Преданный

      24 декабря 1998 год, 23:34,       семь месяцев после окончания Второй магической войны.       — Не открывает. Почему он не открывает? — несмотря на натянутую улыбку, голос Гермионы дрогнул.       — Просто спит? — холодно ответил Рон, еще раз ударив дверь носком ботинка. — Или вышел куда-то? Да ведь? Так ведь может быть?       Не сговариваясь, оба одновременно вытянули из карманов палочки, готовые, казалось, ко всему.       — Алохомора.       Старое полотно двери со скрипом дернулось, и нос заполнил тяжелый тошнотворный запах сырости и грязной жизни. Рон зашел первым и направился в сторону спальни, Гермиона же, Люмосом подсвечивая узкую тропинку среди мусорных препятствий, зашагала на кухню.       Их яркие Рождественские свитера и веселые ободки с оленьими рожками и бубенчиками выглядели абсурдно на фоне утонувшей в свалке маленькой квартирки. Обстановку мрака и безысходности освещала единственная покрытая пылью лампа, тускло мерцающая с потолка.       Кухня не отставала от общей атмосферы, густо покрытая коробками из-под лапши быстрого приготовления. В одном из углов послышалось шуршание, и через секунду мимо ног Гермионы пробежала крыса и метнулась под шкаф.       — Гермиона, — она вздрогнула. До ее напряжённого слуха донесся голос Рона. Тихий, почти шепот, заставляющий все внутри замереть. — В ванной. Нужны бинты и что-то кровоостанавливающее.       Почти на автомате копаясь в бездонной сумочке, Гермиона подошла к ванной и мгновение застыла в проеме.       Дальше все происходило настолько стремительно, что картинка перед глазами смазалась, сузилась до одних напряженных до предела рук Рона, отточенными выученными движениями вбивающих удар за ударом в безжизненную грудь лежащего на полу тела. Гермиона сама не заметила как влила в раскрытый рот Гарри больше пяти склянок разных зелий и тут же, зажав пальцами нос, стала закачивать в давно застывшие легкие кислород.       Удар. Удар. Удар. Выдох. Заново.       Удар. Выдох.       Рон не щадя пробивал грудную клетку, заставляя остывшее сердце качать целительную магию по высохшим венам. Зелья беспомощно хлюпали где-то в гортани, Гарри не открывал глаза.       Запоздавший за адреналином животный страх стал подбираться к костям. Время шло стремительно быстро и бесконечно медленно. Как долго нужно бороться? Никто не знал. Когда-то наступит время, и Рону придется убрать руки с груди друга. Принять, что надежды больше нет. Будет ли это равняться убийству?       Страх, отчаяние, жизнь, обгоняя друг друга, гнали вперед, заставляя забившиеся руки давить дальше. Уставшие ребра в холодной грудине словно окаменели, будто сами стали противостоять ударам, сопротивляясь, не желая ломаться дальше.       — Рон! — Гермиона поймала его трясущиеся от перенапряжения руки.       — Нет! Я не остановлюсь!!!       — Нет, нет. Мы не остановимся! — Гермиона плечом спихнула Рона в сторону, тут же седлая лежащее тело. Голова ещё шла кругом от бесконечной череды выдохов рот в рот. — Дай мне. Меняемся.       Удар. Удар. Удар. Выдох. Заново.       Удар. Выдох.       Через, казалось, сотни бесконечных повторов, сдавленные и зверски трещащие ребра Гарри раскрылись. Он дернулся и с булькающим хрипом втянул воздух.       12 мая 1998 год,       десять дней после окончания Второй магической войны.       — …Мы не забудем вашу жертву и всегда будем помнить вас как героев. Пусть наши сердца будут наполнены гордостью и благодарностью за все, что вы сделали для нас, — представитель нового парламента Руфус Фоули повернулся к скорбящим волшебникам и волшебницам, завершая свою речь. — Давайте вместе построим мир, который будет достоин тех, кто погиб за него. Пусть память о погибших будет вдохновлять нас на добро, справедливость и мужество. Объявляю минуту молчания.       