Осколки прошлой жизни

      Что такое везение? Способность вытянуть из ста вопросов на экзамене один единственный, который выучил? Или, например, купить выигрышный лотерейный билет? Для нормальных людей, возможно, так и есть.       Маргоша же никогда особо не надеялась на халяву, добросовестно уча весь предмет от и до, а лотереи считала одним из множества лохотронов, даже не подозревая, что в своей жизни выиграла одну из самых главных таких лотерей - генетическую. Ибо старший хирург бригады, оперировавшей Риту, не мог подобрать никакого вразумительного объяснения тому, как коллеги со Скорой успели довезти настолько безнадежную пациентку - три огнестрельных ранения с пневмоторексом. С подобным набором, знаете ли, не каждый мужик до больницы дотянет, а тут девочка в пятьдесят с небольшим килограмм, зато с огромнейшим желанием жить.       - Гены, - с мрачным торжеством ухмыльнулся врачу Фомин. Картина недавних событий путалась в его голове, перемешиваясь с собственными воспоминаниями и ощущениями, и даже просидев почти восемь часов под дверями реанимации, бандит так до конца и не разобрался, видел ли он всё произошедшее своими глазами, или Риткиными. Собственная боль под давно затянувшимися рубцами наслаивалась на свежие, истекающие кровью раны сестры, а сердце разрывалось от бешеной тахикардии в тот момент, когда у неё оно останавливалось. Дважды в машине Скорой, и ещё раз на операционном столе.       Состояние доктора оценивали как стабильно-тяжелое, и уверяли, что шансы Маргариты Вениаминовны очнуться достаточно велики. Другого, в общем-то, и ожидать не приходилось - никто бы не рискнул сказать Алексею Леонидовичу, что его сестра может не выйти из комы. Также как и запретить ему проход в реанимацию. Дни напролет проводить возле сестры бандит, конечно, не мог, но ночевал в её палате частенько.       Завотделением на подобное наплевательское отношение к режиму только недовольно бухтел, что с подачи Алексея Леонидовича реанимация превратилась в проходной двор, ведь к девушке шастали все, кому не лень, от доблестного майора уголовного розыска до ведущего архитектора «Альянс-Групп».       Сначала Екатерина Михайловна имела привычку именно с утра, проездом по дороге на работу, забегать к подруге хотя бы на пару минут. И когда через пару недель подобных визитов застала-таки в палате Фомина, спавшего возле постели сестры, невольно вспомнила дядиного Герата: первое время реабилитации, когда маленькая Катя ещё плохо стояла на ногах и много времени проводила в кровати, кавказец приходил к ней, укладывался рядом на пол, а здоровенную голову пристраивал на край матраса. Не скулил, не требовал его чесать или развлекать каким-то иным образом, а просто тихо лежал, наблюдая за маленькой хозяйкой. Под его монотонное сопение Катерина удивительно быстро вырубалась, засыпая крепким сном без кошмаров о недавно пережитой аварии и покойных родителя, и Шереметьев не раз благодарил Герата за то, что верный пес буквально сторожил сны любимой племянницы.       Увы, по заверениям врачей, Маргарите в её нынешнем состоянии сны сниться не могли, а связь с внешнем миром была недоступна. Да хозяева Альянса и по собственному опыту это прекрасно знали. Однако Соня и Максим, иногда навещавшие пациентку вместе с недавно обретенной опекуншей, считали совсем иначе. Разумеется, Туська хоть и находится без сознания, но информацию из вне прекрасно воспринимает! Просто не может пока дать об этом знать окружающим! А толпа таких всех из себя умных и опытных взрослых просто никак не может придумать способ разбудить спящую красавицу. Вариант с поцелуем прекрасного принца не рассматривался - Паша пусть и захаживал проведать девушку, но тоже не мог себе позволить подолгу засиживаться в больнице, вечно рвясь в очередную погоню. Поэтому неунывающие приемные дети Катерины, они же самопровозглашенные Чип и Дейл, притаскивали с собой любимого всей ихней компашкой Гарри Поттера в каноном росмэновском переводе, и добрых полдня в палате Маргоши происходил самый настоящий радиоспектакль. Дети справедливо полагали, что если Кате с дядей Лёшей можно разговаривать со спящей красавицей-Ритой, то почему тогда нельзя читать ей книги?       По крайней мере, приключения мальчика-волшебника уж точно были девушке куда интереснее вопросов транспортировки башенных кранов и тому подобных рабочих моментов, которые теперь часто обсуждали руководители холдинга в её палате. Именно так стало всё чаще происходить по вечерам, когда закалёбанная, но не сломленная расчетами Екатерина приезжала стрясти с авторитета какую-нибудь очередную подпись. Слово за слово, они начинали шерстить все привезенные материалы, а через время и вовсе переключались на какие-то отстраненные темы, неосознанно пытаясь обмануть себя, создать иллюзию тех прежних бессонных ночей, когда могли трепаться о всякой ерунде до самого восхода солнца. Но как не старались, где-то на периферии сознания монотонный писк аппаратуры, которой в несколько рядов была обвешана бледная, исхудавшая Марго, не давал забыть об истинной причине визита в больницу.       В то время как начальство заседало в палате директора «ГеодезАльянса», в коридоре Даутов с Ежовым выстраивали стратегию поиска заказчика покушения. Доподлинно так и не выяснилось, в кого целились - в самого Алексея Леонидовича, в его друга-мента, приехавшего забрать сына, или всё-таки целенаправленно в Маргариту. Последний вариант казался самым абсурдным, и поэтому бандит утверждал, что стреляли в Семёнова, тот, в свою очередь, твердил как заведенный, что киллера зарядили именно на авторитета, намереваясь грохнуть раньше, чем Фома обретет статус смотрящего по городу. Но в одном эти две истерички всё-таки оставались единодушны - Рита оказалась случайной жертвой, виновной лишь в том, что носила одну с братом фамилию, и влюбленными глазами смотрела на его дружка-полицейского. Собственно, не прояви девушка инициативу, намереваясь пристыдить Пашу по поводу жестких методов воспитания сына, такой трагедии, возможно, и не случилось бы, и все бы успели разъехаться по своим делам до того, как появился стрелок.       Как не прискорбно, никаких реальных результатов старания безопасников пока не давали, и Денис с каждым днем все меньше чурался мыслей о варианте, припасенном на «крайний случай», прибегать к которому совсем не хотел. Командир оперативно-тактической группы, под чьим началом служил Спам до ухода на гражданку, мог абсолютно всё, за что, собственно, и получил свой позывной - Гудвин. И начальник архитекторской охраны вполне допускал, что бывшему коллеге, до сих пор являвшемуся действующим сотрудником Службы, не составит труда отследить всю цепочку, от места приобретения оружия до заказчика, в считанные дни. Но хитрожопый лысый черт тем и славился, что никогда, ничего, ни для кого не делал просто так, в любой ситуации умудряясь и рыбку съесть и…выгоду для себя извлечь.       