты думаешь об Отто Хайтауэре? Каково твое мнение о нем, как о Деснице, и как о человеке? — в какой-то момент, спросил он, так и не притронувшись к еде, но сделав пару глотков вина. Визерис хотел услышать честное мнение со стороны о человеке, в котором у него теперь было столько сомнений, но тех, кого можно об этом спросить, не ставя при этом в известность самого Отто, почти не было при его дворе. Да, будь здесь Деймон, то тот много бы чего сказал о его Деснице. Но даже его брат был весьма предвзят в отношение Отто, а вот Рейнис… Она жила здесь, когда тот уже начал служить их дедушке и знавала того после, так что его кузина была бы идеальным человек для того, чтобы узнать честное мнение об Хайтауэре. Рейнис вскинула бровь. — Раньше ты не очень интересовался моим мнением, — иронично уколола она его, поднося кубок к губам. Визерис вздохнул. — Зря, ты же семья, ты - часть Дома Драконов, — тихо сказал он, пристально смотря в изумленно расширившиеся глаза кузины. — О чем мы все забываем, когда дело касается обид и власти. Я хочу это исправить. — Ты мог это сделать, — многозначительно сказала Рейнис, поставив кубок на стол. Не нужно было быть гением, что она имела ввиду его несостоявшуюся помолвку с ее дочерью, Лейной, которую он отверг в пользу Алисенты пару лет назад. — Рейнис, — устало сказал он, откинувшись в кресле. — Ты же помнишь, как молода была Эймма, когда мы поженились и как той было трудно выносить ребенка из-за этого. А твоя дочь была на тот момент еще моложе, чем она тогда. Я не хотел хоронить еще одну жену, или ребенка, и, я уверен, ты глубоко в душе не хотела этого брака, которые мог твою Лейну только сгубить! — Алисенте Хайтауэр было четырнадцать, но ты же ее так не пожалел! — саркастично парировала Рейнис. — А Лейне было одиннадцать. Дитя совсем, — резко ответил Визерис, стиснув подлокотники своего кресла. — И Алисента не дочь моей кузины. «И если бы она умерла, я бы не страдал так сильно, как после смерти Эйммы», — пронеслась в его голове мысль: жестокая, но правдивая. Его второй брак был не построен на любви, по крайней мере такой, какая у него была с первой женой. Скорее он был вынужден взять жену, чтобы унять совет, хотя в тот момент хотел думать об этом в последнюю очередь. Отто Хайтауэр, опять же, не забывал ему напоминать чуть ли не каждый день, что ему нужны еще дети, а он достаточно молод, чтобы дать таковым жизнь. На пару минут между ними воцарилась тишина. — Честолюбивый мерзавец, — нарушила ее первой, Рейнис, вновь схватив кубок и сделав большой глоток из него, глядя при этом на языки пламени, плясавшие в камине. Визерис, к своему стыду, не сразу понял, что она говорит об Отто, а не о нем. Но кузина, слава богам, этого не заметила, а вместо этого продолжила: — Он умен и дотошен, но с годами властолюбие сделало его высокомерным и горделивым до нельзя. Я уверена, что Хайтауэр сделает все, чтобы остаться как можно ближе к трону. Рейнис выразительно на него глянула, и, наклонившись вперед, ехидно добавила: — Даже подложит свою дочь под короля, что он, впрочем, успешно и сделал. А та, в свою очередь, не менее успешно родила сына, которого кое-кто столь жаждал, и скоро может родить еще одного. Визерис хмуро посмотрел на кузину, которая столь резко высказалась, и любого другого бы он даже мог казнить, но… Разве не честности он жаждал? Разве не поэтому хотел видеть женщину, которая, чего греха таить, будь мужчиной, была бы отличным правителем? — Настолько, что может убить? — поколебавшись, спросил он, уже так зная ответ, без слов Рейнис, которая весьма выразительно на него посмотрела и промолчала. — Он хотел, чтобы я поженил их, Эйегона и Рейниру, — добавил Визерис, когда между ними вновь затянулось молчание. Рейнис закатила глаза. — Мы оба знаем, что до того, как твой мальчик вырастет, принцесса выйдет из того возраста, когда сможет родить ребенка, — прямо сказала она. — И Отто спокойно найдет девушку помоложе, а бездетную Рейниру сместит с трона, сославшись на то, что она-тупиковая ветвь Таргариенов. Ведь кому нужна королева без сына? Визерис поджал губы и повернул голову к огню, ощущая вес навершие в мешочке на своем поясе, которое теперь всегда носил с собой. — Я видел сон, — тихо признался он. — Драконий сон. В ту ночь, когда Рейнира пропала. Рейнис заинтересованно посмотрела на него, явно ощущая любопытство, но перебивать не стала. — Я видел тронный зал, слышал бой мечей и грохот копыт, — рассеяно продолжил Визерис, чувствуя легкое дежавю, но говорить Рейнис, что этот сон ему прежде уже снился и он рассказывал о нем Эймме, не собирался. — И там был юноша с короной Эйегона Завоевателя на челе. Он был не похож на нас, но в тоже время похож. У него были глаза темного индиго, несущие огонь и лед. Он затих, словно вновь переживая тот сон, а потом продолжил: — Я думаю, что мальчик был моим потомком. Он сказал, чтобы я верил ей, сказал, чтобы слушал ее, и… Визерис вернул своей взгляд к кузине и мрачно закончил: — …и он сказал не верить людям из башни. — Хайтауэрам, — вставила Рейнис, задумчиво болтая вино в кубке. — Ты веришь в это? Что это настоящий драконий сон? А не… — Верю, — твердо сказал Визерис, невольно опустив руку к поясу и дотронувшись до мешочка с навершием, после чего неохотно добавил: — Я даже подозреваю, что Рейнира может их видеть. Рейнис пристально посмотрела на него. — Тогда, мой дорогой кузен, — серьезно сказала она. — У тебя большие проблемы, поскольку на одном из этих «людей из башни» ты женат, и у вас уже почти двое детей. И даже если ты избавишься от Отто, они-то все еще будут здесь и поверь: именно твоя нареченная может оказаться главной змеей, которая неминуемо станет старше, мудрее, и уж точно не захочет делить трон с Рейнирой, когда у нее есть сын, или два. Визерис хотел возразить, хотел крикнуть, что Алисента такого не сделает, хотел… Но не мог. Глотку будто свело судорогой, язык стал свинцовым, а в голове только стучали слова как Рейнис, так и юноши из сна. Вот только что ему теперь с этим всем делать? Он понятия не имел.