Paniekaanval

      Поздний вечер. Морозный воздух вкрадчиво пробирается сквозь приоткрытую дверь балкона. Вдалеке виднеется заснеженный пейзаж: небольшой дворик, парочка пожилых людей, выгуливающих своих собак, которые, встретившись, одарили друг друга приветственным «понюхать под хвостом» и снова зашагали рядом со своими хозяевами. К дому подъезжали машины, которые иногда вело вбок из-за небольшого гололёда. Всё это заставляло подумать о тёплой зиме Мадрида. Уже второй сезон голландские холода дарят мне только чувство одиночества. Сегодня весь день ещё странное «нечто» волочится за мной по пятам. Уборка не помогла отключить голову, зато квартира сейчас выглядит так, будто мы выставили её на продажу и вот-вот придёт потенциальный покупатель. Мои свежевыстиранные вещи стопочками лежали на полке, будто в ожидании чего-то. Или в ожидании томилась я. Наш последний разговор металлическим стержнем встал поперёк горла — не проглотить, не выкашлять. То, что сказал тогда Йост, я списала на дурь, которую он снюхал. В тех словах был не мой парень. Но сегодня я должна была до него достучаться, пока не стало всё слишком поздно. Часовая стрелка медленно ползла вперёд, забывая цифру 10 далеко позади. Аннеке оставила меня только часа два назад, хотя я ей говорила уезжать ещё утром. Упрямая, и брат у неё такой же. Но ничего, как-то же раньше я с ним справлялась, значит, и сейчас всё получится. Раздался раскатистый стук, пол в квартире задребезжал, отчего зачесалась кожа на ступнях. Вдох. Я кое-как оторвала себя от кровати и ватными ногами поплелась в коридор, будто за дверью находился не Йост, а мой школьный учитель по математике, который вот-вот вызовет меня к доске. Волнение плескалось, ударяясь о виски. Выдох. Я повернула замок. Дверь щелкнула. Передо мной очутился светловолосый парень, от которого разило спиртным и ароматом отборной конопли, который я не спутаю ни с чем, прожив несколько лет в Барселоне. Его очки запотели, отчего голубые глаза стали практически белыми, выцветшими. Он с горем пополам закатил внутрь квартиры свой ярко-жёлтый чемодан, увешанный наклейками с кринжовыми мемами. Сняв очки, он глупо захихикал и опустился на коридорный пуфик, одаривая меня насмешливым взглядом. — Ты совершенно сдурел, блять! Я хотела с тобой поговорить как со взрослым человеком, но что я вижу? — парень саркастично строил гримасы и кивал в такт каждому сказанному мной слову. Он ни о чём не сожалел. Ему было плевать. — Йост, ты же всегда говорил, что наркотики — это только про лирику, что не станешь… Не станешь! Ты вообще слушаешь меня? Блондин начал возиться с замком на своей куртке, совершенно перестав реагировать на мои слова. Мои ноги задрожали, колени заходили ходуном, будто имели кукольные шарниры. Я поняла, что сейчас рухну на пол, если не схвачусь за что-нибудь, и этим «что-нибудь» стали плечи Кляйна. — Белла, иди спать. Я устал, — отсроченные угловатые слова вывалились из его рта и стукнули меня по макушке. — Больше не называешь меня «Изи»? — горько усмехнулась я, тряхнув рыжей чёлкой. — Господи, ты неадекватен, тебя вообще сейчас трудно даже назвать человеком. Слова будто разрядом тока пронзили тело парня, отчего он вполне уверенно вскочил на ноги. Ноздри гневно расширялись, глаза-льдины пылали безумием. — Я сказал, иди спать! — зарычал тот, кто сейчас стоял передо мной, такой знакомый и чужой одновременно, его руки резко схватили меня за предплечья и швырнули в сторону гостиной. Если бы этот момент был частью фильма, то его наверняка бы показали в «слоумо». Моё тело импульсом отлетело к журнальному столику и, потеряв равновесие, упало неподалёку от него. Грудь бешено вздымалась, не справляясь