Денис не сомневался, что за подобного рода услугу бывший командир потребует ответные алаверды, а бросить начальницу (пока) он не мог. Требовалось ещё некоторое время, чтобы Алексей Леонидович с Екатериной Михайловной восстановили свои взаимоотношения до необходимого уровня, как называл это Спам «Феномена перераспределения нагрузки», благодаря которому они раньше так легко справлялись с любыми проблемами просто потому, что были вместе. Тонкое, ни с чем несравнимое взаимопонимание, закаленное долгими годами существования если не бок о бок со смертью, то, как минимум, на расстоянии вытянутой руки от неё, создавало для них поддержку и опору настолько мощную, в сравнение с какой не шли ни деньги, ни связи, ни новаторские технологии строительства, применяемые холдингом. Понятно, что сейчас проблем Фомину с обожэ хватало и без того, но Денис упорно считал, что вдвоем им будет легче справиться. В конце концов, раньше они всегда справлялись.       Ежов просто не спорил. За полгода их общения, Толя понял, что Спам весьма грамотный специалист по безопасности и опыта общения с Фомой в решении силовых вопросов имел на порядок больше. Да и, чего уж лукавить, кое-какие его наблюдения и советы Анатолий действительно принял во внимание.       К тому же, Даутов неплохо чувствовал и свою начальницу - навык не менее ценный, чем умение предугадывать приступы бешенства Фомина. Женская натура, намного более ранимая и нежная, имела удивительное свойство своей ранимостью и нежностью, если не усмирять, то хотя бы притуплять вспыльчивость авторитета. Ежов не переставал удивляться, как Алексей Леонидович, ещё пару минут назад грозивший ему в коридоре больницы чуть ли не гиеной огненной, в мгновение ока затыкался, превращаясь в кроткого, плюшевого зайца, стоило на горизонте появиться прихрамывающей Катерине. Пугать что ли не хотел? Так она, если опять же верить Денису, и не в таком разъяренном состоянии бандита лицезрела.       Ежов может и не являлся свидетелем лучших времен их романа, но даже он видел, насколько Фомина тянуло к девушке. И вся прелесть заключалась явно не в любовном интересе. Нет, не кривя душой, все понимали, что если бы авторитет с пассией засыпали и просыпались в одной постели, жить бы стало проще. По крайней мере, отпала бы необходимость постоянно выдумывать новые поводы для встреч и часами висеть на телефоне, когда график не позволял вырваться. Подумать только! Ради того, чтобы начать нормально общаться, некогда рассорившимся влюбленным пришлось пережить смерть Демона и услышать от врача туманные прогнозы перспектив выздоровления Ритульки.       Делить на двоих одно общее горе оказалось намного легче, чем прятаться каждому в своем убежище, и всё чаще Екатерина ловила себя на мысли, что уже не чувствует того напряжения, с которого начиналось их с бандитом «рабочее» общение после возвращения Алексея Леонидовича в совет директоров. Страх остался лишь где-то глубоко в подсознании, на уровне инстинктов, и то вызванный не опасениями, что Фомин организует какую-нибудь подставу, а боязнью что он вдруг исчезнет, и Катя снова останется беспомощной и одинокой. По-хорошему, не стоило заново привыкать быть ведомой, но девушка безумно соскучилась по этому ощущению надежной опоры за спиной. Тот же Спам со всеми его спецсредствами и коллекцией поясов по единоборствам не мог обеспечить начальнице такой уверенности, какую она чувствовала, когда Фомин всего лишь подавал ей руку, помогая сесть в машину, или придерживал за талию, чтобы архитектор ненароком не оступилась на больничной лестнице, состоявшей всего-то из нескольких ступеней.       «Толян, ты видал, да? А лёд-то по ходу реально тронулся» - не удержавшись, настучал сообщение Спам, после одной из таких встреч начальницы с ухажером в коридоре лечебного заведения, когда кто-то из промчавшихся мимо реаниматологов ненароком чуть не сшиб Екатерину Михайловну. От проблем с вестибулярным аппаратом спасла лишь хорошая реакция авторитета, и вместо того чтобы упасть на пол, архитектор повисла на шее мужчины, ошарашено хлопая глазами от того, насколько неуместно-близко они оказались. А самого́ авторитета от намерения догнать врача и отстегнуть ему в благодарность с десяток пятитысячных купюр, удержало лишь то, что руки были заняты смущенной девушкой.       «Не нам судить» - прилетел спустя пару минут ответ фоминского нач.беза.       «Но мы ж обсудим?»       Анатолий криво ухмыльнулся, оставив предложение коллеги без ответа. Не настолько он душой прикипел к своему грозному начальнику, чтобы сплетничать о его личной жизни. Да и поиск заказчика покушения значился их первостепенной задачей, позволяя подобные рассуждения только в качестве коротких передышек. Но, по сути, Денис констатировал очевидный факт - сложно было не заметить, насколько взволнованно и в то же время нежно Алексей Леонидович смотрел на девушку, трепетно следя за каждым её движением, готовый кинуться ловить, если архитектора в очередной раз подведут больные ноги.       Иван Георгиевич говорил, что на самом деле проблема уже давно кроется не в ногах, а в полуседой голове. Мол, Екатерине нужно проработать оставшуюся психотравму со специалистами, и тогда приступы «паралича» окончательно сойдут на нет. Только вот маленькую Катю ещё после первой аварии по психологам органы опеки затаскали так, что от воспоминаний глаза девушки до сих пор поочередно заходились нервным тиком. И на тактичные уговоры деликатного реабилитолога она не поддавалась, как бы тот не старался.       Ваня, милый, добрый Иван Георгиевич всегда говорил вежливо, осторожно, местами совсем робко, словно опасаясь своим поведением вызвать гнев Кати. Фомин разговаривал с не меньшей мягкостью, но гораздо увереннее, будто на подсознательном уровне чувствуя, что до сих пор не утратил влияния на любимую девушку, насколько бы мерзким это не казалось. Какими-то абсолютно обыденными действиями, ненавязчивыми прикосновениями, долгими ласкающими взглядами Алексей подбирался всё ближе, постепенно стирая границы дозволенного до прежней отметки. В постель волоком не тащил, конечно, и со страстными лобзаниями всех сокровенных мест лезть пока ещё опасался, ограничиваясь невинными поцелуями в щечку, но терпеливо ждал, когда окончательно падет возведенная архитектором стена недоверия.

