В двух шагах от пропасти

      Выброситься в окно хотелось как никогда раньше за всю поездку. И ей все равно, что до земли сантиметров пятьдесят и что с темпом повозки она вряд ли повредит себе что-то. Просто хотелось свалить отсюда и больше никогда не встречать такой внимательный взгляд матери.       — Ты выглядишь раздраженной.— говорит Милена, поправляя на голове свою дорожную шляпку.— Что-то случилось?       — Неважно.— отговаривается её дочь, выходя из себя еще больше. Бесит ее вся эта клоунада. Поскорее бы этот срок прошел.       — Тот парнишка — это Эрен Йегер? Я же не ошиблась?       — Какая Вам разница?— наконец, не выдержала Селестрия. Вид из окна уже не держал ее своими гнусными оковами из протекающих рек и лесов.— Даже если и он, то это Вас не касается, матушка.       Гарднер спокойно улыбнулась — её дочь стала еще вспыльчивее и раздражительнее. Это не радует, но учитывая ее службу простить можно. За три года она сильно изменилась: золотые глаза теперь помутнели и были похожи на испачканный сердолик . Раньше они были жизнерадостней и имели ауру, закрывающую свет солнца; но теперь что-то изменилось.       — По приезду в Стахес, мы пойдем на прием к одним нашим знакомым, а затем уже поедем домой. Ты не против, если мы чуть-чуть задержимся в гостях после дороги? — как ни в чем не бывало, продолжила женщина, перебирая пальцами в элегантной кружевной перчатке складки платья.       — Матушка.— вспылила блондинка.— Что же Вы из себя строите? Благородную мать, любящую своего ребенка? Не стоит так утруждаться ради меня. Если за три последние года Вы решили позаботиться обо мне один-единственный раз — это не делает Вас и Вашего мужа лучше в моих глазах. Запомните: по собственной воле я бы никогда не села в эту повозку и не поехала с Вами за сотню километров от моего дома. Поэтому прекращайте и просто делайте вид, что меня тут нет. Что меня вообще не существует в Вашей жизни, как и не существовало до этого.       — Ри-ри, не говори так.— в такой же размеренной, и даже немного ленивой манере сказала Милена.— Ты моя дочка, как же я могу не помнить о тебе? Девочка, ты еще слишком мала для понимания некоторых вещей, и, к счастью, с некоторыми из них тебе не придется столкнуться в будущем. Так что не стоит говорить такие вещи — это меня расстраивает.— Гарднер движением руки раскрыла веер из розовой ткани, помогая себе немного избавиться от жары.       Смит не желала мириться с матерью. Она не такая, как ее отец — не будет прощать эту женщину из-за любви к ней. Ведь кроме ненависти в ее сердце ничего не живет.       Ненависти ко всему, что так жестоко с ней поступает: судьба, есть она или нет; родители, перечеркнувшие жизнь чада, как ненужное предложение; долг, пробивающий ей путь по трупам и головам сослуживцев; или Эрен, который ничего о ней не знает. Все это она ненавидела всей своей душой, в которой не осталось и капли света.       И это вызывало отвращение, которого она еще не испытывала в жизни — по большей части, отвращение к самой себе. А еще к этому чертовому «Ри-ри», которое ее мать пыталась прилепить к каждому обращению.       Она не Ри-ри, не Рия, не Сели — Селестрия. Такое ее имя. А все эти обращения, которыми люди пытались втереться к ней в доверие, выводили еще больше, чем сами люди.       В этот момент ей казалось, что в её несчастьях виноваты все, кроме нее одной. Капризная девочка снова и снова вырывалась из внутренней тюрьмы, напоминая хозяйке тела, что она ни в чем не виновата. Виноваты те, кто ее породил и сделал несчастной. А маленькая Селестрия просто пыталась выстоять под гнетом жестокого мира.

