Второе дыхание

      Прошло четыре дня. Фьора и Агнеса учили Маргариту читать, по вечерам Агнеса читала вслух «Роман о розе». Филипп упражнялся с Кристофом и прогуливался по замку в компании жены. Мадлен наслаждалась новообретённым счастьем. Всё чаще в замке Бревай раздавались взрывы смеха. Только Кристоф стал грустен и молчалив. На вопросы своих племянниц он отвечал односложно. Леонарда подозревала, что дело в неразделённой любви. Она поделилась своими опасениями с подопечной. — Я считаю, что лучше ему остаться в замке Бревай. Возможно, он любит тебя больше, чем положено родственнику. — Милая Леонарда, ты совершенно зря обеспокоена. Старик де Бревай в гневе сказал нечто подобное. В ту минуту он напомнил мне зловещего ворона. — Вот именно. Ворон — мудрая птица и не каркает попусту. Фьора решила поговорить с Кристофом. А ещё она твердо решила стать настоящей женой Филиппа. Во время обеда она, словно невзначай касалась его ноги своим коленом. Филипп обнял жену за талию. Увидев это, Кристоф поморщился. Вечером Фьора завела разговор с дядюшкой. Вначале Кристоф героически отмалчивался, но потом разразился тирадой. — Да, я больше не хочу быть воином. После этих упражнений у меня всё тело болит. И ещё я чувствую себя неблагодарным человеком, но я ненавижу вашего супруга. Я постоянно думаю о вас. Мне невыносимо считать, что этот грубый солдафон обладает чудом красоты и грации. Фьора, донельзя возмущённая неблагодарностью своего дядюшки, попыталась дать ему пощёчину. Но Кристоф перехватил её руку и прижался к ней губами. — Я понял, что вы озаряете мою жизнь светом своих огромных лучистых серых глаз. Мы бы могли быть счастливы. Внезапно гнев его племянницы прошёл. — Мой бедный добрый Кристоф, я ценю ваши чувства, но не могу ответить вам взаимностью. Я люблю своего мужа. К тому же, даже если бы я и разделяла вашу страсть, то ни к чему хорошему это нас не привело бы. Мы закончили бы свою жизнь, как мои несчастные родители. Неужели, вы пожелаете мне и себе сложить голову на дижонском эшафоте? — Тогда для меня жизнь закончилась. Военным я быть не хочу, в любой момент меня могут вернуть в ненавистный монастырь. — Я думаю, что у герцога и церковников хватает проблем и без вас. Вы можете спокойно жить в Бревае. К тому же замок будет надёжным укрытием для вас и Маргариты. Вот увидите, что ваша жизнь наладится. Кристоф порывисто обнял Фьору, какой-то момент они стояли, не размыкая объятий. Внезапно Фьора увидела в дверном проёме искажённое лицо Филиппа. — Простите, что помешал вашей родственной любви. Подобное больше не повторится. — Нет, Филипп, выслушай меня, ты всё не так понял. — Не унижайте себя ложью. Можете не переживать. Я не Рено дю Амель, и не подам жалобу в герцогский суд. Фьора попыталась объяснить, но в этот момент она увидела грузную фигуру служанки Жюстины. Служанка тут же поделилась новостями со всем замком, не забыв поведать обо всём Пьеру де Бревай. Пьер сразу велел интенданту вызвать к нему графа де Селонже, но Филипп отклонил приглашение. Тогда старик пригласил Фьору в свои покои. — Как складывается семейная жизнь? — спросил старик, не скрывая своего злорадства. — Я понимаю, дедушка, что вам нечем заняться. Как насчёт пеших прогулок? — Мне бесконечно жалко графа де Селонже. Изрядная досталась ему жёнушка. До свадьбы переспала с простолюдином, нагуляла ребёнка, переспала с женщинами. А теперь наставила ему рога со своим же дядюшкой, — старик отрывисто засмеялся. — Жалко, что тётушки не нашлось. Но ты не печалься, по слухам графа де Селонже жалуют красавицы при дворе герцога. Весёлая у вас будет семейная жизнь. — А вы не переживайте, дедушка, и поменьше прислушивайтесь к кухонным сплетням. Сегодня