с хаотичностью дыхания. Мне было страшно. Впервые Йост заставил меня дрожать, словно добычу хищник. Меня бросили на растерзание. — Й… Йост… — глаза застилали слёзы, губы дрожали, не в силах выдать чёткую дикцию. Сердце подстреленной пташкой билось в агонии, шлёпая крыльями всю изнанку. — Ты думаешь, что всё знаешь?! Думаешь, я ебашу наркоту, потому что мне доставляет, м? Я в аду. — Любимый, я знаю, через что тебе приходится проходить, ведь испытываю всё то же самое. Но если бы ты сказал раньше открыто об этом, мы бы справились. А сейчас мы просто уже не пойми кто друг для друга, сконцентрированные на собственной боли. Блондин скинул куртку в коридоре и прошёл до моего упавшего тела. В его глазах читалась застывшая боль, которую он так старательно заглушал психотропными средствами. — Сказать раньше? А нахрена?! Ты меня всё равно не поймёшь. Это не у тебя умирают любимые люди, это не ты постоянно теряешь близких, — хриплый голос парня сочился желчью и трагичностью одновременно. — Никого не теряла? Закрой свой рот, Кляйн. Это был и мой сын тоже. Это внутри меня умер человек. Это ты ни хрена не знаешь. — Внутри меня что-то взорвалось, и невидимой силой меня начало подталкивать к буре, желающей слететь с моего языка. Появилось странное ощущение дежавю. Я медленно поднялась на ноги, пытаясь найти равновесие. Глаза светловолосого налились кровью, приобретя вид крысиных. Боковым зрением он заметил нечто крупное рядом с собой. В секунду схватив люльку из подаренной им же коляски, он со всей силы запустил её в мою сторону. Часть коляски пролетела в нескольких миллиметрах от меня, чудом не задев мою голову. Зазвенело разбившееся стекло, видимо, люлька угодила в обеденный стол. Моё лицо было исполосовано слёзными дорожками, глаза дико смотрели на дрожащие от ужаса ладони. Они покраснели какими-то странными пятнами. Реальность размывалась. Я вновь осела на пол. Чеховское ружье наконец выстрелило. Йост пару секунд стоял как вкопанный, осознавая, что он наделал. Его руки тоже дрожали, когда груз ответственности наконец тяжелой ношей опустился ему на плечи, заставляя трезво взглянуть на произошедшее. Светловолосый парень, трясясь, упал на колени рядом со мной, его руки судорожно попытались сгрести меня в охапку, будто я вот-вот рассыплюсь на мелкие детальки. — Я законченный псих, Белла, прости меня, прости. Давай попытаемся спасти «нас», прости, что вёл себя как последняя сволочь. Ты этого не заслуживаешь, — парень положил свои ледяные ладони на мои мокрые щеки, отчего лицо неприятно зажгло, но внутри жгло во множество раз сильнее. Теперь глаза Йоста выглядели как те, в которые я смотрела каждый день, просыпаясь рядом с этим человеком. — Я тебя люблю, я тебя очень сильно люблю. Но мне так больно, Изи… — Ты просто законченный трус, и больше ничто. Когда вновь произошло что-то в твоей жизни, ты, поджав хвостик, сбежал, выбрав для себя твой любимый путь наименьшего сопротивления, но максимального самобичевания. Йост, ты не меняешься… Неважно, насколько сильно я стараюсь быть рядом, ты этого не понимаешь, — с трудом сглотнув накопившийся ком, я перехватила его руки в свои, как бы согревая. В одном он был прав: я однозначно не заслуживаю такого. Нужно это заканчивать. «Бежать» что-то верещало в моей голове. Бежать без оглядки,— Я пойду соберу вещи. Нам не помешает немного остыть. Поднявшись на ноги и посмотрев на блондина сверху вниз, он показался мне беспомощным ребёнком, не знающим, чего он хочет от своей жизни, зачем ему я и всё, что у него есть. Всё, что я видела сейчас, — это неприкрытая жалость к себе, на которой ничего здорового не построить, увы. Насколько бы любовь ни была сильна, она с треском