Mutabor

      Доверяй, но проверяй — гласит один из неукоснительных принципов жизни Чимина. И даже если речь идет о логике, которая развита у старосты школы на уровне «любой гений позавидует», он всё равно проверяет. Задействовать семейные связи было бы проще, быстрее, и равнозначно тому, что он самолётом на небе напишет «у меня проблемы». Приходится задействовать собственные и не хило так потратиться на скупые пару строк в телефоне: «Семья Хан Санхёка начала близко общаться с семьей Ёкояма ещё в Корее и продолжила в Японии, когда переехала туда».       Зубы неприятно скрипят о ложку, когда он дочитывает сообщение. Чимин молчаливо демонстрирует экран мобильника Тэхёну и разворачивается в сторону стола кайдзю, где заливисто ржёт Санхёк. Морган в углу столовой одиноко ковыряет свой завтрак и традиционно залипает в учебник, с той только разницей, что Чонгука рядом с ней нет.       Мелкий со вчерашнего дня как закрылся у себя, так и не вылезает. Возможно, у него там что-то обострилось, например, совесть, а возможно — кто-то запер его специальными чарами. Чимину, по правде говоря, не очень-то было интересно вмешиваться в их с Тэхёном спор, он лишь махнул рукой.       — Сам виноват.       Хан Санхёк тоже сам виноват.       Виноват в том, что Чимин поднимается из-за стола, когда видит, как дверь столовой закрывается за меченой, и двигается в его сторону с очень приветливой улыбкой. Со всей дури пинает стул, на котором сидит имуги. Тот больно врезается в ребро стола, влипает краями пиджака в миску с рисом и сносит собой парочку соседних тарелок.       — Ахуел? — вскакивает Хёк, оборачиваясь к Чимину.       — Это я у тебя хотел спросить, — маг поправляет задравшиеся манжеты рубашки, скалясь в азартной улыбке. Честное слово, Чимин далеко не агрессивный человек по природе своей, он — пиздец агрессивный волшебник. — Тебя видели в лесу с меченой, а ты знаешь правила.       Он хватает кайдзю за шею, роняя лопатками на стол, — и есть в этом жесте какое-то мерное и привычное гудение. Одержимое жжение во рту и ладонях, запах дыма и плоти, но самое главное — экстаз от ощущения трепещущей жизни под пальцами, всепоглощающее безумие первобытного причастия, когда тебе вязко и солоно, а в голове — срывающая, сытая пустота. Он две недели терпел, ждал, не высовывался и не показывал зубы, а теперь… дорвался и хрен отпустит. Пусть и не совсем, что (кого) хотелось бы на самом деле.       Санхёк под его руками улыбается совсем по-звериному, ведя языком по клыкам. Имуги поднимается корпусом вперед, легко убирая руку Чимина, чтобы говорить тихо и лицо в лицо:       — Я её и пальцем не тронул, просто поболтал с подругой детства, а у тебя уже стояк на моё убийство? Или это от зависти, что вы к ней и на метр подойти ближе не можете?       Если заглянуть в глаза Хёка как следует, можно увидеть, как нечто, помноженное на сорок, уставится в ответ на Чимина. За ширмой из провокационной игривости прячется густое, темное и… заботливое. Бесит страшно. Хотя бы потому что она — не более, чем игрушка, предмет охоты, который должен сходить с ума от одиночества, страха и ожидания следующего удара неизвестно откуда.       — Чимин, — глубокий голос Намджуна заставляет Чимина отвернуться от имуги в сторону его старосты. — Давай следовать твоим любимым правилам? Во-первых, отпусти моего студента, во-вторых, выясним всё на собрании старост, а не здесь, у всех на виду.       — Ни хуя подобного, — рычит Чимин, сильнее сминая воротник чужой рубашки. — Я чётко дал понять, чтобы к меченой никто не подходил. Твой студент нарушил правила.       — Я ничего не нарушал, — достаточно громко произносит Санхёк, встревая в перепалку, и смотрит на Намджуна, потому что знает — у того функция «трезвый рассудок и справедливость» никогда не отключается. — Общаться с меченой не запрещено, а мы с ней знакомы с детства. Мои родители просто хотели узнать, как у неё тут дела, вот я и поболтал с ней.       — Чимин, — снова давит на своё Намджун. — Отпусти его, иначе мне придётся вмешаться. Официальные правила Охоты не были нарушены, общение с меченой не запрещено, если это не прямая или косвенная помощь, а также не физический контакт.       Улыбка лезет сама собой на лицо старосты школы, он с толчком отпускает Санхёка. Смотрит на то, как тот отряхивается, довольно скалясь, и новая волна гнева накатывает с такой силой, что все остальные эмоции купируются в зародыше.       — Знаешь, Намджун-хён, ты бы следил за своим зверинцем, — сквозь зубы, с паузами между каждым новым словом. — Сам знаешь, лес у нас с характером, кто-то из твоих может и не вернуться.       — Это угроза? — спокойно вскидывает бровь Намджун.       — Что ты?! — картинно «как я могу?» оскорбляется Чимин, за одно мгновение превращаясь из агрессивной псины в милейшего парня, хоть сейчас трафареты для эгьё с него рисуй. — Какие угрозы? Так, предупреждение, как староста старосте.       Намджун выдерживает колючий взгляд мага и кивает, давая молчаливое согласие на закрытие данного вопроса. Вот только у Чимина ещё не всё. Он разворачивается к Санхёку, ловко наматывая чужой галстук на кулак, притягивает его к себе и шипит в лицо.       — А ты, Санхёк-а, гуляй осторожно, оглядываясь, — смакует каждое слово улыбкой. — Выбирай с умом, с кем стоит разговаривать, а с кем — нет. И если вдруг ещё раз осмелишься подойти к моей добыче, то никакие правила тебя не спасут. Я просто закопаю тебя в могильнике за лесом, а рядом в конце года положу её. Вот там и наговоритесь, уж загробники позаботятся об этом.       — Славно, — улыбается Хёк, ни капли не смущённый своим уязвимым положением. Он плавным движением, словно никто и ничто не стягивает удавку на его шею, наклоняется к уху Чимина и шепчет так тихо, чтобы услышал только он:       — Всегда мечтал умереть рядом со своей первой любовью.       Он легко отодвигается от ошарашенного мага, выдёргивая свой галстук, и делает шаг назад. Чимин смаргивает наваждение, фильтруя полученную информацию и вдруг улыбается краешком губ.       — А знаешь, Санхёк, я только что передумал, — неожиданно мягко и оттого ещё более опасно произносит староста. — Общайся с ней сколько влезет, но цена каждого разговора — факт из жизни меченой, который я захочу узнать.       Чимин смотрит на имуги цепко, довольно отмечая напряжение в чужом теле и затягивающуюся спираль ярости вокруг зрачка.       Честное слово, Чимин по природе своей совсем не агрессивный человек, он — клещ, который, если вцепится в добычу, то не отпустит, пока не выпьет всю кровь.

