Падшие

Йору сам упустил тот коренный перелом, при котором он явно прекратил улавливать суть некоторых своих действий и следующих за ними беспокойств. С каких пор его настолько сильно тревожило состояние другого человека? Вроде как для людей, находящихся в тесных связях, это вполне свойственная черта — забота о близком, родном, но разве это может касаться Ре? Наверное столь выраженное проявление он не показывал никому уже долгое время, поэтому для него складывается впечатление, что это в диковинку. И он возвращался к подобным мыслям каждый раз, когда Айсо оказывался в критических ситуациях, в которых ему следовало быть более внимательным и, мать его, осторожным. Резкая пуля прошибла весь защитный барьер, стоило только на несколько мгновений потерять бдительность. Неприятный холодок прошелся по телу, ибо обычно все, кто знает про щит Айсо, выстреливают далеко не один раз, чтобы сбить защитный слой и смертельно ранить. Когда он обернулся, то обнаружил, что враг уже был повален наземь, а рядом над ним возвышался Йору, источающий свирепую ауру. Чжао Юй столкнулся с его взглядом, видя, как голубой огонь обволакивал всю глазную оболочку, выходя за ее пределы языками пламени. Волнительное состояние охватило Ли от грозного вида Ре, который он видел не раз на миссиях. Однако, когда эта аура была направлена именно на него, все ощущалось совсем по-иному. Медленными шагами, невзначай рассекая пальцами ладоней пространственную материю от переполняющей его энергии, Киритани приближался к агенту, находившегося в обездвижении. В последующие секунды звук хлесткой пощечины раздался в обширном помещении. Под музыку в ушах это было весьма эпичное действие, но и она прервалась, когда Йору выдернул с него наушники. — Придурок, — прорычал он, обратно затаивая свое вырвавшееся наружу пламя, — Какого хера я должен следить за твоей задницей, зная, что ты ни черта не слышишь? С озлобленным видом он грубо схватил его за плечи, стараясь сдержать весь пыл и поток отборных матерных слов. Нескончаемо он был в заточении своих чувств, принуждающих его испытывать противоречие между своим отношением к ситуации и его действиями. Он не хотел признаваться в своей слабости в виде обыкновенных переживаний из-за этого никчемного подонка, и потому его сжатые губы, беглый взгляд говорили все за него. — Спасибо, — только и выдавил Ли, безучастно разглядывая распалившееся чудо перед ним. — Да к черту твою благодарность. — Всегда же все было в порядке, почему сейчас ты бесишься? — намеренно или же откровенно не понимая ситуации, он продолжал говорить в спокойном тоне. — Немыслимо, — глубоко вздохнув, он перевел дух, — Ты серьезно сейчас? Если бы не я, ты бы умер, даже не заметив этого, — с силой агент сжал его плечи, на которых после остались характерные следы. Эта черта Чжао Юя до бескрайних пределов выводила Йору из себя. То, насколько тот мог поступать безрассудно и опрометчиво, было, безусловно, раздражающим фактором, становясь дополнительной головной болью. — По крайней мере с тобой все было бы хорошо, — это было далеким заблуждением, и все же он произнес это, ловя и принимая в себя все последующие слова, словно этого-то он и ждал. — Нельзя быть настолько беспечным идиотом, — нахмурив брови, рыкнул он и оттолкнул того от себя, — А ты можешь. Йору смотрел на Ли, что не выглядел хоть на капельку виноватым, скорее, он источал заинтересованность и даже хладнокровие, отчего Киритани становилось не по себе от такой реакции. Как будто все сказанные слова полетели мимо, в пустоту. И вместе с тем скручивающийся ком тревоги нисколько не спадал, прекрасно давая о себе знать отдающей тяжестью в груди. — Запомни, я делаю это не ради тебя. Я лишь не хочу презирать себя потом, — Ре отвел нахмуренный взгляд, сжимая кулаки. — Да будет твоя воля, но ведь мы понимаем, что это только часть правды, — он сделал попытку дотронуться до лица Ре, и тот прервал его, резко перехватив руку. — Просто сгинь, — вкрадчиво он процедил сквозь зубы. В этой фразе отразились сразу все чувства, что переполняли Йору от самого сердца до самых кончиков пальцев, которые напоминали ему про всю ту уязвимость, которой он обладал. И кому, как не Айсо, читающего агента как очень любопытную и сложно дающуюся книгу, понимать все эти ощущения, терзающие его обозленного на весь мир Йору. Причем делая это порой неосознанно, он подвергал того душевным страданиям. Если это происходит нередко, то намеревается вопрос: больно ли ему видеть последствия? — Я никому не позволю тебя убить, потому