Падшие

Парящие осколки на ликующем небосводе, огромный, зияющей пустотой разлом с таинственной темной материей, полуразрушенная церковь Санта-Мария-делла-Салюте, возвышающаяся над образовавшемся некогда острове — все это до коликов знакомое, нередко видимое агентами, которые из раза в раз могут оказываться в одной и той же локации для того, чтобы защитить остатки радианита. Буквально на объекте, именуемый «Ascent», расположенном в Венеции, осталось слишком мало радианита, а потому позволить вражеским двойникам отобрать его — ни в коем случае не предусмотрено. Своевременно оказавшись в позиции, назначенной на всеобщем сборе обсуждения плана и хода событий, Йору, покусывая нижнюю губу, перепроверял по несколько раз патроны в барабане своего излюбленного шерифа. Он находился в помеченной на интерактивной карте — схема конструкции самой локации — в точке «A», где было хоть какое-то скопление радианита. Томясь в ожидании, Йору прислонился плечом и лбом к генератору темного цвета, от которого веяло так необходимой для него прохладой. Наверное, он все еще не был готов обжечься, однако ощущал под коркой своего сознания, что грядет неотвратимое. В одном ухе из наушника скрытого ношения безустанно доносились голоса его союзников, дозволивших себе немного поболтать не по делу. После парочки произнесенных слов с упоминанием его имени Киритани, сварливо напомнил о том, что это не дружеская посиделка, а кое-что более примитивное, но важное. — Эй, Йору, это правда, что по вечерам ты втихаря включаешь у себя те самые «сопливые фильмы с отвратительным сюжетом»? Мне казалось, что такие бэд бои, как ты, смотрят что-то более вменяемое, — в своей привычной манере со смешинкой в голосе протараторил Гекко. — Я же сказал вам завалиться, идиоты. — Ну в самом деле, мог бы и позвать, я бы составил тебе компашку! О, боги, что еще мог так любезно рассекретить этот придурок китайской нации? — Не напрягайся так, это ли разве проблема? Его голос в нынешней сложившейся ситуации между ними веял и теплотой, и отдаленной холодностью, возникшей в результате увиливаний Йору, возомнившего себя твердолобой, хитроумной особой. И ведь у него были на то причины, — скорее, заморочки — быть таковым. — Что? Что именно? То, что ты мелишь чушь про меня или то, что вы чудачитесь на рабочем месте? — упрекающим тоном Йору рассыпался на вопросы. — Лично меня беспокоит первое. — Поразительно, а я думаю, есть проблемка, которая должна волновать одного озабоченного чуть больше всего остального. Затем настигла всепоглощающая тишина. И это хуже, чем если бы Айсо продолжал говорить — да неважно даже что именно. Не видя ни пылающих сиренью глаз; ни озадаченного вмиг лица, покрытого родинками, которые буквально были созданы случайно дрогнутой рукой природы, пролившей несколько капель краски с кисти и создавшей эти милейшие чудотворения, — на одном лишь его лице — Йору не мог предположить ворох мыслей, свернувшийся в черепной коробке его обладателя. Наверняка Гекко близ него распереживался, сдвигая бровки к переносице и как бы спрашивая: «Ой, мне не стоило ничего говорить?» Сердце Ре полыхнуло новорождающимися искрами при одном лишь воспоминании, превращающимся в детальную картинку с его возлюбленным в главной роли. Тяготеющее и притом приятное чувство обволокло нутро, выступающее наперекор обременяющему страху, никогда не приходящему в одиночку. Он имел немало обличий и товарищей — раздражение, досада, неприязнь. — Чего затих? Неужто твой дружок смог так быстро позабыть меня? — позубоскалить Йору не прочь в любой подвернувшийся момент. На удивление прошла всего пара секунд, как были произнесены трепешущие, громоздкие слова. — У всего имеется предел, Йору. И вновь этот нечитаемый, будто бы с угрозой или предупреждением, колкий голос. По обыкновению этот тон походил на то, словно он вероломно бросился выпотрошить все внутренности жертвы, оставляя в ней одну пустоту. — Прекратите все, оставьте свои междоусобицы где-то извне, — отрезвляющий голос Киллджой угомонил всех на небольшой период времени. Более никаких попыток разговора не были совершены — все держали ухо в остро, намереваясь броситься по команде, которую все дожидались. Где-то поодаль доносились еле слышимые шаги, кажется, минимум за семьдесят метров от объекта «A», и, Омен, глухо зарычав в рацию, донес эту информацию. Никто и не сомневался в ее неправильности, зная, что, будучи не совсем человеком, Омен был способен на недосягаемые для них возможности. — Наступают по левому флангу в сторону церкви. Двое-трое точно будет. — Погодите, в нашем направлении тоже кто-то есть! — тут же вторила Киллджой, встрепенувшейся от звуков своей активирующейся турели. Враги прорывались с разных сторон, разделившись, чтобы запутать защитников объектов. Ни первый ни последний раз они используют ту же тактику, вот только им не объяснишь, что мышь не ловится на мышеловке дважды. В подмогу Киллджой Гекко и Айсо без задней мысли бросились в сторону объекта, охваченного их союзницей, не сомневаясь в блистательных умениях остальных. Взглянув на напарника в лице Омена, лавирующего в нависающих обломках зданий, Йору кивнул ему, покрепче обхватив оружие в ладони и показательно облизнув губу. — Что ж, повеселимся? — поймав встречный кивок, он расправил плечи. Каждая миссия как подарок, ниспосланный с небес, ибо где еще ты ощутишь подобный поток ощущений, льющихся в недра души. Когда нервы натянуты, как струна, когда физическая боль конвертируется в силы, идущие откуда-то изнутри, когда шаги просчитаны до мелочей — ступил не туда — смерть. Вот черт, уже и левая рука в свежих ранах — как хорошо, что он правша — и легкие сжимаются от