***

      — Я уже второй год занимаюсь предпринимательством. Отец выделил мне небольшую конторку на окраине города, там и работаю.— хвалился этот индюк (имя которого она так и не узнала), который, почему-то, выбрал место именно рядом со Смит. От запаха его гнилого одеколона съеденная пару минут пироженка намеревалась вернуться обратно на этот свет. Черт, да сама его манера речи выводила из себя!— А ты, как я понимаю, целыми днями бродишь по магазинчикам и мечтаешь о принце, да? Чем же вам, девушкам, еще заниматься?       — Мне не нужен принц. Особенно в твоем лице, на которое ты так намекаешь уже минут сорок.— холодно ответила Селестрия, сделав глоток яблочного сока. Прием был не пышный, но и не скромный: большую часть гостей составляли молодые люди в возрасте от четырнадцати до двадцати лет. Теперь понятно, почему мать ее притащила сюда.       — Какая наглая! Да ты хоть знаешь, кто мой отец?!— вспылил юноша, подорвавшись с места. — Он быстро и тебя, и твоих родителей уму-разуму научит!       — Если я не знаю твоего отца, то и важности он никакой не имеет. Собственно, я и твое имя не запомнила. Не считаю нужным таких клоунов знать.— непринужденно, и даже хладнокровно, продолжила девушка, все так же сидя в свободной позе.       — Да ты! Кто ты вообще такая, чтобы мне огрызаться!— парень хотел было ударить девушку по щеке, но ее ловкая рука быстро поймала его запястье и сдавила с такой силой, что послышался хруст.       — Я не знаю, кто ты и твои родители. Но тебе стоит запомнить: девушка не всегда может быть хрупкой и невинной. Вдруг она окажется солдатом Разведки элитного отряда капрала Леви, м? И что же тогда? — яблочный сок с плеском попал на лицо молодого дворянина. Смит так и продолжала сидеть, в одной руке держа пустой бокал, а в другой сломанное, как игрушка, запястье парня.— Тогда уже тебе придется переживать, чтобы с твоими родителями что-то не случилось.— Взгляд из-подо лба послужил хорошим разрядом надутому павлину — его лицо мгновенно изменилось; из сердитого и смелого — в повинующийся и обиженный.— Сгинь.— Селестрия отбросила его руку как мусор, который не хотелось даже видеть.       Зала замолчала. Только Милена, как ошпаренная, подскочила к дочери и начала упрекать ее за такое поведение. Она велела еще и извиниться перед юношей, но и её блондинка игнорировала — внутри нее было пусто. Как в сломанной стеклянной вазе, цветы в которую не ставят уже лет десять.       — Извинись!— требовала женщина у дочери.       Рия пустым взглядом посмотрела туда, где сидел этот «горе-принц», и вернула взгляд обратно. Оттолкнула мать, и пошла на выход из комнаты. Женщина последовала за ней.       — Селестрия Смит! Ты ведёшь себя крайне неуважительно! Это не поведение приличной девушки!       — Согласна. Только вот незадача, я — солдат, матушка. А он хотел задать мою честь. Разве отец одобрил бы это?       — Не впутывай сюда Эрвина, молодая леди.— не отставала мать, грозясь пальцем.— Ты сама должна нести ответственность за свои поступки.       — Тебе бы это тоже не помешало! Что же ты из себя такую правильную корчишь, когда сама изменила отцу и бросила шестилетнего ребенка?! Не надоело еще богиней прикидываться, мама?!       Милена замолчала. Слова дочери хоть и были правдивы, но все равно ранили ее сердце.       Селестрия стала взрослой слишком рано. И в этом виновата служба, которой девочка так дорожит. Полеты на УПМ и фигурная нарезка титанов приносят ей больше удовольствия, чем платья и светские приемы. Не такого Гарднер ожидала от своей наследницы. Не такого.       — Садись в повозку. Поедем домой.— скомандовала женщина, уходя обратно в помещение, чтобы попрощаться с хозяевами.       Смит не стала ее слушать. Просто прошла мимо и побрела себе куда глаза глядят. Эту местность она знала плохо, потому что не росла здесь — это место вообще было ей чужим.       С чужим отцом и братом, с чужой матерью. Отрадой была только бабушка, старая обедневшая дворянка, чей род когда-то был близким к королю. Она жила в центре Стахеса, неподалеку от Подземного Города, где когда-то вырос Леви.       Этот город был родным многим дорогим людям, но для самой Сели Стахес — тюрьма. И для нее, и для отца.