***

      Время шло, число менялось, но в общем-то нихрена особо не изменялось. Ну, в плане поиска виновных в коматозном состоянии Маргариты так уж точно.       Хотя, нет! Менялся Фомин, с каждым днем становясь всё озлобление и жестче с окружающими. Дошло до того, что Екатерина начала побаиваться доверять ему переговоры по новым заказам. В отношении архитектора он по-прежнему старался вести себя как можно более чутко, но своим биполярным поведением к окружающим только больше её настораживал, хотя Катя и знала настоящие причины подобных срывов. Она насколько могла, пыталась сглаживать любые проявления невроза Алексей, но понимала, что долго так продолжаться не может.       По большому счету, девушку тоже не слишком устраивало, что следствие, официальное и то, которое независимо от полиции самоинициировали Ежов с Даутовым, едва ли сдвинулось с мертвой точки. Тем более, что после объявления авторитетом награды за информацию о покушении на сестру стало только хуже, и чрезмерное внимание к расследованию заставляло безопасников действовать слишком аккуратно, от чего вести собственному поиск становилось ещё сложнее.       Когда зашла в тупик последняя ниточка с наркопритоном, где искомый объект для «допроса» обнаружился безвозвратно дохлым, Даутов пошел на крайнюю меру, обратившись за помощью к Гудвину. Спустя всего тридцать один час у него на руках оказались данные по стволу, ФИО пособника и адрес предполагаемого заказчика. Однако, вместе со всем раскладом по покушению, архитекторский нач.без получил минималистичный армейский жетон с выбитыми на нём цифрами 1374 - личный номер, присвоенный Денису вместе с оперативным псевдонимом. Таким образом бывший командир весьма недвусмысленно намекнул на оплату за оказанную услугу в кротчайшие сроки, не давая шансов отказаться.       Понимая, что заднюю давать уже поздно, Спам созвонился с Анатолием, обрисовав ему сложившуюся ситуацию. Через пару дней «обнародованная» Гудвином информация просочится в относительно свободный доступ, причём не только для тех же правоохранителей, но и для Кургузова, наверняка имевшего в ментуре своих стукачей. Поэтому брать заказчика за жопу жабры надо как можно скорее, пока он не свинтил на «запасной аэродром». Недолго покумекав, безопасники сошлись на том, что проще и быстрее самим метнуться в Тверь. Тем более, Гудвин прямым текстом сказал, что для такой бешеной служебной собаки как Спам, семь верст в Москву через Тверь - не крюк, и если они с коллегой-Ежовым выедут хотя бы в течение пары часов, как раз успеют взять подонка тепленьким, прямо с постели.       Возникала только одна капитальная проблема - начальство. Если Екатерина Михайловна, возможно и проявит разумность, то Алексей Леонидович, все эти месяцы рьяно требовавший найти виновных, точно не усидит на месте, и разразится буря похлеще реальной, которая собиралась над Петербургом с самого утра. Вариант тупо промолчать в данном случае определенно не сработает от слова совсем: не добившись ответа о результатах поисков от своего начальника охраны, авторитет позвонит пассии, а та, в свою очередь, пристанет к Даутову, и итог будет тот же, как если бы Толя сразу всё рассказал начальнику, только с разницей минут в двадцать-тридцать.       Выход оставался один - рассказать Катерине раньше, чем Фомину, чтобы девушка успела перехватить его прежде, чем бандит рванет мстить за сестру. В общих чертах архитектор и так знала о задумке Спама, и дала на неё свое согласие, но совсем не ожидала, что результат достигнется так быстро, а начальник охраны так поспешно соберется уезжать на неопределенный срок. Тем не менее, внимательно выслушав все опасения по поводу Алексея и инструкции дальнейших действий, Катя не стала спорить и спрашивать, чем может обернуться непослушание приказу Гудвина о «мобилизации» начбеза. Если Спам говорил, что так надо, его необходимо слушаться.       - Мы…ещё когда-нибудь увидимся? - несмело спросила девушка, когда Даутов провожал её в гараж.       Мужчина неумело улыбнулся, чувствуя одновременно и вину перед начальницей за то, что бросает, и решимость пожертвовать своей судьбой ради благополучия других. Денис давно уже не дорожил собственной жизнью, да и жил-то по сути только ради службы Екатерине. И если получится сделать так, что она сможет жить спокойно, ещё и вместе с любящим и любимым мужчиной, значит, Спам не зря старался.       - Я не могу наверняка вам этого обещать, Екатерина Михайловна, - признался Денис девушке. - Но буду очень стараться.       Правда будет, честно. Он понятия не имел, в какой заварушке на этот раз ему предстоит участвовать под командованием Гудвина, но был твердо намерен снова вернуться на гражданку, как только группа выполнит задание. Ведь кроме руководителей Альянса у Спама никого нет. А остаться бесхозной для первоклассной служебной собаки участь намного более страшная, чем просто смерть - Службе такие шавки, преданные чужим людям, тем более связанным с криминалом, не нужны.       - Спасибо тебе, Денис. За всё, - в каком-то неконтролируемом порыве Катя шагнула к начальнику охраны и крепко обняла. Опешив, мужчина на несколько секунд одеревенел, тупо не понимая, что от него требуется, а затем очень неуклюже, скованно и робко приобнял архитектора в ответ. Поразительно, как бравого экс-спецназовца оказалось легко вогнать в столбняк таким простым проявлением человеческой симпатии! - И береги себя, пожалуйста. Мы будем тебя ждать.       Она понимала, что теряет своего самого верного и преданного помощника. Не совсем друга, но настоящего мужчину, столько лет самоотверженно обеспечивавшего её безопасность, всегда державшегося на её стороне не просто потому, что получал за выполненную работу хорошие деньги, а потому что…Денис бы и сам не смог четко объяснить, почему взбалмошная девчонка-архитектор так запала в душу, но очень хотелось ей помочь. Должен же Даутов хоть одно по-настоящему доброе дело в жизни совершить. Не одному же ушлому Гудвину чудеса творить!       - Екатерина Михайловна, - откашлявшись, Спам снова приобрел свой обычный невозмутимый вид, - вам нужно ехать. Ежов наверняка уже доложил Алексею Леонидовичу о том, откуда растут ноги у заказа, - пояснил он, открыв начальнице дверь любимой Тундры, - поэтому поторопитесь. Вы ведь знаете, Толя его не удержит. Никто не удержит, кроме вас.       Катя действительно понимала, что в сравнении с их безопасниками у неё гораздо больше шансов остановить авторитета. Уговорами, слезами, шантажом…да хоть в постель затащить! Пожалуй, самый необремененный моралью вариант, но самый надежный,а Екатерине нужна была стопроцентная гарантия того, что он не помещает Толе с Денисом осуществить задуманный план. Очень некрасиво, конечно, играть на чувствах влюбленного мужчины подобным образом, но ничего не поделаешь. Да и потом, он сам виноват! Не заметить его к себя прежнего влечения Катя не могла. Фомин умел не то что касаться, а даже просто смотреть с таким пылающим намеком, что перепутать это желание невозможно было ни с чем. Екатерина не сомневалась, что бандит ни за что не упустит шанса вновь ощутить пьянящий дурман обладания желанным. От понимания того, настолько недоступна находившаяся совсем рядом любимая девушка, он почти сходил с ума, а архитектор, в свою очередь не раз жалела, что повела себя столь недальновидно, сперва подпустив так близко, что между ними и воздуха-то почти не осталось, а затем принялась строить из себя оскорбленную невинность. Ну ладно, оскорбленную громко сказала - она ведь тоже удовольствие от процесса получила; да и не совсем невинность - это вообще любимая тема подъёбов Шереметьева.       Но сейчас не о том!       Желая того или нет, Катерина по-прежнему всецело принадлежала авторитету, но без её согласия предпринимать что-то он не мог, иначе бы это уже была не любовь, а рабство. А делать рабыней ту, перед которой сам был готов пасть на колени, Алексей не желал. И посмев дать волю своему влечению, бандит мог легко спугнуть едва восстановившуюся между ними связь, оборвать и без того тонкую нить доверия, которым теперь дорожил гораздо сильнее, чем прежде. Но грань дозволенного истончилась настолько, что архитектору не составит труда разбить все сомнения мужчины одним лишь поцелуем. Всего-то слегка подтолкнуть его к падению в манящую бездну, и обо всём другом, кроме девушки в своих руках Фомин мгновенно позабудет. А когда опомнится, не раньше утра, резон ехать в Тверь уже отпадет.       План простой и гениальный! И совсем немножечко - подлый…

