Paniekaanval

      Казалось бы, в тот день мы прояснили ситуацию и поняли, что оба находимся в одной лодке, и ругаться смысла нет, скидывать друг на друга вину и обиды — тоже. Оставалось только ждать выходных, чтобы наконец обсудить всё произошедшее с Кляйнами старшими. Но не тут-то было. В один вечер Йост пришёл и устроил скандал на пустом месте. Я думаю, в тот день он встречался с Говером, который, вероятнее всего, промыл ему мозги. Столько криков стены квартиры ещё не впитывали. Тогда мы легли спать вместе, но создавалось ощущение, что между двумя половинами кровати образовалась непреодолимая пропасть. В последний день перед поездкой во Фрисландию он совершенно не смотрел на меня, что-то небрежно кидая через плечо. Я чувствовала себя одинокой. Здесь нет ничего моего: друзья — Йоста, квартира тоже его. Я была гостем, который в один день стал будто бы нежеланным. Сил на адекватность оставалось всё меньше, да и Йост бы её не услышал. Вся надежда оставалась только на Дарта с Аннеке, которые наверняка смогут помочь нам. Субботнее утро грело лоснящуюся поверхность автомобиля жаркими летними лучами. Окна с обеих сторон пассажирского сиденья были приоткрыты, и тёплый резвый ветер трепал мои рыжие прядки, переплетая их в узелки, которые потом придётся расчёсывать. Я инстинктивно держала руку на животе, где росло маленькое нечто, что так хотело появиться на свет. В моём случае такая беременность была бы истинным счастьем, произойди она на несколько лет позже. Столько неутешительных прогнозов я слышала каждый год от разных врачей, что мысль о полной семье уже была убрана на верхнюю полочку мечт, туда, где копился ненужный хлам. Я прочитала в интернете, что сейчас мой плод размером с кунжутное семечко. Такое маленькое и, казалось бы, безобидное, но причиняет столько неудобств и боли. Моё физическое состояние постепенно ухудшалось. Вчера я не выдержала и купила весы, чтобы узнать, сколько я потеряла. 6 килограммов куда-то исчезли, хотя в беременность все должны поправляться. Дата аборта близилась, оставалось 3 дня, учитывая сегодняшний, поэтому тянуть с этим времени больше не было. Всё должно было решиться сегодня. Йост лениво водил пальцами по окну автомобиля, часто моргая за линзами очков для зрения. Из его ушей торчали два белых проводных наушника, заглушая всю суматоху его жизни. Я слишком часто смотрела на него, наверное, ожидая ответного взгляда, который заставил бы меня приободриться. Но его не было. Думаю, он чувствует мой страх и одиночество, но слишком эгоистичен в своём. Любить его иногда становится невыносимо, но последние полгода таких случаев не было. Поэтому сейчас я будто бы снова вернулась в его день рождения, где меня просто не замечали. Я снова стала призраком, незримо летающим в жизни Йоста. Машина остановилась около большого дома четы Кляйна старшего. Странно видеть двор зеленым, ведь только недавно мы с Йостом и его племянниками валялись в сугробах и лепили снеговиков. Молча кивнув водителю, блондин вылез первым из автомобиля и снял наушники. Я поймала на себе его неуверенный, отчуждённый взгляд. — Кто скажет новость? — на его лице как будто был траур, будто бы его жизнь окончена. Меня это злило: какой же он всё-таки дурак, мы ещё ничего не решили, а Йост уже успел списать себя со счетов. — Может, на “камень, ножницы, бумага”? — пошутила я, надеясь разрядить ситуацию. Низ живота неприятно тянуло — то ли от нервов, то ли от несовместимости с ребёнком. — У тебя, вижу, хорошее настроение, Изи, — хмыкнул светловолосый и впервые за столько дней коснулся моей руки, но как-то неуверенно. — А у тебя, вижу, плохое, — мой укол никак не отразился на его лице, лишь рука сильнее сжала мою. Нажав на кнопку звонка, мы напоследок посмотрели друг другу в глаза и глубоко выдохнули. За дверью раздались увесистые шаги. — Ну наконец-то приехали, голубки, а то вас не выцепить никак, проходите, — усмехнулся Дарт и потер тыльной стороной руки отросшую щетину. По очереди обняв мужчину, мы направились в зал, где уже сидела Аннеке, закинув ноги на диван. — О, какие люди, неужели это мой брат соизволил приехать? Я аж сорвалась из дома ради такого, — воскликнула сестра Йоста и вскочила на ноги для объятий. — Вы чего такие загруженные, что-то случилось? Йост оглянулся на Дарта, а