Между светом и тьмой

— Ты полагаешь, что из этого плана может выйти что-то стоящее? Мелькор задумчиво смотрит на всполохи огня в камине, вытянув к нему ближе свои крепкие длинные ноги, и на вопрос своего ближайшего саратника отвечает лишь легким кивком головы. Саурон нервно расхаживает по залу, заложив руки за спину и крепко сжимая в ладонях длинный хлыст, коим он только что охаживал по спинам провинившихся орков, что устроили потасовку в подземелье, перебрав с хмельными напитками. Прирожденный командир и хороший военный, Повелитель волколаков любил порядок и организованность, больше всего ценя в подчиненных дисциплину и усердие в работе. Он мало верил в успех начатого предприятия, главным образом потому, что в этом деле участвовал феанарион, чей норов он успел неплохо изучить. — Рыжеволосый истинный сын своего отца. Он никогда не поймет нас и не будет на нашей стороне, чтоб мы могли ему доверять. — А мы собираемся ему доверять? — Тянет Мелькор, наконец повернув голову в сторону своего последователя, сложив ладони под подбородком и упираясь локтями в резные подлокотники кресла. — В отличие от своего отца, Маэдрос более чувствителен к страданиям тех, кто дорог его сердцу, а в этом плане нам повезло, ведь к нам угодил никто иной, как его лучший друг. — Но он может предать нас в любой момент. — Ты меня за идиота держишь? — Скалится Темный Вала, раздраженно дергая плечом. — По этой причине, я и держу этого Фингона в наших чертогах. По крайней мере, пока сердце Маэдроса не будет разъедено сомнениями и тем, что он считает скверной. Кроме того, когда настанет время, а оно настанет, и об его предательстве узнают его родичи, он сам не захочет покидать наших земель. — И как же ты собрался его совращать? — Саурон лукаво ухмыляется, подойдя к камину и оперевшись о притолоку над ним. — Уж мне можешь не лгать, твой взгляд выдает тебя. Хищная улыбка Мелькора в ответ лишь заставляет его приспешника гортанно рассмеяться, будто тот услышал изумительную шутку. — Для начала я хочу устроить маленькому принцу экскурсию. Хочу, чтобы он почувствовал иную жизнь, которая, разумеется его поначалу отвратит. А в этот момент рядом с ним будет тот, кто сумеет направить поток его буйных мыслей в нужное русло. Уж коли мне почти удался этот трюк с его отцом, то с самим Маэдросом будет в разы проще. — Но Феанор был люб тебе и ты хотел приблизить к себе дивного мастера. — Однако затея оказалась неудачной, и он не принял мой огонь. Хотя, стоит признать, ему я врал куда меньше, нежели вероятно самому себе в этой вечности. Я, Отец Лжи, никогда не лгу, а лишь помогаю взглянуть на этот мир иначе. Если считается сие обманом, то так тому и быть, мне по душе страх и смятение моих врагов. В этот момент в зал входит Тхурингветиль. Ее походка грациозна, ее шаги неслышны. Она склоняет голову в знак почтения и сообщает весть — Маэдрос направился в покои, где содержится Фингон. — Видимость свободы для одного и комфортное заключение для другого. — Саурон громко фыркает, хлопнув хлыстом себя по голени. — Скоро репутация Ангабада, как смертельной и жуткой твердыни, если не пошатнется, то изрядно пострадает. — Вряд ли. — Мелькор изгибает полные губы в неком подобие улыбки и подзывает Тхурингветиль подойти ближе. — Следи за ним, будь рядом. Если появится шанс стать ближе к одному из них, то не упусти его и покажи, насколько притягательной бывает тьма. Обо всем докладывай и ничего не упускай. — Слушаюсь, повелитель.