***

      Второго мужа матери звали Дориан. Он богатый, красивый и образованный владелец какого-то предприятия. У него есть сын от первой жены — Клод, высокий и статный молодой человек, старше Селестрии лишь на год. С пасынком матери Смит не сразу удалось найти общий язык. Возможно, из-за того, что в нем тогда еще семилетняя девочка видела потенциального врага, забравшего ее мать.       Но Гарднер-младший добился того, что они подружились и стали друг другу очень близкими людьми. У Клода постоянно загруженное расписание из-за учебы в Академии, а Сели была занята в кадетском корпусе, а потом и в Разведке. Именно поэтому они не виделись больше четырех лет.       С Дорианом отношения были более-менее теплыми: хоть они и делали вид, что не знают друг друга, но относились друг к другу с пониманием. Да, иногда он был ее спасением. Например, когда открыл библиотеку, в которой любила сидеть Смит. Милена была зла на дочь из-за ее пассивного образа жизни в столице, и потому закрыла комнату, чтобы хоть как-то ее мотивировать на прогулки по городу. А Герднер открыл — видел, как падчерица мучается от скуки. Поэтому помог.       Она, в свою очередь, тоже иногда ему помогала: носила чай в кабинет, когда работа засасывала его до поздней ночи, относила и приносила нужные журналы из архива.       Селестрия была добра к членам семьи Гарднер. Но вот к матери до сих пор относилась, как к врагу. И это знали все.       — Ри-ри, поздновато для прибытия, не думаешь?— встретил ее в гостинной Клод. Молодой человек развалился в красном кресле, закинув ноги на журнальный столик, и читал какую-то книгу.       — Мне все равно.— Смит прошла мимо, чуть задев передвижную каталку-поднос. Штуковина зазвенела десятком колокольчиков, которые висели на серебряной ручке.— Черт.       — Рассказывай давай.— не отрываясь от книги, попросил шатен.       — Что именно?       — Что случилось.— Клод встал, расправился в полный рост и усадил на свое место сводную сестру.— Милена сказала, ты какой-то переполох устроила на вечере.       — Да идет она и ее вечера к черту на рога.— обозлилась девушка. Гарднер тихонько посмеялся с ее злого личика — уж больно она милая была в тот момент.— Я вообще не хотела приезжать. Но отец с его гиперопекой как всегда.       — Ты же ранена была. Тебе нужно восстановиться.— констатировал факт молодой человек.       — Но не вдали от всего, что тебе дорого, Клод! Мои родители меня даже не спрашивают о том, чего я хочу. Это очень...обидно.       — Понимаю, Ри-ри, но все должно наладиться.— одобряюще он погладил ее по голове.— Вот восстановишься быстро и поедешь обратно. Не надо расстраиваться.       — Все в порядке, я не расстроена. —девушка усмехнулась — ну да, ну да, нашла кому врать. Этот гаденыш многое про нее знает, точно увидит, что сестра лжет.       — Ты после долгой дороги. Нужно отдохнуть, Ри-ри.— парнишка крепко обнял Смит. Маленькая такая, а строит из себя не пойми что.       Тоже, героиня нашлась. Кто бы ее защитил, а не она остальных.

***

      Подняли ее в половину седьмого утра, отвели в ванную, причесали и стали наряжать.       Черт, правда как кукла, которую одевают в понравившиеся матери платьица. Противно.       — Я не хочу одевать платье. Можно мне брюки или что-то другое?— вежливо попросила Селестрия у прислуги. Те переглянулись, но ответили отрицательно. Милена не терпит непослушания.— Да черт с вами, одевайте. Только пояс не затягивайте.       Она могла бы с лёгкостью порвать все эти тряпки на себе, не понравься они ей. За три года учебы девушка и забыла, что она девушка — создание, которое выглядело очень мило и красиво в соответствуещей одежде.       По душе, конечно, больше были рубашки и брюки, но и это тоже ничего.       Смит была действительно похожа на дворянку, которой являлась только на половину. И это не сказать что не нравилось ей самой. Она могла быть красивой, и, вроде бы, на душе стало немножко легче.       — Ри-ри, я и не знал, что ты у нас девочка.— посмеялся Клод, стоявший в дверном проёме.— И куда мы такие красивые поедем?       — Матушка на какие-то благие дела берет меня с собой. И сказала одеться соответственно ей.— с какой-то злобой в голосе ответила ему блондинка. Не нравятся ей эти постоянные поездки кому-то в гости и все это лицемерие, которым дышит гордый Стахес.— Ты разве с нами не поедешь?       — Моя дорогая, у меня встреча с хорошим другом.— юноша подмигнул ей, давай тайный знак. Он пойдет в полицию, узнавать, как там Эрвин. Это была просьба Рии, которую Гарднер-младший не смог проигнорировать. Она же ему...как младшая сестра, как он мог отказаться?— Поэтому ты со своей матушкой поедите сами.       — Не хочу. Может, Дориан...       — У отца завал работы, Ри-ри, поэтому он тоже не сможет. — перебил ее шатен.— Не бойся ты так этого. Не съест же она тебя.       — Черт ее знает. Она и такое может.— отшутилась девушка, все ещё переживая.       Желания снова ехать вместе с матерью куда-то пропало ещё вчера. Нет, ещё раньше. С самого детства. А потому оставаться с ней в одной карете можно внести в список «Причины умереть», который и состоял только из одного пункта.       — Успокойся и не думай о том, что ты с ней в одной повозке. Думай о человеке, которого любишь. Это поможет.       А разве она любит кого-то? Да, отца. Но чем больше Селестрия будет думать о нем, тем больше будет себя угнетать.       Больше она никого не любит. Да и зачем ей это? Отец любит мать, и что с этого выходит? Они в разводе почти десять лет, живут, как чужие люди, ещё и страдают от этого. Не надо ей такого. Пусть лучше будет холодной одиночкой, чем потом эта любовь сама уничтожит ее.       — Вас ожидают.— сказала женщина в фартуке, внезапно появившаяся в дверях позади старшего брата.       — Удачи, Ри-ри. Я передам тебе все после твоего приезда.— юноша подбадривающе похлопал ее по голове, когда Селестрия уходила, и помахал рукой вслед.       — Ри-ри, ты выглядишь бесподобно.— похвалила ее Милена, стоявшая на крыльце дома. Дориан, провожавший ее, одобряющее улыбнулся и кивнул. Не многословный он мужчина.— Можем ехать?

