amor et infinitum

Ложь, сказанная шепотом, становится правдой в тишине.

(the weeknd — wicked games) Гостиная была просторной, но не теряла уюта, несмотря на минималистичный стиль. Гладкие, словно литые, стены перетекали одна в другую, оттененные мягким приглушенным светом. Панорамное окно, занимавшее почти всю стену, раскрывало ночной облик столицы. Полупрозрачные панели встроенных дисплеев лениво мерцали остаточными световыми следами — системы управления домом ждали команд. Тэхен сидел на одном из мягких диванов, обитых синтетической тканью, напоминающей бархат. Напротив, на расстоянии полутора метров, расположился Джинки, закинув ногу на ногу, и неспешно листал отчет, проецируемый с планшета прямо в воздух перед ним. Голографические страницы плавно сменяли друг друга, освещая его лицо приглушенным сиянием. Чимин чуть сбоку склонился над низким кофейным столиком из черного, будто жидкого металла. Он наливал янтарную жидкость в широкие бокалы. Встроенная в поверхность стола система тут же отсканировала состав напитка, высветив в воздухе его характеристики: «Мацуро 2098, выдержка 30 лет, содержание алкоголя — 42%» Тэхен наблюдал за его движениями — плавными, неторопливыми, словно рассчитанными до миллиметра. Он вспомнил, как не раз видел эти же руки на постерах, в видеороликах, в бесчисленных изображениях, мелькающих в сети. Чимин всегда выглядел безупречно: осанка, манера держать голову, движения — в нем было что-то гипнотизирующее, почти искусственное в своей утонченности. — Могу спросить, почему ты это делаешь? — голос Тэхена прозвучал спокойно. Чимин поднял на него глаза и ухмыльнулся. — Наливаю выпить? — он протянул ему в руки стакан, в котором жидкость плавно перекатывалась, отражая свет ламп. Тэхен принял его, чуть склонив голову, молча ожидая продолжения. — Сегодня мы без слуг, — Чимин сел рядом, закинув ногу на ногу. — Джинки решил, что посторонние будут неуместны. Хотел создать… интимную атмосферу. Джинки, не отрываясь от отчета, хмыкнул: — Просто не хотел, чтобы они мешали. И чтобы никто не подслушивал. Тэхен опустил взгляд на бокал, крутанул его в пальцах. Напиток оставлял на стекле тягучие следы. — Делаете все ради моего комфорта? — уточнил он, глядя на Чимина из-под ресниц с дерзкой улыбкой. Чимин медленно улыбнулся в ответ, поднося бокал к губам. — Разве это не очевидно? Джинки бросил на них короткий взгляд — равнодушный, но внимательный. Он видел больше, чем показывал. Спустя пару секунд вновь перевел глаза на отчет, не удостоив ситуацию ни словом, ни лишним движением. Тэхен изучал его реакцию так же пристально, как до этого сам отчет, сжатый в пальцах правителя. Он знал, что должен понять ситуацию не только на поверхности, но и в ее глубине. Ведь он не зря один из немногих признанных гениев — не глупый, не наивный. Логика вела его по тонкой линии догадок и наблюдений. Как далеко может зайти Чимин? Действительно ли он волен поступать как хочет? Тэхен опустил веки, крутя стакан в пальцах, задумчиво, почти лениво. Но внутри все было иначе. Каждый его жест сейчас — проверка, тонкая провокация, попытка нащупать границы. Он ловил оттенки интонаций, колебания в дыхании, мельчайшие нюансы взглядов. Не играй с огнем, мой принц. Не играть с огнем? Да, и правда, этот огонь требует осторожности. И все же Тэхен собирался сделать именно это. Он откинулся на спинку дивана, позволяя себе расслабиться, но его ум продолжал работать, анализируя каждое движение и слово Чимина. Тэхен решил сменить тему, чтобы вывести собеседника на более откровенный разговор. Потихоньку и издалека он получит информацию, даже если не всю. — Ты когда-нибудь задумывался о том, как технологии изменили наши жизни? — спросил Тэхен, глядя прямо в глаза парня. Чимин улыбнулся, его глаза сверкнули интересом. — Конечно. Хоть мир и начал развитие задолго до моего рождения, но даже я могу сказать, что разница очевидна. Мы живем в эпоху, когда границы между реальностью и виртуальностью стираются. Особенно в сравнении с прошлыми, когда мы были в технологическом тупике. Или задолго. Даже осознавать захватывающе и пугающе одновременно. Тэхен кивнул, отмечая про себя, как легко Чимин поддержал разговор. И не говорит о прошлом больше, чем положено. Только общеизвестную и разрешенную информацию. — Как думаешь, однажды технологии смогут заменить человеческие эмоции? Чимин задумался на мгновение, его взгляд скользнул в сторону Джинки, который все еще был погружен в чтение. Он прикусил губу, пока Тэхен впитывал чужие эмоции. — Я думаю, что никакая машина не сможет заменить истинные человеческие чувства. Но иногда технологии помогают нам выразить то, что мы не можем сказать словами. Он не мог не зацепиться за этот взгляд Чимина, направленный на мужчину, и решил надавить сильнее. — Человеческие чувства? Хм. Например, как сейчас? — Тэхен наклонился ближе, сокращая расстояние между ними. Чимин перевел на его свой взгляд, его улыбка стала шире, но фальшивее. Было ясно, что он так же остро изучал Тэхена. — Возможно. Какие твои истинные намерения? Тэхен почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Игра становилась все более увлекательной. — Может быть, я просто забавляюсь. А может, ищу способ понять тебя лучше. Чимин рассмеялся, его смех был мелодичным и заразительным. — Ты очень интересный человек, Тэхен. Тэхен улыбнулся в ответ, ощущая, как напряжение между ними нарастает. — Мы уже выяснили это, не так ли? — в голос закралась игривость. Он бросил быстрый взгляд на правителя, надеясь увидеть хоть какую-то реакцию, но тот оставался невозмутимым. Тэхен чувствовал раздражение, он не верил, что Джинки не следил за их разговором в его студии, и, наконец, решил, что пора перейти к более решительным действиям. — Ты говорил, что никакая машина не заменит человеческие чувства. — Он сделал паузу, глядя прямо в глаза Чимину. — А что насчет человеческого прикосновения? Чимин не отвел взгляда, его улыбка стала мягче. — Это зависит от того, кто прикасается. Тэхен протянул руку и слегка коснулся пальцев Чимина, мягко и невесомо, ведя кончиками пальцев по кисти к запястью. — Что чувствуешь? Чимин посмотрел на их соприкасающиеся руки, затем снова встретился взглядом с Тэхеном. — Это приятно. Тэхен улыбнулся, чувствуя запах крови от раны, которую он сейчас нанес. Он знал, что в этот раз сделал действительно более рискованный шаг, и он окупился. Тэхен был доволен. Потому что Чимин невольно бросил быстрый взгляд на Джинки, словно проверяя его реакцию. Волен поступать как хочешь, да, Чимин? Тэхен очень в этом сомневался. Он знал, что игра только начинается, и был готов идти до конца, чтобы раскрыть все тайны, скрытые