дребезжащей боли, так еще и куртка заляпана в крови — ну, зато не в его. Пара трупов, близлежащих у самого ящика радианита, соответствующий запах крови, к которому давно уже все привыкли, и временная тишина, наступившая с осознанием одной вещи — это обманка, спайка здесь нет. — Спайк должен быть где-то у вас, — информировал Киритани в ту же секунду своим союзникам. Ответа и в ближайшие несколько секунд не последовало. — Мне следует проведать их и покончить со всем этим, — тон Омена был суров, как и его нынешний вид. — Выглядишь более побитым, чем я. Лучше я пойду, у тебя силы на исходе. — Тебе нужно зачистить центральную улицу у фонтана и не уходить далеко отсюда. Сам понимаешь, — увидев недоумение на лице Йору, он пояснил. — Мне хватит сил, чтобы сделать последний рывок, — его рука нервно вздрогнула, как бы проверяя свою связь с внешним миром, — А вот тебе предстоит позаботиться обо всем остальном позже, если потребуется. Нахмуренные брови, выступившая жилка на лице Йору говорила о том, что он не был согласен с данным ходом событий. Да, ему было явно мало произошедшего до этого — он был голоден до крови, адреналина и прочего взрывного коктейля, бушующего внутри. Похоже на симптомы какого-то психопата, двинутого на садизме. Или же на влюбленного придурка, который режет по своему сердцу нецеленаправленно и заглушает тем самым свою тоску? Стоило Омену подойти, хлопнуть по напряженному плечу, и Киритани тут же взял в себя в руки, безмолвно успокаиваясь и принимая этот план. Он успел запечатлеть полуоформенное тело союзника, растворившегося в собственной тени — из чего в принципе состоит его тело — прежде чем тот исчез окончательно. С изумительной осторожностью, Йору высматривал любые углы, находившиеся на его пути. Немало непредсказуемых позиций, которые были на летающем островке полуразрушенного города, где кругом витали осколки, крупные куски зданий, выстроенные в ряды здания, оставшиеся в той или иной степени целыми, и так же были отверстия в земле, через которые была видна Венеция далеко-далеко внизу. Ступая дальше по местности, Киритани вмиг заметил чужое копошение за углом кирпичной стены со входом в виде арки, до которого он еще не доходил. Свободной рукой он отточенным движением образовал светошумовую, сияющей привычным лазурным цветом, и, будто бы предугадывая наперед, что она ему не пригодится, сперва выглянул за угол. Рука, держащая шериф, моментально нацелилась на объект, потревоживший ее обладателя. Йору неоднозначно выдохнул, опуская обе руки и давая материи в ладони безвольно рассеяться. Перед ним распластался с кровоточащей глубокой раной в боку Айсо, упершегося в кирпичную стену. В районе правого бока, чуть ниже солнечного сплетения, сквозь ткань его белой толстовки просачивалась бордовая, свежая кровь. — И че, ты тут подохнуть решил? — со скрываемым беспокойством он обратился к агенту и нагнулся к нему. Киритани приходилось далеко не один раз лицезреть неприятное зрелище в виде смерти своих товарищей прямо на его глазах- это привычное дело для их работы, но что касаемо Ли… Не было ни одного случая, когда бы он окончательно погиб. Походу он даже не подозревал, какого это быть на том самом свете. — Что с твоим аппаратом? -упомянул Йору про специальный наушник. Полувздохи выходили из-за зубов, сжимающихся с остатками последних сил. По зажмуренным глазам и надломившимся бровям Йору понимал, что Айсо переживает не самое эйфорийное чувство. — Все нормально. Более менее, я бы сказал, — он ощутил, как его приподняли за подмышки, — Я видимо потерял его. Свои наушники тоже. Сколько пар наушников у этого сказочного идиота никто не знал, а вот сколько раз он эти самые пары терял, ломал, менял — можно было подставлять вторую ладонь и считать пальцы на ней. Весомая тяжесть оказалась на плечах Киритани, он покрепче обхватил того за плечи и под туловище, аккуратно обходя саму рану, и ладонью сжал воздух. Легкий мороз по коже слегка отрезвил ничего не осознающего Ли, который был в прострации, ограничивающейся его томной болью. Через пространственный разлом они оказались на территории, которую умело отстояли Йору и Омен — Стой, — резко подал голос Айсо, — Среди них еще остался Йору. И вроде все. — Это он тебя так подстрелил, как беспомощную птицу? — Да, — шумно выдохнул. Прижавшись к ближайшей стене, он попытался порвать на себе толстовку. Было затруднительно с не слушающимися руками. — На вылет-то пуля? О, черт, дай сюда, — цокнул Йору, беря все в свои ответственные руки. С грубой решительностью Киритани прикусил себя за плечо своей любимой дерзкой куртки, безжалостно отрывая всю длину рукава. И после разорвал еще на части весь предмет одежды, поняв, что этого крайне недостаточно. Сперва быстрым взглядом пройдясь по ране, он с долей нежности окутал талию Ли кусками ткани. — Только не сдохни, пока будет лететь самолет. — Спасибо. Они столкнулись взглядами, наполненными примесями эмоций: темные бездны Йору свидетельствовали о преждевременной суровости и капельки проблескивающей в них теплоты, а сиреневые глаза Айсо — о расцветающем бутоне умиротворения при виде такого его маленького ежонка. Момент истины. Сердце отбивает особый ритм, громко отзываясь эхом в ушах. Так как же сильно он был влюблен? — Йору. И он не мог моргнуть, иссякая и вместе с тем млея под этим испепеляющим сиреневым светилом. В какой-то момент и вовсе перестал дышать, осознавая, насколько он близко находился к Айсо. И он представил, как без устали бы мог рассказывать о своих всеобъятных ощущениях, которые он ощущает изо дня в день. Да, перерывами, местами, а порой складывается впечатление, словно он вообще безэмоциональная машина, способная