же ночью мы помиримся и будем предаваться утехам, которые вы можете увидеть только во сне. После этих слов Фьора изящно поклонилась и вышла, оставив дедушку наедине с горькими мыслями. Но разговор с Пьером навёл Фьору на определённые мысли. Этой ночью она пришла к Филиппу. Филипп резко привстал на своём ложе. Перед ним стояла Фьора, похожая на сказочную принцессу. Тонкая фигурка, окутанная мягкими, блестящими тёмными волосами, мечтательно улыбающиеся розовые губы, нежная изящная рука, держащая свечу. — Вы случайно не перепутали комнаты? — холодно осведомился граф де Селонже. — Нет, я пришла к вам, чтобы сказать, что я похоронила призраки прошлого. Никогда я не изменю вам и не опорочу славного имени, которое ношу с гордостью. Сегодня я решила поговорить с Кристофом. Мой дядя очень несчастен. Он не хочет быть военным, боится, что его вернут в монастырь, и он вообразил себя влюблённым в меня. Разве не смешно, — тут голос Фьоры дрогнул, — второе любовное признание в моей жизни. Первое от лжеца и негодяя, второе от родного дяди. А вы никогда не говорили, что любите меня, но ваши поступки лучше любых красивых слов говорили о вашей любви и уважении. Ваша любовь подарила мне второе дыхание. Я сказала Кристофу, что я люблю вас, а к нему испытываю только родственные чувства и жалость. — И из жалости вы его обняли? — спросил Филипп. — А если бы я вошёл на пять минут позже, какие бы формы приняла эта родственная жалость? — Через пять минут меня не было бы в той комнате. А к вам я пришла, потому что моя любовь к вам стала сильнее гордости. Потому что когда-то в этой комнате Жан и Мари впервые согрешили. Как сказал старый капеллан: «в нежном свете свечи Жан и Мари любили друг друга». Но я не думала, что мне придётся уговаривать своего мужа, словно девственницу. Вместо ответа Филипп притянул жену к себе. Фьора слышала его страстные признания, чувствовала невесомые прикосновения, он называл её самой прекрасной, желанной и был невероятно нежен. Казалось, что они впервые познали плотскую страсть. Фьора чувствовала губы мужа на груди, животе и бёдрах. Его нежность разбудила в ней желание и жажду наслаждения. Она не подозревала в себе такой страсти. С Марино она чувствовала себя грешницей, вначале отдавалась скованно и стыдливо. Затем она покорно выполняла прихоти любовника. Другие. Сейчас ей казалось, что других не было. Она не забудет этой ночи до конца жизни. Филипп ещё трижды овладевал молодой женой. Когда счастливая и уставшая Фьора устроилась на плече Филиппа, он поинтересовался: — Надеюсь, что отныне для нас начинается новая жизнь, полная счастья и любви. — Да, о да. Мы с вами будем счастливы, и все обиды, призраки прошлого и недоверие будут похоронены. — И планы мести тоже останутся в прошлом? — спросил смеющийся супруг. — У тебя такая чудесная улыбка. Почему ты так редко улыбаешься? — Теперь я буду улыбаться слишком часто. Я тебя люблю больше, чем свой долг и честь рода. — Даже больше, чем герцога? — спросила юная супруга. — Надеюсь, ты не будешь заставлять меня делать выбор и бросишь свои планы о возмездии? — Я не буду мстить герцогу Бургундии. Хотя одна идея у меня имеется. Но я хочу свести счёты с твоим бывшим приятелем Оливье. — Ты неисправима. Но не меняйся. Меня поражает, какой серой и скучной была моя жизнь раньше. Но учти, что у Оливье очень зловредная и злопамятная матушка. Бланка может превратить в ад жизнь любого, кто посягнёт на её бесценного сыночка. — Ты меня не напугаешь, любимый. Я справилась с Иеронимой Пацци, а уж она стоила десяти таких, как Бланка де Ла Шенель. После шутливого разговора супруги де Селонже мирно заснули. Фьора не знала, как скоро её мечта воплотится в жизнь.