затем осмотрел весь первый этаж, проверяя, одни ли мы здесь. — А ребятня тут? — наконец подал голос мой парень, усаживая сначала меня на второй диван, а потом и сам присоединился. Дарт тоже размашисто плюхнулся в кресло. — Нет, они с Урсулой уехали к её матери на выходные, поэтому мы одни. А что такое, Йост? — Дарт зачесал свои пшеничные волосы назад и устроился поудобнее, выжидая ответа брата. Я неуверенно взглянула на своего парня, который не мог подавить панику и постоянно теребил провод наушников в руках. — Кое-что случилось… и… — Йост споткнулся на слове и ненадолго замолчал, пытаясь совладать с волнением, треплющим голос. Аннеке многозначительно посмотрела на Дарта, будто бы ведя с ним мысленный диалог. — Белла беременна. Мы в дерьме. — А я знала, чёрт вас возьми, я давно знала, но повелась на твои заверения тогда! Господи, вы умеете думать головой вообще? — Аннеке повысила голос, заставляя Йоста вжаться в своё место. Она не выглядела шокированной, но наверняка понимала, что это совершенно не то, что мы хотели. — Аннеке мне ещё тогда сказала, что симптомы прямо кричат об этом, но, честно говоря, Йост, я думал, ты ответственнее. Я не хочу вас ругать, конечно, вы уже не дети малые, но голову же нужно включать хоть иногда. И что вы собираетесь делать? — к обсуждению подключился Дарт. У меня возникло чувство, что мне снова 10, и мама отчитывает меня за потерянный телефон. — Мы поэтому и хотим с вами посоветоваться. Ситуация намного сложнее. Я уже записалась на аборт, но сомневаюсь, потому что у меня серьёзные проблемы со здоровьем, и, возможно, это моя первая и последняя беременность, — мне тяжело давались слова, они тонкой струйкой ускользали из поля зрения, мысли путались. — Если бы это случилось через пять лет, то мы бы сейчас не сидели здесь, всё было бы по-другому, — внезапно перебил меня Йост. — Йост, а что бы изменилось?! Вы так и будете жить в разных странах, потому что у обоих за плечами карьера. Ничего не изменится, — инициативу перехватила Аннеке, уверенно отбивая сомнения брата. А ведь она права: что бы изменилось за эти пять лет? Стало бы только хуже, мы бы обросли славой с ног до головы, и всё бы усложнилось ещё больше. — Белла, так, ты носишь ребёнка, и что ты об этом думаешь? Не диагнозы и прочее, а твои чувства? Вопрос Аннеке поставил меня в тупик. А действительно, что я чувствую? Я хочу ребёнка, но боюсь потерять Йоста. Боюсь, что ему это совершенно не нужно, а вместе с ребёнком и я перестану быть нужной. По факту у меня есть всё, чтобы родить нового человека в этот мир. Деньги — я отлично зарабатывала последние пару лет. Я могу взять академический отпуск, чтобы быть с ним рядом, без страха, что карьера полетит в Тартарары. Выйдет сериал от Netflix, что даст мне гигантский толчок на мировом уровне. И, конечно, я боюсь упустить, возможно, свой единственный шанс на рождение. — Я… — сомневаясь, промямлила я. Почему-то взгляд опустился на живот, который я неосознанно гладила рукой. Это так выглядит материнский инстинкт? Йост смотрел на меня подозрительно, выжидая моего ответа. Дарт и Аннеке были единственными спокойными людьми в этом доме, что хоть немного, но придало мне уверенности. — Если честно, я бы хотела родить, это же твой ребёнок, Йост. Как я могу избавиться от того, кто был зачат от любимого человека? — Белла, ты понимаешь, что это разрушит мне жизнь, как я смогу быть артистом?! Я не могу сейчас стать отцом, — вспылил Йост, вскочив со своего места. Он покраснел, руки хаотично рвали воздух. Этот человек не был похож на моего парня, и мне стало страшно. Но его слова обожгли моё сердце настолько сильно, что губы затряслись, будто от холода, а из глаз брызнули горячие слёзы. — Ты идиот, Йост?! — закричала на весь зал Аннеке. — С какого хрена твоя жизнь должна измениться?! Ты будешь рожать? Нет. На твоём здоровье это никак не отразится. Ты будешь ухаживать за ребёнком? Нет. Точнее да, но ты не мать, чтобы не выпускать его из рук. Финансово ты нисколечко не пострадаешь, уж поверь мне. Учитывая, сколько вы с друзьями спускаете на клубы и бухло. В этой ситуации только жизнь Беллы изменится кардинально, а не твоя. Ты так же будешь продолжать писать песни и ездить по гастролям. Господи, мелкий, извинись за свои слова. Йост выглядел так, будто его