Чёртов епископ

«Хорошо, что мы не поженились, — думает Джон. — Развод — такая морока». «С заключением брака вообще не стоит спешить, — думает Джон. — Пожить вместе год было отличным решением, чтобы как следует друг друга узнать». «Собаки будут скучать», — думает Джон. И стискивает зубы, потому что каждая мысль — как удар под дых, потому что — о, Джон, а как ты-то будешь скучать!.. Потому что ему понравилось всё, что он узнал за этот год, и он хотел бы жить с Пьером и дальше, но — если Пьеру не понравилось, если Пьер не хочет, то кто Джон такой, чтобы его неволить? Если Пьер шарахается от прикосновений и ворочается ночами, вместо того чтобы спать, — какое Джон имеет право настаивать? Джон упал бы на колени, взмолился бы: дай мне ещё шанс! — пообещал бы: я исправлюсь, только скажи, что я делал не так! Поверит ли Пьер, что тот, кто был не слишком наблюдателен, кто за год не заметил и не осознал все промахи и ошибки, действительно сумеет исправиться?.. Джон вцепился бы в него, зарычал: я не отпущу, ты мой, только попробуй, только посмей!.. Джон с трудом, сквозь сжатые зубы, делает вдох и решает: завтра. Он обо всём поговорит с Пьером завтра. …Но кто бы мог подумать, что разговор случится раньше — ночью, на веранде, где Джон обнаружит Пьера сжавшимся в комок. Кто бы мог подумать, что, когда вскроется правда, у него задрожат руки. Кто бы мог подумать, что решение Пьера оставить служение (теперь уже не просто в мыслях или на словах, теперь — официальное!) причинит едва ли не больше боли, чем решение оставить его, Джона. Не этого ли ты хотел? — Да, но я не думал, что цена будет так высока! Я не думал, что это заставит его так сильно страдать. Джону кажется — жизнь Пьера рушится из-за него, Джону кажется — он, варварский англичанин, вновь надругался над святыней, Джону кажется — он не достоин этой жертвы. Но, конечно, ему и в голову не приходит попытаться уберечь Пьера от себя — отпрянуть и сбежать. Не после всего, что было, не перед всем, что будет, не сейчас, когда Пьер дрожит в его объятиях то ли от ужаса, а то ли, может, из-за ночного холода. Не сейчас, когда Пьер в его объятиях рыдает. «Любовь моя, — думает Джон, убирая прядь волос с его мокрого лица, — пусть я и заинтересовался епископом Пьером Кошоном, но человек, которого я полюбил, гораздо больше всех возможных определений — да и слов в принципе. Я знаю, что такое кризис идентичности, любовь моя, но как бы тебя ни звали и каким бы ни был твой статус, я люблю тебя — любым». «Но если так тебе будет легче, любовь моя, я готов повторить все свои признания в любви — и словами, и прикосновениями, и поцелуями — не епископу Пьеру Кошону, а просто Пьеру». …И если бы ты знал, любовь моя, насколько мысли о свадьбе сводят меня с ума. Я хочу этого больше всего на свете, но как только дело дойдёт до подготовки — я умру от волнения, потому что никогда, даже в шутку, не воображал, как мог бы сыграть с кем-нибудь свадьбу. Пока не встретил тебя. Каким красивым тупиком закончится эта ветвь генеалогического древа Тэлботов. Каким невозможным, фантастическим мостом перекинется их брак через Дуврский пролив. Джон, кажется, засыпает, сидя на веранде в обнимку с Пьером и в окружении собак. Можно вернуться в спальню, зарыться в одеяло и отключиться до полудня (как минимум!), а можно прогуляться по таким же сонным лондонским улицам, погружённым в безвременье — уже не ночь, ещё не утро. И — прямо так, не надевая ничего, кроме обуви. До чего заманчивая идея. Любовь его, Пьер Кошон, кажется, согласен. «Какой же я был дурак, — думает Джон, когда они бесцельно идут куда-то вперёд, мимо частных домов, и цокот собачьих когтей разносится по пустым улицам. — Как я посмел подумать, что ты хочешь расстаться». Ни одни отношения не длились столько месяцев — из-за молодости ли, из-за дурости ли, а может, потому, что он страшно неудобный эгоист, к тому же несогласный свой характер менять. Джону кажется — его невозможно долго терпеть рядом, Джону кажется — однажды он надоест и Пьеру, Джону кажется — ему стоило обвенчаться с войной и не лезть с предложением руки и сердца к нормальным людям. Эта мысль не мешает жить, просто просыпается иногда и ноет болезненно где-то под рёбрами, твердит: не строй планы на будущее, всё равно ничего не получится, какой из тебя супруг, ты даже на роль постоянного любовника не годишься. Джон строит — назло ей. Джон сжимает руку Пьера, и сердце его рвётся на части от бесконечной, всепоглощающей нежности. Может, и боль под рёбрами она однажды поглотит. А пока… Ну что ж, пока Пьер всё ещё святейший епископ Кошон, Джон намерен совершать святотатство за святотатством — столько раз, сколько он, великий грешник, успеет совершить. И пусть поразит его молния, пусть немедленно спалит дотла адское пламя, если хоть однажды он сделает это против воли Пьера.