Жизнь, консервированная в стихах.

Знаешь, если рассуждать о стихиях, я бы, наверное, была пламенем. Уж слишком быстро в груди бьётся четырёхкамерное. Уж слишком сгораю, будучи как под камерами. Что тебе ближе — полигамия/моногамия? Абсурд. Всё это пустые звуки, философия при лунном свете, Которая впоследствии к серьёзному не приводит. Известно лишь, что каждый из нас куда-то метит, Но кто-то добьётся всего, а кто-то станет пародией. Есть ли смысл рассуждать в принципе о чём-то глобальном, Когда ты сам себя не знаешь/не понимаешь? Нам всю жизнь говорят, что по сути своей мы уникальны, Но мы этого не принимаем. Знаешь, если рассуждать о чём-то детско-беспечном, у меня, наверное, аура золотого цвета. Я бы, наверное, если бы жизнь была бесконечной, любовалась бы каждым закатом либо рассветом. Но если думать о вечности, я бы отнюдь не хотела вечное лето, я бы лучше жила в своих выдуманных куплетах, восхищаясь стихами Фета. И мне этого, кажется, хватит. /«Горький привкус любви, едкий дым сигарет», так ты когда-то писала, да, Кать?/ Признаю, этот стих не значит почти ничего, сплошной белый шум, даже меньше этого, Но если поставят пред выбором: писать о святом или набор слов — я выберу последнее. Знаешь, если рассуждать о стихах, значит рассуждать обо мне, а для меня АМ важнее всех восхвалений. Все слова мои могут быть спрятаны в двойной броне, но они — моё отражение.