уничтожать всех и вся по одному лишь приказу. Но в этот момент… Он думал, что он не более, чем ебаный дурак. И все бы поняли почему, а в особенности — он сам. — Ты мне не доверяешь? — надломленный тон были не по душе Ре. И он знал, что все будет обговорено. Но внезапно резкий кашель, охвативший горл Ли, принудил его скатиться по стене. Тут же Йору, стараясь более аккуратно, усадил агента, у которого кровь потекла по губам. В тот миг, пока он только приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, Йору услышал отчетливый звук грохнувшегося за спиной весьма тяжеловатого предмета. Обернувшись, он увидел точную копию самого себя — поганого двойника с планеты Омега — который находился от них на расстоянии двадцати метров, стоя у прохода одной из стен, окружающих место для кражи радианита. Зеркальный Йору выглядел неистово рассерженным: хмурые полосы меж бровей, сжатые до дрожи кулаки, бездонные глаза уже с громыхающими молниями внутри. Он был в чертовски гневном состоянии. — Блять, не хватало еще видеть такой сущий пиздец, — процедил он сквозь зубы. Как правило, двойники никогда не вступали в разговор друг с другом, ибо им это просто было фактически незачем. В некоторые редкие подвернувшиеся случаи еще возможно. — Я думал, что ты уже наконец сдох, жалкий кусок дерьма. А ты еще имеешь право дышать на этом гребанном свете! Сильное заявление было озвучено на всю улицу, что даже стены бы задрожали, если бы могли. Без слов и ненужных уточнений сразу становилось понятно, что он говорил про выжившего Айсо, успевшего скрыться до того, как, по его ощущениям, все его кости были бы переломаны. — Завались! — тут же схватив свое оружие, вскричал Йору в ответ. Помнится, Омен донес ему тогда, что ему придется покончить со всем делом, так вот, Йору наконец вступает в финальную игру, дабы финишировать эту предназначенную миссию. И он точно возгорелся вновь, потому что этот подонок позволил себе гораздо большее — то, что непозволенно никому. Никому, кроме него самого. Охваченная злоба, поделившаяся на двоих, руководствовала двойниками. Йору сумел шустро увернуться от летевшей в него пули, параллельно заряжая патроны в барабан. Эта битва была очень неравноценной, так как на поле боя находился раненый, и Зеркальный Йору отчетливо это понимал: он не оставит никого в живых, ибо в их мире нет места жалости. И Киритани был бы глуп, не осознавая, что кто-то в ближайшие несколько мгновений будет уже мертв. Йору со всей своей скоростью умудрился ослепить врага и переместиться в другой край улицы, чтобы совершить попытку убийства из другой позиции. Однако двойник будто бы исчез — его не было ни слышно, ни видно, куда бы Йору не взглянул. Хватко вцепившись в свое единственное оружие — шериф, он медлительными шагами возвращался в исходную позицию, переходя на небыстрый бег, чтобы проведать Айсо. Жив ли он еще? К его величайшему облегчению, тот еще был цел и невредим — ну как, покалеченный изрядно, но еще живой. — Я не знаю, где этот паршивый урод, но тебе тут не место, -Йору без колебаний схватил пострадавшего. — Да плевать на меня, главное — найти и обезвредить его, — прокашлялся Айсо. И была в этом толика правды. Вот только Йору не желал сдаваться и так запросто бросать своего же товарища, который, к слову, по совместительству являлся чем-то гораздо большим. Старался усидеть на двух стульях, так сказать. На одном пики точены, а на другом… И тут перед их глазами образовался немалого размера разрыв, от которого кругом исходили синие проблескивания, и, не успев выйти до конца, копия Йору выстрелила прямо в руку своему дееспособному противнику. Йору негромко взвыл, тут же отпуская своего напарника, павшего наземь как мешок с костями. Моментально совсем позабыв о своем приступе новоиспеченной боли, он закрыл своей спиной Айсо и сделал несколько за раз выстрелов в врага. Одна из пуль задела ногу, от чего Зеркальный Йору всхрипел и вынул из ножен острое орудие. От его ножа веяло какой-то непонятной аурой, что свойственно всем оружиям для агентов Омеги. Времени было безумно мало, чтобы совершить слишком много действий, потому Йору последовал примеру и двинулся в ответ. Его левая рука окончательно висела как ненужная конечность, а перезарядить оружие одной рукой весьма затруднительно. Ножевые бои были нередким видом тренировок в протоколе. С ботами ты явно никак не сможешь сразиться на ножах, а вот на автоматах — как рукой подать. И вот один из случаев, когда эти самые тренировки должны были принести свои плоды. Рассекая воздух, двойники пытались задеть друг друга, ловко перехватывая холодное орудие. Им хватало реакции лишь на неглубокие порезы где-то по бокам, но не более. И вот один из неудавшихся замахов стал для Йору роковым — двойник сдавил одной рукой шею, а другой приставил к его горлу нож. — Вот и твоя песенка спета, — прошептал он. Краем ухом двойник услышал и, скорее, каким-то уголком своего подсознания почувствовал, как Айсо поднимал свое оружие, наставляя на него. Покрепче, до самого удушения, Зеркальный Йору сжал горло и грубо повалил Йору на землю, и после, пригнувшись, увернулся от точного выстрела и безапелляционно перерезал Айсо горло. И тут как будто бы замер мир. Перед его лицом столь безжалостно и быстротечно убили человека, который был еще жив всего пару мгновений назад. Но это был не просто человек. Что-то треснуло бесповоротно внутри, что-то колкое, хрупкое откололось от целостности навсегда. Все, что он мог видеть- это пустозвонное эхо в ушах, резкая накатившая злоба и безумие, охватывающее остатки его разума. Он не чувствовал более боли. Он не испытывал ощущение разбитого носа. Он не знал, что его жалкая, бестолковая