***

      Тэхёну не нравится примерно всё.       На первой паре, усаживаясь через одного справа от Морган, он отчетливо видит тёмные синяки под глазами, как следствие отходняка после невольного нарко-трипа. Зубы сжимаются очень.       На второй паре он видит, как чаще обычного она вылетает куда-то в собственные мысли и лицо её становится растерянно-мрачным. Несложно догадаться, что Морган тщательно фильтрует события прошлого дня, раскладывая их на две группы: «действительно было» и «фантазия» — в обоих сомневается до последнего. Это заметно по разочарованному выдоху в конце урока. Зубы Тэхёна уже натурально скрипят, а пальцы сворачиваются в кулак.       На третьей паре он замечает, как та подозрительно косится на автомат с закусками, но не рискует. Боится. Значит, догадалась, что кто-то её отравил, а не с воздуха словила галлюцинации. В грудине Тэхёна что-то неприятно ворочается, и он пишет в групповой чат парочке ведьмаков, чтобы те подготовили ему кабинет.       Аккуратно цепляет девичье запястье после пары — она ожидаемо движется в обратном от столовой направлении.       — М-м? — гулко и с опаской мычит студентка.       — Кофе. Я тебе должен кофе, не люблю ходить в должниках.       Тэхёну не нравится примерно всё и совсем не примерно очень.       Не нравится, как серый цвет глаз идёт трещинами страха, словно хрупкая наледь под ногами. Взгляд мечется от его лица к стенам и дальше по коридору — она боится, но совсем не его. На данном этапе этот факт должен радовать, но вот только Тэхён сильнее сжимает зубы до скрежета. Прибить бы Чонгука с его планами мести.       — Давайте не сегодня, Тэхён-ши, — на усталом выдохе произносит Морган, выдергивая с силой руку из его хватки, и кривит при этом губы в едва читаемом презрении. А вот это уже бесит. — Я вчера чем-то отравилась, и не хочу рисковать.       — Поесть всё равно надо, — настаивает он, тормозя девушку за плечо.       — Я поужинаю. Спасибо за заботу, Тэхён-ши.       Снова ускользает из хватки, только в этот раз мимика лица уже не прячет искренних эмоций, обнажая каждую поэтапно.       И Тэхён видит: презрение в уголках губ, злость на кончиках выгнутых ресниц, легкую паутину страха и целую тонну обиды, которая вроде бы и не ему предназначается, но задевает так целенаправленно, что колет иглой под рёбра.       Шумно выдыхает, опуская голову, и слышит, как в унисон равномерному биению сердца стучат каблуки её форменных туфель, устремляющихся от него всё дальше и дальше. Ему бы догнать её, увести в кабинет и накормить, как планировал, но тело приваривается намертво к полу.       Тэхёну не нравится примерно всё, но в первую очередь собственная реакция на взгляд серых глаз.