***

      По дороге в загородный дом авторитета, Екатерина настойчиво пыталась убедить себя, что готова любыми способами удержать его в Петербурге в первую очередь из-за бизнеса, которому, благодаря руководительским талантам Алексея Леонидовича, перестало грозить банкротство. Внутренний же голос не соглашался на уговоры, настырно повторяя, что на самом деле Катя просто-напросто боится снова испытать боль потери любимого мужчины, как случалось с ней уже дважды. Один раз, когда после звонка Назарова, она без задней мысли отпустила Лёшу в какие-то ебеня, якобы на помощь Семёнову; второй - следуя оговоренному при аресте гендиректора плану действий, уехав в Москву и бросив тем самым возлюбленного один на один с врагами.       Хотя бы третий раз должно же подфартить?       И, как не странно, реально подфартило!       Стратег-Спам почти поминутно предугадал ход событий от момента, когда коллега-Ежов доложит начальнику о результатах их неофициального расследования и до его срыва из дома. Вечером Фомин по обыкновению торчал в палате у сестры, но услышав, что удалось выяснить про заказчика покушения, вдруг резко засобирался домой, отрицая при том предложения по поводу дальнейших действий. Ага, как же! Анатолий почти слышал, как в башке у шефа щелкает хитровыдуманная счетная машинка, выверявшая возможные варианты развития событий.       Пользуясь тем, что начальник практически напрочь отключился от реальности, Ежов выбрал самую длинную из возможных дорого, что позволило Спаму с начальницей выиграть немного времени, и когда Фомин, отослав прочь начальника охраны, уже лично сел за руль Рейндж Ровера, готовый мчаться в Тверь, в раскрытые ворота участка, перегораживая выезд, втиснулось нечто. Высокое и громоздкое, смутно напоминавшее очертаниями то ли джип, то ли пикап, поскольку четко разглядеть автомобиль мешала «люстра» круглых фонарей на крыше, и ещё пара где-то на уровне решетки радиатора, в совокупности со штатной оптикой слишком сильно шарашивших по глазам. Громадина наполовину выплыла из тени ворот, и благодаря уличному освещению участка Алексей, сквозь слепящие лучи многочисленных фар, смог различить лазурно-голубой цвет и надписи на кузове монстра.       Не веря своим глазам, авторитет тряхнул головой, но директорский пикап остался стоять где стоял, а надпись «СтройАльянс» с капота не исчезла. Водительская дверь Тойоты стремительно распахнулась, и с высокой подножки осторожно спустилась Катерина, выглядевшая так, будто бы вовсе не собиралась куда-то ехать, к тому же в столь поздний час: в простом домашнем платье-поло и балетках. Она настолько торопилась, что даже не подумала накинуть какую-нибудь кофту поверх, и теперь постепенно усиливавшийся ветер неприятно холодил кожу, забираясь под короткий рукав, и облизывая голые ноги, струясь по витиеватому узору шрамов.       Всё ещё сомневаясь в реальности девушки, Фомин выбрался из своего автомобиля, и остановился, боясь подойти ближе. Вдруг и правда глюк, и стоит коснуться желанного ведения, как оно пылью растает в призрачном свете фар Тундры, которой на самом деле также, как и хозяйки, здесь нет.       - Привет, - подойдя ближе, архитектор попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось как-то неуверенно.       - Откуда ты здесь?       - Ежову о заказчике рассказал Спам, - пояснила Катя, заправив за ухо прядь волос - верный признак того, что она нервничает.       - И что с того? - продолжал откровенно тупить Алексей.       - У меня осталось слишком мало крестражей, чтобы позволить себе так легко ими разбрасываться, - девушке показалось, что в припадке восторга из-за своевременного приезда, сердце с каждой секундой стучит всё сильнее, и от этого начинает чуть подрагивать голос. Надо было срочно действовать, пока она не растеряла всю свою решимость, а бандит не просек, насколько она волнуется!       - Крестражей? - Фомин непонимающе нахмурился, уловив смутно знакомое слово, но совершенно не помня его смысла.       Вместо ответа Екатерина шагнула ближе, уверенно схватила мужчину за галстук, заставив наклониться, и поцеловала, всем телом подавшись вперед в попытке, насколько это возможно при её весе, прижать авторитета к машине. Ударившись спиной о кузов Рейнджа, он действительно на секунду почти задохнулся, не столько от силы, сколько от неожиданности. И скорее на рефлексе, чем осознанно, приобнял Катю, с некоторой растерянностью отвечая на её настойчивость.       Спустя всего пару секунд смятение исчезло и авторитет пришел в себя, перехватывая инициативу. Легко скользнув рукой по тонкой шее, запустил пальцы в распущенные серебристые волосы, вовлекая девушку в уже более требовательный поцелуй, борясь с желанием самому прижать её к кузову автомобиля, как ни раз делал раньше в полумраке огромного гаража в их прежнем доме. Сводившее с ума наваждение само добровольно упало в объятья, и Алексей готов был безоглядно поддаться его пленительной страсти, наплевав на намеченные ранее планы.       Лишь спустя ещё секунд десять, в затуманенном сознании стали проявляться отголоски вменяемости. Подсознание противно зудело о том, что страстный порыв архитектора не более чем стратегическая хитрость. До абсурдности простая и не завуалированная, но настолько беспроигрышная в этой своей простоте, что бандиту совершенно не хотелось противиться ей. Его слишком влекло к этой девушке, чтобы Алексей не попытался оправдать её поведение чем угодно кроме намеренья не позволить ему уехать.       И всё же, здравому смыслу удалось пересилить глупое влюбленное сердце.       - Я же понимаю, - авторитет едва отстранился, заглядывая в горящие решимостью кошачьи глаза, - ради чего ты это делаешь.       - А я понимаю, что не смогу удержать тебя ни лаской, ни силой. Если только ты сам не захочешь остаться.       - А ты?       - Какие ещё тебе нужны подтверждения? - фыркнула Катя, особо не стараясь сдержать ухмылку, и выразительно взглянула в сторону своего автомобиля.       Господи, насколько всё-таки мужики бестолковые существа, совершенно не понимающие столько откровенных намеков! Три, сука, полноценные тонны однозначного ответа, стоят в воротах и переливаются всей возможной светомузыкой, а Фомин ещё в чём-то сомневается! Аргх! Чесслова, ещё один такой идиотский вопрос, и чтобы удержать его на месте, Катя придавит бестолкового авторитета к брусчатке двора именно колесом любимого пикапа.       Бестолковый авторитет явно подумал примерно о том же и лишь слабо ухмыльнулся, прислонившись затылком к кузову своего внедорожника. Весь придуманный план стремительно катился в ебеня. Но, что хуже, авторитет даже не пытался сопротивляться такому стечению обстоятельств. Не доберется он до Твери сегодня, значит завтра. Или через неделю, через две. Да когда угодно, возможно как раз в самый неподходящий для подонка Кургузова момент! А вот Катерина завтра может и не захотеть его видеть.       Не подобало криминальному авторитету идти на поводу у женщины, но…кто запрещал ценить её стремления? Алексею хотелось верить, что он не ошибается, и желание архитектора удержать его от импульсивного порыва мести кроется не только в боязни потерять партнера по бизнесу.       А впрочем, пусть даже и обман, пусть всего лишь уловка! Пусть утром Екатерина снова исчезнет с первыми лучами солнца! Но ведь сегодня, сейчас она рядом, и совсем не просто так...       Впервые за вечер бандит подумал о том, что поступал слишком эгоистично, рвясь поквитаться с обидчиком сестра, при том совсем не думая, что последствия задуманной изначально мести скажутся в первую очередь именно на них с Катериной. Девушки вроде только-только более-менее начали спокойно жить, позабыв про необходимость вечно быть на стрёме, и заново подвергать их тяготам некоторых специфических аспектов бизнеса стало бы настоящей подлостью со стороны Алексея. С любыми возникавшими в холдинге проблемами они справлялись, но если Фомину, благодаря многолетнему опыту, решать вопросы удавалось быстро и изящно, Рита с Катей тратили гораздо больше усилий и нервов. Возможность быть слабыми и капризными за спиной у всевластного хозяина «Альянс-Групп» сильно избаловала девушек. А жизнь без всевластного хозяина «Альянс-Групп» сильно побила. Поэтому авторитет не имел права исчезнуть, снова бросая на произвол судьбы тех, кто в нем нуждался.       Внезапно за грядой хмурых туч неподалеку сверкнула молния и громыхнуло так, что Катя непроизвольно прильнула к Фомину ещё теснее. Странно. Занятый размышлениями о заказчике покушения, авторитет и не заметил, как стремительно в последние дни над головой в прямом смысле сгущаются тучи, затягивая небо сплошной темной пеленой.       Близилась гроза.       - Загоняй машину, пока не ливануло, - предложил он, и архитектор без лишних вопросов поспешила обратно к Тойоте, а сам авторитет отогнал назад Рейндж, чтобы освободить пикапу больше места для маневра.       Когда необъятная лазурная громадина с грацией кашалота вползла во двор, остановившись рядом с авторитетским джипом, оказавшегося почти на метр короче, и на полколеса ниже Тундры, мужчина в который раз подумал, насколько всё-таки обманчива внешность. И как легко худенькая, если не сказать субтильная, девушка способна управлять и тяжелым внедорожником, и огромным холдингом, и криминальным авторитетом. Не то чтобы прям манипулировать, но виртуозно играть на своей слабости - боязни грозы, о которой Алексею было хорошо известно ещё со времен помощничества Шереметьеву.       Катю действительно до трясучки и панической икоты пугала разбушевавшаяся стихия. Она ассоциировалась у архитектора с той страшной аварией, в которую попала её семья. Последнем, что запомнила девочка перед столкновением стал оглушительный грохот и всполох ледяного света, стремительно превратившегося в свет фар встречного автомобиля. Даже много лет спустя, в ночных кошмарах она видела перед собой эту ужасающую картину и подрывалась с постели всякий раз, когда за окном громыхал гром. Не в силах поборот собственное оцепенение, девушка пялилась зомбированным взглядом на барабанившие по стеклу капли дождя до тех пор, пока Лёша не укладывал её обратно, себе под бок, давая возможность спрятаться в его объятьях от ненастья, на улице и в душе. Крепкие объятия давали ощущение защищенности, а пальцы на её спине выводили хаотичные узоры, успокаивая и усыпляя монотонностью своих плавных движений. Напряжение постепенно покидало тело, глаза сами собой начинали медленно закрываться, и вскоре девушка проваливалась в глубокий сон, совершенно позабыв про бушевавшую за окном стихию и свои кошмары.