***

Маэдрос стоит перед дверями, что ведут к Фингону, и не смеет ступить шагу. Подобная боязнь не охватывала его даже в момент, когда его родной отец жег корабли, а после, стоя над телом родича любимого, они с братьями вновь дали Клятву, камнем лежащую на душе каждого феанариона. Он стучит в дверь, будто то не темница для его друга, а личные апартаменты, и неуверенно входит, чувствуя себя в крайней степени неловко. Он отводит взгляд, когда взор Фингона на него устремляется, и сжимает кулаки, даже унять хоть как-то дрожь в руках и во всем теле. — Ты…тебя отпустили? — Сын Фингольфина оглядывает кузена с ног до головы, оценивая его новый образ, над которым уже успели поработать послушные Морготу майяр. На Маэдросе черная туника, с вышивкой на груди в виде листьев замысловатой формы, такие же черные штаны, что на поясе держались тонкой цепью из серебра, свисающей на боку до середины бедра, и высокие сапоги, подбитые железом. — Неужели глаза меня не подводят, и ты впрямь облачился в их одежду? Не верю. — Финьо, послушай меня. — Маэдрос устало садится на ближайший стул, уронив лицо в ладони, не смея даже взглянуть в глаза другу. — Я был вынужден пойти на этой, чтобы спасти тебя. Ты бы умер, если бы я… — Прекрати! — Фингон брезгливо морщится, отшатываясь от сына Феанора, словно от прокаженного. — Пойти на что ты был вынужден? Ты заключил сделку с врагом?! Маэдрос не знает, что ответить. Он даже не знает, что сулит ему завтрашний день, каковы будут его действия, а главное, что предпримет враг, дабы расположить к себе или сломать дух гордого нолдо. Но Фингон не понимает, да и не хочет понять. Он даже слушать не желает, отчитывая друга, будто тот несмышленый мальчишка и самый что ни на есть предатель. — Да как ты в глаза братьям посмотришь? Это позор, от которого не отмоешься! Хотел бы я увидеть выражение лица вечно самодовольного Феанора, если бы узнал он о твоем падении! — Падении? — Взрывается Маэдрос, вскакивая на ноги. — Я пожертвовал всем, чтобы спасти тебя, а ты называешь это падением?! Моему отцу и знать не приходилось, что значит пожертвовать всем ради семьи, уж я то об этом осведомлен получше твоего! Последние слова слетают с губ раньше, чем нолдо успевает задуматься над их значением. То, что долгое время тлело в душе, наконец нашло выход, а виной тому — гнетущие стены Ангбанда, что склоняют ко злу и развращают изнутри. В том Маэдрос был уверен. — Вот как. — Криво усмехается Фингон, скрестив руки на груди. — Пожалуй, это Феанор был бы рад услышать больше остального. Маэдроса тресет, его и без того горячая кровь, дух, что кипел в нем сильнее, нежели даже в отце, затуманивает разум, и он с трудом сдерживает себя, чтобы не совершить поступок куда более страшный, нежели сделка со злом. — Я спас тебе жизнь. — Глухо произносит он, отчего-то делая шаг назад к двери. — А я о том тебя не просил! Мне не нужна помощь от предателя. Рыжеволосый нолдо отшатывается, будто от оплеухи. Он молча кивает и уходит, напоследок громко хлопнув дверью так, что казалось задрожали стены, и тут его взгляд натыкается на стоящую в коридоре фигуру. — Надо полагать, друг не оценил твоей жертвы. Мелькор облачен во все черное, с золотыми перстнями на пальцах и дорогими браслетами на запястьях. Маэдросу хочется стереть одним ударом паршивую ухмылку с его губ, но силы внезапно покидают его, так что стоять ровно на ногах уже стоит большого труда. — Я говорил тебе. Ты отдал все ради него, а он даже не выразил благодарности, не выказал поддержки, даже не предложил пускай и бестолковый, но все-таки план бежать. — Хватит. — Злобно цедит сын Феанора, с трудом подавляя кипящий гнев. Он хочет пройти мимо Изгнанника, но тот резко хватает его за рукав и удерживает на месте одним лишь взглядом черных, точно бездна, глаз. Маэдрос смотрит в эти глаза и постепенно чувствует, как по всему его телу разливается тепло. Это не пожирающее пламя, но успокаивающая нега, и он не в силах отвести взгляда от этой черноты, что нолдо презирал всей душой. — Тебе нужно развеяться. Пойдем, я покажу тебе кое-что. Темный Вала отпускает руку феанариона, сделав приглашающий жест следовать за ним, и Маэдрос, волей-неволей, а идет следом, все еще чувствуя на руке опалающее прикосновение вражеских пальцев.