что единственный, кто это может сделать — это я. И это была абсолютная истина, в которой не следует и думать о сомнениях. Киритани не был готов идти на самопожертвование, однако в нем было изощренно развито чувство сладкой, хотя, скорее, кошмарной, бесчеловечной мести. Следовательно, он и представить не мог, что случится с ним, какой тихий ужас охватит его, если тронут именно то, что принадлежит ему. Хах, и, конечно же, кто, если не Айсо, не возжелает испытывать эту тонкую грань между высшей степенью агрессии и не преломляющейся холодностью Йору? Столь безмерное халатное отношение к подобным вещам нисколько не сопоставляется с его мнимым чувством любви, наоборот, он любил до самой своей агонии. Своей неоднозначной, каверзной любовью, приносящей как и бесконечное удовольствие, так и тысячу новорождающихся вопросов, от которых Йору не мог найти себе места. — Один из редких моментов, когда ты сказал что-то романтичное, — Ли ощутил резкое сжатие на своей руке, а после ее освобождение от крепкой хватки. Неописуемо Киритани не мог передать ядовитое чувство, растекающееся внутри, перекрывая все остальные. Не найдя никаких подходящих слов, он не стал церемониться и решил исчезнуть куда подальше. Создав разрыв, он хотел переступить в образовавшийся портал, и тотчас же был перехвачен мертвой хваткой. — Я не хочу разговаривать. — Йору. — Я не хочу, блять, с тобой говорить. Ли лицезрел раздраженность, переполняющуюся в глазах агента, и, всем сердцем не желая его отпускать, умудрился пересилить себя и выпустить его из рук. Ему было хорошо известно, что когда Йору разочарован и хочет побыть наедине, то лучше ему предоставить такую возможность. Вот только знал ли он, что это работает не всегда и не во всех случаях? Ре иногда ни коим образом не мог переступить через себя, дабы попросить не отпускать его, потому что конкретно этого внимания ему не доставало. Кажется, он и сам окончательно был запутан в своих желаниях, ибо в чем он нуждался в итоге непонятно ему самому: быть одному или дать волю быть рядом. И, ухватившись за полученный шанс, он растворился в пространстве, перед этим бросив свой взгляд, где помимо раздраженности присутствовала самая обыкновенная обида. Надломив брови, Чжао Юй успел взглянуть на него с неким раскаянием, слова застряли в горле, застыла ладонь в воздухе — так он и остался один в окружении холодных объектов и стен. Так и чего же он ожидал? Несомненно, любой бы человек был глубоко задет за живое из-за того, что его фактически обводят вокруг пальца, не ставят в нечто значимое звено и всячески не желают понять его чувства. Ре ощущал прилив разочарования, вызванного глупым придурком, который не хотел никак вслушиваться в его слова, вместо этого предпочитая не деликатный способ общения. Действительно, для чего же все слова, пропитанные насквозь волнением, сказанные своеобразным языком любви, если можно их благополучно проигнорировать и не посчитать чем-то важным, а лишь сформировать романтизированный бред в виде иронии. И впрямь немыслимо. Эта безбожность лишила его самообладания, принудив послать всех к черту и затеряться в чертогах разума. Совесть просыпается у Ли чаще всего сразу после случившегося инцидента, а потому было довольно поздно предпринимать какие-либо радикальные меры по исправлению образовавшихся ошибок. Слишком уж он был поган по своей натуре касательно отношений, что не раз разрушало их существование. И вся проблематика заключается не в том, что для него неясна сама сущность любви и ее проявлений, а в том, что из неоткуда рождается желание идти на поводу своих замысловатых идей, ведущих к появлению противоречивых ощущений у его спутника жизни. Да, любить всем своим гребаным сердцем, но делать ненавязчиво больно — омерзительно. Миссия подходила к концу, все уже были в сборе, чтобы улетать обратно с зачищенной точки. Были все, кроме Йору, что довольно было предсказуемо — он единственный, кто вправе оказаться в любом месте, стоит лишь захотеть. И даже с такой невероятной способностью он каждый раз летел со всеми в самолете, сидел рядом с Айсо, слушал его музыку и сопел у него на плече. Может, только поэтому он и был со всеми? Или же это классическое соблюдение формальности командной рутины? Задумавшись об этом, Ли испытывал тоску по агенту, тепло которого он не мог ощутить так же, как и услышать его бурчания и недовольства в споре о том, какая музыкальная группа лучше. Или же получить от него упреки за большее количество использованных патронов в бою или за внезапный