физическая оболочка еще будет на что-то по существу способна. В сердцах Йору с необузданной силой продолжил биться, сам не помня себя. Его пыл не угасал даже при условии, что он так и не сумел нанести смертельный удар, оказавшись на грязной, запыленной плитке со сдавливающей его грудь ногой. Вкус металла обволакивал горло, принуждая сглатывать эту нудную жидкость, а дыхание стало труднодоступным. Дуло пистолета было направлено на его лоб, расстояние между ними около пятидесяти миллиметров. — Ты чертов обмудок, недостойный ничего в этой жизни. — Хах, ты про себя? — лукавая ухмылка скривилась на лице двойника. — Ты чего так взъелся? Неужто это из-за вот этого куска дряни? — он совершил характерный выстрел, попав в голову слегшего Ли. Йору видел, что это не более, чем способ вывести на поток ненужных, слабых эмоций, которые обычно не контролируются человеком, но при этом он заметил, что за этими мерзопакостными словами таится субъективное отношение. — Да какая тебе к черту разница? Просто, блять, прикончи уже меня! — прошипел Йору. Уголки губ вздрогнули, образуя кривую ухмылку, подобно дьяволу, встретившего очередного падшего на пороге своих покоев, и глаза — темнее бездны, наверное, Йору не удавалось лицезреть ни разу — угрожающе насмехались над агентом, распластавшегося на земной поверхности. Слова, что резали слух копии Йору, отдавались в его нутре, рождая всеобъемлющее, до рвоты черствое чувство — аж чуть легкие не выблевал. Все было ясно как на ладони — двойнику не приходилось лишний раз даже шевелить извилинами в поиске своего ответа. Он приставил вплотную дуло ко лбу. — Сложившаяся ситуация проста как дважды два — он для тебя значим, — двойник сжал чужое горло, бескомпромиссно сдавливая тисками, — Не задумывался ли ты: а почему он в тебе заинтересован? Кислород все меньше и меньше поступал в организм, который был явно не обрадован столь незамысловатым действиям в свою сторону, а темные пятна, рябящие без устали вокруг, обрамляли глаза. Йору, отчаянно приоткрыв рот, хватал остатки своей жизни, томящейся в агонии. — Вы вместе по принципу поводка и ошейника? Ты так слепо пытаешься найти повод для его спасения, — с напускной жалостью надломил брови, — Жаль только — его уже не спасти. Кстати, прикованный псом являешься здесь ты. Рассказать подробности? — ослабил давление на шею, на которой вены пульсировали с безумной скоростью. Вполуха доносились все высказывания, произносимые с таким самозабвением, что Йору и вправду на какую-то долю мига посчитал их чем-то важным — хотя вряд ли он что-либо воспринимал на этот момент всерьез — и подавился порывом кашля от новоприбывшей свободы в районе дыхательных путей. Обеими руками, схватившись за давящую на глотку кисть, он, фыркнув, приложил усилия для борьбы с двойником. А тот и не стремился торопиться — ох, он даже не вывел основную формулу своих доводов, и словесно бороздил по струнам сознания Киритани, пытаясь снова вздернуть болящую точку — Ахиллесову пяту. -Агх… Что тебе непонятно в словах «завались» и «прикончи меня»? Жалкое существо. Естественно, Йору не собирался отдавать себя на растерзание, обрывая нити судьбы от рук — черт его драл — его же самого. Подкрепляя свое предложение рычанием, он всеми фибрами души выискивал один из миллиона возможных вариаций исходов события, сужая круг до их двоих, но выжить должен лишь один. — Наивный. И какая же часть тебя может перестать противиться и поверить мне в том, что ты не более, чем игрушка в звериных лапах? Бедная игрушка, ищущая оправдания для лживой любви манипуляторского характера. На лице написано, как ты несчастен. На корчащуюся гримасу, одаренную в ответ, двойник взглянул с новой жизнью на своем лице. И эта жизнь была суха, отвратительна и жестока. — Ты не сможешь никогда любить. И тебя никогда не полюбят. И тут в спину прилетает удар. Больно. Отрезвляюще больно. Чуть ниже левой лопатки опоясала болезненная вспышка, будто остроконечная молния вонзилась прямиком в определенную точку на теле, разрывая ткани. Пока Зеркальный Йору помпезно доносил свою мысль, другой же, словив на оплошности, пальцами не травмированной руки дотянулся до близлежащего ножа. И все это происходило с неразрывным контактом их взглядов. Это был донельзя единственный верный ход — Йору чуть ли не предался выплевываемому яду, вскружившему ему голову. Замах холодным оружием был не столько задуманным, сколько машинальным, ибо на такие фразы физическая оболочка реагирует в разы быстрее, нежели сам мозг — главнокомандующий и покровитель — и тут следовало бы поблагодарить свои инстинкты за сноровистость. И тут Киритани прикинул и все понял. В одночасье улыбка сменила свое место с другого лица, оседая на законное место. Сбрасывая с себя без натуги тушу, перемещая себя в другое положение плоскости, агент нависнул над ненавистным ему противником, без зазрения совести сжимая бедрами туловище и оковывая ослабевшие кисти победной хваткой — кажется, у них обоих останутся неоднозначные синеватые пятна на местах, обычно привлекающих назидательные взоры. — Что же с личиком, Киритани? Неужто тебе разбили сердце? Раболепные, с нарочитой нежностью, пальцы коснулись подбородка двойника, вздергивая его чересчур уж резко — на контрасте с предыдущим действием — к себе, наверх, чтобы вынудить глядеть на него — ни миллиметра в сторону. Йору мог ощущать в своих владениях постепенно утекающую жизнь, присваивая себе всю ответственность за ее продолжительность. — Насколько это разумно перекладывать личные проблемы на другого человека? — хищный оскал становился острее меча. — Не строй из себя глупого. Ты — то же, что и я. И тебя ожидает та же самая судьба.