Зашуршали черные мантии и юбки, все поднялись со своих мест. Фоули у трибуны, сцепив руки, опустил голову. Позади него застыл мертвый пейзаж холодной вечности. Десятки, сотни каменных надгробий уходили в сумеречный горизонт старого английского кладбища. Работники министерства, преподаватели, ученики, отцы и дочери, зельевары и писательницы. Именам на надгробиях не было конца, и на всех стояло одно: дата смерти 2 мая 1998.       — Даже воздух пропитан смертью, — подумал Гарри, медленно скользя взглядом по бархатным углам каменных надгробий.       От осознания того, что под каждой из сотен могильных плит – чья-то оборванная жизнь, по костям проливался лед. Гарри выцепил взглядом надгробие Римуса Люпина, рядом с которым он самолично недавно вырастил белые ландыши, следом за ним могилу Нимфадоры, Снейпа, Грюма, Фреда Уизли и многих других.       Через узкую тропинку, разделяющую полотно кладбища на две части, так же были могилы. В виде сияющих, словно патронусы, небольших столбов света, мерцали голубым прозрачные надгробия погибших магглов. И сияние это, казалось, простиралось до самого горизонта. Ужасающее напоминание каждому волшебнику об ответственности и за немагический мир.       — Гарри, ты как? — голос Гермионы застрял в грозовой туче мыслей, слабым эхом коснувшись сознания. — Держишься?       Гарри слабо кивнул, не в силах отвести взгляд от надгробий, утопающих в сумраке майского вечера. То тут, то там начали мелькать светлячки, брызгая на холодные камни теплым светом. Ему казалось, тени умерших поднялись к живым. Словно, можно протянуть руку и выдернуть их обратно, забрать наверх, спасти. На этот раз спасти. Горло сковало раскаленной сталью, разливаясь огнем в и без того заливающееся кровью сердце.       — Время твоей речи, помочь тебе подняться?       Гарри без слов встал, сняв с плеча руку Рона, и словно в трансе зашагал к небольшой трибуне. Он знал, что ему предстоит выступить. Знал, что должен был. Как главный герой, виновник, спаситель, убийца. Прогонял слова в голове сотни раз, пытаясь найти нужную комбинацию.       Десятки глаз, залитых горем, вцепились в него в ожидании. И Гарри понял, что нужной комбинации слов просто не существует. Каждое слезливое предложение будет блядской ложью, которую он выплюнет в дрожащие сердца потерявших близких людей.       Внутри под ребрами было так много всего, столько взрывающегося гнева, разочарования, горя, ужаса, ненависти, что Гарри, пытаясь уместить все и не разорваться, опустел. Еле живая оболочка не чувствовала ровным счетом ничего.       Ведомый выученным сценарием он подошел к трибуне, окинул холодным взглядом смотрящих.       В следующее мгновение раздался громкий хлопок. На месте, где только что стоял Гарри, закрутился липкий черный туман, который тут же растекся по притоптанной траве, оставляя лишь пустоту прохладного вечера.       Со дня общих похорон имя Гарри Поттера утонуло в облаке загадок и бесконечных вопросов. Никто точно не знал где он, жив ли вообще. Слухи о нем вспыхивали так же быстро, как и исчезали, постепенно заменяясь рутиной мирных дней. Магическое сообщество стало возрождаться после войны.       В новом спокойном мире, лишенном опасностей и угроз, Гарри не нашлось места. Дом на Площади Гриммо давил своей пустотой и бесчисленными напоминаниями о Сириусе. Дом Андромеды, где рос маленький Тедди Люпин, являлся не меньшим кошмаром. Стоило Гарри увидеть ребенка, как горло сдавливали цепи вины.       Вариант появиться на пороге Норы Гарри даже не рассматривал. Стены когда-то теплого дома почернели, пропитавшись тяжелой болью вместе с сердцами жившей в ней семьи. Джордж после потери близнеца сгорел, сошел с ума, буквально умер вслед за ним. Артур и Молли как умели, пытались его защитить, но не могли справиться и с собственным горем.       Гермиона, оказавшись лишней, и не найдя утешения у собственных родителей-магглов, которые мало что понимали в происходящем, закрылась и стала делать то, что умела лучше всего – учиться. Одна из немногих, когда-то лучшая ученица Хогвартса вернулась в школу.       