только что отлупили ремнём, но при этом злость в его глазах не утихала. — Я за аборт, — его слова раскалённым железом отпечатались на мне. На языке появился стойкий привкус крови. Вскочив на ноги, я вынеслась из гостиной и направилась к задней двери дома, ведущей в сад. Слёзы застилали глаза, голова безбожно кружилась, заставляя меня теряться в уже изученном доме. Улица. Поток свежего воздуха и шум деревьев, играющих зелёными листьями на ветру. Я тяжело опустилась на каменную лестницу в две ступени, нагретую солнцем. И вот тогда я почувствовала грядущую истерику, которая протиснулась сквозь моё напряжённое горло. Мой плачущий голос разорвал летнюю идиллию сада. Ладони накрыли воспалённые, наверняка, красные глаза. Видимо, это конец. Я не знаю, сколько просидела в таком виде, но захлопнувшаяся позади меня дверь заставила обернуться. Я хотела бы увидеть его, но на каменном выступе стояла покрывшаяся от напряжения красными пятнами Аннеке. — Эй, ты как? — женщина медленно присела на ту же ступень, пододвигаясь ближе к моему дрожащему, как все эти листья, телу. — Можно тебя обнять? Слова женщины болью отозвались в моей грудной клетке, и я, ничего не ответив, обхватила похудевшими руками её шею. Мои безостановочные всхлипы приносили ей боль, поэтому она поглаживала меня одной рукой по голове, в попытке хоть немного успокоить. — Ты можешь ничего не говорить, просто слушай. Мой брат придурок, но он любит тебя, даже не сомневайся в этом. Сейчас с ним говорит Дарт. Йост нагло врёт нам, а главное — самому себе. Да не пугают его все эти мелочи, другого он боится. Просто силёнок признаться в этом у него мало. Но, надеюсь, мужской разговор ему немного вправит мозги. А если нет, то делай, как сама чувствуешь. Это и твой ребёнок тоже, а ещё твоё тело. Я сейчас говорю это не как сестра Йоста, а как женщина. Если ты хочешь рожать, то не сомневайся. Я с Дартом буду помогать тебе. Будешь приезжать гостить к нам, а мы станем заботливыми дядей и тётей. Так что если этот олух сейчас ничего не сделает, это не значит, что вместе с ним ты и семью потеряла. Нет, мы будем рядом всякий раз, когда нужна будет помощь. Я слушала её слова как заворожённая, слёзы перестали течь, а всхлипывания раздражали моё горло значительно реже. — Аннеке, спасибо. Спасибо, что вы у меня есть. Но мне очень страшно, я не знаю, как дальше без него. Если он не отступится, что мне делать?! Я не смогу без него. — Сможешь, Белла, раньше ты справлялась отлично, и сейчас справишься. Если он струсит, то значит, не дорос до тебя. И разве ты готова пожертвовать своим желанием иметь ребёнка, своим здоровьем ради такого мужчины? Ты сейчас, наверное, думаешь, что я очень жестока к Йосту. Я злюсь на него, но он мой брат. Каким бы дурачком он ни был, он навсегда останется самым близким для меня человеком. Но я хочу, чтобы ты подумала о себе. Женщина разжала свои объятия и украдкой заглянула в мои полузакрытые от отёка глаза. Её правая рука с лёгкостью смахнула оставшиеся слезинки с моих горящих щёк, которые, казалось, вот-вот лопнут от напряжения. Дверь хлопнула ещё раз. Сил оборачиваться у меня больше не было. — Так, я оставлю вас, ребятки. Люблю обоих! — второпях произнесла женщина, вставая со своего места. Расплывчатое из-за стоящих в глазах слез светлое пятно приземлилось ровно туда, где ранее сидела Аннеке. Дверь захлопнулась в третий раз. — Чудик… — тёплая мужская рука коснулась моей щеки в том же месте, где меня касалась такая же тёплая женская. Но это прикосновение было совсем другим, более неуверенным и неумелым. — Прости меня, пожалуйста, я сожалею о том, как вёл себя с тобой эти дни, о том, что сказал сейчас. Я буквально обвинил тебя в разрушении моей жизни, хотя Аннеке права, для меня мало что изменится. Я просто так сильно боюсь… Исповедь Йоста звучала очень искренне, хриплый голос парня казался ещё более хриплым, чем обычно. Светлые ресницы дрожали. Он не отрываясь смотрел на меня и не убирал руку с моего лица, нежно лаская его. — Йост, я уже столько раз говорила тебе быть честным со мной. Почему ты всё время сбегаешь? Я так испугалась, что ты меня больше не любишь, что захочешь бросить. Я понятия не имею, что у тебя на уме, и ты сам не говоришь об этом. Прошу, расскажи мне, чего ты боишься? Парень тяжело вздохнул