- Что, Котей, дурной сон?

- Нет, Мурзик, хуже - дурная жизнь.

      После исчезновения ухажера, Екатерина стала ненавидеть подобные грозовые ночи вдвойне. Гелла, ныкавшаяся в ногах у хозяйки, и Воланд, свернувшийся тугим мурлычущим клубком на соседней подушке, увы, давно пахшей лишь кондиционером для белья, помогали плохо, и вскоре архитектор поняла, что иного выхода, кроме как заниматься работой, нет. Прихватив с собой домашнюю нечисть, девушка шла в кабинет, включала там всё возможное освещения, не оставляя ни единого темного угла в просторном помещении, выкручивала на максимум музыку, чтобы аккорды любимых песен хоть немного перекрывали шум ливня, и садилась за очередной проект. Она и в прошлой-то жизни любила работать по ночам, особенно в выходные, напрочь сбивая весь режим сна и бодрствования. Засиживалась до утра, увлеченная чертежами или эскизами, и отвлекалась лишь когда сквозь выходившие на залив панорамные окна на линии горизонта начинала расплываться тонкая полоска утреннего зарева. Или когда слышала из дверей усталый голос авторитета, недовольного тем, что по приезду домой не обнаружил Катерину там, где положено находиться порядочной девушке в третьем часу ночи - в постели.

- Добровольно спать покандёхаешь, или кота на кульман швырнуть?

- Ты не посмеешь.

- Ещё как посмею.

- Шантажист.

- Да кто угодно, но если не явишься через пятнадцать минут, вырублю щиток. И аварийный генератор тоже.

- Никакого простора для творчества!