перекус прямо в салоне. Раз так тревожится нутро за паренька, так зачем же его стоило так обижать? По возвращению первым делом Чжао Юй соизволил осмотреть комнаты, в которых мог оказаться Ре, и, вполне ожидаемо, нигде он его не обнаружил. Некрасивая ситуация сложилась однако, и агент осознавал это и признавал свою нетактичность по отношению к Йору, а потому желал мигом же обрушить на него всю свою отчаянную любовь, выбив из того все дурные мысли. Ты где, ежик? Особо каких-либо способов отыскать затерянного в целом мире одного человека у агента не было, кроме как написать ему в личных сообщениях с надеждой на ответ как можно скорее, ну, или, будем откровенны, на какой-либо ответ в принципе. Не надо меня игнорировать. Я хоть и придурок, но тоже человек Время неумолимо текло, забирая с собой остатки терпения у Чжао Юя, который уже за весь период наждался достаточно много, а потому ему не хотелось терять связь с близким ему человеком, как это могло быть ранее — на целые сутки и более. Йору Всего в одном сообщении, состоящем из одного имени, уложился весь спектр пытливых эмоций, которые сменялись друг за другом по мере ожидания: от досады к своим поступкам и легкой, нарастающей злостью на Йору, не желающему разрешить вопрос на мирном основании. И вновь, и вновь Ли возвращался к тому, что кашу заварил-то он.

[Ежонок]

Уже что-то в кои-то веки ты признал.

Да

Тебе в рифму сказать?

Да, на вопрос мой ответь Я очень хочу тебя увидеть

Если бы ты убрал последнее слово, то я бы еще подумал.

Еще шутишь? Значит, все не так плохо?

Хах, надейся. Точнее, иди нахуй.

Ежонок

Изыди.

Ежонок Йору Не успев прописать последнее сообщение, агент увидел, как в его комнате образовался пространственный разрыв, из которого вылез Киритани со свежевымытыми волосами, каплями, стекающими по голому торсу и полотенцем, наспех обвязанным на бедрах. — Даже в душ не даешь спокойно сходить, — констатировал он факт, обтирая волосы другим полотенцем поменьше. Словно дар божий свалился с небес, Ре вернулся прямо к нему. Не прошло и дня, а он уже мог видеть, ощущать его присутствие, что не могло его не радовать, ибо такая снисходительность на вес золота. Где вы еще встретите Йору, который сам придет к вам в руки, чтобы обсудить вопиющие вопросы между вами? Киритани обладал рядом своих недостатков, но им не составляло найти какую-никакую связь друг с другом, несмотря на то, что он находил поводы для конфликтов или не довольствовался чем-либо. Это меньшее из бед, что могло быть в жизни Айсо. Так казалось агенту, который был несколько ошеломлен его приходом, хоть он и ждал этого исхода. Ему с величайшим трудом пришлось проглотить фразу, вертящуюся в голове и неуместно вписывающуюся всецело в картину. Ты пришел сюда, чтобы поговорить со мной или возбудить меня? — Я дурак, — выдохнул агент, откладывая телефон и медленно ступая в сторону прибывшего. — Я уже слышал. Хоть какая-то услада для ушей, — скрестив руки на груди, Ре выгнул бровь в ожидании. Находясь напротив на короткой дистанции, Ли, не касаясь Йору, постарался мягко поцеловать его, однако тот в последний момент увернулся. — Нет, — фыркнул он, отводя свой горделивый взгляд. И Чжао Юй мог разделить с ним эту колющую обиду, вот только не понимал, как следует подступиться, не сделав при этом еще больнее. За это он корил себя — за свою поверхностную проницательность, не помогавшую ему в осознании того, чего же постоянно хотел от него человек, стоявший перед ним. Вместо всех бесполезных слов агент выбрал сесть на колени, а после поклониться ему в ноги. — Стой, — не скрыто удивившись, Киритани остановил его на полпути действия, — Не смей так передо мной унижаться, — он поймал на себе его смиренный взгляд, — Ты, ебаный мудак, вообще знаешь за что извиняешься? — Твои чувства — мои чувства тоже. И я их обесценил. Теплыми пальцами Ли коснулся бедер Ре, сжимая их поверх полотенца, которое вот-вот спадет, если потянуть легонько вниз. Стоя на коленях, он потерся носом в месте ближе к боку, а на своих волосах ощутил ненавязчивое прикосновение, переходящее в мягкое поглаживание. И, кажется, что в этом миге они застыли оба, не желая, чтобы что-то менялось и происходило вокруг, пока они здесь вдвоем взаперти от посторонних тел и глаз. Сердце сделало кульбит, сопровождая с собой приятную тяжесть в груди и учащенное дыхание по мере того, как Чжао Юй тягуче оставлял поцелуи, ощутимые сквозь ткань. Как этот придурок дурманил голову Киритани, у которого не было никакого выхода, кроме как простить