Реданский песенник

Я долго думал, какую же песню оставить напоследок. Не хотелось отправлять вслед уходящей истории невразумительные трели и затихать на тусклой ноте до следующего сочинения. Идею мне подкинул сам Третогор, когда я шёл по слякотным окраинным улицам сквозь невылазные топи.

Срываясь на дощатых переходах в грязь, народ посылал материнские пожелания и отцам столицы, и её властям, что, впрочем, не ново. Но надо признать, что срамные окрики, равно как и срамные песни, в отличие от угодливой похвальбы, реже похожи один на другой. Оттого-то я избегал в этой книге избитых виршей во славу Его Величества.

Но на паперти неказистого храма я услыхал нечто новое. Слепой странник с белой бородой да в разноцветных лохмотьях нараспев сказывал про Третью Северную войну таким манером, будто она была тысячу лет назад и превратилась в легенду. Но я заслушался. В те минуты столичная жизнь для меня замерла. И хотя песня была приправлена долей вымысла, отчего смахивала на бывальщину, мне понравилась эта история о победе короля Радовида, сотканная на новый лад. Кто знает, может быть много веков спустя о ней ровно так и напишут?

В славном граде, в Третогорове,

О-ой жил себе краль Визимир Герибертович.

Наступает царь нильфгаардский,

О-ой со силою, со чёрною.

От его силы нильфгаардской

О-ой прилетала калена стрела.

Краль Визимир Герибертович

О-ой подымал он калену стрелу.

Прочитал ярлы́ки скорописныя

О-ой и возговорил таковы слова:

«Господа вы, панове богатыя,

О-ой Вечному огню верныя,

Да и кто у вас выберется

О-ой супротив царя нильфгаардского?»

Да никто не выбирается

О-ой старый прячется за малого.

Выходило его чадо милое

О-ой млад человек, Радовид Визимирович.

Петер Шейнис, «Реданские народные былины и песни»