      Новый раскат грома раздался уже гораздо ближе, и, не ожидавшая резкого звука, Катерина оступилась, едва не слетев с высокой подножки Тойоты. Фомин успел поймать девушку под локоть, позволяя сохранить равновесие, а архитектор, в свою очередь, намертво вцепилась в него, испугано разглядывая темноту над головой. Мужчина аккуратно приобнял Катю за плечо, как делал прежде, и она покорно зашагала вместе с Алексеем в сторону дома, стараясь как можно меньше вздрагивать от звуков приближающейся грозы.       Не прошло и пары минут, как за окном разразилась настоящая буря. Поднявшийся пуще прежнего ветер опасно раскачивал кроны деревьев, окружавших участок надежной стеной, крупные капли дождя беспощадно хлестали по забытым во дворе внедорожникам. Архитектор, если честно, не задумываясь бы рванула на улицу, чтобы загнать любимый пикап в укрытие, но, увы, здешний гараж не был рассчитан на такого длинномера как Тундра на максимальной базе.       В том, что дом строили не по альянсовскому проекту и без учета множества важных нюансов, девушке ещё больше убедилась буквально через полчаса, когда из-за обрыва линии отрубился свет. Во всем поселке. Вообще.       - Резервного генератора конечно нет? - уже слегка успокоившись, девушка обвела взглядом погрузившуюся во мрак гостиную, высчитывая пять с половиной секунд, за которые, по идеи (и по её проектам) как раз и включался аварийный блок питания. Однако дождалась только очередной вспышки молнии, на несколько секунд озарившей комнату холодным белым светом.       - Естественно. Ведь этот дом не ты строила.       - Оно и видно, - хмыкнула Екатерина, поёжившись от грохота за окном. Прекрасно! Просто, блин, восхуитительно! Теперь неизвестно, сколько сидеть в этом мраке и ужасе. И даже чай не согреть. Если только от костра. - Камин бутафорский? - внезапно осенило Катю       - Обижаешь.       Поняв, в какую сторону клонит архитектор, Фомин скинул пиджак, причём на спинку того стула, на котором устроилась Катя, и принялся шаманить над камином. Спустя пару минут эти попытки увенчались успехом и вскоре гостиная казалась уже не такой мрачной, а всполохи молнии не настолько холодными, благодаря стремительно разгорающемуся пламени. По комнате постепенно распространялось приятное обволакивающее тепло, и Катерина, не удержавшись, поднялась с места и протянула руки к каминному порталу, с блаженством чувствуя ладонями жар огня. Обжигающее тепло от кончиков пальцев ползло вверх по рукам и дальше, от острых худых плеч расходилось по всему телу, вызывая дрожь куда более приятную, чем от гремевшей на улице грозы. Жар пламени вселял своего рода спокойствие, отгораживая от бушевавшей непогоды стеной света, сотканной из ярких языков огня.       - Странные женщины существа, - голос Фомина раздался неожиданно-близко, прямо за спиной, но архитектор совсем не напряглась, - суют руки в огонь и моются кипятком, но спят с открытой форточкой, - авторитет не торопясь провел от плеч до самых ладоней, которые Катя продолжала удерживать раскрытыми перед каминным порталом, и переплел их пальцы. Бриллиант на недообручальном кольце от чего-то особо ярка сверкнул, ловя на гранях отблески пламени, и архитектор расслаблено выдохнула, подавшись чуть назад и откинула голову на плечо Алексея. В конце концов, ехала она сюда с четким намерением удержать его как можно ближе к себе, так что жаловаться бессмысленно. Да и всё-таки спокойней как-то, ведь самая страшная проблема для неё на данный момент - гроза, от которой лучше авторитета никто не защитит. Хотя тут ещё вопрос, кто из них в ком больше нуждался.       - Это называется термобалансом, - слабо улыбнулась девушка, уже почти перестав вздрагивать от очередного грозового раската.       Ответной реплики «Это называется издевательством над тем, кто спит на второй половине кровати» Катерина не услышала. Вместо того, чтобы огрызнуться, авторитет обнял девушку, по-прежнему удерживая свои ладони поверх её рук и прижался щекой к виску. Будь его воля, бандит бы всю оставшуюся ночь так и простоял в обнимку с девушкой перед камином. Небольшой, освещенный пламенем участок гостиной казался единственным возможным укрытием, способным оградить от бури, в эпицентре которой они оказались. Ах, да! И от грозы, разумеется, тоже, но это уже второстепенно.       Прислушиваясь к собственным ощущениям, архитектор поняла, что от таких «двойных» объятий, тепло по телу стало разливаться не только снаружи, но и изнутри. Потихоньку пропадали та душевная тоска, внутренний холод, что поселились в опустевшей без любимого человека душе пару лет назад. Медленно плавилось равнодушие ко всему окружающему. Конечно, сходу все льды Антарктиды, сковавшие женское сердце, не треснут лишь от таких простых нежностей, но в целом курс Алексей Леонидович взял верный, а значит и не безнадежный. И пускай плеяда новомодных коучей и псевдопсихологов твердят, что женщины в современном мире должны быть самодостаточными и независимыми, смело отстаивая выбранный путь, Екатерина по-прежнему оставалась приверженицей классики. Она любила туфли-лодочки, твердо-мягкие кохиноровские карандаши, парфюм Kenzo Pour Femme, французский коньяк...быть ведомой надежным мужчиной, вверяя ему их общую судьбу. И любовь.       Екатерина настолько окунулась в блаженную негу расцветавшего внутри душевного тепла, что совсем не заметила, как Фомин увел её от камина, усаживая на диван. Теперь уже сама не желая отцепляться от бандита, девушка устроилась у него под боком, уложив голову на грудь, что не так часто позволяла себе раньше. Алексей, уперавшийся подбородком ей в седую макушку, надеялся что не слишком сильно давит лыбу, чтобы архитектор это заметила, даже не подозревая, что выдает его вовсе не довольная улыбка Чеширского кота, а расшалившееся от тахикардии сердце.       - Надо же, бьется. Неужели живое?       - Самое настоящее.       Очень хотелось добавить «И до сих пор только твоё», но за окном раздался новый, предостерегающий раскат грома.       Есть вещи, которые понятны без слов.       Катерине бы он отдал и сердце, и душу. Любой яд из рук любимой ведьмы выпил бы не задумываясь. Да чего уж там! Вот если бы она попыталась бандита по частям попилить и шейху продать, Лёша бы даже эту пакость ей простил, не говоря уже о какой-то там трещине в ключице из-за удара ковшом.       По всем законам логики криминального мира нельзя было настолько сильно привязываться к кому-то при той «профессии» что выбрал Фомин. Но Катя в его картину мира вписалась гораздо раньше, чем молодой человек стал иметь какой-то вес в криминальной среде, а не просто ярлык «помощник Демона».       Она вызывала слишком много иррациональных чувств, нежелательных для человека, связанного с криминалом. Но, возможно, в этой несовместимости и заключался весь фокус: своим присутствием в жизни авторитета Екатерина создавала идеальный баланс между двумя крайностями его личности - человечностью и преступностью. Чертова Галатея! Единственная и идеально-неповторимая в своём роде ожившая статуя, ставшая такой, какая есть не без помощи своего блатного ухажера. Бандит не понимал, почему эта маниакальная одержимость, восхищение, вполне возможно даже обожествление, сработало именно на ней. И когда вообще оно появилось. В памяти благополучно стерлась та граница, где непростительная симпатия к племяннице начальника переросла в страстное обожание молодой архитекторши, подкреплённое клишированным обещание достать звезду.

- Ты же знаешь, я могу невозможное. Просто не для всех.

- А для меня, значит, можешь?

- Для тебя хоть звезду с неба.

- Настоящую?

- Какую попросишь.

      Вероятно, именно в тот момент башню-то и сорвало. И мир перед глазами помутился, стал не интересен. Сдвинулась земная ось, а центр персональной вселенной авторитета Фомина вдруг резко обрел очертания семнадцатилетней студентки ГАСУта. Несносной, вредной и взбалмошной, в чём-то пока ещё совсем по-детски наивной, но, в то же время, крайне по-взрослому рассуждавшей о природе человеческих чувств и симпатий.

- Не нужны мне звезды. Мне ты нужен.

      Не совсем верным бы стало сказать, что они созданы друг для друга, но и что противоположности притягиваются, звучало бы ошибочно. Они просто жили одну на двоих жизнь, начавшуюся благодаря не самым лучшим обстоятельствам, столкнувшим людей, нашедших друг в друге дополнение своего собственного внутреннего мира.       С одной стороны, архитектор бы не задумываясь отдала всё, что попросят, лишь бы повернуть время вспять и упросить отца отложить поездку, спасая тем самым родителей от мучительной смерти в искореженном аварией металле. С другой, она даже теоретически не взялась бы предположить, как сложилась бы её судьба в Москве, без дяди с семьей. Без Лёши. Он находился рядом почти половину жизни, и Катя уже не смогла бы представляла своё существование без него. Как без начальника, без любовника, без защитника. Пусть даже где-то там, на фоне. Пусть даже врагом. Или, хуже, просто никем. Абстрактным расплывчатым силуэтом на линии горизонта, и мутным воспоминание прошлого. Фомин слишком много для неё значил, слишком заметный, глубокий след оставил в её сердце и душе, чтобы так просто смириться и позволить ему загубить очередную свою жизнь.

- Я твой. Весь. Навсегда твой.

      А он уже никогда не отпустит ту, которой так легко пообещал всего себя, сколько бы жизней для этого не пришлось ещё прожить. Ведь если суждено, судьба будет сводить до последнего.

