пусто

не-на-ви-жу…  отскакивает её шёпот эхом от стен со стуком каблуков по мраморному полу и рикошетит куда-то ему в грудную клетку, дробью задевая рёбра. не больно, но слегка задевает хвалёное самолюбие, ни капли не тронутое даже двенадцатью годами гниения в азкабане. Валери уверена, Сириуса Блэка не исправит даже могила.  избегает его взгляда, делает это так искусно, что Сириус почти что верит в её напускное безразличие. но он чертовски хорошо научился её читать, ещё тогда в годы первой войны, когда она, чистокровная до мозга костей, верящая в идеологию крови, бросала ему, храбрящемуся, с вечной жаждой бунта, что это всё не очередная игра для кучки едва выпустившихся сопляков, что она без раздумий запустит в него авадой, если они окажутся по разные стороны. Сириус знал, что это ложь. видел в этих заледеневших глазах, скрывающийся парализующий страх и желание сбежать.  вот только бежать она не могла. тёмная метка жгла предплечье, заставляя кровь кипеть в жилах и подчиняться, выбирая сторону очевидного победителя, пока гнилая душонка молила о протянутой руке помощи. её Валери никогда не слушала.  вгрызается в его губы, безжалостно кусает, пробует на вкус чистую Блэковскую кровь, в желании пустить ему по венам свою агонию, а в глазах пусто. как и в душе. Сириус Блэк вполне мог бы потягаться с дементорами в умении уничтожать. победил бы.  она позволяет ему трахать себя после каждого собрания Ордена, опускаясь всё ближе ко дну, снова даёт ему полный карт-бланш на своё тело. но не на душу. ведь прогн-и-и-и-ла насквозь.  — Всё циклично, душа моя. Особенно мы с тобой.  — Циклично, но не константно, не забывай.  бросает ей в ответ очередную нахальную ухмылку, прожигает взглядом, мол, к чему этот фарс, Вэл, мы ведь оба знаем, ты не уйдёшь, попросту не сможешь.  а ей аваду в него запустить охота, да крикнуть в ответ «ни черта ты блядь не знаешь, Блэк», но она лишь выдерживает ответный взгляд и тянет руки к пряжке ремня.  вытрахай последние остатки души.  вытрахай себя из меня.  она хватается за его скулы левой ладонью, показательно тычет ебучей меткой прямо в лицо, ловит всё его презрение, насыщается им сполна.  — Отвратительно, да, малыш? Трахаешь Пожирательницу прямо в собственной спальне, что бы сказал на это твой обожаемый Джеймс?  он сжимает её шею до асфиксии, вдалбливая в запылившийся матрас, кусает  шею, ключицы, грудь до саднящих кровоподтёков, оставляет собственные метки, которые она потом не уберёт с помощью заклинаний, он это знает. знает и злорадствует.  так на чьей же ты стороне, душа моя? что в конечном итоге ты выберешь?  себя-я-я. как и всегда, малыш.  она ловит в его взгляде агонию, падая в арку. свою собственную войну она победила.