— Разочарование? Предательство? Смерть? Перестань говорить как занудная потаскуха. Мне более, чем похуй на твои слова, несопоставимые с моей действительностью. Тупая, ноющая боль, сопровождаемая нестерпимым желанием избавиться от нее, взывала андреналин — пожить бы еще чуть дольше. Зеркальный Йору безвыходно трясся, собирая остатки своего разума и сжимая — на каком-то бессознательном уровне — потертую футболку ее обладателя, вкупе стискивая зубы вместе. — Ход событий нашей жизни идут чуть ли не по одной ветви времени. Различия лишь в устройстве мира, а не в биографии нас самих, — прошипел он. — Ага. Подумаешь —трава у вас зеленее. И добавить больше было нечего. Незаметно для Киритани начали подкрадываться сомнения — те самые, давящие на него весомым, мертвецким грузом в последние дни, толкающие на самонадеянные поступки. Мироздание агента трещало по швам, раздражая внутреннее полчище демонов, покушающихся на его уверенность. Может, этот двойник что-то и знал? Коли затронул тему, душащую их обоих, то полную бессвязную несусветицу он сказать же не мог, верно? Меж бровей все мышцы напряжены — подставь проводник и возгорится пламя. Йору неприлично долго вглядывался в самого себя и не мог для себя принять: всегда ли он так по-мудачьи выглядит со стороны? Хочется провести по этому лицу рукой, а желательно — кулаком. Нет. Не лучшее время, чтобы поддаваться своей слабости и выискивать смысл чужих высказываний, особенно, если они принадлежат врагу. Смертельно опасному врагу. — На этом твоя исповедь окончена? Могу ли я уже пройтись твоим лицом по асфальту или как? И стоило обернуться, чтобы вспомнить неснисходительную, безжалостную смерть, произошедшую несколькими минутами ранее. Подкрепляя свою жестокость, напоминающую больше ее суррогат — силы покидали и его тело тоже — Йору на правил свою волю в крепкий кулак и ее тяжестью, судя по всей видимости, разбил своей копии нос и что-то еще, кажется, помимо. А тот смиренно принимал все: весь шквал отчаянной, наполненной унынием, злости, конвертирующейся в физические страдания. Как для себя, так и для другого себя. — И чего же ты замолчал? Настоящий Йору разве так себя ведет? Ответь мне, немощь ебаная! — вгрызаясь в горло своими ногтями, трещал он. И это кровавое месиво, расцветавшее перед его глазами, мертвое дыхание — сплошь агонии — и эти бездны, вместо глаз, что вот-вот глядели со всем высокомерием и презрением, смотрели так безжизненно. А ведь перед этим в них горел еще огонек непреклонности и какого-то знания. Понимания… — Как же ты жалок. Ни одной попытки дать отпор, — от его голоса осталась тень, ныне же — одно рычание. И настало умиротворение. Не слыша ни единого вдоха, не наблюдая ни одного признака жизни, он, расслабив уставшие мышцы, почувствовал отрезвляющий поток болезненных ощущений. И почему-то они не казались чем-то важным на тот момент — что-то неотвратимо треснуло вновь, и Йору оказался не в силах больше мыслить, дабы разобрать что же это было. Едкая усмешка сорвалась с губ. Миссия была выполнена — он отстоял честь себя и союзников за этот день. Пусть и честь не существует в таких делах, ему казалось, что он натворил что-то отдаленно добросовестное. — Встретимся в аду, ублюдок. Он не предстанет не перед кем. Даже перед самим собой. Ну, не беря в счет одного человека. Здесь горделивые убеждения могут иссякнуть под давлением некогда инородных чувств. Последним рывком было одно незаконченное дело. Закрыть гештальт. В своих обессиленных, дрожащих руках он держал тело своего родного человека — конечно, он не забыл перед поднятием оставить одно мягкое касание губ на его щеке — и вел их к спасению. Все осталось позади.

***

Равномерный, нормализованный пульс, преспокойно вздымающаяся грудь — и все в покровительственной тишине. Вдыхаемый запах целебных трав: такой ненавязчивый, направленный явно на успокоение. Все тревоги рассеиваются, и любая мысль растворяется в покое, внедренном в черепную коробку. Но что-то не так. Слишком тихо и хорошо — не может быть сладкой правдой. Глаза размыкаются: первое — это тонкие трубки, мирно лежащие на его теле, исходящие из запястий, обклеенных пластырями-повязками, далее — мягкое белое одеяло по пояс и едва ощутимое тепло. Айсо глядит чуть правее и видит взлохмаченную темную макушку с синими прядями. Вот теперь все стало ясно. Он совладал со своими конечностями, приподняв ладонь, и, едва касаясь, провел кончиками пальцев по спящим волосам. Это вызвало легкую улыбку на губах, будто бы он неожиданно переместился на остров, где не существуют невзгоды и беды, кругом трушность и повсеместный быт, а рядом… Тот, кого бы он желал видеть каждый день. Хотя погодите, это ведь и есть настоящее. Он снова дома? Обставлена комната была в различных предметах как характерно необходимых, так и созданных для уюта и комфортного пребывания. Светлые тона — градиент бежево-серых стен, вдоль которых уставлены столы и тумбы. Где-то пару бонсаев, аккуратно отстриженные, притаились, даря пространству гармонию, витающую в воздухе. Колбочки и склянки с травами и жидкостями цветов спектра радуги, несколько приборов медицинского характера, таз с наверняка остывшей в ней водой, а также капельницы, благодатно нависающие над койкой. В какой-то степени она больше напоминала домашнюю постель с наимягчайшим матрасом. Это была комната воскрешений Сейдж. — Ты уже проснулся? — дверь в помещение раздвинулась, пропуская целительницу, — Весьма неплохо, я бы даже сказала — статично. Неторопливыми шагами она подошла к постельному месту оклемавшегося Ли, держа в руках планшет, где, по всей видимости, она следила за состоянием своего пациента. Сэйдж выглядела так, словно все происходило по мере обыденности, но, следовало ей только мельком увидеть сопящего Киритани, она несколько переменилась в лице: бровки слегка свелись к переносице, выражая не то сочувствие, не то предосторожность. — Перед тем, как я могу опросить тебя, мне необходимо, чтобы Йору покинул нас, — негромко произнесла она, плечом указывая на объект помехи. Еще не успевший вдоволь проснуться окончательно, агент пару раз проморгался, так