***

      Фомин проснулся от понимания того, что ему слишком легко дышится из-за пропавшей с груди приятной тяжести. Ещё прибывая в полудреме, мужчина сонно пошарил рукой возле себя. Затем, не найдя желаемого, совершил открытие века. Правого. Как раз с того бока, где по идеи вчера укладывал Катерину. Но вторая половина кровати оказалась пуста.       Неужели опять сбежала?       Вчера девушка напрочь отрубилась в положении полусидя на диване, полулежа на Алексее. На своем опыте зная, как хреново будет утром просыпаться с ощущением полной одеревенелости ото сна в подобной некомфортной телу позе, бандит отнес Катю к себе в спальню, так и не осмелившись оставить одну. Архитектор даже сквозь сон иногда вздрагивала от особо сильного грома, и жалась ближе к мужчине. Разве мог он, черт побери, оставить столь беззащитную барышню в одиночестве чужой ей гостевой спальни? Вот и решил пригреть змею на груди. Буквально. Катя в самом деле родилась в год змеи, за что добрый дядя Демон не без гордости величал её иногда королевской коброй.       Впрочем, назвать Катерину ведьмой было бы более корректно что ли. Как иначе объяснить тот факт, что вчера она так легко сумела удержать авторитета в Петербурге?       Мужчина поднялся с постели и взгляд его тут же упал за окно. Гроза вроде миновала, но небо так и оставалось затянуто серыми неприветливыми облаками. На влажной брусчатке двора кое-где ещё оставались непросохшие лужи, и Фомин уже приготовился увидеть нетронутый водой пяточек, где вчера архитектор припарковала свой пикап, но лазурно-голубая Тойота Тундра по-прежнему возвышалась рядом с крыльцом. Значит, Катя как минимум в доме, ведь любимую машину она бы ни за что не бросила.       Не тратя времени на предположения и теории, Алексей отправился на поиски девушки, попутно прихватив с собой валявшуюся у кровати балетку с объемным бантом на остром мыске. Вторая, вероятно, потерялась ночью где-то по пути наверх, но из-за грозы бандит этого не расслышал, и до спальни архитектора донес наполовину босой.       Пропажа - в смысле Катя, а не балетка - обнаружилась у стола в гостиной, с телефоном в руках.       - Не далеко ты убежала, Золушка.       Архитектор обернулась, и одарила ухажера саркастической ухмылкой, мол, хотела бы убежать, и босиком бы убежала. Фомин подойдя ближе, небрежно бросил балетку на пол, возле ног девушки, рядом со второй, которую сама Екатерина обнаружила немного раньше, когда спускалась по лестнице, спеша ответить на телефон, оставленный вечером в гостиной. Трезвонил он долго и настырно, но когда архитектор подняла трубку, ни слова от звонившего с незнакомого номера собеседника не дождалась. Затем последовало сообщение, просмотрев которое девушка убедилась, что звонил ей Спам.       - Моя фея-крестная тактично дала понять, что бал и так свершился, поэтому торопиться некуда, - пояснила она, оперевшись на галантно подставленную Лёшей руку, чтобы обуться.       - Даже так?       Катя загадочно кивнула в ответ, смело протянув мужчине своей телефон, где был открыт мессенджер. С неизвестного номера буквально пару минут назад кто-то скинул архитектору видеофайл с записью признания Кургузова в том, что он является заказчиком покушения, совершенного на Маргариту Вениаминовну Фомину пятнадцатого мая сего года. Вид тверской комерс имел крайне запуганный, и не возникало сомнений, что за кадром мужик пару раз получил по печени от кого-то из безопасников, а возможно и от обоих разом.       - И что, мы теперь можем жить долго и счастливо?       - А мы так умеем? - скептически хмыкнула Катя.       - Не попробуем, не узнаем, - пожал плечами авторитет.       - Ну допустим. С чего предлагаешь начать?       - С кофе! - не растерялся Алексей.       - Наглость какая, - наиграно закатила глаза к потолку архитектор, тем не менее послушно потопав следом за ним на кухню.       В процессе поиска по шкафам гарнитура необходимых для варки кофе атрибутов, Фомин с пассией пришли к выводу, что Толя и Денис поступили абсолютно верно, не став мочить Кургузова. Пусть ублюдок помучается. Сперва пару месяцев в изоляторе, пока рассматривается дело, а затем в колонии, где условия ему создадут невыносимые. И если комерсу не хватит смелости вздернуться самому, то сокамерники наверняка помогут.       - Когда-нибудь, за все свои земные прегрешенья, мы будем в адском пламени гореть с тобой, Фомин, - продекламировала Екатерина не отвлекаясь от закипающего в турке варева.       - Плевать, - качнул головой авторитет, прислонившись к столешнице гарнитура по правую руку от девушки. - Если вместе, то я согласен.       - Подумай хорошенько, нужна ли тебе ведьма-неудачница с прицепом? - полушутя спросила архитектор. Как бы сильно глупое влюбленное сердце не молило сейчас, сию же секунду, согласиться на любую предложенную авантюру, она теперь обязана была думать не только о себе. Ведь у Кати теперь есть дети, чьи жизни и благополучие, зависят, по-настоящему зависят от неё! И потерять их, или погибнуть самой девушка не имела права. Моральный долг перед Демоном и Никой вперемешку с собственным нерастраченным материнским инстинктом недвусмысленно давали понять, что в очередной раз Катерине перестала принадлежать её собственная жизнь.       - А тебе потасканный разборками авторитет? - серьезно спросил Алексей. Он прекрасно понимал, что прежней их жизнь больше не станет никогда. Теперь, если архитектор не отвергнет его, у них появится настоящая, полноценная семья, и придется вдвойне просчитывать любые риски, которые могу отразиться и на Софе с Максимом. А если решит, что невозможно совместить два мира, бандит её выбор смиренно примет, и не станет уговаривать или упрекать. Для осиротевших судейских детей двоюродная сестра осталась единственной линией защиты, отбирать которую в угоду собственным желанием Фомин не посмеет.       - Знаешь, - задумчиво вздохнула Катя, - у меня было достаточно времени чтобы понять, что с тобой может и жилось плохо, - убедившись, что кофе не кипит слишком сильно, архитектор подняла взгляд на мужчину, - но без тебя оказалось намного хуже, - пояснила она, и пока Алексей ловил тупняк, не совсем понимая, как трактовать сказанные слова, шагнула ближе, вовлекая его в поцелуй. Не такой как вчера, полный шальной страсти. Аккуратный, ненастойчивый, но при этом не оставлявший сомнений во взаимности чувств. Не для того, чтобы с новой силой разжечь вчерашнее отчаянное желание близости, а лишь дать понять, насколько сильно́ её стремление просто быть рядом как прежде. Безоговорочно идти за ним на край света. След в след. Хоть по мрамору Неро Порторо, устланному красными ковровыми дорожками, хоть по раскаленным углям вперемешку с битым стеклом. Лишь бы вместе.       Брошенная без внимания турка возмущенно забулькала, и кипевшая внутри жидкость с шипением полилась через край, расплываясь живописной лужей по плите. Фомин, не отрываясь от губ девушки, невозмутимо отодвинул медную посудину в сторону, от чего Катерину пробрал легкий смешок.       - Кажется, - она с досадой оглядела запачканную индукционную панель, на плоскости которой пенились и шкварчали остатки недоваренного напитка, - вместо обычного кофе, придется гадать на кофейной гуще.       - Зачем? Мы сами хозяева своей судьбы.       - Уверен?       - Железобетонно.       Вдалеке послышались грозовые раскаты, почему-то вызвавший только смех, от того, что гром прозвучал будто бы в назидание словам авторитета. Судьба, штука непредсказуемая, к тому же с очень скверным чувством юмора, которое им ещё ни раз предстоит испытать на себе.       Сложнее всего придется с Ваней. Милым, добрым Иваном Георгиевичем, смотреть которому в глаза Катерине будет стыдно до скончания веков. Милому, доброму Ивану Георгиевичу, который смог заставить её снова, уже в третий раз, твердо стоять на ногах. Научил ходить и помог опять стать полноценным человеком. Хотя бы снаружи. Потому, что сделать архитектора полноценной внутри было не под силу никаким врачам. Потому, что вторая её половина - криминальный авторитет Алексей Фомин. Половина черная, жестокая и холодная, дополнявшая своими не самыми лучшими качествами звонкую и взбалмошную девушку. Баланс возможно и не идеальный, но гармоничный для них самих, а это главное.       