Сад голубых пионов

      Гарри радостно гогочет, когда Пиона убирает ладони от своего лица, хлопает в ладоши и дергает ногами, повизгивая, точно маленькая собачонка. Пиона снова закрывает лицо руками, говорит что-то вроде «ку-ку» и «где ты?», а потом убирает руки, и малыш снова смеется. Иногда Пионе кажется, будто он может захлебнуться в собственной радости, и тогда она прекращает игру, возвращает ребенка сестре и запирается в собственной комнате.       – Неужто веселитесь тут без меня? – Сириус заглядывает в комнату сквозь щель приоткрытой двери.       Не дожидаясь ответа, дверь он распахивает настежь, проходит внутрь и склоняется над ними, упирая руки в бока. Заметивший гостя Гарри смеяться перестает, агукает, падает на живот и маленькими толстыми пальчиками хватается за юбку Пионы.       – Эй, малышня, я тоже хочу поиграть с твоей тетей, – серьезно говорит Сириус и подхватывает малыша на руки.       Несмотря на слова, держит Сириус аккуратно, не позволяет Гарри упасть и даже сюсюкает, называя части одежды, за которые ребенок хватается. Пиона смотрит на них, склонив голову набок, и густые искорки раздражения зарождаются у нее в животе.       Возиться с племянником ей не то чтобы нравится, просто Лили не оставляет ей выбора, вручает ребенка и исчезает, и каждый раз Пиона высказывает ей, что так делать не стоит. Наверное, это маленькое нелепое существо Пиона боится сломать, колдует ему светлячков в волосах и позволяет хлопать ладошками по лицу. Гарри отвечает ей безудержной детской любовью, смотрит глазами травянисто-зеленого цвета, и оттого Пионе самую чуточку стыдно.       Пиона не пытается защитить его или уберечь от вселенского зла, как это делают Лили и Джеймс, в общем-то, не чувствует к мальчику ничего, кроме стыда и странной тоски, и каждый раз улыбается, стоит ему засмеяться.       – Лили говорила, ты любишь детей, – Джеймс смотрит на Пиону подозрительно, видимо, чувствует ее настроение, и она легко пожимает плечами.       Гарри тянет в ее сторону ручки, смотрит своими пронзительными глазищами, будто вот-вот зарыдает, и Пиона со вздохом усаживает его себе на колени.       – Не таких маленьких, – малыш карабкается у нее на руках, тянет за волосы, и Пиона морщится, опуская голову и одной рукой стараясь разжать кулачок, – и вообще…       Она замолкает и ойкает, потому что Гарри тянет сильнее, второй рукой хватает Пиону за воротник и пытается залезть ей на шею. Сириус тихо посмеивается, а у Пионы в груди растет раздражение, и хочется деть куда-нибудь этого ребенка и выйти на воздух. Когда Сириус осторожно касается ее волос, Гарри замирает и заваливается назад, прямиком в его руки. Кулачки его разжимаются, Пиона ощущает свободу, распрямляется и нос к носу сталкивается с улыбающимся Сириусом. Он, кажется, впервые за долгое время так близко, и сердце ее подскакивает к горлу испуганно, а вовсе не возбужденно.       Гарри исчезает из ее рук с тихим вздохом, и Пиона невольно тянется следом, едва не упираясь носом с нос Сириуса. Они смотрят друг другу в глаза целую вечность, и нечто у Пионы внутри щелкает, заставляя ее отшатнуться. Сердце заходится в бешеном стуке, воздуха катастрофически не хватает, и улыбка с лица Сириуса спадает, делая его встревоженным и капельку виноватым.       – Прости, я…       Пиона трет шею, встает на нетвердых ногах и идет к окну, чтобы вдохнуть капельку свежего воздуха. Сириус с маленьким Гарри в руках так и остаются сидеть на ковре, и оба – Пиона чувствует это спиной – смотрят на нее удивленно и вопросительно.       – Я надеюсь, мы все еще друзья? – ничего другого Пиона сказать не может, и в наполнившем комнату протяжном вздохе ей чудится разочарование.       Заслышав шаги за спиной, Пиона вся подбирается, будто Сириус в самом деле может ее ударить. Лбом она прижимается к стеклу, глубоко дышит и сжимает пальцами подоконник так, что сводит ладони. Пиона не хочет слышать никакой возможный ответ, и от собственного алчного эгоизма хочется разрыдаться.       Вот только вместо ответа, словно бы слов никаких совсем не находится, Сириус быстро целует Пиону в макушку и отстраняется, выходит из комнаты прочь, оставляя ее в одиночестве. Горло сдавливает горячим прутом, так что больно дышать, и Пиона протяжно всхлипывает, опускаясь на пол и зарываясь пальцами в волосы.