за этой нервной улыбкой, которой Чимин его одарил на настолько откровенный, изучающий его взгляд. Джинки оторвался от отчета, закрывая документ легким движением пальцев по экрану. Взгляд его был непроницаем, словно он пропускал через себя полученную информацию, переваривая ее и складывая в нужные ячейки сознания. — Ты проделал хорошую работу, — сухо заметил он, не спеша поднимать глаза. Тэхен едва заметно качнул бокал, следя за тем, как тонкая линия жидкости неспешно накатывается на стеклянную поверхность. В его груди было странное ощущение — не удовлетворение от похвалы, не гордость, а нечто неопределенное, как будто легкий электрический разряд пробежался под кожей. Чимин встал с дивана и приблизился к Джинки, движение его было плавным, почти кошачьим, но без нарочитой грации — естественно. Тэхен уловил этот нюанс и отметил про себя: Чимин был изящным по своей природе и не делал этого ради чужого взгляда. По крайней мере сейчас. Когда Чимин наклонился, пальцы его мягко легли на плечо Джинки, а губы коснулись уголка его рта. Не требовательно, не нарочито-ласково, а… с чувством. Тэхен заметил, как Джинки едва заметно подался навстречу, как его плечи расслабились, как взгляд, еще секунду назад полный размышлений и расчетов, стал мягче. Это не просто жест. Это нечто большее. Он опустил глаза в бокал, скрывая собственные мысли, но внутри него что-то кольнуло. Легкое осознание. Чимин не был просто украшением, просто фаворитом. Между ними с Джинки действительно что-то было. И почему-то эта мысль вызвала в Тэхене… странное чувство. Не боль, не неприязнь, а дискомфорт. И он знал почему. Ему было жаль их. Хоть он не должен и не имеет право их жалеть. Тэхен, сейчас не время, не место думать о будущем. Я знаю. Тэхен водил пальцем по краю бокала, наблюдая, как в жидком янтаре отражается мягкий свет комнаты. Виски оставил на губах терпкое послевкусие, но мысли, запутавшиеся в тонкой игре догадок, были куда острее. Чимин флиртовал. Откровенно, умело, точно зная, когда улыбнуться, когда задержать взгляд. Но был ли это всего лишь его каприз — или часть продуманной интриги? Тэхен чувствовал, как мозаика разрозненных деталей складывается во что-то целостное. Он был уверен на шестьдесят процентов: это не импульс Чимина, а их общая затея. Джинки не выглядел раздраженным. Ни единой тени недовольства в глазах, ни намека на собственнический жест. Но ведь он не тот человек, который позволил бы кому-то бесконтрольно прикасаться к тому, что принадлежит ему. Особенно — в таком ключе. Тэхен провел кончиком языка по губам, смакуя едва уловимую горечь. Если Джинки знал, что Тэхен разгадает их игру, если он понимал, что рано или поздно тот соберет воедино детали… тогда зачем? А он точно знал, что это произойдет. Какой в этом смысл? Тэхен поднял бокал, но тот оказался пуст. Он не заметил, когда допил. А затем движение на краю зрения привлекло его внимание. Чимин наклонился к Джинки, почти касаясь его губами, и что-то тихо сказал. Их лица были слишком близко, ненароком заставляя Тэхена вспомнить кое-что другое, что он не хотел сейчас вспоминать, но… Образы вспыхнули перед глазами, накрыв его, как волна. (banks — waiting game) Зал был наполнен теплым рассеянным светом, словно воздух сам светился мягким золотом. Шепот голосов сливался с приглушенной музыкой, отражаясь в высоких зеркальных стенах. Маски скрывали лица, но не эмоции. Тэхен стоял у стены, в тени, наблюдая за мерцанием хрусталя и шелка. Он не чувствовал себя чужим, но и не искал общества. Ему нравилась эта минута спокойствия. А потом он увидел его. Чимин. Даже сквозь маску, даже через расстояние — Тэхен узнал его с первой секунды. Тэхен знал о нем давно. Еще до того, как увидел вживую, он знал его имя, видел рекламные кампании, слышал, как его голос льется из динамиков в дорогих бутиках и элитных клубах. Чимин был вездесущ — он существовал в мире как нечто большее, чем просто человек. Его лицо украшало обложки, его силуэт угадывался в тенях рекламных билбордов, его манера держаться становилась эталоном для других. Он был фигурой, мифом, живым произведением искусства. И все же, как бы часто его имя ни звучало в новостях, это не могло подготовить к тому, какое впечатление он производил наяву. Он выглядел иначе. Величественно, но не холодно, завораживающе, но не отстраненно. Он казался… живым. Настолько живым, что Тэхену на миг показалось, будто он столкнулся с кем-то, кого знал всю жизнь. Чимин стоял у балюстрады, держа в руке бокал с чем-то темным, возможно, вином или редким ликером. Свет свечей, расставленных по залу, отражался в граненом стекле, дробился, словно проникая сквозь жидкость. Его пальцы лениво скользнули по краю бокала — легкое, почти неосознанное движение, в котором чувствовалась изящность. Его одежда была продумана до мелочей, каждая деталь дополняла другую, создавая гармоничный образ. Пиджак, расшитый золотыми узорами, сидел на нем так, будто был соткан специально под изгибы его тела. Светлая жилетка подчеркивала линию талии, а длинный черный плащ, небрежно наброшенный на плечо, придавал облику драматичность. В этом всем была не просто элегантность — было что-то по-королевски непринужденное. Чимин не носил одежду, он существовал в ней, сливался с ней, превращая ее в продолжение себя. Тэхен не мог не смотреть. Должен ли он подойти? Он не был человеком, который рвется в беседы без причины. Но Чимин… он вызывал в нем что-то едва уловимое, почти неощутимое, но в то же время приковывающее внимание. Словно легкое прикосновение к коже, от которого пробегает ток. И все же Тэхен не сделал ни шага. Резкий поворот головы. Глаза Чимина встретились с его взглядом. Пристально. Прямо. Без сомнений. У Тэхена на миг перехватило дыхание. В этом взгляде не было вопроса. Только утверждение. Словно Чимин не просто заметил его, а признал его присутствие. Как если бы он давно знал, что этот момент случится, и просто ждал. Тэхен почувствовал, как что-то внутри сжимается. Он вспомнил. Картину. Ту самую, что завтра будет висеть в зале выставки. Центральный образ — силуэт, сотканный из мазков тени и света. Не копия, но намек. Чимин был вдохновением, но не портретом. Портретом должен быть другой человек. Однако теперь, когда он стоял перед ним, когда их взгляды встретились в этой зыбкой, наполненной музыкой тишине, Тэхен понял, что картина не врет. Падший ангел, что понесет погибель. Почему же он вдруг ощутил волнение? Оттого ли, что Чимин был слишком близко к нему? Или оттого, что один его взгляд, один малейший поворот головы заставлял мышцы Тэхена напрягаться, будто тело само готовилось к бегству? Но Тэхен не из тех, кто отступает. Он