Жизнь, консервированная в стихах.

Среди «таких же» я стала «непохожей», Но ведь от этого так муторно и сложно. Я подавляю веру — ты её умножишь, Но всё же отвернёшься. /Бросишь, бросишь/. Среди послушных буду непокорной. Напомни мне, если забуду свои корни. Напомни мне, когда молчанье стало нормой? /Прощаешься, но почему-то не уходишь./ Я выгнала б тебя за дверь прихожей За то, что ты посмел залезть под кожу, За то, что изнутри меня изводишь, Царапаешь изъяны, крылья — рана. Ты поселился в моих мыслях, в сердце, Но твой посыл, увы, совсем не жнецкий, Море вины, вина — что бы сказал Жванецкий? «Так научись же плавать». Я вновь теряюсь, возвращаюсь к «новой жизни», Но ты всё также по ночам мне снишься, Но мне всё также больно и обидно, Что между нами пропасть в километры. Мы ценим, только этого лишившись. [Что-то навязчиво в груди скребётся мышью]. За внешним скальпом этого не видно: Друг другу стали переломным мы моментом. И не понадобятся никакие аргументы, Чтобы лишить надежды оппонента. /Я так надеялась, что всё какая-то ошибка, Но только загоняла себя в сети./ Среди «таких же» стала «непохожей», Только «других» намного легче уничтожить. Я вообще с любовью своей влипла. Убей, если ты сможешь, /Лучший человек на свете./