      День обещал быть чудесным: с утра за окном стучал ослепительный мартовский ливень под руку с блещущим сквозь облака солнцем. И стоило каплям отбарабанить по свежим листьям, как над столицей раздалась пёстрая радуга.       В просторной зале, сидя в креслах, король Радовид и королева Адда делились с Далимирой новостями и предвкушали ответственный миг сегодняшнего дня, а в это время старшие королевские дети, принц Стефан и принцесса Изабелла, коротали время за шахматной доской. Деревянные фигурки постукивали стройной мелодией, которую не мог заглушить даже насыщенный разговор, а звучание было столь же приятно уху Его Величества, как если бы кто-то перебирал жемчуг. Он припомнил день, когда впервые заворожённо наблюдал за игрой матушки и Филиппы Эйльхарт в отцовском кабинете: перед ним тогда развернулось настоящее чудо! И как же Радовид был доволен тем, что теперь и его собственные дети увлеклись этой игрой, окутанной едва проницаемой завесой тайн.       Королевич досадливо ворчал и сдвигал брови, но Изабелла не обращала внимания на хмурящегося брата, хотя и понимала, что после трёх провальных партий четвёртый проигрыш лишит его растерянную душу последних сил. А ведь через полчаса Стефану впервые выпадет на долю выдержать традиционный искус всех подросших королевичей – на свой тринадцатый день рождения выступить с речью перед шумной толпой подданных, уже собравшихся во дворе Третогорского замка! Но что поделать, раз чёрные и белые фигуры пока не повинуются принцу так, как повинуются его младшей сестре и тем более отцу? - Будешь так зевать, – принцесса ловко сняла с доски вражескую ладью и повертела её в пальцах перед самым носом Стефана, – никогда этой науки не осилишь. - Ты мне, Иза, про это не шуми! Ты ещё не родилась, как я вот за этой доской уже маты ставил, так что не умничай! - А ты много о себе не думай, братец! Даже в твой день рождения я поддаваться не собираюсь!       Принц то и дело печально вздыхал и грустно обводил глазами клетки, а потом вновь замирал и задумывался. Жизнерадостный гомон со стороны балкона лишь сильнее усугублял и без того небоевой настрой мальчика. Дистанция в пято́к лет казалась ему слишком значительной, чтобы сестра вообще могла хоть в чём-то его превосходить.       «Отчего же Иза так здорово играет в шахматы и на ура щёлкает премудрые головоломки?..Откуда берутся такие умняги? – на губах Стефана мелькнула досада, которая вдруг сменилась колкой улыбкой: - Ну ничего, зато она по дереву вырезать не умеет, отец только меня этому научил. И на риторике я лясы точу не хуже какого-нибудь оратора, а ещё...»       Неожиданно у шахматного стола появился Радовид и внимательно оценил позиции соперников-наследников. - Ну, выпутывайся, лохматая головушка, – слегка понукал монарх застывшего сына. Но тот будто не воспринимал себя всерьёз. - У меня король в углу топчется. Ему, бедолаге, уже некуда сунуться... - Неправда. Если догадаешься, как вывести короля из-под шаха, то шансы у тебя будут.       Собрав в кучу остатки воли и сообразительности, Стефан крепко задумался и постарался нащупать новую стратегию. И какова же была радость ещё недавно обречённого принца, когда его зашахованный король вдруг сумел широко вздохнуть, а через шесть ходов Изабелла не выстояла против пробивной атаки и получила мат. - Симпатичный мат, здорово влепил, – девчушка слегка поджала губы и величаво смахнула с плеч густые рыжие пряди, а Стефан весь расцвёл в улыбке. - Правда? – он словно не поверил, что его манёвр был достаточно лих и находчив, чтобы удивить сестрицу, но потом величаво сложил руки на груди и весело воскликнул: - Ага, получила! Знай наших!       Принцесса тактично промолчала и, выждав минуту, шепнула отцу про то, что это, кажется, первый мат Стефана за всю историю их совместных игр. - Неделю теперь будет ходить с задранным носом. Но эта победа должна его ободрить. А то брат с раннего утра сам не свой от страха. И чего это он? Пока я всё никак не могу с другими девчонками сладить, Стефан среди толпы мальчишек никогда не теряется, – добавила Изабелла, на что Радовид с улыбкой поинтересовался: - Так то – мальчишки! Но шутка ль подлетку впечатлить разношёрстный столичный народ? А ты бы не боялась на его месте выступать перед толпой придворных? - Я? Нетушки! А если бы боялась – никто бы и не заметил. Я и на расстроенной лютне ладно потренькаю, если нужда будет – не ходить же королевской дочке мокрой курицей! – сказав это, Изабелла важно расправила плечи, и жемчужинки на её аккуратном арселе гордо засверкали, озарённые лучами солнца.       