двинулся вперед. Шаг — медленный, выверенный. Он двигался спокойно, бесшумно, словно скользил сквозь воздух, словно был частью теней, что лежали на паркете. Лицо оставалось невозмутимым, руки — расслабленными, плечи — чуть откинутыми назад. Он знал, как держать себя в руках. Всегда. Научиться этому было вторым самым дорогим подарком в его жизни. Чимин смотрел ему в глаза, прежде чем скользнуть взглядом вниз, медленно, неторопливо. Подмечая детали в его сегодняшнем аутфите: Губы. Серьги. Вырез рубашки. Взгляд — как касание, оставляющее след. Он почувствовал это кожей. Тэхен хорошо постарался сегодня. Зеленая ткань его рубашки мягкими складками ложилась на грудь, подчеркивая ключицы. Черный пиджак, расшитый золотом, создавал контраст, выделяя светлую кожу. Детали, переливы цвета, игра света и тени — Чимин замечал все. Фиксировал каждую деталь. Тэхен остановился в нескольких шагах, выдерживая расстояние. Не нарушая границ. Мгновение тянулось. Напряжение в воздухе, казалось, можно было пощупать. Потом — легкий изгиб губ Чимина. Едва заметный. Словно он уже знал, что будет дальше. Словно ему оставалось только наблюдать. Тэхен молча протянул руку. Его пальцы были расслаблены, но в этом жесте читался скрытый вызов — не вопрос, не просьба, а неизбежность. Чимин без сомнений узнал его, несмотря на маски, и так же без сомнений вложил свою ладонь в протянутую руку. Их пальцы сомкнулись, и Тэхен повел его в центр зала. (woodkid — pale yellow) Музыка текла, переливаясь в воздухе, создавая мягкий ритм, в который они шагнули с удивительной синхронностью. Тэхен уверенно направлял, а Чимин следовал, плавно подстраиваясь под его движения, позволяя вести себя без малейшего сопротивления. Их тела двигались в унисон, словно два пазла, идеально совпавшие друг с другом. В этом танце было нечто большее, чем просто фигуры и ритм. Это было изучение друг друга — без слов, без лишних движений. Чимин смотрел прямо в глаза Тэхену, не отводя взгляда, и тот ловил себя на том, что делает то же самое. В его голове вспыхнул тревожный сигнал. Не смей зацикливаться на нем. Он — самое опасное, что может случиться с тобой. Но Чимин был здесь. Его пальцы обжигали кожу. Его дыхание почти касалось лица Тэхена, когда тот слегка наклонялся ближе. И его тело… Оно двигалось в ритме с ним так естественно, словно они танцевали не впервые. Что это значит? Раздраженно бросил Тэхен в ответ, но сознание упорно молчало. Чимин чуть повернул голову, едва заметно выгибая шею — не вызывающе, но достаточно, чтобы в этом движении скользнул намек. Линия его челюсти, мягкий изгиб губ — все это будто подстраивалось под чужие взгляды, играло с ними. Он будто проверял, насколько далеко можно зайти. Тэхену это не понравилось. Или, наоборот, понравилось слишком сильно. Внезапное движение в толпе — кто-то неаккуратно задел их плечом. Все произошло в мгновение ока: Чимин резко потянул их в сторону, уверенно, грациозно, так, словно заранее знал, что это произойдет. Их шаги не сбились, танец не прервался, но теперь между ними осталось еще меньше пространства. Тэхен продолжал двигаться, не отводя взгляда от Чимина. Он уже несколько раз ловил себя на том, что его мысли бессознательно бегут за этим человеком, но в этот момент осознал: он был не только внешне захвачен, но и в какой-то мере внутри себя. Словно Чимин притягивал его, и в этом не было ничего случайного. — Ты… впечатляешь, — Тэхен произнес это, не скрывая того, что его восхищение было искренним, даже несмотря на скрытую борьбу, которую он вел внутри. Чимин слегка улыбнулся, но в его глазах осталась та же холодная искра, он прекрасно знал, что это не просто комплимент. Это факт. Он был уверен в себе, и это ощущалось даже в его голосе. — Впечатляю? — Его улыбка стала чуть шире, почти с вызовом. — Наверное, тебе приходилось танцевать с не очень умелыми людьми. Или привык полагаться только на себя? Тэхен не смог не заметить, как его слова звучат с легкой иронией, едва ли не провоцируя его. Но он молчал. Чимин был умен, его обаяние было ловким, как ниточка на тонком канате, готовая оборваться в любую секунду. — Ты прав, я привык быть тем, кто ведет. — Тэхен шагал с ним в унисон, не сбиваясь с ритма. В его голосе не было угрозы, но явно слышалась твердость. — Но ты, похоже, не тот, кого можно легко вести. Чимин лишь усмехнулся, не отводя взгляда от Тэхена. Его пальцы сжались сильнее, и это движение было таким плавным, будто они сливались в одном танце не только снаружи. — Я не привык следовать за кем-то, — Чимин сказал это мягко, но Тэхен почувствовал, как это слово отозвалось в нем. Он был уверен, что Чимин сейчас не только про танец. Он говорил о жизни, о том, что не подчиняется никому и ничему. Тэхен почувствовал, как его собственное сознание на миг затмило его присутствие. Зачем они затеяли это? Продолжая вести себя будто совсем другие люди, решив позабыть на сейчас об своих статусах. И вдруг снова движение в толпе. Кто-то почти толкнул их, но Чимин мгновенно направил их в сторону, не сбиваясь с шага. Весь его жест был решительным, и Тэхен почувствовал, как с каждым движением между ними сжимается пространство. Даже такой малый жест говорил о многом. Чимин был человеком, с которым нельзя быть бездумным. Он, возможно, самый опасный, кого Тэхен когда-либо встречал. И в этом было его магнетическое притяжение. — Ты опять спас меня, — Тэхен не смог сдержать усмешки. — Ты всегда так быстро реагируешь? Чимин лишь наклонил голову чуть вбок, его взгляд проникал глубже, чем любое слово. — Это называется интуиция, Тэхен. Ты еще не понял, но, возможно, стоит ей научиться доверять. — Он ответил так спокойно, что Тэхен ощутил легкое потрясение от этой фразы. Было что-то неуловимое в его словах. И вот, снова танец, снова их тела в унисон. И хотя они не разговаривали, эта игра между ними становилась все более напряженной, почти ощутимой в воздухе. Тэхен знал: он все глубже входит в этот мир. Чимин на мгновение отвел взгляд вверх, к верхнему углу комнаты, и уголки его губ дрогнули, будто от мимолетной мысли. Затем он снова посмотрел на Тэхена — уже без улыбки. — Я хочу уйти отсюда. Его голос прозвучал мягко, но Тэхен почувствовал вес этих слов. Это не было обычным желанием сменить обстановку. Он не спросил, не предложил, а просто сообщил. Тэхен не ответил сразу. Он лишь слегка сжал пальцы Чимина, словно проверяя, насколько тот действительно этого хочет. Затем, не отпуская его руки, развернулся и уверенным шагом повел сквозь толпу. На секунду он тоже взглянул в тот же угол, куда смотрел Чимин, и не заметил ничего, только тени и мягкий свет от хрустальной люстры. Но он знал, что там камеры.