Впервые за семь лет Гарри Поттер остался действительно один. Шли месяцы. Сменив десятки домов и квартир, пытаясь сбежать от реальности, он потерялся окончательно в своем одиночестве. Приютить его разбитое тело смогла лишь небольшая квартирка в старом маггловском районе на отшибе Уэлса.       Но и тут Министерство доказало свою силу, отыскав его, несмотря на заклинания защиты и скрытности. Почтовый ящик каждый день был завален письмами от Визенгамота с приглашением стать свидетелем защиты или обвинения в бесконечных судах над бывшими Пожирателями Смерти.       Когда часы на маленькой полуразрушенной площади городка отбили восемь вечера, раздался настойчивый стук в дверь.       — Мистер Поттер, я…       — СВАЛИ НАХУЙ!       В дверь предупреждающим залпом врезалась тяжелая пепельница, тут же взорвавшись мелкими осколками. Адская мигрень после недельного запоя разрывала черепную коробку на части.       — К сожалению, я обязан вам доставить письмо и получить ответ, простите, пожалуйста.       За полотном дрожал отчаянный голос почтальона. Гарри знал, что он принес. Очередное слезливое письмо от жены, дочери или бабули ни в чем не повинного Пожирателя Смерти, с мольбой заступиться за несчастного перед судом и спасти от казни.       Гарри распахнул дверь. Сияющий молодой парнишка в красном пиджаке с блестящими золотыми пуговицами выглядел по меньшей мере нелепо на фоне пошарпанных стен общего коридора, покрытых серой плесенью.       — Не надоело ещё?! — Гарри с гневом вырвал письмо из его рук. — Какой-то новый ответ ждут или че?!       — П-простите, я понимаю, п-простите, — мелкие поклоны чередовались с бесконечными извинениями, между которыми почтальон успевал исподтишка поглядывать на знаменитого героя, выглядящего почему-то как побитый жизнью полуживой бедняк. — Что мне передать суду?       Летающее в воздухе перо зависло над пергаментом в полной готовности. Гарри схватил его, сдавив в кулаке, и прокричал прямо в чернильное острие:       — Да мне поебать абсолютно! Делайте так, чтобы поцелуй дементора показался им райской сказкой!       Гарри швырнул помятое перо за дверь и вытолкал почтальона. Через несколько мгновений тишины послышалось вежливое:       — Я зафиксировал ответ. Спасибо, что уделили время, хорошего вам вечера.       Балансирующий на грани безумия Гарри уже хотел было выбросить письмо в свалку к другим сотням таких же, но вдруг оно привлекло его внимание. Конверт был слишком уж скромный, без фамильных гербов, да и бездонного мешка с галлеонами к нему не прилагалось. Закрыт он был на жалкое пятно желтого клея, который тут же треснул под пальцами Гарри.       Словно издевка раздался новый стук в дверь. Гарри бросил вскрытое письмо на стол и, не видя ничего, рванул в коридор.       — Я. Сказал. Идти. Нахуй! — прогремел он в проем и со всей силы хлопнул дверью.       Но в щели сверкнула женская сумочка, мешая ее закрыть. Через мгновение за полотно ухватились длинные коготки, и дверь отворилась.       — Привет, малыш, я как раз за этим и пришла, — глубокий пронизывающий голос ведьмы заполнил душный воздух квартиры. — Забыл о нашей встрече?       — Да, знаешь, как-то вылетело из головы, — огрызнулся Гарри, зачесывая назад безобразно отросшую челку       — Как хорошо, что я сама прилетела, правда?       Тонкие каблуки застучали по старому паркету. За пару взмахов волшебной палочки гостья расчистила захламленную гостиную, задернула шторы. У потолка засияли мелкие розово-красные огоньки.       Голова у Гарри гудела так, что руки чесались самолично взорвать себе череп. Казалось, ещё немного, и он сгорит заживо. Гарри качнулся на месте, окидывая мутным взглядом утонувшую в алом свете комнату.       — Ты такой напряженный, малыш.       — Ты весьма наблюдательна, — Гарри откинул голову, позволяя ведьме приблизиться к его шее. Холодные пальцы заскользили по плавящейся коже, пронизывая спасительной прохладой.       Немного. Ещё немного. Выпить. Сожрать. Снюхать. Снова забыться. Утонуть в чужом живом тепле.       — А ты остр на язычок, — алые губы растянулись в самодовольной усмешке. — Применишь его по назначению?       …       — Ты сегодня грубый...             — Один отдыхаете, мистер?…                   — Хи-хи, я такое не пробовала, это точно не вредно?                         — Эй, герой, повеселимся?                               — Привет, герой.       █ █ ██ ███ █████████       — Мистер Поттер… …ство. Не пр…?       Сколько сейчас времени? Какой день? Месяц? В голове гудел колокол. Казалось череп все же треснул, и мозг медленно вытекал, сползая по лицу жирными каплями. Гарри попытался проморгаться. Почему он так устал?       — Говорю, совсем скоро Рождество, с кем празднуете?       Ровно под ним, между его дрожащими от усталости и влитого в вены руками лежала раскрасневшаяся миниатюрная блондинка, ни имени ни лица которой он не знал. Затем Гарри увидел белесые капли на ее голом животе. Смысл услышанного постепенно стал добираться до сознания, и по позвоночнику поползли раскаленные шипы.       Жарко. Хочу пить.       Девушки сменяли одна другую, Гарри перестал запоминать их лица. Желающих прыгнуть в постель к герою было достаточно. А Гарри нужно было чужое тело, чтобы хоть как-то зацепиться за реальность в бескрайнем одиночестве. Оказалось, постельные марафоны и допинг неплохо заполняют трещины под ребрами.       Только быстро перестало хватать. Людей в постели становилось больше, яд в крови – тяжелее. Одно беспамятство тут же сменялось другим, лишь бы не услышать голоса, лишь бы не вспомнить никого и ничего. Ради нескольких часов блаженной пустоты Гарри готов был повторять все вновь и вновь.       Безысходность. Бессилие. И бесконечный, неуправляемый гнев.       — Может проведем праздник вместе?       Праздник? ПРАЗДНИК?!       Ослепленный бессильной яростью Гарри не видел и не слышал ничего, кроме отвратительной кривой улыбочки на блядско-миленьком лице. Она смеялась над ним. Точно смеялась. Весь мир смеется ему в лицо, продолжая жить так, будто ничего не было. Ни разрушений, ни смертей. Все было фикцией. Ему показалось. Он все выдумал.       — КАКОЕ НАХУЙ ПРАЗДНОВАНИЕ?! — заорал он прямо в лицо замершей в ужасе девушке. — Может мне и елку нарядить?!       Гарри, запертый где-то очень глубоко, видел, как его собственные руки сжимаются на тонком девичьем горле, как краснеют белки ее опушенных ресницами глаз. Вдруг яркая вспышка магии стрелой вонзилась ему прямо в сердце, отбрасывая отравленное тело в стену.       Морщась, сквозь звон в ушах и невыносимые пульсации во всем теле, он видел, как сверкнуло в темноте белье на светлой коже. После громкого хлопка двери на квартиру обрушилась звенящая тишина.       — СукаСукаСукаСУКА! БЛЯДСКАЯ СУКА!       Девушка. Судьба. Жизнь. Он сам.       Удар за ударом кулаки разбивались в кровь, яростно врезаясь в пол, стену. Паркет жалобно трещал, впитывая бордовые капли. Уже не больно. Уже блять не больно. Казалось, чтобы почувствовать хоть что-то, надо было вырвать руки с корнем.       Гарри повалился на спину в центр собственной свалки, ставшей ему тюремной камерой, содрогаясь в сумасшедшем смехе. Из дрожащий пальцев выскользнул опустевший шприц, покатился по пустой картонной коробке, и сверкнул иглой под диваном.       Почему это не заканчивается?.. Я больше не могу. Это уже перебор, я не могу…       Дойдя до дна, в этот момент забываешь обо всём. Просто хочешь чтобы… просто чтобы выключили свет, чтобы все перестали орать. Чтобы в голове перестали орать. Гарри рвался наружу из собственной западни, чтобы просто улететь домой.       А дома не было.       Нигде.       25 декабря 1998 год, 01:22       Гарри задышал. Хрипло, рвано, с каждой секундой все увереннее. Но страх и ужас, повисший в воздухе, никуда не делся.       