хэппи-энд бывает только в сказках

Андрей ловит себя на мысли, что никогда ранее он не испытывал такой глубины смесь страха, отчаяния и отвращения. Он думает о сопротивлении до конца и тут же в голову лезут картинки похорон Ералаша: скорбные лица, рыдающая бабушка, закрытый гроб. Васильев представляет своих родных если не на кладбище у собственной могилы, то возле унылой койки в палате реанимации. Он думает о маме и Юле, уже потерявших несколько лет назад мужа и отца, а еще о Марате – как же они все без него? Как переживут, если с Андреем что-то случится? Нет, он не может с ними так поступить. – Мы друг друга поняли? По рукам? Вот и договорились, – Кащей щурит глаза, и улыбается обманчиво открыто и добродушно, а потом уже без доли веселья произносит, – ну тогда на колени и приступай, ты же умный мальчик. Андрей и хотел бы с ненавистью зыркнуть на своего мучителя, да только страх, стыд, какая-то детская обида и слезы не дают ему даже поднять голову. Мужчина убирает руки с плеч пацана и заваливается на диван, перехватывая тонкие запястья с почти прозрачной нежной кожей и синими венками под ней. На короткий миг Андрею предоставляется возможность рассмотреть лицо мучителя, ведь с сидящим Кащеем они были практически на одном уровне. Парень видит и именно в эту секунду понимает, как именно смотрел на него Кащей все то время с самой первой их встречи в качалке. Сейчас мужчина с похотью и вожделением облизывает мальчишку жадным сальным взглядом, а затем слегка морщится, нащупывая уродливые и такие неуместные на изящных руках пианиста ссадины, оставшиеся на костяшках после очередной разборки. Жестко отгладив запястья большими пальцами, авторитет сильно и ощутимо тянет Андрея вниз, от чего парень падает на колени меж разведенных ног мужчины. Руки неимоверно дрожат, щеки горят, а слезы туманят взгляд, когда юноша тянется к явному бугру под чужими брюками. Как же мужчину возбуждал этот вид: мальчишка как нельзя кстати именно сегодня был в школьной форме и белой рубашке, у которой пятью минутами ранее были вырваны верхние пуговицы. Для полноты картины не хватает только красного галстука, но и так сойдет. Вместо галстука на шее виднеются красные следы от его, кащеевых, зубов, пшеничные волосы лежат в беспорядке, лицо мокрое от слез, на скуле красуется ссадина, а чудесные губы, о которых он мечтал – искусаны. Конечно Кащею не очень приятно думать, что ранее всем этим великолепием с тонкими запястьями и длинными музыкальными пальчиками довольствовался Маратик, но желание завладеть мальчишкой и отомстить Адидасу старшему посредством причинения боли его горячо обожаемому братишке, а также наказать и унизить как минимум одного члена своей бывшей группировки определенно сильнее. Хотя по мнению авторитета выглядит этот пианист весьма невинно и целомудренно, несмотря на все его приключения в группировке и тайные отношения с Суворовым-младшим. Андрей понятия не имеет чем и когда они с Маратом выдали себя. Ему страшно даже допустить мысль, что кто-то кроме Кащея мог заметить их особое отношение друг к другу. «А может ли быть страшнее и ужаснее, чем сейчас?» – напрасно задается вопросом Васильев, уже зная ответ. Чего он не знает, так это того, что их с Маратом тайное место – голубятня – из окон квартиры авторитета видно как на ладони. – Ну давай, приступай, зачем взрослого дядю ждать заставляешь? Руки Андрея начинают дрожать еще сильнее, парень роняет их на диван, стараясь не касаться брюк мужчины, опускает голову на грудь и шепчет, всхлипывая: – Пожалуйста, умоляю не надо, пожалуйста, Кащей, пожалуйста… – Ты не расслышал, Андрейка? – издевательски и вместе с тем угрожающе сквозь зубы цедит Кащей. Он хватает мальчишку, больно сдавливая скулы и запрокидывая его голову до хруста в шее, – я