***

((hurts — mercy) Чимин двигался по квартире неторопливо, будто впитывая атмосферу. Его пальцы легко скользили по спинке кресла, по гладкой поверхности полки. Он не задавал вопросов, но его взгляд говорил больше, чем могли сказать слова. Он осматривал картины. Некоторые из них были завершены недавно, другие — совсем старые, но в каждом мазке чувствовался определенный стиль, единая нить. Это то, что Тэхен нарисовал для себя. Чимин не просто разглядывал пространство — он изучал его. Проходя мимо одной из картин, он замедлился, а затем слегка наклонил голову, будто прислушиваясь к ощущениям, которые вызывало у него полотно. Тэхен поймал себя на том, что изучает не столько его реакцию, сколько самого Чимина. То, как он движется. Как поворачивает голову. Как его пальцы легко касаются поверхностей, но никогда не задерживаются слишком долго. Как будто он не просто гость здесь. Как будто он ищет что-то. Тэхен наблюдает за Чимином, пока тот не спеша исследует его квартиру, движется по комнатам, изучает картины, останавливает взгляд на деталях, задерживается на фактуре стен, словно впитывает пространство, делая его частью себя. Чимин двигается мягко, бесшумно, но оставляет за собой ощущение присутствия, легкий шлейф парфюма, растворяющийся в воздухе. Тэхен смотрит на него и не может оторвать взгляда — не потому, что должен контролировать ситуацию, а потому, что ему действительно интересно. Но вот Чимин останавливается перед дверью, ведущей в его личную комнату. Она закрыта, словно граница, которую никто не должен переступать, место, принадлежащее только ему. Чимин молча смотрит на него, задавая беззвучный вопрос. Тэхену не нужно долго думать — ответ вспыхивает в сознании мгновенно, четкий, несгибаемый: нет. Но его голова кивает. Едва заметная усмешка появляется на губах Чимина, что-то едкое, почти насмешливое вспыхивает в его взгляде, будто он догадывался, что так и будет. Тэхен хмурится, ощущая, как в его сознании поднимается глухой рык, предостерегающий, полный негодования, но уже поздно. Чимин протягивает руку, хватает его за запястье, пальцы теплые, мягкие, но хватка уверенная. Он тянет его за собой, пятится спиной, и дверь, подчиняясь автоматической системе, послушно раздвигается перед ними, впуская внутрь. (banks — contaminated) Как только они заходят, дверь закрывается, и пространство становится камерным, почти интимным, воздух в комнате будто уплотняется. Они стоят слишком близко друг к другу, Чимин вынужден слегка запрокидывать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Теперь, без обуви на платформе, он кажется меньше, хрупче, и его взгляд находится на уровне губ Тэхена. Тэхен замечает, как в начале взгляд Чимина нервно мечется между его глазами, прежде чем опуститься чуть ниже, задержаться буквально на долю секунды. Почти незаметное движение, но Тэхен был натренирован замечать даже мельчайшие детали. Чимин поднимает руку, легонько касаясь ободка его темно-изумрудной маски, подушечки пальцев скользят по щеке мягко, осторожно, будто изучая. Но когда его пальцы добираются до губ, Тэхен ловит его запястье, перехватывает, не позволяя идти дальше. Чимин сглатывает, его дыхание едва слышно срывается с губ. Он делает шаг назад, но этим лишь подталкивает Тэхена двинуться вперед, заставляя отступить еще дальше. Чимин не сразу понимает, что за его спиной уже кровать, осознает это только тогда, когда Тэхен поднимает ладонь, прижимая ее к его груди, просто задерживаясь, выжидая. А потом едва ощутимо толкает, заставляя его лечь. Чимин выдыхает, падая на постель, и запрокидывает голову, закрывая глаза. — Жарко, — шепчет он, голос звучит глухо и тающе. Тэхен стягивает мягкое одеяло из-под парня, отбрасывая его в сторону, пока Чимин поворачивает голову, прижимая щеку к холодной ткани простыней. Тэхен понимает: алкоголь, выпитый за вечер, теперь стекает в его кровь, замедляя тело, делая его чуть тяжелее, но в то же время наполняя каким-то странным электричеством, растекающимся по кончикам пальцев. Когда кровать слегка прогибается под его весом, Чимин открывает глаза. В темноте взгляд его кажется глубже, темнее, в нем что-то переливается, что-то, что Тэхен пока не может разгадать. Чимин медленно поднимает руку, словно собираясь коснуться его лица, но замирает. Тэхен перехватывает ее, прижимает к постели. Он чувствует, как Чимин замирает, не вырывается, просто смотрит, изучает, анализирует. Тэхен очень давно не позволял себе ничего подобного. Но Чимин… Чимин первый, кто заставил его по-настоящему захотеть. А Тэхен пьян. Не настолько, чтобы разбрасываться правдой, но достаточно, чтобы не лгать самому себе. Чимин красив, а Тэхен всегда ценил искусство. Но сейчас он видел перед собой не просто красивое лицо. Сейчас перед ним был человек — живой, настоящий, провоцирующий, вызывающий, играющий на грани. Сколько бы он ни пытался отрицать эту часть себя, но он знает: воспитание в семье военных не прошло впустую. Он расчетлив, до мозга костей любопытен и всегда готов сделать многое, чтобы получить ответы. И сейчас он хотел знать. Что такое Пак Чимин? Почему Джинки держал их подальше друг от друга? Почему выбрал именно Чимина? Он должен узнать его планы. Тэхен опускается чуть ниже, их дыхания смешиваются. А затем губы встречаются. Тэхен чувствует, как губы Чимина поддаются под его напором, но не сразу. Вначале это всего лишь осторожное касание — проверка, проба, первый штрих на чистом холсте. Они встречаются в мягких коротких поцелуях, будто бы изучая друг друга, пытаясь понять вкус, тепло, ощущение. Но даже эти ласковые касания не лишены силы. Они слишком уверенные, слишком настойчивые, чтобы остаться просто нежностью. В них нет поспешности, но есть намерение. Тэхен тянет момент, смакуя, растягивая секунды, словно запоминая ощущения каждого прикосновения. А затем его зубы