ничего и не успев ответить, и тут Сэйдж, вопреки своему несбыточному желанию ударить эту темную головушку чем покрепче, дернула Йору за рукав домашней футболки, неистово зовя его, как будто будила не человека, а призывала неземного духа. — Йору, эй, проснись, — под ней тело съежилось, вовсе не поддаваясь раздражителю его спокойствия, и рефлекторно обхватил сильнее ноги Айсо, заменяющие ему подушку, — Да, странствующий по разломам, пора вставать. И Йору сопротивлялся, находясь меж двух измерений — сна и реальности, где там и там он больше всего нуждался в одном — быть рядом и не отпускать его, несмотря ни на что, будто от этого зависело все его существование. Эти тихие фырканья в одеяло, тепло обжигающих рук, борьба за независимость — со стороны походило на сражение с ветряными мельницами — отразились в нежной улыбке Ли, наблюдавшего за этой чудотворной картиной. — Вообще не але. Я сейчас тебя окуну в ледяную воду и оставлю так без возможности телепортироваться. Ты мне мешаешь! — и тут Йору вскликнул, ощутив холодные пальцы, безжалостно тянущие его за ухо. — Ай, все, да проснулся, проснулся я! — оторопел он, спросонья вскакивая на своих двоих. — Я же говорила тебе, что оставаться здесь на ночь нельзя! Это частное место для частных лиц, — грозно буркнула целительница, пригрозив своим планшетом в качестве оружия. И тут в голове Айсо всплыла мысль: сколько же здесь он проспал? И сколько здесь пробыл Киритани, проникнувшийся преданным, томимым ожиданием его возвращения? Как бы то ни было, он ликовал внутри себя: наконец может вернуться в строй и быть полезным протоколу, предоставляя другим пример достойного солдата, а еще… Еще быть нужным. Определенным образом, именно так, как не было, наверно, никогда. Так, что в лице наблюдается подлинная искренность и горящие эмоции, высказывающие нечто большее, чем если бы это были пустые, непримечательные слова. Взглядом скользнул по чертам лица, выискивая неизведанные прежде выражения, и, не сделав свой вердикт, поймал пару притягательных глаз, что пронизывали его с каким-то смущением, хотя, казалось бы, Киритани не позволял самому себе лишний раз покрываться румянцем. Уголки приподнялись чуть выше — сработало моментально как натруженный механизм — и Йору отвел свой взгляд от этой самодовольной улыбки и скрестил руки на груди, приподнимая брови и возвращая былую долю надменности в голосе. — Если бы только это было в самом деле чем-то важным. Это глупое табу — не более, чем попытка прибегнуть к дисциплинарности и совести. Наивно предполагать, что я буду- Витиеватая фраза оборвалась на полуслове — область задней части шеи пронзило острой болью, отчего все нервные струны напряглись под натиском точки напряжения. Одним словом: пиздец. Киритани выругался, корча гримасу танталовых мук — на миссиях так даже не бывает — и попытался улизнуть от этой пытки морозных пальцев, на контрасте создавших пятно жжения. Кто, как не Сейдж, лучше всех знал все болевые точки на теле человека? — Молча утопал отсюда. Понял? — услышав тихое согласное мяуканье, благоговейно налепила невинную полуулыбку. И тут же раздался сдерживаемый до этого смех, переросший в естественный, такой знакомый и приятный, прельщая скрутившим внутренностям Йору. — Увидимся позже, спящая красавица, — заключил Айсо после недолгой попавшей в рот смешинки. — Не забудь свою красавицу на цепь прицепить, а то от рук отбилась совсем. Дежавю озарило Киритани, даруя ему нахлынувшие воспоминания о той миссии, одной из самых странных и запоминающихся за все время пребывания в протоколе. Принцип поводка и ошейника. Все перевернулось с беспокойством в груди, и слова застыли в горле, как будто ему веревкой обвязали всю шею да затянули покрепче. Но Айсо опередил его по всем фронтам, не дав отдаться этому липкому чувству всецело. — Нет. Скорее, он меня на нее посадит, так еще и намордник наденет — дайте только возможность. Да, вне сомнений, Ли чувствовал Йору, как никто другой. Эта проницательность в сиреневых глазах расцветала даже в те моменты, когда сам их обладатель этого толком не замечал. Это то, что врастает под корку и остается там, функционируя на подсознательном уровне и зачастую довольно удачно. — С радостью сделаю это, лишь бы глупостей не говорил, — усмехнулся Йору, дернув бровями. Все встает на круги своя? Хотелось бы в это верить. Первый шаг на пути открытости и примирению, и Киритани находился в ожидании дальнейших шагов, когда их пути сомкнутся и они смогут идти напролом всему свету вместе. Именно же этого он так хотел — избавиться от удушающего страха, верно? — Так, мальчики, у нас у всех дел полно, — прочистила горло невозмутимая Сейдж, хотя агенты уверенны, что это не прошло для нее бесследно. И Йору был вынужден покинуть их, зная, что Айсо недавно пробудился от комы и не окончательно оклемался, чтобы быть готовым к прочей жизнедеятельности, и бросил на прощание на него свой взгляд, наполненный нестерпимым желанием. А вот какого конкретного желания тот не смог разобрать, ибо целительница тут же покрепче схватила свой планшет, надолго оставленный без должного внимания, и начала задавать вопросы, в ходе которых агент уяснил несколько вещей: первое — он проспал порядком три дня, второе — это хороший результат, аля, норма среди норм, третье — Йору все дни был рядом. Подобное не могло не вывести на счастливую улыбку, скрываемую за маской отчуждения и сдержанности. Далее — расспросы по биоданным, однако этот диалог уже низвергнул в бездне, так как мысли заполоняло одно. И это одно вот-вот появится снова. Потерпеть бы до следующего рандеву и насладиться мгновениями тишины и какофонии в компании одного острого языка, необходимый прям здесь и сейчас, до треска нервов выдержки и терпения. Будь его воля, он бы вырвал инфузионные трубки со своих рук и пустился следом, подобно верному псу, хах. И, хвала небесам, ему присудили эту возможность, и он ухватился за нее, как за последний фонарь в темном, безликом городе. Он успел многократно поблагодарить Сейдж, других агентов за их заботу, которые также навещали Ли — правда, сделав несколько фотографий сомнительного