разбивается об эту жалость, как об острые скалы. Мои ноги понесли меня в комнату, где, по горькой иронии, все вещи были уже сложены в стопочки в шкафу, ожидая, пока их отправят в чемодан. И вот уже через полчаса вся моя жизнь покоилась за кодовым замком. Напоследок оглянув спальню, моё сердце пропустило болезненный удар, а мозг начал вырисовывать кадры из прошлого, где я рассматривала все мелочи, разложенные в его шкафу, этот Серов белый бюстгальтер, который он украл на тусовке, как я любовалась курящим Йостом, прижавшись к стене. Как мы прыгали по этой кровати, избивая друг друга подушками, как он щекотал меня. Как вечно подшучивал и задевал, наблюдая за моей реакцией. Выкатив чемодан в зал, я осмотрела светловолосого потерявшегося мальчика, который так и продолжал сидеть на полу, уставившись в одну точку. В этом зале он меня целовал, когда мы собирались полетать на воздушном шаре, а ещё я его красила здесь. Больно. Услышав шум колесиков, блондин испуганно посмотрел в мою сторону. — Йост… — лицо парня замерло в ожидании чего-то, хотя, я думаю, он всё уже прекрасно понимал. — Я тоже тебя очень сильно люблю, но спасти «нас» уже вряд ли возможно. Зато каждый сам себя вполне может. Я видела, как в его глазах сверкали слёзы, которые он из последних сил пытался удержать, понимая, что не хочет казаться ещё слабее, чем сейчас. Всё понимаю. Я не смогу спасти его, только ему самому это под силу. Несмотря на рациональные мысли, внутри меня что-то кололось и звенело, будто это я была из стекла, и Йост всё-таки попал в меня этой люлькой, разбив на миллиарды осколков. — Я научусь быть сильным, я обещаю тебе. Горькая улыбка тенью легла на моем лице. Он хотел, чтобы я оставила дверь приоткрытой, но эту дверь я должна была закрыть навсегда. Я была счастлива, безумно, влюблена… Мы попытались — не вышло. Сранный троп: те люди, не то время. Мои губы не слушались меня, высохшими гусеницами повиснув на лице.  — Прощай, Йост, — рванный выдох, и чемодан, в секунду показавшимся совершенно неподъемным, оказался за порогом, и дверь с болезненным грохотом закрылась за мной, оставив всё позади. Кажется, из квартиры начали доноситься всхлипы. Рефлекторно я коснулась холодного металла ручки, но я больше не имела права входить в это пространство. Это квартира из прошлого и человек в ней. А я всё же выбрала будущее… Достав мобильник, я нажала на контакт нужного человека и поднесла устройство к уху.Пока лифт спускал меня на первый этаж, длинные гудки продолжали складываться в нудную некончающуюся мелодию. Улица встретила меня ночным морозом, обжегшим влажные и соленые щеки. Неубедительный слой снега под ботинками слегка похрустывал, разбавляя общую тишину. Приехавшее такси добродушно встретило меня прогретым салоном, пахнущим мятными конфетками. Когда я уже хотела сбросить звонок, на том конце провода послышалось задумчивое «Алло». — Привет, прости, что так поздно. Мы расстались. Приезжай сейчас к Йосту, ему очень нужна помощь, нужен именно ты. — Я понял тебя, выезжаю. Ты сама как, держишься? — мужской голос звучал по-настоящему обеспокоенно, что заставило задуматься, а не претворяется ли он. — Тяжело, — я наконец дала волю эмоциям, и плач пробился сквозь фальшивое спокойствие. Он грянул штормом, слёзы заполонили лицо, губы перестали слушаться. — Мне так больно. Как же мне больно! Но я должна. Себя. Спасти себя. Водитель такси украдкой поглядывал на мои всхлипы через зеркало заднего вида, иногда смущенно отводя взгляд, когда я замечала слежку. — Ты умничка, Белла. Я даю слово, что поставлю на ноги этого придурка, не переживай и спокойно возвращайся в Мадрид. Будем на связи. — Спасибо, я рассчитываю на тебя, Говер.