чуть сжимают нижнюю губу Чимина. Легкое покусывание — игра, провокация, попытка вытянуть ответ. И он его получает. Чимин слегка приоткрывает губы, не отстраняясь, не отталкивая. Его язык осторожно касается чужого, медленно, обдуманно, словно пробуя что-то новое. Поцелуй становится глубже, теплее, насыщеннее. Это не просто слияние губ — это их мысли, их ощущения, вплетающиеся друг в друга. Они тянутся навстречу, не отрываясь, не желая разрывать этот момент. Кажется, будто они могут познать друг друга именно так, через поцелуй, без слов, без объяснений. Чимин больше не кажется нерешительным. Его свободная рука скользит к шее Тэхена, тонкие пальцы осторожно сжимают, привлекая ближе, удерживая. Тэхен ощущает легкое давление, не возражает. Он отвечает тем же — ладонь, удерживающая запястье Чимина, сжимается крепче, пока чужие пальцы не оказываются плотную прижатыми к нагревшейся от них ткани простыней. Его другая рука упирается в постель рядом с головой Чимина, создавая легкую тень над ним, отсекая их от всего остального мира. Здесь только они. Только их дыхание, их тела, их губы, двигающиеся в унисон. Поцелуй становится медленным, но не менее жадным. Как будто бы они собираются узнать друг друга до самого конца, проникнуть глубже, понять больше, и никто из них не намерен отступать. Губы слипаются от тепла, движения становятся увереннее, требовательнее. И с каждой секундой этот поцелуй лишь набирает силу, наполняясь страстью, разжигая жар, который невозможно игнорировать. Тэхен медленно разжимает пальцы, отпуская тонкое запястье, и вместо этого тянется к маске, кончиками пальцев касаясь ее гладкой поверхности. Сознание молчит, но в глубине он ощущает отзвук чего-то похожего на осуждение и… жалость? Он не успевает осмыслить эти ощущения — на его грудь резко ложится чужая ладонь, толкая назад, и Тэхен падает спиной на постель. Он моргает, сбитый с толку, а затем поднимается на локтях, ловя взгляд Чимина. Тот стоит перед ним, тяжело дыша, с влажными припухшими губами, и в его взгляде слишком много эмоций. Слишком много, чтобы Тэхен, пьяный и все еще осязающий след их поцелуя на своих губах, мог их разобрать. Чимин открывает рот, но не произносит ни звука. Вместо этого его выражение становится еще более напряженным, он резко качает головой, как будто спорит сам с собой, а потом поворачивается и просто уходит. Дверь закрывается за его спиной, оставляя Тэхена одного, сидящего на краю постели. Он раздраженно срывает маску с лица, сжимает ее в пальцах, а затем резко отбрасывает в сторону, не заботясь о том, куда она упадет. Вдох. Выдох. (syml — hurt for me) Реальность возвращается болезненно быстро. Он промаргивается, переводя взгляд с пустого пространства перед собой на Джинки и Чимина, внимательно смотрящих на него. Чувство дезориентации все еще цепляется за него, липнет к коже, но он вынужден взять себя в руки. Слабая, неловкая улыбка появляется на его лице. — Простите. Мне нужно в уборную. Прежде чем Тэхен успевает сбежать, чтобы перевести дух, в комнате раздается резкий хлопок двери. Он машинально поворачивает голову — и встречается взглядом с Кидомом. Тэхен замирает, чувствуя, как раздражение накатывает на него холодной волной с примесью чего-то более гнетущего, липкого, оставляющего привкус омерзения на языке. Но он, разумеется, улыбается — мягко, сладко, как будто ничего внутри не вздрогнуло при виде этого человека. Никакая слабость не должна нарушить его планы. — Здравствуйте-здравствуйте. У вас сегодня, похоже, интересный вечер. Надеюсь, я не помешал? — голос у него расслабленный, будто он только что вышел с работы и зашел сюда по чистой случайности. Ублюдок. Тэхен согласно вторит сознанию. Джинки кивает в ответ, приветствуя своего сына. — Привет, — Чимин дарит ему легкую вежливую улыбку. Тэхен следит, как Кидом усаживается рядом, оставляя между ними вполне приличное расстояние. Мелочь, но Тэхену она приносит почти физическое облегчение. Любой другой мог бы подумать, что Кидом делает это намеренно, давая человеку личное пространство, но Тэхен не был любым другим. Да что им всем троим нужно, что они лезут ему под кожу? Зато его внимание цепляется за Чимина. В его взгляде мелькает раздражение. Совсем мимолетное, почти незаметное, но Тэхен улавливает этот отблеск эмоции. А затем — исчезает так быстро, что едва ли кто-то другой вообще обратил бы на это внимание. Кидом поворачивает голову к нему с более откровенной улыбкой. — Привет, медвежонок, — он смеется и треплет волосы Тэхена, пока он пытается не сломать ему руку. — Тебя давно не было видно. Ты так пропал, готовясь к этой выставке, что тебя было невозможно поймать. Тэхен хихикает, желая порвать себе глотку за такой смех этому монстру. Так нужно, Тэхен. Так и правда нужно. — Привет, — приветствие тягучее и ласковое. — Это точно. Мы могли бы сходить завтра поужинать. Думаю, если Минхо будет свободен, он тоже будет рад, — Тэхен натягивает грустное выражение лица. — Мы давно не собирались. Я плохой друг. Кидом смеется и хлопает его по плечу. — Да брось. Ты просто трудолюбивая пчелка. Тэхен тоже улыбается. Чем мягче его улыбка, тем крепче он стискивает зубы. — Трудолюбивая пчелка, — повторяет Тэхен, будто пробует это слово на вкус. Его голос легкий, чуть ироничный, а губы растянуты в той самой расслабленной улыбке, которой он научился пользоваться лучше любых слов. Он даже склоняет голову немного вбок, будто бы размышляя, стоит ли соглашаться с таким сравнением. Кидом, разумеется, замечает этот жест, но не выдает себя. Он просто улыбается — широко, непринужденно, так, как будто между ними не было ничего такого, о чем стоило бы помнить. Будто бы их связывает исключительно дружеское прошлое, не обремененное тяжестью старых ошибок и боли. — Да, именно, — пожимает он плечами и лениво поднимает бокал со стола, делая