***

      — Слышал, у тебя тут твоя первая любовь учится, — тормозит её Чимин, всё это время ожидавший за углом. Не то, чтобы он не знал о планах Тэхёна, просто прекрасно понимал — она не рискнёт есть сегодня, и быстрый завтрак, где она положила в рот буквально две рисинки, лишнее тому подтверждение. Более того, теперь Морган наверняка будет проверять всё, что ест, и любые уловки «я, как твой сонбэ, должен тебя покормить» отныне с ней не сработают.       Морган на речевой капкан реагирует мгновенно — попадается. Тормозит, оборачивается и смотрит на него огромными глазами, моргает быстро, фильтруя слова, и в итоге хмурится.       — Поясните, пожалуйста, староста-ним.       И хоть бы разочек по имени, не считая того случая у ворот, когда она больше от необходимости и страха произнесла его имя, чем из реального желания обратиться чуть более лично, конкретно. Сойдет даже пресловутое «Чимин-ши». Ему просто хочется узнать, каким будет собственное имя из её уст. Шипящим, как у Тэхёна? Может быть, снисходительно ровным, как у Чонгука? Думать о том, как звучит имя Санхёка не хочется совсем, и он не думает — сразу воспроизводит в собственной голове: эти её полные губы складываются в трубочку на ласковом «Хёк» и следом ползёт искренняя улыбка, а глаза совсем не холодные, как сейчас.       — За завтраком узнал, что вас с Хан Санхёком связывает кое-что очень милое, — слегка жмёт плечами Чимин, убирая руки в карманы брюк, чтобы не потянуться к ней и не обхватить шею, на которой виднеются мелкие пятна синяков от рук младшего.       — Я вас не понимаю, — хмурится ещё сильнее, дёргая головой в сторону и отводя взгляд от его лица к стене рядом. — Как дружба наших с Санхёком семей связана с моей первой любовью?       Да она же издевается над ним! Он видит, как уголки её губ подрагивают от едва сдерживаемой улыбки, и…       — Не беси, — цедит по слогу в секунду, делая шаг к ней навстречу. Она ожидаемо отклоняется назад, но с места не сдвигается. — Санхёк сказал, что ты его первая любовь.       — Ну так его же, я-то здесь причём? — уже не скрываясь, хмыкает Морган. — Если вам так интересно, то я ещё ни разу не влюблялась.       — Девственница? — почему-то выпаливает Чимин.       — А это здесь при чём? — девичьи щёки накрывает легкий румянец. — Чимин-ши, вам что надо от меня?       Внезапно собственное имя из её уст звучит не шипящим звуком, даже не ровным и точно не ласковым. Режущим. Имя, которое по набору букв изначально достаточно мягко звучит, её голосовые связки сминают на манер оригами в опасный, прячущийся где-то в складках одежды, острый сюрикен.       Первый раз за двадцать два года собственное имя кажется Чимину неприятным.       — Хотел узнать, что ты готова отдать за спасение своей первой любви, — прищурившись, он жадно цепляет её реакцию на свои слова. — Но, видимо, это не актуально.       Он мгновенно выпрямляется и разворачивается, чтобы уйти, будучи при этом полностью уверенным в том, что никуда не уйдет. Хотя бы потому что отчетливо видел, как чужое лицо на секунду из настороженного превратилось в озабоченное. И он угадал — тонкие пальцы хватают за лацкан пиджака и тянут назад.       — Что вы имели в виду, сонбэ? Санхёк что-то натворил?       Она вновь обращается к нему безлично вежливо, и в данный конкретный момент это радует Чимина. Услышать ещё раз собственное колючее имя из её уст больше не хочется, как минимум — сейчас.       Чимин разворачивается к ней снова и произносит, улыбаясь очень мило, очень тепло, очень ласково, очень как рептилия перед броском на жертву.       — Натворил, — кивает он и не сдерживается, вытаскивает руку из кармана, поправляя выбившуюся прядь её волос. — Общался с тобой без моего разрешения. Видишь ли, у нас есть правило: общение между студентами разных факультетов внутри Академии только по необходимости и обстоятельствам вроде родства. У вас с Санхёком ни того, ни другого нет. И, в отличие от тебя, он об этом правиле знал, но предпочёл проигнорировать.       — Он просто передал привет от родителей, — в голосе ничего, кроме чётко выверенной интонации, не скользит, лишь пальцы сильнее сжимаются вокруг ремня сумки.       — Он мог спросить меня или Сокджина, как старосту факультета магов, и я был бы не против, — разводит руки в «мне самому неприятно, но это правила» жесте Чимин.       — Что с ним будет?       — Намджун сам решит, как его наказать, — ложь, ничего Намджун не решит, но она-то об этом пока не знает, а Санхёк не глупый, чтобы в тот же день лезть за разрешением на общение, когда его стоимость так высока. Чимин нарочно растягивает паузу, смакуя на языке чужую озабоченность, а после мягко добавляет:       — Но я мог бы помочь, как староста школы, если хочешь.       Морган застывает на месте и, кажется, даже не моргает, всерьёз обдумывая чужие слова, а Чимин вдруг ясно понимает, что конкретно ему в ней не нравилось всё это время — она умеет думать. Не просто оголтело делать, а именно думать, анализируя имеющиеся на руках факты и обстоятельства, в которых оказалась. При этом думает Морган достаточно быстро, потому что уже через пару секунд отмирает с глубоким вдохом.       — Не хочу.       — Так прямо? Тебя совсем не заботит ваша дружба? — усмешка слетает с его губ шумная и заинтересованная.       — Во-первых, дружат наши семьи. Мы дружили, когда нам было по шесть. Во-вторых, вы, сонбэ, правильно заметили: он был в курсе правил, так что пусть сам и расхлёбывает свой косяк, — и жмёт плечами перед тем, как упорхнуть вверх по лестнице. Чимин так и остаётся стоять в гордом одиночестве, улыбаясь совсем не дружелюбно каменным стенам Академии, потому что вдруг понимает: она играла с ним, пока он пытался играть с ней.       Оставался только один вопрос — что из этой игры для себя вынесла Морган?