Радовид мягко приобнял дочь за плечи: - Учителя тобой не нарадуются. Говорят, ты просишься вместе со Стефаном посещать занятия по тактике и стратегии. - И по Старшей речи! Тётушка Миллегарда обещала подумать об уроках по истории магии на следующий год, но тётушка Далимира считает, что и углублённого изучения истории мне пока будет довольно. Хотя я немного завидую нашей сестричке, – вздохнула принцесса и коротко улыбнулась. – У неё пока даже учёбы тяжёлой нету – носись по замку и увивайся около мамы и тётушек, сколько душе угодно!       И тут же, будто на зов, в комнату ураганом ворвалась самая маленькая наследница – пятилетняя Аглаисса Маргарита, а за ней – едва поспевшая Миллегарда. На девочке блестел витой ободок из червонного золота, украшенный бриллиантовыми цветками, а в кулачках она сжимала полы платья нежного цвета карминовой розы. Чародейка в платье цвета малинового щербета с пышными буфами была в полной гармонии со своей юной племянницей. Оправив орлиный накосник на золотистой ленте, Милена воскликнула: - Ух ты, прыткая какая! И как гроза смелая, не для красы. Если уж накипело – то прямо в глаза! Водила её сегодня вдоль королевских портретов, рассказывала историю династии и перечисляла главные заслуги каждого из королей да королев, так Рита лыко в каждую строку вставляла и вообще высказывала чудесную критику.       Милена всегда с гордостью называла свою младшую племянницу по второму имени – ведь именно она им её и нарекла, в честь своей знаменитой наставницы, Маргариты Ло-Антиль. Такое вот случилось соглашение между Миллегардой и Радовидом, подчеркнувшее серьёзность отказа свирепого короля от преследования чародеев. - А я помню, мы с ней как-то учили стихи, – отозвалась Далимира. – Я ей из Сюзанны фон Эбнер: «Воздух свеж, кругом темнеет, Понтар медленно бежит, и вечерний отблеск солнца гор вершины золотит...», а Аглаисса мне: «Я тоже умею сочинять ничуть не хуже! У наших стражников в комнатушке новая печка, так я тотчас придумала...». Милая, как ты там придумала? - «Печка для лапов, чтоб лапы те могли согреваться в большой теплоте!» – вдохновенно прощебетала принцесса, ласково коверкая слово «лапы». – Стражникам очень понравилось. А я потом про каждого из вас что-нибудь интересное насочиняю!       Сказав это, Аглаисса вскинула голову и тряхнула светло-русыми кудрями, а Адда весело рассмеялась: - Ловко же ты играешься со словами, орлятка моя! Твои бы сочинения – да королевским музыкантам в уши! - Было бы недурно, – подхватил Радовид, – а то при дворе и за двором нынче каждая вторая баллада - сплошная муть: ни рифмы хорошей, ни слога красивого. Так, одна смехота и срамота. - Папа, а Стефанчик скоро уже будет выступать? – заканючила Аглаисса, ухватив отца за рукав и слегка похмурившись. – Я хочу есть! - Рита, ты опять за своё! – упрекнула сестру Изабелла. - Нам не положено вот так кусочничать до обеда! Я, может, тоже не отказалась бы, но я же не капризничаю!       Стефан же твёрдо заявил, что совершенно не голоден и, вообще, негоже думать о еде в такой ответственный момент. Аглаисса показала обоим язык и вновь страдальчески взглянула на отца, а губки её жалобно задрожали. Но сегодня принудить короля к капитуляции оказалось не так просто. - Изабелла права. Сперва закончим наше большое дело, а потом уж Текля и другие кухари с ловкостью уличных фокусников распорядятся нашими желудками на праздничном обеде, – деловито отозвался Радовид, и, подозвав к себе королевича, принялся давать ему заключительные наставления.       Такого невнимательного отношения юная принцесса потерпеть не могла и ринулась в новую атаку. - Ну и пожалуйста, ну и не надо! Вам дела нет, что без еды я могу заболеть! О, я уже болею! Вот лягу и буду лежать, а вылечить меня могут лишь пирожные, – и Аглаисса пластом рухнула прямо на ковёр, широко расставив руки. - Ну вы гляньте: и имя у неё с выкрутасом, и сама она выкрутасничает! – Стефан так искренне изумился, будто его сестричка не выдаёт точно такие же фортели по пять раз на дню.       