маленький глоток. — Ты же всегда был таким, Тэхен. Всегда пытался залезть выше, чем позволено. (tony anderson — éclosion) Тэхен сохраняет мягкость в выражении лица, хотя внутри что-то неприятно сжимается. Не то чтобы он не привык к подобным замечаниям, но, когда они исходят от Кидома, в них будто бы звучит нечто большее. Не просто констатация факта, а тонкая, почти незаметная угроза. — Что поделать? Меня так учили, — отвечает он, не меняя интонации, но в глазах мелькает тень раздражения. Кидом усмехается, делая вид, что не заметил. Он слегка покачивает бокал в руке, наблюдая, как вино лениво плескается у стенок. Чимин, все это время молча наблюдавший за их взаимодействием, вдруг сдвигает плечи и чуть откидывается назад, скрестив ноги. — Ты пришел сюда по делу? — его голос ровный, но в нем звучит едва уловимое напряжение. Кидом бросает на него взгляд, чуть приподнимая бровь, прежде чем снова улыбнуться: — Конечно, по делу. Разве я похож на человека, который бродит по отцовскому дому без причины? Мне нравится мое холостяцкое убежище. Он говорит это с таким искренним удивлением, что, если бы Тэхен его не знал, возможно, даже поверил бы. Джинки, до этого спокойно наблюдавший за разговором, отрывается от своих мыслей и поворачивается к сыну. — Это касается ситуации на юге? — спрашивает он ровным, невозмутимым тоном, но в голосе скользит легкое предупреждение. Кидом едва заметно выпрямляется, словно этот вопрос ставит его в определенные рамки. — Именно, отец. Но я могу подождать, — отвечает он, делая очередной глоток из бокала. — Не хотел мешать вашему вечеру. Джинки бросает быстрый взгляд на Тэхена, затем на Чимина, после чего чуть кивает, разрешая оставить разговор на потом. — Хорошо. Мы обсудим это позже. Кидом согласно кивает в ответ, но Тэхен чувствует, что его внимание снова возвращается к нему. Это заставляет его внутренне напрячься, хотя он и не подает виду. Тэхен ненавидит этот взгляд. Он ощущает его кожей, чувствуя, как тот медленно, тщательно изучает его, оценивает, будто раз за разом стараясь проникнуть глубже, чем позволено. Кидом никогда не смотрел на него просто как на подопечного Джинки, просто как на того, кого когда-то нашел, выявил, воспитал. В этом взгляде всегда было что-то еще — что-то такое, что заставляло внутри все неприятно сжиматься, что-то, от чего хотелось встать и уйти, не оглядываясь. Но он не уходит. Терпи. Терпи. Терпи. — Кидом, ты останешься на ужин? — спокойно спрашивает Джинки, наполняя свой бокал вином. — Конечно, если вы не против, — Кидом улыбается так, будто заранее знает ответ, а затем снова переводит взгляд на Тэхена. Тот, сохраняя маску невозмутимости, сжимает пальцы на подлокотнике дивана. Чимин, сидящий напротив, замечает этот едва уловимый жест. Тэхен понимает, что он замечает, потому что Чимин вдруг чуть наклоняет голову, бросая взгляд сначала на Кидома, затем снова на него, прежде чем заговорить: — Я не знал, что вы так близко общаетесь. Он произносит это буднично, словно просто хочет разобраться, но в его голосе слышится что-то большее — не то удивление, не то сомнение. Кидом чуть приподнимает бровь, прежде чем снова широко улыбнуться. — Это тебя удивляет? Чимин сохраняет спокойствие, но в его взгляде скользит легкая тень любопытства. — Скорее… неожиданно, — признается он, поднося бокал к губам. — Все-таки одно дело — выявить талант и направить его, а другое — дружба. Он делает легкий жест рукой, словно подбирая правильное слово. Тэхен молчит, но он чувствует, как воздух вокруг него будто бы уплотняется. Кидом смеется — не громко, не слишком долго, но в этом смехе есть что-то притворно-удивленное, как будто сам вопрос показался ему забавным. — Мы просто слишком долго знаем друг друга, — отвечает он после паузы. Тэхену приходится приложить усилия, чтобы не поморщиться. Чимин на секунду задерживает на нем взгляд, прежде чем снова переводит внимание на Кидома. — Интересно, — говорит он, но ничего больше не добавляет. Тэхен замечает, что его улыбка чуть-чуть меняется. Совсем немного. (ludovico einaudi — fly) Тэхен не знает, насколько хорошо Чимин понимает, кто такой Кидом. Он бы никогда не осмелился спросить об этом прямо и не думал, что сейчас Чимин проявит к этому интерес. Однако при виде этого непонятного взгляда, короткого, но цепкого, у него вдруг возникает гнетущая мысль: А что, если Чимин понимает больше, чем мне кажется? Ты наивен, мой принц. Казалось, ты не любишь тешить себя сомнениями. Живот болезненно сжимается. Он почти ощущает, как воздух в комнате становится гуще, как к горлу подкатывает странная тягучая тяжесть. Ему нужно выбраться отсюда. Прямо сейчас. Тэхен моргает, возвращая выражению лица привычную легкость, и отворачивается к Джинки: — Простите, мне нужно в уборную. Джинки не придает этому особого значения, кивает, отпивая из бокала. — Конечно. Но Тэхен не успевает сделать и пары шагов, как за спиной раздается голос: — Я тебя провожу. Он замирает, чувствуя, как сердце чуть сбивается с ритма. Чимин уже поднялся со своего места, и на его лице нет ни капли сомнений. Тэхену бы отказаться, но он чувствует этот взгляд. Тот самый, в котором, кажется, скрыто слишком много. Тот, который пробирается под кожу. И потому он не спорит. Просто кивает и первым выходит в коридор, слыша, как Чимин следует за ним. Тэхен идет по коридору быстрым, но не слишком торопливым шагом, чувствуя, как за спиной звучат ровные, отмеренные шаги Чимина. Пространство вокруг кажется слишком узким, воздух — тяжелым, а каждый его вдох будто наливается свинцом, оседая в легких. Он не оглядывается, но ощущает на себе взгляд. Пристальный, внимательный, изучающий. Словно Чимин не просто идет следом, а высматривает что-то в нем, пытается проникнуть в его мысли. Коридор тянется длинной тенью, выстланный мраморными плитами, полированными до зеркального