сказал, приступай, у меня кончается терпение. Авторитет ведет ладонью, которой до этого сжимал чужое лицо вниз, пережимая андрееву тонкую шею, заставляя задыхаться. Сквозь боль и слабость Андрей кивает, глядя в темные глаза мужчины. Ему страшно, ему безмерно страшно находиться в этой ситуации. Тогда чужая рука снова перемещается, на этот раз в светлые волосы. «Лучше бы обстриг» отстраненно думает Пальто, пока пытается откашляться и ухватить побольше воздуха. На шее краснеет отпечаток чужой ладони. Дрожащие руки ложатся на мужские бедра, Андрей как в замедленной съемке наблюдает, как свободной рукой Кащей расстегивает брюки и достает из белья возбужденный член, а потом больно тянет мальчишку за волосы, хрипло бросая: – Укусишь – вышибу зубы, вряд ли Маратке ты такой будешь нужен. Андрей обреченно закрывает глаза и широко, насколько это возможно, открывает рот. Слезы льются непрерывно, по подбородку противно стекает слюна, на языке солоноватый привкус, а сухие искусанные разбитые губы щиплют и кровоточат. Чужая широкая ладонь больно сжимает волосы, направляя и задавая темп: опыта у мальчишки в этом совершенно нет, поэтому Кащей тянет андрееву голову наверх, запрокидывая, а потом с нажимом проводит большим пальцем по нижней губе, размазывая по раскрасневшейся щеке слюну, свою смазку и кровь из мелких трещинок. Когда мужчина грубо проталкивает два пальца в его рот с хриплым низким «облизывай», Андрей в ужасе смотрит прямо в глаза Кащею. У него хоть и не было никакого опыта кроме объятий и неловких поцелуев украдкой у Марата дома, да только он не дурак, сам знает и кассеты эротические видел. Догадывается, что его неловкий первый минет не удовлетворил искушенного мужика, а только раззадорил. Только думать не хочется, о том, что дальше будет и что именно авторитет делать будет этими пальцами. Черноволосый ухмыляется мерзко, опуская взгляд от голубых глаз мальчишки к губам: – Целовать больше не буду, вафлер, – усмехается авторитет и поднимает Васильева с колен. Тот начинает кричать и неистово вырываться, размахивая руками в попытке ударить насильника. Только вот бандит бьет парня в живот, вышибая из мальчишки душу, а потом по лицу, снова разбивая нос и губу. От последнего удара Андрей падает на диван и сразу же оказывается прижат чужим тяжелым телом. Андрей кричит и захлебывается слезами и кровью, пока с него стягивают брюки с бельем, пока растягивают пальцами. Когда мужчина входит и сразу же начинает двигаться, мальчишка уже просто скулит, продолжая глотать собственную кровищу, сминая в руках ветхую обивку старого дивана, который противно скрипит под весом двух человек. От шока Андрей уже не чувствует боли ни в носу, ни в заднице, ни на тонкой бледной шее, ни на острых лопатках и спине, где чужие зубы оставляют синюшные следы укусов, а губы - расцветающие всеми оттенками бордового засосы. Порнуха, которую включил авторитет в самом начале, уже закончилась и теперь на пузатом экране лишь белый шум. В душе у Андрея расползается черная тоска и апатия. Что-то внутри окончательно разбивается на тысячи мелких острых осколков, и Васильев сомневается, что когда-то он сможет собрать эти кусочки воедино. Парень не замечает, как все заканчивается, не чувствует, как на него услужливо натягивают брюки, не видит, как Кащей хватает пистолет, надевает свою извечную шапку и кожаный плащ, хлопает дверью, садится в тачку и уезжает с визгом шин. Андрей не замечает, сколько лежит в тишине, не чувствует, как по полу тянет сквозняк от открывшейся двери, не слышит тяжелых шагов и вовкиного «Пальто, ты цел?». Андрей очухивается только тогда, когда Адидас приобнимает его за плечи, тянет с треклятого дивана и с какой-то особой интонацией говорит: – Идем домой, братишка, все закончилось, идем…