его. В который раз. Он простил ему даже безуспешную попытку стащить полотенце, висящее исключительно на том, что Йору держал его в своей крепкой хватке. Позволять себе так дурачиться Айсо мог наедине и только с Ре, заметившим эту тенденцию еще в самом начале этого затягивающего безумия. — Будешь теперь меня слушать? — как маленького ребенка спросил агент, не прекращая поглаживаний по голове. — Слушать не знаю, а вот слышать тебя я бы хотел, — Ли, подняв голову, созерцал расслабленное лицо Йору, лишенное намека на раннюю раздраженность и обиду. И сиюминутно Чжао Юй проникся пониманием, что колесо фортуны подарило ему то еще сокровище, искренне любящее его, ибо как иначе объяснить невыносимый факт прощения от самого Йору. Нахлынувшая мотивация способствовала развитию последующих событий, в которых Киритани сам притянул к себе парня, опрокидывая на постель рядом и самозабвенно нависая над ним. — Но ты понимаешь, что так просто оставаться безнаказанным нельзя? — он сузил глаза, оставляя серьезное выражение лица. — Хах, наказание всегда чему-то учит. И какой урок ты собираешься мне преподать? — с нотой азарта спросил Айсо, — Уважать старших? — он вглядывался в бездонные дыры, что скоропостижно могли съесть его изнутри за каждое неверное слово, — Следить за языком? Правильно обходиться со злыми ежиками? А вот это было определенно зря с его стороны. — Замолчи свой рот, — предупредительно произнес Ре, накрыв его рот своей ладонью, — Если я выложу все карты на стол, то разве будет интересно? — прошептал он в самое ухо, после укусив за него. Услышав неоднозначное мычание, Ре прижал плечи агента к немягкой поверхности — у Айсо жесткий матрас — и, отметя, что тот еще одет, с рвением принялся стягивать с него одежду. Ничего не оставалось Ли, раздумывавшего над кардинальным изменением в ситуации, кроме как подсобить с этим делом. Киритани не стал снимать с него нижнее белье, отсрочив это действие, и сперва-наперво жеманно вцепился в его кадык, соскучившийся по зубкам колющегося хищника. Давненько не было плотских утех, доставляющих блаженство Йору, в прерогативе которого обязательно были покусывания с отметинами. Ему нравилось то, как это выглядело на бледной коже, украшенной родинками, с примесью новоиспеченных красноватых следов. Осознание имения в собственности парня под ним приносило немало удовольствия Ре, ощущавшего ревность каждой клеткой своего тела, как только появлялся на горизонте объект, похожий на соперника. Он не прикладывал особых усилий для преодоления этого чувства, привлекая при этом внимание Ли, нагло пользующегося еще одной его слабостью. Любовь избирает тернистый путь, идя по лезвию ножа. — Не знаю, что ты по итогу удумал. Но… что, если я окажу сопротивление? — А кто тебе разрешит? — ухмыльнувшись, Йору продолжил кусать ключицы Ли, спускаясь ниже. В тот самый миг агент усилил давление на стиснутые в пальцах руки, не давая возможности тому запросто пошевелить конечностями. Язык коснулся ореола соска, а затем последовал неожиданный для Айсо укус в таком-то месте. — Ай! Какую грязь ты вытворяешь? — зашипел Чжао Юй, — Стыдно ли пользоваться моими приемчиками? — он поймал на себе взгляд Ре, который нисколько не выглядел смущенным. И Киритани не ответил ему ничего, потому что он был, черт возьми, занят терзанием груди Ли, который неровно выдыхал горячий воздух. Было взаправду приятно и все еще непривычно ощущать все эти касания к своему телу, что Ли хотел отказаться от идеи вернуть все на круги своя. Следовало лишь взять себя в руки, чтобы пересилить хватку Йору и прибрать главенство обратно к своим рукам. Однако так было неинтересно. — Поцелуй меня что ли, а то так останутся одни кости, — стараясь сказать это более непринужденно, Чжао Юй умудрился заглушенно простонать. И оно неудивительно, ведь одновременно со всеми безобразиями, что Ре проделывал своим ртом, он также неробко терся своим достоинством о член Айсо, который давал о себе знать нарастающим бугорком. Этого возбуждения и добивался Йору, но и его было пока недостаточно, чтобы продолжить свой замысел. — Нет. — Почему? Ты меня не любишь? — с какой-то досадой задался вопросом Ли. Вот сученыш. Использует определенно нечестный прием, задействуя манипуляции, выводящие на жалость. Не стоило и говорить каких-либо слов для толкования того, что это глубокое заблуждение. Это, безусловно, было понятно им обоим, так зачем же задавать вопрос, ответ на который Йору никогда не даст в силу своей гордости, не позволяющей произносить что-то