К счастью принцессы, в этот раз под натиском необоримых аргументов капитулировала королева. Мама протянула обеим дочкам ковирские пирожные с лимонной глазурью. - Радовид, сколько раз тебе говорила, что дела не должны стоять поперёк снеди! Не приучай наших детей к своему беспощадному трудолюбию, их и так замучили нудными уроками! Бедная Рита всё утро зубрила по именам и заслугам твоих предков! А ты, Стефанчик, хорошенько подумай, от чего отказываешься, – она с шутливым укором подразнила сына оставшимся пирожным. - Ну может после выступления...так и быть...но пусть уж тогда никто себе не цапнет, – смущённо забормотал принц, отвернувшись куда-то в сторону.       Когда Радовид закончил с напутствиями, троица королевских отпрысков принялась друг перед другом упражняться в стихотворном остроумии: как известно, только неожиданная рифма сбивает соперника с толку, как в шахматах – непредсказуемый ход. Потом наследники наперебой гадали, какие подарки получит Стефан после праздничного обеда, а взрослые, в оставшиеся перед началом торжества минуты, возобновили прерванный на запятой разговор. - ...некоторые из шляхты обсуждают идею о памятнике в полный рост, – заметила Далимира, обратившись к брату. - Так вот почему, когда я в год рождения первенца объявил всеобщую амнистию для чародеев и мантия моя встала дыбом на ветру, советники смотрели на меня так дико. Думали, поди - изваять его вот так, в назидание народам древности, или не изваять? Безвозвратно ушли в прошлое те времена, когда Радовида V для истории не существовало, – король слегка усмехнулся, разбалтывая круговым движением застывшие чаинки в своей чашке. – Мой век проносится, но я, кажется, так до конца и не успел его понять. А нетерпеливые будущие поколения и подавно не возьмут в толк, зачем ископаемый я был так непостоянен на важных рубежах своей ранней политики. Да...непросто нам стоять пред ликом своих прежних свершений.       Он умолк и поглядел на своих разыгравшихся детей. Его вдруг охватила такая жгучая тоска, словно сердце готово было разорваться в клочья. Беспрерывная тревога и душевный ужас, которые когда-то поддерживали меня на ногах, не могли пройти без следа. Жажда мести иссякла и там осталась измученная, разодранная душа, которую я нашёл в золе догоревших костров.       Каким тяжёлым в ту минуту казался взор янтарных глаз на фоне беспечной, прекрасной лёгкости троих ребятишек!       Адда, не растерявшись, бойко ухватила ладонь супруга. - Ну хоть вместе стоим пред суровым ликом нашего прожитого, – сказав это, королева тут же принялась иронизировать: - А вообще, Радя, как это сложно, как тонко! Какая образность мысли! Ты не перестаёшь меня удивлять! - Ещё бы! Но сильнее удивления, чем от свадьба Марты и Якова, ты на этом свете вряд ли когда-нибудь испытаешь, – отозвался король на встревоженную нежность своей супруги. Его хмурые воспоминания улеглись и притихли, а взор более не пронзал душу. - Танцы Далимиры на празднике в честь рождения Стефана - вот моё главное удивление! Но общий итог-то какой? Задумайся, ведь всё вокруг нас страшно зыбко...Вот, скажем, Анаис, сестрица моя и наместница дорогая, сообщила в письме, что поспеет в Третогор только к самому концу празднования. У них сегодня судят ипата столицы за растрату и обсуждают борьбу с неурожаями прошлых лет. Ну так что же? Расхлябанность в землях! Мне хватило подобных строчек из Каэдвена, из Лирии с Ривией и прочих. Вот так: «Просим извинить, обстоятельства непреодолимой силы. С наилучшими пожеланиями принцу Стефану! Он у вас замечательный, будущий колосс и так далее». Вот это слог! Юлят, как школяры! Дай, думаю, сёстрам-советницам перескажу, ха-ха. Колосс уж не на глиняных ли ногах? Вот тебе и всё уважение к будущему наследнику престола. А завтра что? - А завтрашний день пусть сам о себе подумает. И о новых средствах политического умиротворения земель заодно. На сегодняшний нам и так довольно своей заботы, – примирительно сказала Милена и улыбнулась светловолосому племяннику. Тот, прежде заслышав своё имя, бросил игру с сёстрами и пристроился у спинки отцовского кресла: – Главное, Стефан, помни: если ты управляешь государством, не зная правды, ты его разрушишь. Всегда говори со своей совестью. - «И не воспитывай из реданцев народ войны». Отцовский завет из нашего разговора. Я всё понимаю и обещаю быть достойным славного имени наших предков, – Стефан произносил каждое слово очень серьёзно, совсем не улыбаясь. Но вдруг горячо прибавил: - А может даже...