блеска. Стены, высокие, холодные, казались бы пустыми, если бы не искусно вплетенные в интерьер панельные рисунки. Все здесь — образец утонченной сдержанности, без лишней вычурности, но и без намека на простоту. Впереди поворот, и Тэхену хочется свернуть за него первым, скрыться, сделать так, чтобы Чимин просто остался позади. Но он чувствует, что тот не даст ему такой возможности. И действительно, прежде чем они успевают миновать несколько дверей, Чимин вдруг нарушает тишину: — Не знал, что вы с Кидомом дружите. Как это вообще получилось? Голос его звучит легко, почти небрежно. Почти. Тэхен замечает, что он смотрит на него пристально. Слишком пристально. Он уже понял: Чимин не просто интересуется. Он хочет чего-то большего, чем простой ответ. Тэхен усмехается, не замедляя шага: — Дружба — громкое слово. Скорее, мы просто давно знаем друг друга. Чимин не отвечает сразу. И это заставляет Тэхена слегка напрячься. Тишина между ними становится осязаемой. Она скапливается где-то в воздухе, висит над ними невидимой, но ощутимой тяжестью. — Понятно. Простое слово, но от него у Тэхена неприятно тянет под ребрами. Его пальцы немного сильнее сжимают ткань одежды, когда они приближаются к двери уборной. Он чувствует легкую испарину на ладонях. Чувствует, как напряжение поднимается по позвоночнику тонкой дрожью. — Что ж, мне сюда. Он уже тянется к ручке, когда Чимин вдруг наклоняет голову, изучающе его разглядывая. — Тэхен. Он не сразу поднимает на него взгляд. — Хочешь, подожду тебя? Голос Чимина звучит с легкой усмешкой, но в глазах все еще тлеет что-то непонятное. Тэхен медлит на секунду, а потом медленно усмехается: — Если хочешь стоять в коридоре в одиночестве, то пожалуйста. Чимин хмыкает, позволяя ему скрыться за дверью. Тэхен захлопывает ее, сразу же упираясь ладонями в холодный край раковины. Черт. Теперь, когда Чимина нет рядом, все напряжение, сдерживаемое последние минуты, накрывает его лавиной. Его плечи вздрагивают от глубокого вдоха. Он смотрит в зеркало перед собой, встречаясь с собственным отражением. В глазах читается усталость. Тонкие пряди волос немного растрепаны. Кожа под глазами кажется бледнее, чем обычно. Он сжимает пальцы в кулаки, позволяя ногтям на мгновение врезаться в ладони, а потом резко расправляет их, будто пытаясь вытолкнуть все лишнее из себя. Нельзя, чтобы было видно его волнение. Усталость и измотанность можно оправдать работой. Но не это. Камеры как никогда сильно ощущаются, прожигая его со всех сторон, не оставляя ни мгновения единения. Тэхену нужно успокоиться. И он будет спокоен. Когда выйдет из этой комнаты, его выражение лица будет безупречным. Как всегда. У Тэхена нет времени на истерики. Нет времени на глупые эмоции, на попытки перевести дыхание, на секундное бегство вглубь самого себя. Он должен быть там, в зале, среди них. Должен слушать, вглядываться в каждую мимолетную реакцию, ловить полутона. Он не может позволить себе стоять здесь, за дверью, просто потому, что его чуть не вырвало. Он заставляет себя выпрямиться, отгоняет ощущение подступающей тошноты, сплевывает собравшуюся слюну в унитаз, и нажимает сенсорную кнопку слива, создавая фон для возможных ушей. Затем включает воду, наблюдая, как она стекает по его пальцам. Обычный жест. Будто все в порядке. Он проводит ладонями по лицу, смывая с кожи напряжение. В зеркало он не смотрит — не хочет видеть собственное отражение, не хочет вглядываться в самого себя. Вытирая руки полотенцем, он делает глубокий вдох, чтобы окончательно прийти в себя. Все. Достаточно. Тэхен нажимает сенсорную панель на стеклянной двери, но едва она сдвигается в сторону, его толкают обратно. Слишком быстро, слишком резко. Он делает несколько шагов назад, позволяя вошедшему пройти внутрь. Чимин. Тот захлопывает дверь за собой и запирает ее, а затем, не двигаясь дальше, просто прижимается к стеклу спиной. Пространство будто сужается. Тэхен моргает, медленно поднимая взгляд на него. Чимин выглядит… нет, не раздраженным. В его лице нет ни следа легкости, с которой он обычно ведет себя на публике. Вместо этого какая-то непонятная сосредоточенность, пристальный взгляд, чуть сжатые губы. — Ты выглядишь так, будто собираешься сбежать, — говорит он наконец. Голос ровный, но в нем чувствуется некая скрытая нота. Тэхен приподнимает бровь, уголки губ при этом изгибаются в легкой ухмылке. — И что, ты решил меня поймать? Чимин чуть склоняет голову набок, не сводя с него глаз. — Что-то вроде. Его голос звучит мягко, но есть в этом что-то большее. Что-то, чего Тэхен пока не может уловить. Он скрещивает руки на груди, стараясь не подавать виду, что этот разговор его напрягает. — Если тебе нужно в уборную, я могу выйти. — Не нужно. Чимин по-прежнему не двигается с места, будто нарочно создавая между ними напряжение. — Тогда зачем ты здесь? — Зачем ты провоцируешь Джинки? (banks — godless) Сердце Тэхена пропускает удар. Чимин смотрит на него пристально, и Тэхен не сомневается — тот все понял. Конечно, понял. Он не был бы фаворитом Джинки, если бы не умел читать людей так же хорошо, как соблазнять их. Конечно, он понял, что Тэхен намерено флиртовал с ним перед Джинки. Поймал этот тонкий, но намеренный намек. А теперь хочет знать — зачем. Но Тэхен тоже не был бы собой, если бы так просто позволил себя раскрыть. — Я не понимаю, о чем ты, Чимин, — голос у него ровный, спокойный, даже чуть удивленный. — Если честно, я думал, что это просто комфортный вечер, и позволил себе немного расслабиться. Если ты воспринял что-то в моем поведении неуместно, мне жаль. Он делает небольшую паузу, добавляя в голос легкую тень обиды. Пусть Чимин думает, что задел его. Пусть подумает, что он отстраняется. Тэхен отводит взгляд, позволяя себе выглядеть уязвимым. Смотрит за голову Чимина на непрозрачную поверхность стекла. Технологии