подобное? Существует одно слово значительно важнее признания в любви. — У нас закончились презервативы. — Что? Я же недавно покупал целую упаковку. — Вот такой ты у меня ненасытный, представь? — с усмешкой проговорил Ли, впиваясь в губы Ре, выглядевшего после таких слов удрученно и смущенно. Не став браниться по поводу того, что об этом следовало предупреждать как можно заранее, Йору предпочел поразмышлять о решении образовавшейся проблемы в виде двух возбужденных мужчин, готовых сожрать друг друга, но не имеющих средства защиты. Тут уже в ход идет иная артиллерия, именуемая безоглядной решительностью. — Похуй, давай без него. — Ты… настолько сильно мне доверяешь? — чувственно, словно сердце замерло, изумился Ли. — Запомни, я доверяюсь лишь единожды. Йору вовсе не желал так моментально потакать подобным просьбам Чжао Юя, но накатившее возбуждение вкупе с биением в ритмичном темпе сердца были коренным образом другого мнения, не считаясь с разумной стороной их обладателя. Не медля, Киритани, высунув свой длинный язык, приблизился к приоткрытым губам агента, который тут же отвернулся от вторжения, припоминая недавний ровно такой же случай. — Поцелуй, но с условием не прикасаться. Что это еще за поганые ребусы? Предоставленная задача поставила в ступор Ре, так невовремя задумавшегося над прозвучавшим бредом. Этим замешательством воспользовался Чжао Юй, чтобы поменяться их положениями в постели, нависнув над агентом. — Не отвлекаться, помнишь? — сжимая кисти Киритани, упрекнул он. — Да как ты посмел прервать меня? — рыкнул Киритани, оскалившись. — Не злись. Я все еще в твоем владении. — Мудак. Так боишься оказаться разок снизу? Правда оставалась на стороне Ли, так как он был несомненно прав, зная, что его Йору на это никак не способен. А тот строил из себя уверенного, как будто поистине собирался надругаться над Айсо. Он снял с того плотную ткань, столь раздражающую вмиг, и стоило только взгляд бросить вниз для обнаружения подготовленности Ре. От такого весьма ожидаемого результата с ощущением, словно в первый раз, он болезненно сжал бедро под сопровождение прилива наваждения. — То есть ты просто так готовил себя, чтобы меня трахнуть? — Закройся. Ответ вывел агента на усмешку, впоследствии чего он коснулся кожи Ре, которая была неровной, местами шероховатой, и еле удержался от желания прижаться всем телом к парню, не заботясь больше ни о чем. Иногда ему вовсе не требовался никакой секс, ему лишь нужен был сам Йору, которого можно обнять и покрывать поцелуями, не заходя в далекие дебри. Для чего вся пошлость, когда есть самая неразрывная связь между ними, которую никогда в жизни не скрепишь с помощью секса. Однако, столкнувшись с помутненным взглядом Киритани, он понимал, что тот уже потерян. Потерян в его касаниях и любви. — Я позабочусь о тебе, ежонок, — мягко поцеловав в бедро, пролепетал Ли. — Попробуй сделать это, ни разу не кончив. — Так вот что ты задумал, — он издал смешок, — Так хочешь меня помучить? — Как же ты задрал пиздеть. Не переваривая больше ни одного слова, Ре с нетерпеливостью притянул за шею парня к себе, впиваясь в губы. Проявив свое превосходство в острых поцелуях, он умудрился покусать его даже за язык. Он видел то, как у Айсо была нехватка воздуха во время долгого слияния, но каждый раз держал его у себя до последнего, не позволяя отстраниться. — Ты это заслужил, — поучительно произнес Киритани, наконец давая необходимую свободу агенту, — Придется тебе потерпеть. Так два тела, обличенные страстью, были полностью погружены друг в друга, наплевав на происходящее вне их зоны, в которой витал запах пошлости и неповторимой романтики. Это было отдельным наслаждением Йору, наблюдающего за мучениями Айсо, который был вынужден выносить всю боль от возбуждения, с которым он не мог справиться по причине: нельзя. Найденным куском ткани Ре обвязал ему основание достоинства, всячески срубая на корню любую возможность испытать мгновенную эйфорию. Сущая пытка продолжалась долгое время, и Чжао Юй осознавал всю гнусность своего положения, зная, что Киритани без ума от секса и потому дело не обходилось всего парочкой заходов. А ведь это он сам виноват, что приучил Йору получать удовольствие от подобного времяпровождения. И тем не менее его страдания были ничем по сравнению с лицом Йору, которое было трудноописуемое, но он видел то, как тому было хорошо. И не только видел, а еще слышал и чувствовал. Тогда все мучения блекли где-то на фоне, выводя на передний план состояние его довольствующегося Йору.