***

      Теоретически библиотека закрывается после восьми вечера. Практически же Люй Дунбинь — иммигрировавший к ним китайский патриарх из бессмертной восьмерки, что покровительствует литературе, — закрывает библиотеку в зависимости от своего настроения и ценности зелий, что ты можешь ему отдать за лишние пару часов занятий в тишине. Хосок, будучи перевёртышем, зелья не варил, но покупал всегда те, что нравились Дунбиню. Поэтому в половине десятого без опаски разгуливает среди притихших полок с книгами, тренируя зубы на зачарованном леденце.       — Что случилось? — раздаётся за его спиной недовольное и запыхавшееся. — Почему вне расписания? Что-то с Санхёком?       Хосок морщится, но тут же исправляется на дружелюбную улыбку и поворачивается к Морган. Сканирует взглядом на предмет повреждений, со злостью отмечая россыпь мелких синяков на шее и вдоль линии челюсти, и клацает недовольно зубами о карамель.       — Нормально с ним всё, — отмахивается перевёртыш, переводя взгляд на корешки книг. — Я просто беспокоился: в коридорах тебя не видно было весь день, в столовой тоже не объявлялась. Откуда я знаю - жива ты вообще или уже загнулась?       — Будто мне бы дали это сделать раньше времени, — вздыхает Морган и трёт переносицу, прикрыв глаза. — Я просто решила не есть сегодня, чтобы вывести остатки херни, которой они меня опоили. Ну и плюс бегала от них. В голове каша после вчерашнего: не понимаю, где правда, а где мне тупо привиделось. Помню только, что Чонгук всё имя у меня хотел узнать, с кем я в лесу была.       — Подожди, мы же Тэхёна там видели, почему Чонгук? — удивлённо разворачивается к ней Хосок, а девушка на это лишь пожимает плечами, вытаскивая с полки заинтересовавшую её книгу.       — Настучал, видимо, но до конца не был уверен, вот и послали самого младшего проверить.       — Или сам вызвался, — перевёртыш кивает собственным мыслям, ворочая во рту леденец. — Я ведь предупреждал, чтоб ты его не злила. Но ладно, тут уже поздняк метаться. Лучше расскажи, как ты меня не выдала?       — А я, как услышала первый вопрос, себя ещё плюс-минус адекватно чувствовала, поэтому сразу начала в голове держать Санхёка, так и получилось, — Морган перелистывает книгу без всякого интереса, лишь бы занять себя чем-то, и Хосок это видит. Как видит и то, что ей этот разговор не нравится от слова совсем, она впервые лезет от него в скорлупу, которой закрывается от всех остальных. — Лучше расскажи, как Хёка наказали?       — Да никак, собственно, — перевёртыш уходит от неприятной для подруги темы. — Я пришел, когда Чимин его по столу валял. На этом всё наказание и кончилось, но он поставил ему условие: любое ваше следующее общение только после того, как Хёк расскажет что-нибудь интересное о тебе.       Морган презрительно фыркает, убирая книгу на место, и поворачивается к нему уже прежней Морган — живой, любопытной и азартной.       — Супер, как-нибудь используем это в наших интересах.       — Знаешь, — с шипящим звуком Хосок втягивает в себя воздух, глядя девушке в глаза, — иногда мне всерьёз кажется, что тебе всё это нравится не меньше, чем им.       — Это забавно, но только потому, что я знаю правила игры, — пожимает плечами Морган и улыбается мягко, а во взгляде у неё такая колючая серьёзность, что перевёртыша пробирает до костей, но спустя пару секунд выражение её лица принимает исходное положение. — Слушай, а ничего, если я книгу возьму?       Хосок угукает в ответ и снова клацает зубами о леденец, крепко задумываясь над тем, сколько же на самом деле масок у Морган? И почему до этого момента он не замечал, что рядом с ним она тоже примеряет одну из многих. Не хотел или просто смотрел не туда?