Что произошло? Что он с собой сделал?       Гермиона крепко держала Гарри в руках, прижимая к себе и продолжая невербально окутывать целительной магией. Чужое сердце все увереннее набирало ритм. Его слабые удары эхом отдавались и в ее грудной клетке, став на тот момент дороже собственных.       Вдруг Гарри заморгал, в его затуманенных глазах блеснул остаток неразрушенного разума. Он потянулся к лицу рядом сидящего Рона и коснулся пальцами его щеки.       — Рон?.. Ты?       Слова не связывались. Тяжелая голова повалилась назад. Гарри упал затылком на плечо Гермионы, и, наконец увидев ее лицо, заулыбался ещё шире.       — Зачем вы тут? — прохрипел Гарри, пряча взгляд. — Я бы сам… Я бы приехал на Рождество. Зачем пришли так рано… Не прибрался…       Рон, натянув рукав куртки, отгреб в сторону кашу из мусора, мелких пакетиков и упаковок шприцов и подсел ближе, заливая кровоточащий разбитый висок Гарри заживляющим зельем.       Он просто упал. Запнулся, упал. Он не хотел… Не хотел же? Он не мог…       — Конечно, Гарри конечно приехал бы, — медленно ответила Гермиона, дрожащей рукой убирая со лба Гарри черные слипшиеся пряди. — Мы просто… мы просто очень соскучились по тебе, понимаешь? Вот и пришли.       Гарри слабо закивал. Гермиона мягко повернула его голову, позволяя Рону лучше осмотреть повреждения.       — Гарри, ты сказал «рано»? — вдруг, нахмурившись, спросила она. — Не подскажешь, какой сегодня день? А то я запуталась немного.       Гарри нахмурился.       — Хэллоуин… недавно же был, да? — его лицо исказилось от боли. — Да?.. Не знаю. Середина ноября, думаю?       Рон и Гермиона застыли, встретившись взглядами. Страх, стыд, разочарование, ненависть к собственной беспечности. Не нужно было верить радужно-веселым письмам с припиской «с любовью, ваш Гарри Поттер». Не нужно было вообще оставлять его одного.       — Соску-учились? Пр-а-авда? — обрывисто слетело с губ Гарри, который плавающим взглядом рассматривал пустой потолок.       — Правда, очень соскучились, — Гермиона на каких-то инстинктах продолжала укачивать его полуживое тело на руках. — Можно мы побудем с тобой сегодня? Ты не против?       Их с Роном взгляды встретились. Тот стеклянными глазами смотрел вокруг, пытаясь хотя бы примерно посчитать количество валяющихся целлофановых пакетиков и использованных шприцов, параллельно с этим пряча их праздничные колпаки и яркие подарки, словно Гарри мог хоть что-то разглядеть и понять. Накладывал очищающие заклинания на заляпанные всеми возможными человеческими жидкостями стены и пол.       Гарри в очередной раз что-то невнятно выстонал, и Гермиона рвано втянула воздух. Рон увидел вставшие озера слез в ее глазах, которые грозились вот-вот выплеснуться бурлящей рекой.       — Эй, эй, солнышко, — Рон опустился на пол, равняясь с ней и оставляя невесомый поцелуй на макушке. — Подготовишь постель, ладно? Я его приведу, хорошо? Мы успели, все в порядке.       Гермиона закивала, не говоря ни слова, ведь даже малейший звук пробил бы и без того шаткую плотину в ее глазах. Стоило ей встать, как Гарри схватил ее трясущейся рукой.       — Куда?..       Гермиона замерла, лишь беззвучно открыв рот. По щекам полились крупные горькие слезы. Видеть Гарри таким было подобно смерти, а думать о том, что было бы, приди они часом позже, было совсем невыносимо. Бесконечная неудержимая печаль и жалость сталью сковали глотку.       — Гарри, все хорошо, — заговорил Рон спокойным уверенным голосом.       — Куда уходит?! ТЫ ТОЖЕ?.. — впадая почти в истерику, мычал Гарри, из последних сил удерживая рукав. В абсолютно черных глазах читался животный страх.       — Все хорошо, она просто на кухню сходит, сделает нам всем сливочного пива, — мягко с ровной медитативной интонацией говорил Рон, выцепляя руку Гермионы из дрожащей хватки. — Выпьем как раньше? Посидим, как считаешь? Будет здорово.       — Здо-орово, — повторил Гарри, вновь расслабляясь, почувствовав себя крепко зажатым в объятиях лучшего друга.       Рон с замиранием сердца слушал хриплое дыхание у себя на груди, смотрел, как тонкие алые струйки ползут змеями по разбитому кафелю, стремясь вернуться в хозяина.       — Гарри, мы очень рады тебя видеть, ты знаешь это?       — П-правда?       Удивленный, искренне удивленный и до боли несчастный голос жалом вонзился в ребра. Рон уткнулся в макушку черных слипшихся, скатавшихся волос.       — Мы очень любим тебя и поэтому приехали, — блядское горло не разжималось, заставляя слова дрожать. Рон скалился, открывал рот, тянул гласные, но горящие солью глаза были сильнее его. — Большое спасибо, что дождался нас, Гарри. Побудешь с нами ещё немного, ладно?       Гарри затрясся, и Рон крепче прижал к себе.       — Прости меня... Рон, я не хотел, — за хрипами и мычаниями слова было трудно разобрать, но Рон отчетливо слышал и понимал каждый вдох. К сожалению, понимал. Он отдал бы всего себя, лишь бы все прекратилось. Лишь бы Гарри ничего не чувствовал. Лишь бы нашел покой. — Я правда, я, это, я не…       Вспышка синей магии мягко поцеловала Гарри в раскрашенный кровоподтеками висок, и он тут же обмяк в руках друга. Целительные чары с большей силой окутали его тело, возвращая в артерии очищенную кровь.       Рон выдохнул и повалился затылком на стену.       — Счастливого Рождества, Гарри.       апрель 2000 год,       один мучительный год спустя.       Тело пустой оболочкой свалилось на пол старого ринга. Когда черный дым от магического залпа рассеялся, и стало видно обугленное пятно на груди упавшего, зрители взревели.       — …Семь! Восемь! Девять!.. — отсчитывал над телом рефери.       На десятый счет сразу раздался гонг, поединок завершился безоговорочной победой, и темный зал затрясся в возгласах и аплодисментах.       — В финальном поединке ввиду явного преимущества одержал победу боец из красного угла – Грант Парсон, — объявил раскатистый голос из граммофонов. Рефери поднял руку волшебника в красном. — Наш новый абсолютный победитель!       Победивший боец пустым взглядом окинул ревущую толпу. По его лицу текла кровь, заливаясь в глаза, опускаясь тонкими нитями к шее. Казалось, он, словно бездушная машина, не замечал ничего вокруг.       — Грант Парсон покидает ринг под бурные аплодисменты! — продолжили трещать граммофоны. — Такого бойца наш клуб давно не видел! За несколько месяцев он стал безоговорочным фаворитом, побил все рекорды ставок…       Надо было продержаться ещё немного. Недостаточно. Блядство.       Внезапно, желтые лампы с треском потухли, и полуразрушенный подвал рухнул в тишину. Но уже через мгновение из медных труб по углам зала, продавливая до боли барабанные перепонки, загремел голос:       — Именем Нового Магического Министерства, приказываю всем оставаться на месте. Сложите палочки и склоните головы, — голос сиреной гнул металл, заставляя покориться. — Повторяю…       Желающих добровольно сдаться министерству не оказалось. Подпольные магические бои были строжайше запрещены еще в прошлом веке из-за особой жестокости сражений и повышенной смертности. Во всех углах засверкали вспышки магии, неудавшихся из-за щита трансгрессий. Один за другим волшебников ловили и сдирали с них скрывающие личность маски.       Победивший Грант Парсон устало вздохнул. Голова и ребра звенели от случайно пропущенной серии ударов, вычищая голову от всех ненужных мыслей. Легко ориентируясь в темноте, он спокойно зашагал в сторону раздевалок за вещами. Он слишком устал, чтобы беспокоиться о такой мелочи, как проверки министерства, а на вечер были планы. Его ждали лучшие друзья с его любимыми апельсиновыми кексами.       