***

Можно ли сказать, что количество мелких ссор, конфликтов и недопониманий стало гораздо меньше? Любой из агентов протокола, видящих их взаимоотношения на виду, с несомненной точностью бы ответил, что далеко и вовсе нет. Как и до их дуэта, так и после они вели себя примерно одинаково в организации, как будто ничего сверхъестественного не поменялось в их жизни. Хотя их отношения выглядели эксцентрично: в один момент они ведут себя как обыкновенные друзья, в другой — они ругаются друг на друга как «дети малые» — слова Джетт —, а также как без прилюдного уделения внимания со стороны Айсо, чтобы «слегка» позлить Киритани. И вкупе со всеми пристрастиями и раздражительностями складывалось впечатление, что между ними существовала какая-никакая гармония, предвещающая о том, что, возможно, не зря они затеяли этот роман, дарующий им различные ощущения. Раз до сих пор ни один из них не отверг другого, значит, что все идет благополучно? Как бы ни хотелось верить в самую наивную идею о прекрасном и воздушном, в реалиях же обязательно найдется хоть одна соринка на однотонном фоне, нарушающая всю идеальность представленной картины. То же самое думал и Йору, когда его охватывала все та же жгучая ревность, которая постепенно начала раздражать помимо Ре еще и Ли, который, не имея никаких замыслов, подвергался потоку не самых лестных слов и соответствующего поведения. Не намеренно усугубляя положение, Киритани изводил их обоих, притом понимая, что их узы не столь крепки, чтобы позволить себе роскошь в виде очередной перепалки. И ничего не менялось в нем самом — он беспрекословно отдавался влечению к парню, покоряясь его любви, что была так остра и, черт возьми, притягательна. — Как мы все еще вместе уживаемся? — спросил как-то Йору, закуривая сигарету. Одна не из лучших аддикций давала о себе знать каждый раз после занятия любовью, а перед этим безусловно происходила ссора, что давала исток их плотским утехам. Причем это была аксиома, неотвратимая и безоговорочная. Словно Ре намеренно создавал поводы для ссор, чтобы свести все к одному исходу. — В смысле? — Скажи мне, какого черта ты вообще смог до меня докопаться? — с откровенным недоумением проговорил он. — Наверно все благодаря моему врожденному шарму, — усмехнулся Чжао Юй, — А так… Не знаю, ты слишком привлек меня. Я ни на что не рассчитывал и был доволен просто тем, что мог тебя всячески достать. Это уже к тебе вопрос: зачем ты поцеловал меня тогда? Я бы никогда не осмелился на нечто большее, если бы ты сам не сделал ко мне навстречу шаг. И тут он вспомнил про их первый поцелуй, произошедший на миссии. Он и сам вовсе не до конца осознавал истинную причину сентиментального порыва, который привел к случившемуся прикосновению тел. Однако Киритани смог уловить всю суть уже позже, признав, что он влюблен. — Я вот тоже не понимаю. Бесил ты меня знатно, да и сейчас мало, что изменилось, — легкий шлепок прошелся по его бедру, — Дурень ты, бля. В общем, вроде все же и так ясно, — не желая вдаваться в подробности, замялся Йору. — И после такого ты утверждаешь, что любишь меня? — Не было такого, — он встретился с недовольным взглядом Айсо, чуть ли не подавившись дымом от легкого смешка, — А что для тебя любовь? Так часто говоришь о ней, а смысл-то какой-то есть? — Необходимость. Всем нужна любовь как-никак. Услышанное довольно поразило Ре, который не подозревал о подобной точке зрения агента. Смутное ощущение отозвалось в груди. Не то, чтобы он с уверенностью мог предположить, что Айсо скажет что-то более романтичное и глубокое, и все-таки он рассчитывал на что-то приближенное к этому. Впав в раздумья, он пропустил мимо ушей встречный вопрос. И моментально Ли вывел его из этого состояния, приобняв за талию и уткнувшись носом в ключицы. Чжао Юй вдыхал родной запах вперемешку с потом и въевшимся в кожу насквозь сигаретным дымом и оставлял прикосновения своих губ на излюбленной коже. — Йору. Айсо безмятежно убрал потлевшую сигарету из рук Йору, закидывая ее как можно дальше куда-то на пол. Он всегда запрещал ему курить в постели, и лишь сегодня он заблагорассудил закрыть на это глаза. — Что тебя