Жизнь, консервированная в стихах.

Он был счастливым и за это стал несчастным. Он делал всё, что мог — его любили. Дарил всем доброту, тепло и счастье Лишь для того, чтобы почувствовать себя любимым. Он был для всех вершиной идеалов: Трудолюбивым, мудрым, щедрым. А людям, людям было мало… Они любили не его…, а деньги. Они его божили, восхваляли, «Считаю, — говорили, — самым лучшим Его, ведь дан был нам он небесами, Он словно в темноте надежды лучик». А лица… лица выражали лишь насмешку, Отчаяние, неприязнь и зависть. На самом деле он для них был просто пешкой, На самом деле они не знали слова «радость», А руководствовались только словом «слава», «Подобострастие» — нет-нет, совсем не «верность». Они любили его не за отвагу, Они любили его даже не за смелость. А он не замечал фальшивки, Он обещал награду своему народу Вот бы сказать ему: «Твоя ошибка В наивности и преданности бога». Он помогал всем людям бескорыстно, Ведь это делало его счастливым… Он никогда не придавал большого смысла Тому, что все безжалостно его хвалили. А люди эти замышляли Разбить на части его сердце. Отнять богатства все обманом И всё за то, что позволял он душам греться. Он подарил им всё, чего они просили. А им казалось, что он часть от них скрывает. Он думал, что его любили; Они клялись, в молитвах воспевали. На самом деле жаждали того же, Чтобы у них была страна сокровищ. И это чувство оказалось больше Их самих и превратило всё в побоище. Они отняли всё у человека, Который был невероятно добродушен. Они забрали всё вплоть до молекул — Они опустошили его душу. И человек, который был счастливым, Со всеми кто делился своим счастьем Стал — нет, не злым — всего лишь нелюбимым, А вместе с тем и глубоко несчастным. А люди… нет, не поняли, что натворили, Что отняли у лучшего в их жизни. Они нашли другого и его боготворили, Ведь именно таков их, паразитов, смысл. А он сидел себе в сторонке: Один, покинутый, с разбитым сердцем И сожалел о том, что он не понял, Что любили-то его не люди — черти.