Но планы пришлось поменять. Одному из авроров не повезло наткнуться на него в коридоре. И не успел Грант сдержанной вежливостью попросить его пойти далеко и надолго, как аврор набросился на него с простейшими взрывными заклинаниями. Прибив равнодушно вздыхающего бойца к стене, аврор сдернул с его лица чары скрытности и, на мгновение замерев, воскликнул:       — Святой Мерлин! Ты же Гарри Поттер!       В следующие секунды произошло то, чего даже Гарри, повидавший на боях очень многое, не ожидал. Стоило аврору произнести его имя, как весь воздух вокруг на мгновение схлопнулся. В дрожащей темноте вспыхнул белый свет, показался женский силуэт. Затем раздался глухой хруст. Аврор, державший его за грудки, повалился вперед с вывернутой на сто восемьдесят шеей.       Гарри отшагнул, уклоняясь от назойливого и уже бездушного тела. До того как стальная хватка появившейся суровой леди оказалась на его шее, Гарри успел заметить сверкнувший в темноте знак на ее плаще. Серебряный кинжал с пером вместо лезвия. Такой же белый, как ее волосы.       Гарри не сильно вникал в устройство Нового Министерства, учитывая то, что парламент и министры менялись почти каждый сезон. Но знал точно одно – человек, схвативший его, судя по значку, приближен к самой верхушке нового правительства.       Тусклые лампы подвала дрожали от бесконечных вспышек магии, разбрасывая кривые тени на пол и стены. Гарри напрягся всем телом, превратившись в слух. Позади него не происходило ничего. Его не били, не резали, никуда не тащили.       — Поставили заклятие табу на мое имя? Серьезно? — зарычал Гарри, намеренно агрессивно атакуя женщину. Но та, словно не почувствовав ударов, с холодным лицом продолжала оценивать обстановку, не ослабляя стальной хватки на его горле.       — Ты слишком громкий.       Скука...       Больше года ему удавалось прекрасно скрываться от длинноносых зевак, прессы, самого Министерства. Достигнув самого дна и отсидев несколько месяцев в лечебнице, Гарри нашел наконец способ обуздать внутреннюю бурю. Выбросив из жизни все яды вплоть до обычных сигарет, он заполнял пустоту в груди физической болью. И чем сильнее хотелось вновь впасть в небытие, тем жёстче и травматичнее были его схватки.       Попасться министерству на незаконных подпольных боях было до возмутительного глупо. Но Гарри мало это беспокоило. Мозг уже просчитывал комбинации заклинаний и нужный маршрут, а глаза считали количество потенциальных жертв.       — Тетя, возрастная деменция? — зашипел Гарри в прижатую ко рту ладонь. Не реагирует на провокации. Почему? — Какого хера творишь? Ты не от министерства?       — И да и нет.       Один из авроров со слабым Люмосом появился из-за колонны. Но прежде чем он их увидел, в его глазах вспыхнула желтая дымка, заставляя развернуться и вновь исчезнуть в темноте подвалов.       Колдует Империус без палочки? Интересно.       — А ты разве не должна сказать, что я имею право хранить молчание и ещё что-то там про адвоката?       — Я имею право переломать тебе все пять конечностей и сказать, что так и было.       Гарри разразился смехом, содрогаясь всем телом.       — Пятая конечность для тебя недоступна, — сквозь смешки выдавил он. Клинок от этого ужалил кожу шеи, но Гарри даже не заметил. — Теть, ты не в моем вкусе.       — Не слишком ли дерзко ты себя ведешь?       — Милочка, не я тут в плохом положении.       — Интересное заявление.       — Сколько вас? — усмехнулся Гарри. Разбитое на ринге тело наконец начало болезненно пульсировать, выворачивая кости наружу. Долгожданная боль жидким наркотиком потекла по безжизненному телу. — Не считая тебя, я видел не больше семи. Мне хватит трех минут, чтобы каждому свернуть шею. Отпусти по-хорошему. Я устал сегодня.       — Попробуй.       — Что?       Улыбка расползлась на губах Гарри. Дополнительная доза веселья сама пришла ему в руки, и внутри все задрожало от нетерпения.       — Попробуй, герой, — женщина крепче вдавила клинок ему в горло. — Если сбежишь, преследовать не буду. Если нет, придется меня выслушать.