тревожит? — спросил он, глядя на ожившее лицо парня. — Ничего особенного, — оба были неудовлетворены ответом, и спустя минуту молчания он продолжил, — И что потом? Где твое будущее? Кажется, он чуть ли не прикусил язык, когда случайно не произнес «наше». В целом этот ряд вопросов, исходящих от Ре, приводили не только Ли в недоумение, но и самого Йору. Он сам соизволил полюбопытствовать да и к тому же на такие темы. — Ты и так видишь, где мы находимся. Живем, рискуя собственной жизнью. Я чувствую себя бессмертным рядом с тобой, поэтому мне неважно, что будет потом, если ты будешь со мной. По крайней мере до тех пор, пока кто-то из нас друг другу не надоест. — С чего бы? — Думаешь, что вытерпишь меня столько лет? И всю жизнь? Или же, наоборот, я тебя? — в его голосе не было и тени несерьезности. Сердце забилось тревогой, обволакивая все тело в это пространственное липкое чувство, неприятно отзывающееся в отголосках разума и души. — В этом есть мудрое зерно, но ты звучишь как эгоистичный мудак, — сохраняя хладнокровие в голосе, проговорил Ре. — Забрал у тебя роль? — Ли услышал тяжелый вздох груди, внутри которой сердце беспокойно билось последние несколько минут с начала разговора. — Мне нетрудно обидеться опять, — закатил глаза Ре. — Не смей. В заворожительных глазах сиреневого цвета, что ранее казались кристально чистыми, процеживались крапинки чего-то смутного и таинственного. Чжао Юй, не церемонясь, безжалостно накрыл губы Ре своими, как будто не было никакого диалога. Все слова, ушедшие в пустоту, не имели никакого значения, по крайней мере так могло показаться лишь со стороны. По мере того, как Ли углублял поцелуй, не ощущая притом привычного сопротивления и дерзости, Киритани чувствовал себя не в своей тарелке. Почему слова о продолжительности их отношений так его задели? Неужели он настолько сентиментален и хрупок в данной области? Он прикусил того за нижнюю губу, смакуя вкус металла на языке, и отчаянно вцепился в шею, всем сердцем не желая отпускать его. В тот день они не продолжили этот разговор, оставив все на самотек. Не следует задаваться вопросом об изменении каких-либо обстоятельств в их взаимоотношениях, так как все было как на ладони: не поменялось ровно ничего. Это можно утверждать, если не брать в расчет Йору, томившегося в диссонансе собственных чувств, которые сопровождали его прекрасными моментами и вместе с этим порциями разочарований и переживаний. Он вел себя абсолютно так же, как и всегда. Однако ему не давала покоя мысль о том, что он резко станет безразличным и ненужным. Его страхом не было одиночество, ни в коем разе. Вот только не тогда, когда человек заставил влюбиться в него, пожирая душу своей жертвы, зная, что ей некуда деваться, кроме как смириться со своей несчастной участью. Останется ли душа живой в оболочке из плоти, если что-то пойдет не так? Киритани раздражался от собственных пиздостраданий, особенно, когда медитация тоже не давала скоропостижных плодов. Каким же актером он мог быть, чтобы скрыть явные черты того, что не все в порядке, как минимум, не всегда. Проснувшись глубокой ночью, Ре понял, что ни о чем не мог думать. Сна ни в одном глазу, значит, следовало найти себе занятие. Выбор был невелик, и он остановился на тренировочном зале. Тренировки — важная часть каждого агента протокола, а для Йору — тем более. На свое удивление около полигона он обнаружил Сайфера, сидящего за столом и играющего очередную партию в шахматы. В данное время информатор обычно сидел у себя в коморке, собирая прочую информацию по своим любимым камерам, одна из которых наверняка развешана даже в его комнате, но ему честно плевать на это. — Ух ты, мой дорогой друг, в такое позднее время ты еще не спишь? — заметив агента, доброжелательно поздоровался Сайфер. — Не спится. Пойду лучше повеселюсь здесь, — он указал на зал. Он был не в том расположении духа для задушевных разговоров с другими, отдав предпочтение уединению. Поэтому зачастую он и занимался, когда никого не было. Сольное исполнение все еще актуально и превыше всего — от своего ЧСВ радара никак не отвертеться. — Вот оно что. По-моему, тебе стоит отдохнуть. Почему