и облизал пересохшие губы. — Изи, если я веду себя с тобой таким образом, что я смогу дать ребёнку? Я разочарование, я уже привык. Но там маленький человек, который будет на меня смотреть с открытым ртом, которого я должен буду чему-нибудь научить. Плюс, ты знаешь о моих родителях, ты знаешь, как я боюсь терять людей. Я с ума сходил в прошлом году, когда ты получила травму. А если что-то случится с ребёнком, я же не смогу дальше. Из глаз светловолосого парня выкатились две слезинки, проскользнувшие вниз к подбородку. Я мягко обняла его, вдыхая любимый запах сигарет и лёгкий аромат его парфюма. Биение его сердца чувствовалось через тонкую кожу шеи, заставляя мою голову подпрыгивать. Тяжёлое дыхание медленно вздымало его широкую грудь, покрытую белой тканью поло. — Почему ты всегда настроен на негативное? Почему ты не веришь в своё счастье? Вот я сейчас живая, почти здоровая и с тобой. Почему все должны умирать? Йост, ты как никто другой заслуживаешь счастья, и я хочу тебе его подарить. — Белла, я тебя не заслуживаю, что ты вообще во мне находишь? — с трудом выдавил из себя парень. — А ещё хотел спросить, как же твоя карьера, как же Испания? Я не хочу ломать твою жизнь, не хочу, чтобы ты отказывалась от мечты. — Иногда я и сама задаю этот вопрос. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы думать над таким. Ты просто то, что мне нужно, и я не откажусь от своих слов, — как-то обречённо посмеялась я, попутно целуя его шею. — А насчёт карьеры не волнуйся. Я возьму академ, съёмки я уже и так приостановила, так что… Буду жить в Амстердаме какое-то время, пока маленький не окрепнет. А потом могу отдать его в садик и доучиться, да и без работы с моим бэкграундом я не останусь. — Я так люблю тебя, но боюсь стать тем отцом, который будет пропадать на работе, чтобы сбежать от ответственности, ведь именно этим я всегда занимаюсь. Я так не хочу ошибиться. — Йост, но всё зависит от тебя. Если ты будешь откровенен со мной в своих чувствах, то мы станем надёжными людьми друг для друга. И я буду помогать тебе, а ты мне. Всё намного прозаичнее, чем люди себе надумывают. А насчёт ошибок… без них невозможно, иначе мы не будем набираться опыта. Мы все их совершаем. И я буду их совершать, и ты, поэтому не бойся. Просто будем делать это вместе, чтобы не так страшно было. Но самое главное — вместе их исправлять. — Ты потрясающая, Изи. Спасибо за то, что терпишь, за то, что находишь силы в твоей ситуации ещё и обо мне думать. Ты будешь отличной мамой, ведь с одним ребёнком ты отлично уже справляешься. Парень посмеялся и замычал мне куда-то в плечо. — Ага, только нужно расти, Йост. — На мои слова парень хитро улыбнулся и выпрямился. — Но что ты в итоге решил? — Ну, получается, мы станем родителями… Я глупо уставилась на своего парня. Его золотистые усики растянулись от улыбки,  поблёскивая в лучах солнца, белесые волосы колыхались из стороны в сторону от слабого ветерка. А в глазах я увидела то, чего ждала все эти дни. Принятие и любовь. — Ты серьёзно сейчас?! — Абсолютно, чудик. Если это ты, то мне ничего не страшно. Ну и ещё Дарт дал мне хороших пиздюлей, — хрипло захохотал блондин. Я тут же долбанула его по плечу, из-за чего он играючи шикнул и потер место ушиба. — Йост, боже мой! Тогда нужно срочно отменять запись на прерывание и записываться на уколы. — Этот парень должен быть здоровым, поэтому пойдём скажем занудам и сегодня поедем в больницу. Кляйн осторожно протянул руку к моему чуть увеличившемуся животу, и мягкая ладонь нежно коснулась его, даря мне тепло даже через ткань платья. — Ты точно понимаешь, на что подписываешься, Йост? Я буду похожа на надувной мяч, а ещё конец всей еде в холодильнике, да и самому холодильнику. А ещё я слышала, что беременные могут описаться. — А разве это не твоё обычное состояние? Ехидное выражение лица блондина вызвало у меня заливистый смех. Нервный комок, застрявший где-то внутри, начал медленно рассасываться. — Иди ты, Кляйн! Мы встали с каменной лестницы, и в тот момент, когда я взялась за ручку двери, тут же была прижата к деревянной поверхности со всей силы. — Изи, главный вопрос — сексом можно заниматься? — Господи, ты неисправ… — горячие губы тут же заткнули мой рот, с которого не успели сбежать слова, так и повиснув в воздухе.