Милый, добрый Ваня, которому не посчастливилось полюбить чужое счастье, конечно поймет, и согласится сохранить их странные недо-любовные взаимоотношения, но больше никогда не будет давать о себе знать самостоятельно. С охотой будет болтать с архитектором по телефону и переписываться в мессенджерах, но никогда не станет просит о встрече. А потом и вовсе уедет по приглашению в Швейцарию, где возглавит один из новомодных реабилитационных центров, с готовностью ныряя в пучину бед посторонних, искалеченных людей, нуждавшихся в его мастерстве врача-реабилитолога точно также, как нуждалась когда-то Екатерина.       Милый, добрый Ваня, заслуживавший девушку намного менее испорченную, чем пассия криминального авторитета. Такую же увлеченную выбранной профессией, очаровательно-наивную студенточку с необычным именем Слава, с которой судьба сведет врача случайно в книжном магазине в один из его отпусков в Петербурге. У них, что называется, случится любовь с первого взгляда. Искренняя, кристально чистая и нежная. Совсем не та, к которой привыкла Катерина.       Её любовь с привкусом потери и крови, чужой и своей собственной. Любовь больная, сродни одержимости, проросшая глубоко внутри. Такая, от которой нормальная девушка давно бы уж взвыла или в петлю полезла. А что хуже всего, не способна избавить от этой проклятой любви даже смерть! Инфа, как говорится, сотка. Проверено на собственной шкурке.       Архитектор всей душой ненавидела окружавший её мир криминала, отнявший у неё слишком многое, но слишком любила Лёшу, чтобы так запросто бросить всё и сбежать куда-нибудь подальше, например на историческую родину покойной тётки - Итальянскую Ривьеру. Моника кстати, как бы Катя её не уважала, была истеричкой, и ей нравилось ощущение власти над таким сильным мужчиной; Катерине же - ощущать себя слабой и капризной рядом с таким мужчиной. Не подталкивать его навязчиво к исполнению своих хотелок, а послушно идти на полшага позади. Не потому, что глупее. Потому, что девушка. Существо нежное и утонченное, оберегать которое авторитет будет любыми законными и незаконными способами, подначиваемый укорами совести о том, что не смог защитить сестру.       Рита придет в себя через полтора месяца. Дезориентированная, испуганная, помнившая последним безоблачное майское небо, теперь почему-то затянутое хмурыми снеговыми тучами. Беспомощная в своем неведении, не имевшая понятия о том, что её обидчику в скором времени вынесут приговор, а затем, на этапировании к месту заключения, застрелят «при попытке к бегству».       Заведующий отделением терапии, куда вскоре переведут Маргариту, будет вешаться и пить валерьянку, гоняя из палаты девушки бесконечную вереницу посетителей, но никого ворчания старого доктора не устрашат. Фомин будет проходить с выражением кирпича на морде мимо поста медсестер с невозмутимостью атомного ледокола волоча на буксире Катерину, а шумный табор архитекторских фурий, и Роман Георгиевич со своими клоунами-механиками, будут брать медперсонал измором и шоколадками.       Но самое интересное, что больше всего дрожать над очнувшейся Ритулькой будет не родной брат с вновь обретенной гражданской женой, и даже не бригада врачей, припугнутых ими обрушением на головы всех кар небесных и пары-тройки JCB, а Паша Семёнов. Если Лёша ночи напролет просиживал у постели бессознательной сестры, а его друг забегал от силы раз в пару недель, то теперь Павел будет стремиться попасть к девушке всякий раз, как выдастся свободная минута. Будет притаскивать ей апельсины в таких количествах, что вскоре обеспечит ими весь корпус больницы, в наглую пользуясь удостоверением, пробираться в палату в запрещенные для посещения часы, травить дурацкие байки о недавних боевых подвигах и с несвойственным брутальному менту смущением оправдывать очередной свой визит, если пересечется с бандитом или его пассией. А на выписку подгонит большой букет алых роз, к которым Ритка, на самом деле, дышала абсолютно ровно. Но майору Семёнову с его невозможно-голубыми глазами и до очаровательности распиздяйской улыбкой подобную вульгарщину она милостиво простит, погрозив втихаря кулачком ржущим Катя с Лёшей, намного лучше осведомленным о том, что всем другим цветам Маргарита Вениаминовна вообще-то предпочитает ирисы.       Спустя ещё почти год, как раз в самый разгар войны Фомы с двоюродным дядей, вернется Спам. Исхудавший и уставший, судя по синякам под глазами настолько, будто всё это время безостановочно мотался по всем известным и неизвестным на карте горячим точкам, успевая поспать только во время переброски с базы до места операции. В сущности, так и происходило.       Даутов вообще не рассчитывал, что ему позволят вернуться на гражданку. Но Служба от чего-то смилостивится, заставив лишь подписать несметное количество бумаг о секретности и неразглашении, действительных примерно навсегда. А Гудвин на прощание скажет, что всегда будет рад оказать боевому товарищу помощь и содействие в его гражданской специальности. Денис ответит, что учтет, и отправится на вокзал, где, покупая билет на Сапсан, с упоением, наконец, поверит в то, что действительно возвращается домой.       После последнего задания Даутов подружится (читай - забухает) с одним из проводников-кенологов, заброшенных вместе с группой для разминирования местности, и всеми правдами и неправдами добудет в подразделении Службы щенка с родостовловной засекреченной едва ли не кручи, чем послужной список самого Спама. Вручив кавказенка Екатерине Михайловне Денис мотивирует свой подарок тем, что в доме у каждого кроме архитектора есть собственная собака - Барс признал хозяйкой Софью Дмитриевну, Рыську прихватизировал в единоличное пользование озорник-Максим, а Гелла так и осталась верна Алексею Леонидовичу. Воланд не в счет! Воланд - кот, и считает, что это люди живут в его доме, а не наоборот. Гефест вырастет настолько же своенравным и характерным, как и хозяйка, и Фомину с нач.безами понадобится немало времени, чтобы воспитать овчарку в соответствии с теми высокими стандартами, которые когда-то заложил Шереметьев в своего Герата. И архитекторский пес с лихвой оправдает все возлагаемые надежды и потраченные силы.       Помимо щенка Спаму с Ежовым крепко помотает нервы (и здоровье) и явившаяся из дальних далей Анна-Мария, настырно требовавшая от авторитета помощи в ответ на молчание про историю на острове, наверняка гарантирующую Алексею «развод» с Катериной. А потом тюменская братва, обиженный прокурор Лаврентьев и его скоропалительно обретенный «друг», он же московский мажористый вице-губер Рыбаков, положивший глаз не только на холдинг, но и персонально на его главного архитектора, и много ещё кого и чего. И всё равно Даутов даже в веренице постоянных погонь и перестрелок ни на секунду не пожалеет, что вернулся к хозяевам.       Но всему этому лишь предстояло случиться, и единственное, в чём сейчас наверняка могли быть уверены Фомин с Катериной, так это в том, что приближалась новая гроза.       - Я люблю тебя, - неожиданное и в то же время так давно желанное признание потонуло в ещё одном громовом ударе, раздавшемся намного ближе. Возможно, простое совпадение и каприз природы, а возможно - предостережение персонально для архитектора. Последний шанс одуматься и сбежать, ничего не обещая любимому мужчине и продолжая обманывать саму себя тем, что не такой уж он и любимый.       Им понадобилось много времени, чтобы смириться, что никогда уже не получится собрать заново ту самую единственную настоящую жизнь. Но возможно, получится не растерять окончательно те крохотные частички светлого и доброго, что всё же сохранились в памяти. И - кто знает? - быть может из осколков прошлой жизни они сумеют-таки создать новую. Не только для себя, но и для Сони с Максом. Пусть не такую яркую и беспечную, как прежняя, но такую же настоящую.       Одну на двоих всех.       Теперь уже точно навсегда.