бы не составить мне компанию за чудной игрой? — он легонько похлопал по столу, проговаривая своим привычным полунасмешливым тоном. — Думаешь мне это интересно? — прямолинейность Йору давала сразу знать об его откровенности. — Вполне, — он покрутил пешку в своих ловких пальцах, — Тебе же точно хотелось что-нибудь узнать. Заманчивое предложение встало на пути Киритани, который не мог предполагать, что для получения какой-то информации будет столь низкая плата в виде выигрышной партии. Зная этого шляпника, все понимают каков уровень требований за его услуги. Не то, чтобы это было так значительно для Ре, тем не менее он присел за стол напротив агента. — Допустим, — усмехнулся Ре, наблюдая за восторженностью Сайфера, которую можно наблюдать в его движениях. — Ай, это будет интересно! — он радостно похлопал в ладошки, — И чего же ты хочешь? — тут же переменившись в голосе, спросил информатор. Прозвучал очень хороший вопрос, ибо Йору особо и не задумывался над этим. Конечно, единственное, что плавало в его мыслях, — это один образ, один голос и одно имя. Это слишком просто спрашивать о нем, однако имело ли это значение, если он с большей вероятностью проиграет? — Что бы ты мог сказать об Айсо? — Хм, я ожидал такого вопроса, — с хрипотцой в голосе сказал он, расставляя фигуры на доске, — Наверное, из-за этого я и не побоялся пригласить тебя. Что ж, тогда, получается, таки решено? Ответив кивком головы, Йору постарался настроиться на нужный лад. Он и не помнил последнюю свою игру в шахматы, потому уж явно не надеялся на разумные тактические ходы. Под маской явно скрывался тот самый азартный игрок, способный играть безмятежно и притом сурово. В шахматы. Да уж, в этом не было сомнений у Киритани, ломавшегося уже в начале партии. В гробовой тишине они сидели, продумывая каждый свой шаг, который мог оказаться как и гениальным, так и неверным. Времени занимало это достаточно дольше, чем в классической вариации длиною в десять минут. — Ой, дерзкий ход, — оценивающе произнес шляпник, глядя на совершенную Йору рокировку короля и ладьи, находившуюся под боем, — Очень редкая ситуация. Похвала от Сайфера не сильно обнадеживала агента. Они постепенно срубали фигуры друг друга, отправляя их в пристанище падших. На доске у Киритани осталось всего три белых бойца, представляющих собой короля, коня и пешки; у информатора же все было куда менее плачевно. И, как бы комично это не выглядело, Йору стоило пожертвовать одной из своих фигур во благо спасения короля, который находился под шахом. Он не раздумывал долго, отдав на съедение коня, и ему показалось, что есть шанс выбраться из болота путем преображения пешки в ферзя на границе поля. Но даже так пешка подверглась своей гибели, оставив короля наедине против черных фигур. Это неизбежность, это не пат, это… — Мат, — сказал как отрезал шляпник, сделав фатальный ход, — Это… было интригующе. Я давно не играл таких интересных партий, потому что привык обдумывать за двоих. Выгнув многозначительно бровь, Ре не сильно выражал какую-либо эмоцию на лице, так как предложенная игра была пустяковым делом. С одной стороны, прискорбно, что выиграть не получилось, ведь он терпеть этого не мог, но почему-то он не испытывал соответствующее разочарование. С другой — он понял, что разницы никакой, кто бы из его последних фигур пожертвовал собой первым. Все сводилось к тому, что все бы пали. — Не спеши так уходить, дорогой друг, — видя, как тот, не желая продолжать посиделки, приподнялся, — Знаешь, единственное, что могу тебе сказать задаром, — подставив кулак под щеку, он с паузой проговорил, — Берегись, Йору. Произнесенные слова звучали так неоднозначно, и притом многообещающе. Киритани где-то под коркой сознания почуял приближение чего-то не есть хорошего, что понесет за собой неотвратимые последствия. Пожалуй, на данной ноте можно закончить ночные брождения по протоколу в поисках себе места. Неудача как стимул прекратить деятельность в надежде на успех в другом периоде времени. Возможно, это немудрое решение, но так было лучше для Йору, который хотел самого обыкновенного умиротворения. И вокруг, и в голове, и в душе.