Анатомия безумия

      Первый снег падал на каменные ступени зала суда, поломанные снежинки налипали на кожаные ботинки детективов. Они сидели на холодной скамейке у входа, оба молчали: Роберт, как обычно, курил, лениво выпуская кольца дыма в холодный вечерний воздух, а Джейн перебирала в руках свой блокнот, хотя уже не знала, что туда записывать.       — Уже пора поздравлять? — хрипло спросила девушка.       — С чем?       — С новым назначением. Узнала я о нем, конечно, не от тебя, наши старички на кухне только об этом и шепчутся.       Роберт усмехнулся и покачал головой, опуская взгляд.       — Таков был уговор. Берн в тюрьме, Джексон уходит в отставку, а я сижу в офисе, разбираю чужие отчеты и тону в бумажках.       — Все как ты хотел, да? Теперь мне придется соблюдать субординацию? — она неуверенно рассмеялась и толкнула бывшего напарника локтем. — Будешь сидеть в офисе, скучать по старым добрым денькам в поле.       — Старые добрые деньки… Ностальгия стирает наши перепалки и твои истерики. Не думал, что это произойдет так быстро.       — Не притворяйся, что тебе все равно, — фыркнула Джейн. — Я бы поверила в это год назад, но не сейчас.       Детектив не успел ответить, так как услышал хруст снега и приглушенные шаги прямо за спиной. Сильвия двигалась медленно, словно сама не была уверена, стоит ли ей говорить то, с чем она пришла. В руках у неё был сложенный вчетверо лист бумаги. На ее бледном лице особенно ярко выделялись синеватые тени под глазами.       — Детективы, — тихо сказала она, подходя ближе.       — Сильвия? Что-то случилось? — Джейн подняла голову.       — Это… Это предсмертная записка Эвана, — Сильвия протянула бумагу, и Джейн осторожно взяла её.       — Мы уже знали о его смерти, — заметил Роберт, затушив сигарету. — Почему ты решила принести это сейчас?       — Он хотел, чтобы её прочли после того, как закончится суд, — ответила Сильвия. — Это его слова… он хотел поблагодарить вас.       Джейн развернула лист, её взгляд пробежался по неровным строчкам.       «Я больше не могу бороться. Это не мир для таких, как я. Не мир для тех, кто сломлен и потерял себя. Но, уходя, я хочу сказать спасибо. Спасибо детективам, которые пришли в это место, чтобы попытаться разобраться в том, чего сами, возможно, не до конца понимают. Спасибо доктору Берну, который, несмотря на ошибки, пытался найти истину в хаосе.       Спасибо тем, кто видел во мне человека, даже когда я сам давно перестал это делать. В моей смерти нет ничьей вины, кроме моей собственной. Я пытался, правда очень и очень пытался, но я не могу так. Каждую ночь я вижу родителей, каждое утро жалею, что проснулся и не смог остаться в этом сне навсегда. Я не хочу ничего, кроме как еще раз увидеть их, обнять и молить о прощении, которого не заслужил.       Я не знаю, будет ли моя смерть иметь значение, но, возможно, она станет точкой, после которой что-то изменится. Может, не для меня, но для других. Это моя последняя надежда.       P.S.: Прошу, не хороните меня рядом с ними, я не хочу отравлять землю.»       Слова висели в воздухе, словно вырезанные из пустоты.       — Он верил, что вы что-то измените, — добавила Сильвия, её голос был еле слышен.       Джейн перевела взгляд на Роберта. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читалась усталость, которую он даже не пытался скрыть. Сопутствующие смерти с каждым разом становились все более привычными, почти обыденными. Смерть никогда не приходит одна, она запускает эффект домино.       — Он был прав? — тихо, с ломкой надеждой спросила Джейн.       — Если в тюрьме оказались только Берн с Джеки, то да, — уверенно ответила Сильвия. — Я тоже должна поблагодарить вас за все… За то, что пытались помочь несмотря на то, как мы вели себя. Никто из нас не думал, что вы поймете. Мы были уверены, что вы одни из тех детективов, которые хотят поскорее закрыть кого-то в тюрьму и… — она запнулась.       — И? Правосудие больше не гильотина? — насмешливо уточнил детектив, вытаскивая новую сигарету.       — Роб, — возмущенно одернула его Джейн.       — Гильотина. Только, к счастью, не для меня… в этот раз.       — Тебе стало лучше? — поинтересовалась девушка, предвосхищая остальные язвительные комментарии напарника.       — Не то чтобы. Пью таблетки, забросила писательство, стала серой массой, зато со студенческой скидкой в Тако Белл, — натянуто ответила Сильвия.       — С газом научилась обращаться? — приподнял брови мужчина.       — Если бы вы не спасли мне жизнь, я бы послала вас куда подальше, — фыркнула она.       — Хорошо иметь такие привилегии, — пожал плечами Роберт. — Дейв идет.       Все обернулись в сторону мужчины, медленно спускавшегося по ступеням. Он растерянно оглядывал пустой сквер, будто потерявшийся в супермаркете ребенок.       — Его же оправдали, — нахмурилась Сильвия. — Что он делает в суде?       — Не оправдали, а назначили принудительные меры медицинского характера. Он уже второй раз пытается восстановить свою дееспособность, но, насколько я знаю, в ближайший год эта затея ничем дельным не обернется, — пробормотал Роберт.       — Мистер Ирвинг! — прокричала Джейн, поднимаясь с лавочки, припорошенной снегом.       Мужчина медленно зашагал к детективам, все еще озираясь по сторонам.       — Дейв… — несколько неловко произнесла Сильвия, делая шаг вперед. — Я понимаю, что не лучший момент, но я думала… Может стоит как-то… Отпраздновать? Наше освобождение и конец этого всего…       — Отпраздновать? — эхом переспросил он. — Все… Все заставляют меня «праздновать» победу, но я не чувствую, что выиграл. Мне будто ампутировали обе ноги, а все вокруг радуются тому, что мне удалось сохранить половину коленной чашечки.       Эта странная метафора отчего-то весьма четко описывала странное ощущение, не покидавшее всех присутствующих уже долгое время.       — Неважно… — он стушевался и сунул порозовевшие руки в карманы. — Вы не видели тут… Мою семью? — робко спросил Дейв, стараясь не смотреть в глаза Джейн.       Несмотря на то, что его разум был охвачен лихорадочным безумием, в памяти остались отголоски самой страшной ночи, когда он чуть собственноручно не лишил жизни человека, который искренне старался ему помочь.       — Тут никого не было, — глухо ответил Роберт. — Может, позвоним им?       — Не стоит, — пробормотал он. — Наверное, они не очень хотят меня видеть после всего, что произошло.       — Это из-за суда? — уточнила Джейн.       — Нет, — отрешенно произнес он, опускаясь на лавочку. — Две недели назад мне разрешили заехать домой. Это была… Репетиция перед рождественским ужином. Я стабильно пью таблетки, психиатр сказал, что есть заметные улучшения, поэтому под ответственность моей жены меня забрали на сутки к семье. У моей дочери, у Шэрил, родилась дочь. Я видел ее впервые, это моя… первая внучка. Ее назвали Деми… В честь моей матери… Все проходило отлично, пока Шэрил не начала делать смесь… Она использовала шприц без иглы, чтобы набрать нужное количество воды… И… Я… Не знаю, что со мной произошло, — он нервно сжал пальцы и закрыл глаза. — Приступ или… Не знаю. Но они попросили меня не приближаться к внучке, пока не получу заключение о том, что я стабилен. Наверное, это правильно…       Все сидели молча, наблюдая за тем, как снег медленно кружится и покрывает белесым одеялом все вокруг, будто укутывает и смягчает углы.       И вот, когда все события позади, когда пыль осела и картины прошлого перестали ярко светиться в памяти, остаётся лишь один неизбежный вывод: не все истории заканчиваются счастливо. Не каждый человек способен выдержать тяжесть судьбы, и порой самые сильные оказываются сломленными. Но в этом и заключается суть жизни — не в том, чтобы найти лёгкий путь или всегда избегать боли, а в том, чтобы продолжать бороться. Ведь каждый день — это новый шанс, новое сражение за счастье, которое, несмотря на все испытания, всегда остаётся за горизонтом, к которому мы стремимся. И даже если этот путь не всегда ведёт к идеальному финалу, важно помнить, что порой не счастье — это цель, а сама борьба за него, ведь в самых тёмных моментах человек и познает, на что способен.       Снег падал на волосы, таял на щеках, стирая следы прошлого, но не касаясь тех ран, что оставила история в сердцах.