характера, но узнает он об этом позже, -и, наконец, столкнулся с Йору. Тот, в свою очередь, ревниво наблюдал за тем, как их товарищи окольцевали Айсо, подбадривая его и поздравляя с первым воскрешением. Да уж, сам факт о возрождении почему-то несильно смутил Айсо, позабывшего вообще об этом чуде. Он еле выплетался из этой череды агентов, которые запоздало поняли его мотивы, которые, отнюдь, не были столь радостными. С ходу кивнув головой, он был согласен с притаившимся Киритани, что им стоило найти местечко менее шумное и резвое. Не вымолвив ни слова, ни звука, он следовал за Йору, уходящего вглубь их штаба, затем же ощутил сильное давление на своем предплечье и как в пару мгновений они оказались по ту сторону света. Пару движений, разрывающих материю, и уже в новом месте с новыми видами. — Где мы? — Сибуя. Токио, — сухо проговорил Йору, приблизившись к парапету, — Черт. Пиво забыл. Ли выдавил смешок, неспеша приближаясь к стоящему к нему спиной агенту, чья спина казалось напряженной, хотя за слоями ткани он не мог знать этого наверняка. Но ведь Айсо обладал даром проницательности. Он подошел ближе, и встал вровень с ним, уже забыв, что был всегда немного выше Киритани, и боковым зрением оглядел его. Тот был со слегка нахмуренными складками меж бровей, красивыми скулами и темными безднами, отражающими блеск токийской луны и смотрящими сверху вниз на бесконечные высоты зданий, яркие неоновые вывески, рекламные баннеры, расставленные абсолютно везде, заполняя и до того кишащую людьми улицу. Последнее меньше всего волновало Айсо в тот миг, поэтому ни пейзажи ночного мегаполиса, ни холодное дыхание воздуха, ни полная луна не запомнились так хорошо, как это лицо, вдумчиво косившее в разные стороны — куда угодно, но не на Айсо. — Забавно, что после всего мне хочется просто тебя ударить. Прервал наконец он тишину. — Хоть и понимаю, что ты к этому никак не причастен. Ну, то есть, причастен, но… Мысли вязались с огромным трудом. Йору в попытке продолжения своего изречения закусил губу, нещадно вгрызаясь в нее, словно злился на свое косноязычие. — Мне страшно, — сдался он. На большее он будто бы способен не был. Но это не совсем есть правда, потому что Ре испытывал ворох разрывающих чувств, раздражающих демонов внутри, которые бесились, скреблись от безысходности и ревели от бессилия — тоже не знали, что творилось в их царстве и как соотнести одно к другому и наоборот. Йору не знал, как донести всю суть, терзающую его плоть и внутренность от и до. Это казалось до боли по-детски и бессмысленно, отчего он начинал хмуриться еще сильнее. Демоны внутри пожирали его, особенно те, что были заперты под семью печатями, недоступны никому. Приоткрыв рот, он застыл. А Айсо его и не торопил, по наитию сжав кулаки. — Мне страшно, Юй-Юй, — маска бесстрашия лопнула, а осколки растворились в пространстве, — Я большую часть жизни прожил в одиночку, приучив себя к этому гордому чувству. И мне нравилось. Я привык осознавать, что я один и лишь я себе могу помочь, — он развернулся, выражая все свое обеспокоенное с нотами гнева лицо, — И вдруг появляешься ты и все портишь. Ты уничтожил все, что я строил годами, стараясь сделать себя лучше и сильнее. И тут их взгляды пересеклись. Ощущение, будто где-то взорвалась одна из множества множеств планета. — Именно поэтому я хочу вмазать тебе и растоптать твое тело к чертовой матери. Почуяв, что Ли хотел приблизиться к нему и что-то произнести, он лишил его данной возможности, отстранившись на шаг. — И даже позволив себе эту слабость, я не смог раскрыться полностью. Меня распирает страх, что меня оставят, — он заглянул в сиреневые пустоты, опять нечитаемые, — Ты же тоже не до конца со мной честен, ведь так? По мере каждого высказанного слова Айсо ощущал напряжение, поглощающее их обоих. И они знали, что эта неизбежность, к которой они в итоге примкнули, должна все разъяснить и восполнить пробелы меж строк их пересекающихся жизней. Кулак до боли сжался и тотчас же расслабился, будто он словил маленькую птичку, заковав в клетку, а затем выпустил на долгожданную свободу. Ближе птице бывает только ангел. Агенты обделены вышними чувствами, а потому они могу быть нижними, падшими — вот где люди, находящиеся меж двух полюсов бесконечности, забирая жизнь и возвращая ее иссохшей в виде смерти. Он не представлял, что Йору мог так искусно скрывать свои переживания, крутящиеся вокруг Ли, и он соврал бы, сказав, что сердце не екает, видя пред собой бровки домиком, напряженные плечи и часто вздымающуюся грудь. Ему вовсе не было, что скрывать, но все-таки почувствовал укол вины за свое долгое молчание, оказавшееся для другого роковым. — Не совсем, — вздохнул, — Я всегда был честен с тобой в своих чувствах. Сначала я… Конечно, испытывал больше интерес, ибо с тобой было любопытно играться, — Ре нервно двинул уголком губ в подобии разочарования, — Но заверяю тебя, что это все стало гораздо значимым для меня. Разве ты испытываешь не то же самое? — Ты уходишь от сути. — Это ты просил откровенности. И вместо тысячи слов он приложил свою ладонь к левой груди, уверенно глядя на него. — Я буду полным чудовищем, а не человеком, если позволю себе тебя покинуть. И оставить одного, — совершил еще одну попытку двинуться в сторону Йору. В этот раз тот незыблемо стоял на месте, не собираясь двигаться. Йору услышал то, что в принципе он знал все до этого: все эти трепетные слова и действия, совершенные в его сторону. Тогда чего же ему стоило опасаться? Ре был готов броситься в горящий дом, подставиться под пули, дабы побыть живым щитом, утонуть в лаве или просто по-человечески пожертвовать собой ради Айсо. Но какой ценой и почему? Ответ всплывал на поверхности — надо посмотреть на руку, ни разу не дрогнувшую, на груди. И от этого все же вопросов не меньше. — Это не все. Каждый раз, когда я спрашивал тебя о Песочных Часах, ты увиливал. — Ты спрашиваешь то, что осталось за кулисами, — унедолго помолчав, он продолжил, — Это правда, что первое время я был занят выполнением миссии. И для этого мне пришлось со всеми сблизиться в протоколе, чтобы нарыть что-то поистине