а может даже я их превзойду! Да! Ну скоро ль выступать? Сейчас померяемся силами с подданными!       Время и впрямь подошло. Напоследок перед выходом Адда расправила сыну полосатые хвосты золототканого кушака и укутала потеплей его и дочерей в подбитые мехом шерстяные накидки. Аглаисса Маргарита всё рвалась вперёд брата выскочить на балкон, но Изабелла крепко сжала её в объятиях и, шутя, потрепала сестру за большие ушки – точно такие же, как у папы. - Я думаю, Радовид, теперь ты понимаешь, что твоя нынешняя умеренная политика и твои наследники для нашего покойного отца гораздо важнее, чем безуспешные попытки отомстить за его смерть, – торопливо шепнула Миллегарда в спину брату. - Ну, будет! Охота же вам ворошить былое, нашли время! – цыкнула Далимира. - Правильно, Далька! Прочь миражи и напускные страхи прошлого! Долой привидений, только если это не привидения из королевской усыпальницы! – объявил Радовид со всей торжественностью. – А если серьёзно, то я наконец поверил словам матушки: даже для короля высшим законом может быть милость, а прощение бывает ценнее справедливости. И мне кажется, что этой формулы хватит, чтобы не обрекать королевство на разрушение под гнётом собственных кошмаров.       И вот, вся королевская фамилия предстала перед многолюдной толпой, собравшейся в честь тринадцатого дня рождения юного наследника. Покуда Радовид обращался к народу с приветственной речью, Стефан, закусив губы и накрепко вцепившись в каменные перила балкона, никак не мог удержать беспокойного взгляда. Он мельтешил между алыми жреческими плащами и шляпами с гусиными перьями, между полосатыми андараками и овчинными кожухами, между толстенными кошельками на кожаных поясах и пуленами с золотыми носами.       «Вечный Огонь, да ведь тут собрался люд со всех сословий! Прямо-таки вцепились в меня своими глазищами, с минуты на минуту примутся оценивать каждое моё слово, каждый жест! Что это они там зашептали? Как, то есть, «Стефанчик»? Ну, в конце концов, «Стефанчик», но не для них! Или это был голос мамы?..»       Принц искоса поглядел на своих родных.       «Все подле собрались: улыбаются, перемигиваются, нимало не переживают...Так уж что ли верят в меня? А всё же...всё же я одолел Изу, сам одолел, и такой красивый мат получился! Достоинство, непреклонность, непоколебимая вера в свои силы – вот, что помогает правителю не потерять себя...».       И тут принц почувствовал отцовскую руку на своей спине: Радовид мягко подтолкнул сына вперёд. - Дерзай, Твоё Высочество.       В глазах Стефана тут же засиял трогательный блеск, а плечи его расправились сами собой. Он с благодарностью поглядел на отца и коротко кивнул, а затем воодушевлённо обратился к народу: - Приветствую всех собравшихся! Как будущий наследник престола, в честь моего тринадцатого дня рождения я хочу обратиться к вам с такими словами...       Стефан наконец поборол в себе всякую робость, отчего его голос тотчас загремел внушительно и властно. Непокорные светло-русые пряди трепались на гордо поднятой голове, а глаза сверкали будто у орла. - ...Король ответственен за каждый свой политический манёвр. И я учусь подмечать и обманчивую наружность, и безоружность нутра. Правителю нужна толстая кожа и крепкие рёбра, чтобы выдержать своё тягостное бремя, и чистый, незамутнённый ум...       Казалось, что заворожены были все, особенно Изабелла и Рита. Они не сводили с брата восхищённых очат: впервые девочки углядели в нём не добродушного, беспокойного и временами неловкого Стефанчика, а будущего короля Редании, Стефана I. – ...И я готов пройти меж всех огней с одною только мыслью: как сохранить мир для моего народа? Но я вовсе не желаю, чтобы наша земля молчала, затаив дыхание. Я хочу, чтобы Редания говорила во весь свой голос, но голос этот звучал среди цветущих полей и чистого неба.       Стефан завершил свою уверенную речь. Радовид и Адда умильно переглянулись, как бы сообщая друг другу одну и ту же мысль: «Из него выйдет хороший король».