***

      Пропитанные обидами и жалостью стены приюта морально давили: они словно сдвигались, стоило пройти по коридорам.       Относительно чисто. Дети, вроде бы, накормлены и ухожены. Само здание тоже было в довольно-таки благородном виде, хотя лет ему уже явно не мало.       Детей было много — может пятьдесят, может больше. Считать эти маленькие головки вовсе не было желания. На Селестрию все они смотрели так, словно впервые видели человека, хоть и различие между ними было небольшое. Она тоже имеет пять пальцев на руке, глаза, рот, нос. Но все же оставалась диковинкой в этом месте.       А ведь отличало ее с этими детьми немногое — у Смит просто есть родители. А у этих бедняжек нет. Честно говоря, уж лучше вообще быть без матери, чем с такой...крутихвосткой.       — Ри-ри, познакомься. Эти детишки целиком и полностью зависят от семьи Гарднер. От нашей семьи.— Сели лишь презрительно посмотрела на Милену — «Что ты вообще несешь? Какая наша семья? Она твоя, а не моя.» — пронеслось у девушки в голове, но на лице все так же и осталась милая улыбочка. Только ради детей она сейчас тут циркачкой подрабатывает.       Где-то неподалеку должен быть Клод. Он говорил, что в центре встретится с каким-то хорошим знакомым и у него все узнает. До вечера она терпеть не хотела. Папа должен быть целым и невредимым, чтобы не случилось. Надо успокоить себя.       Из раздумий ее вырвал яркий мальчишеский голос.       — Леди Ангел!— позвал он ее, на что блондинка даже сначала не поняла — это он ей?       — Ты это...мне? — уточнила Рия.       — Ну конечно же! Вы же такая красивая, прямо как ангел! Нам няня рассказывала об ангелах. Они спускаются на землю, чтобы помогать бедным. И вы тоже нам помогаете.       Ярко-рыжие волосы. Россыпь веснушек. Темно-зеленые глаза. Мальчику на вид не больше десяти, но он казался старше. Морально старше остальных.       — Но я не ангел, детка. Я просто человек.— как можно милее поправила его она. Ребенок не отступился.       — Вы вся в белом, как ангел. И волосы с глазами у Вас такие красивые. На пшеничку похожи.       Пшеница...? Где-то она уже слышала эти слова.       — Твои волосы...похожи на пшеничное поле... Я таких волос еще ни у кого не видел. Не отрезай их...       Эрен первый сказал, что она красивая. И что ему нравятся ее волосы. А этот парнишка...будто повторил его слова.       Селестрия снова вспомнила о Йегере. Вспомнила о том, что дорожит им. От злости на мать она ненавидела каждого в этом мире. Винила в том, что она страдает. И забыла о главном — что у нее есть он. Ее личный путеводитель в этом мире. Личный ориентир. Ее личный советник и носовой платок. А еще он был ее лучом света, в который она верила. И это все — Эрен Йегер.       — Спасибо за комплимент моим волосам...       — Майк. — добавил Майк скромным голосом.       — Да, Майк. Спасибо.       Будь тут Эрен, уже дал бы мальчику несколько советов на будущее. Смит же этого не умеет. Не умеет правильно выражать свои намерения, подбирать слова и мотивировать. Ее холодность может показаться безразличием и отрешенностью. На деле же она просто боялась обидеть человека.       — Ри-ри, мы уходим. Прощайся с детьми, а я пока к директору приюта загляну.— пролепетала ее мать, спешно поднимаясь по лестнице на второй этаж.       Маленький Майк снова оказался рядом с ней. Попросил нагнуться и тихо прошептал:        — Я хочу найти Вас, когда вырасту. Как мне это сделать?       Рия непроизвольно улыбнулась, потрепав его по копне огненных волос. Так любит делать ее отец, когда дочь слишком много волнуется.       — Поступай в кадетское училище и закончи его с отличием. Добейся того, чтобы тебя приняли в Разведку. А там уже ищи меня. Селестрия. Так меня зовут.       «Небо...» — проскочило у Майка в голове. И только потом парнишка понял, что это означает. Ее имя звучит как «небо». Это...очень красивое имя. И соответствует ей.       — Я найду Вас, леди Ангел. И тогда буду служить Вам! — пообещал он, на что девушка лишь горько улыбнулась. Не надо ее искать. Не надо идти на эту дорогу ада. Просто живи и наслаждайся тем, что ты живой. Большего не надо.       — Хорошо, Майк. Я буду ждать новой встречи с тобой, мальчик.