стоящее. Помимо убийств Песочные Часы требовали информацию о других радиантах, и одним из интересующих объектов был ты. Но им не нужна твоя голова, им нужен Омен. Именно ты был похож на того, кто мог бы сотрудничать со мной, и я оказался не прав. Ты был слишком недосягаем, но твои умения были очень полезны. И только спустя время я осознал, чем вы занимаетесь и ради чего. Отвергнутые обществом, а такие сильные. Мне казалось, что здесь есть способ исцелить свою прогнившую душу. И даже тут я оплошал. В самом деле ваш род деятельности куда занятнее, но отбелить пролившую кровь уже нельзя. Хотя, не то чтобы я прямо-таки жалел о прошлом и содеянном, а все же хотелось верить, что здесь объективно лучше. И Ре верил ему. Отчего же не верить глазам, смотрящим серьезно и одновременно с раскаянием, будто тот держал в себе вселенскую тайну. — С чего Шляпнику приспичило так завуалированно говорить о том, что ты не тот, за кого себя выдаешь? — обескураженно выдал Киритани, сломленный такой правдой. — Сайферу? Мы с ним толком не разговаривали с той встречи при вступлении в протокол. Он прекрасно знал о моих делах и причину нахождения здесь. Он же откладывает всю эту информацию в свою конфиденциальную папку, — уголок губ приподнялся, — Хочешь сказать, что он тебя запугал чем-то? Йору неоднозначно покачал головой, строя гримасу полного аута, потому что желание придушить информатора росло с каждой миллисекундой. — Наверно он был оскорблен до глубины души тем, что я высмеял его за то, что он все еще слушает музыку на доисторической магнитоле. Хах, не, ну ты видел эту херобору вообще? — агент прыснул в кулак. Однако Ре не разделял с ним этого смехотворного настроения, так как ощущение бесполезности его чувств накатило на него с обезоруживающей силой. Все было не так сложно, как он себе представлял ранее, отчего демоны, окутанные в цепях, досадно выли, словно все, включая самого Йору, жили в глупом неведении, покрывавшего весь разум в мраке черствых мыслей. Хотелось оголить нутро, развести руками ребра, чтобы эти жители покинули его, оставив в покое. В первую очередь, он был обозлен на себя за это все. — Эй, ты чего? — ласково позвал Чжао Юй, насторожившись, — Все же обошлось. Смотри, — он кивнул на свои вытянутые указательные пальцы обеих рук, — Мы с тобой прям как две слипшиеся палочки поки, — соединил их, — Неотделимы друг от друга. Но Йору и носом не повел, молча развернувшись, вникая в свой мир разочарования. И Ли двумя шагами сократил расстояние, схватив за ладонь своего ежонка, который, как он думал, вот-вот его уколет своими острыми иголками. — Нет, просто пока отвали от меня, — профыркнул тот. — Я же сказал тебе, что не оставлю тебя. — Да блять! — в сердцах прорычал Ре, наотмашь зарядив кулаком по подбородку, — А я же сказал тебе, что хочу тебе вмазать! После негромкого вопля в районе пары секунд они постояли в зыбкой тишине, которую восполняли дуновения ветра и издалека гудевшие сирены автомобилей. Долго ждать не пришлось — ответный удар последовал моментально. Удар прошелся по животу — повезло, что не по солнечному сплетению, или же это было преднамеренно — и Йору был заставлен врасплох, сложившись пополам. Не дав ни секунды на передышку, Ли повалил его на горизонтальную поверхность, с озорством глядя в лицо напротив. — Любишь же ты все примирять насилием, — ухмыльнулся Ли, прежде чем Йору надавил на его плечо и откинул от себя, чтобы хотя бы на время оттеснить от себя. — По-другому ты не часто понимаешь, — выплюнул он. Пока Киритани еще несколько мгновений покоился на поверхности, переводя дух, Айсо нахлынул на него вновь, как цунами, порабощая все находящееся под собой, и в этот раз он был как не сдвигаемая скала или груша для битья, потому что далее он произнес: — Ну давай, ударь меня еще, — игривая ухмылка не пропадала с его лица, — Еще, сколько тебе угодно, пока не остынешь. И Ре бил, как ему и наказали. Замахиваясь, царапая, истеря в самом чистом проявлении, ибо ему было дозволено все. И осознание, что он немного перестарался, пришло в тот миг, когда ему на щеку капнула алая капля. Недавно же отошел от своего возрождения, как его опять чуть до полусмерти не довели. Стоило ли за это жалеть Айсо? Вопреки всем предрассудкам, тот нисколько не был выбит из колеи таким теплым приемом. Он так же, как и Йору, мог быть кем и чем угодно ради друг друга, главное — состояние ближнего, а остальное — так, белый шум на фоне. Не чувствуя скул, да и в целом половины лица, Чжао Юй обезумел до той степени, что готов был пресечь одну из черт, запретных ему. До этого случая, безусловно. Он по-зверски вгрызся в кадык опешившего под ним Йору, у которого глотку свело, а место пронзило карающей болью. Упоминать ли об адамовом яблоке, что было так нагло и единолично опорочено? — Ну, секса на крыше здания у меня еще не было, — прохрипел Чжао Юй, самодовольно мурча от расцветающей отметины на шее, окаймленной следами от зубов. — Ну ты и сука. Какой, мать твою, секс? Я тебя кастрирую и сожгу тут же. И в сию же секунду его губы накрыли обескровленные чужие родные, сперва грубо ведущие, а потом умеренно ласкающие, постепенно вводя в экстаз нежности, что звучало со стороны излишне вульгарно и парадоксально. Все ядовитые мысли, связанные с тем, как бы Йору оскорбил своего балбеса и в каких красках бы описывал его вечные муки на этом чертовом белом свете, улетучились вместе с болью, как физической, так и душевной, утопая в далекое небытие. — Хорошо, назовем это тогда актом взаимного притязания. — Просто заткнись уже и поцелуй меня еще раз. Без теплоты и сухости этих губ, как без крыльев и нимба, которых, увы, так или иначе не было. Однако для падших ангелов было доступно все: все прелести жизни, все удовольствия и страдания во плоти и духовно. И Ре внутри себя научился снова ликовать и залатывать дыры, прорывавшиеся из неоткуда, а еще умолять, умолять о большем, об истинной красоте Чжао Юя и о его сильном теле. И речь далеко не о физической оболочке. И лишь затем творца приоткроется, клетка из душевных нитей разорвется и все демоны вызволяться на свободу, став животрепещущими птицами.