многое им позволяют. Пока дверь закрыта, сквозь нее действительно ничего не видно, даже силуэтов. Иллюзия защищенности. Чимин продолжает смотреть, словно взвешивая что-то в уме. Он не торопится натянуть маску — в противном случае уже бы извинился. Но молчит. Тэхен знает, что его слова — тонкий лед. Это провокация, но не прямая. Достаточно малейшего неверного движения, чтобы Чимин решил выбрать самый очевидный вариант: донести. Сказать, что он подозревает его в нелояльности. Камеры снимают каждую секунду, любой момент можно вырвать из контекста. Тэхен не отводит взгляда. Думает, что решит Чимин в итоге. А тот вовсе не торопится. Хотя выбора всего лишь два: подыграть или сдать. Опасно. Но в следующий миг тот выбирает третий вариант — отрывается от двери и ступает ближе. Чимин подходит плавно, почти лениво, будто кошка, изучающая свою территорию, но Тэхен чувствует, что за этой расслабленностью скрывается напряжение. Каждый его шаг — это молчаливый вопрос, это вызов, который бросают ему в лицо. Тэхен стоит на месте. В замкнутом пространстве ванной комнаты воздух кажется гуще, чем должен быть, наполненный ароматами древесных нот, пряного парфюма и скрытого электричества между ними. — Тогда скажи мне, — голос Чимина звучит тише, но от этого не становится менее властным, — почему мне кажется, что ты врешь? Тэхен выдыхает короткий смешок, намеренно отводя взгляд, будто его действительно уязвили. — Наверное, потому что ты привык видеть ложь во всем, Чимин. Он говорит спокойно, почти устало, как человек, который вынужден снова и снова объяснять очевидное. Но Чимин не дурак. Он не из тех, кого можно обмануть наигранной печалью или легкомысленным ответом. — Это правда, — соглашается он, и его губы чуть трогает усмешка. — Я действительно привык видеть ложь. И прежде чем Тэхен успевает придумать новый ответ, чувствует, как теплые пальцы касаются его шеи. Тэхен не вздрагивает. Он слишком хорошо себя контролирует. Но его мышцы на долю секунды все же напрягаются, прежде чем он себя одергивает. Чимин ведет кончиками пальцев вдоль линии шеи, от самой ключицы к основанию челюсти, неторопливо, будто смакуя каждую секунду этого прикосновения. Он делает это легко, почти нежно, и это раздражает. Это неправильно. — Но вот что интересно, — Чимин улыбается, скользя ладонями к его затылку. — Ты врешь очень красиво. Тэхен чувствует, как его пальцы касаются волос у основания шеи, как легкое давление заставляет его склонить голову ближе. Он не сопротивляется. Не двигается. Не отстраняется. Он просто стоит и смотрит в его лицо, пытаясь понять, к чему тот ведет. Но Чимин не дает ему времени на догадки. Он тянет его ближе, будто нити между ними натянулись до предела, будто что-то неведомое в этом моменте требует сближения. Его пальцы зарываются в волосы на затылке, легкое, но уверенное давление заставляет Тэхена податься вперед. Их лица оказываются на опасном расстоянии — дыхание смешивается, взгляд врезается во взгляд. Тэхену не нужно заглядывать в глаза Чимина, чтобы понять — тот делает это намеренно. Чтобы видеть его реакцию. Чтобы чувствовать. И на один короткий миг — мгновение, едва уловимое — у Тэхена мелькает тень мысли о поцелуе. Настолько реальная, что он почти ощущает, как их губы могли бы соприкоснуться. Как бы это было на трезвую голову — вкус Чимина, его тепло, его дерзость? Но прежде чем эта мысль успевает сложиться во что-то большее, прежде чем его сознание в полной мере осознает соблазн, губы Чимина тянутся не к его губам, а выше, к уху, задевая щеку своим горячим дыханием. Тэхен чувствует, как тепло скользит по коже, как дыхание прожигает едва ощутимый след. — Будь осторожен, — выдыхает Чимин слова почти ласковые, почти интимные, но от этого только опаснее. Тэхен замирает, а по телу прокатывается дрожь. Но вовсе не от трепета. От паники.

***

(trent reznor and atticus ross — intriguing possibilities) В помещении стоит гулкое напряжение. В приглушенном освещении военного отсека хаотично движутся тени — люди проходят мимо, проверяют оборудование, сверяют показатели на голографических экранах. Запах металла, машинного масла и озона висит в воздухе. В дальнем углу, у импровизированного допросного стола, сидит молодой пилот. Темноволосый парень с легкой, почти расслабленной улыбкой. Взгляд его ровный, но слишком чистый для человека, чей самолет только что сбили. Он держится уверенно, без излишней тревоги, но не нагло — ровно настолько, чтобы выглядеть профессионалом. Перед ним — лейтенант в строгой военной форме, изучающий его с прищуром. — Ты говоришь, сделал жесткую посадку, — голос у лейтенанта сухой, деловой. — Ударился головой и отключился? Парень кивает, коротко качнув головой. — Кажется, да. Не уверен, но думаю, всего на пару минут. Очнулся — и сразу взлетел. — Ты уверен? — лейтенант пристально смотрит в его лицо, ловит малейшие изменения в мимике. — Стекло не было пробито, — спокойно отвечает парень, не моргая. — Излучения не зафиксировано. Все системы работали в норме за исключением левостороннего стабилизатора. Но это было ожидаемо при такой посадке. Лейтенант не спешит отвечать, скрещивает руки на груди, продолжая изучать его с минуту. В помещении шумят приборы, сканеры мерцают тусклым светом. — Да. Мне сообщили, что тебя уже проверили на радиационное облучение, — наконец говорит он. — Ты прошел все тесты. ДНК не разрушается, кровь не отравлена. Пауза. Лейтенант чуть склоняет голову, делая заметку в планшете. — Хорошо. Отдохни сегодня. Завтра напишешь отчет. Можешь идти к себе. Парень медленно кивает, улыбка на его губах становится чуть шире, но по-прежнему сдержанна. — Благодарю, — спокойно отвечает он, плавно поднимаясь на ноги. Руки за его спиной скрещиваются, и в часах на запястье незаметно спрятана крохотная пустая колба. В ней — едва заметные остатки чужой крови.