***

      Новости по Академии расходятся молниеносно, а сплетни и того быстрее. Нулевым пациентом всегда значится женская общага, меняется только название факультета. В этот раз разносчиком «заразы» стали ведьмы.       Соседка Морган по комнате уже после обеда поведала своему ближнему кругу, что меченая отравилась, а те передали дальше по цепочке, и в итоге новость докурсировала до Сокджина уже глубоким вечером и в очень искаженном виде. Тот быстро сопоставил факт отравления с исчезновением Чонгука и злющими мордами остальных из троицы — по всему выходило, что меченая отравилась далеко не случайно-добровольно.       — Ты ничего сегодня не слышал? — как будто бы ему не интересно, как будто бы спрашивает, чтобы просто нарушить сложившуюся тишину, Сокджин задаёт вопрос Юнги, но смотрит в тетрадь с лекциями по рунам.       — Слышал, — кивает младший, потягиваясь на стуле. — Хонбин опять пытался утащить в загробный мир несчастное приведение, но русалки своего не сдали и утащили жнеца на дно морское к магической границе. Декан его факультета полдня искал старосту вместе с водяными, а ты знаешь, как Джексон ненавидит живых существ, тем более водяных.       — М-м-м, интересно, где края упрямства у этого больного, — фырчит, но по факту прячет смешок, нарочно не уточняя, кого именно подозревает в болезни: старосту факультета загробников или их декана. — А ещё что-нибудь?       — У перевёртышей опять какая-то хурма с полнолунием, поэтому они активно баррикадируют этаж с первокурсниками. Рави поставил очередную галочку, уложив в свою постель старосту девочек от кайдзю. Наши мелкие устроили пожар в кабинете по чарам, — перечисляет все слухи за день Юнги, который всегда слушает, когда спит. — А ещё слышал, что кто-то из троицы накачал меченую наркотой.       Сокджин поднимает голову, чем выдаёт себя с потрохами, а Юнги довольно улыбается одним уголком рта и тычет в него указательным.       — Я так и знал!       — Т-ц, — он легонько бьёт младшего книгой по лбу. — Где уважение к старшим, засранец? Подробности знаешь?       — Не особо. Знаю, что она щас лежит, отсыпается у себя. Её соседка говорит, что вроде всё норм, — безразлично пожимает плечами Юнги и складывает руки на столе, удобнее устраивая на них голову, чтобы поспать.       Сокджин после короткого «вроде всё норм» успокаивается до следующего утра, когда она является на завтрак совершенно бледной тенью с мутными глазами и ничего не ест. Чиминово представление старший смотрит без всякого интереса, прокручивая в памяти тоскливый взгляд девушки на еду. На обед та не является, на ужин тоже. Её вообще весь день особо не видно, и это не то, чтобы беспокоит Сокджина, но в груди что-то неприятно зудит.       Утром в среду он снова наблюдает ранее увиденную картину: мутные глаза, вялое ковыряние еды, чтобы создать видимость того, что она поела, и книга в руках. Чонгука ни рядом с ней, ни вообще не видно уже второй день — видимо, тоже отравился. Приступом совестливости, например. Было бы здорово.       Староста факультета магов тихо вздыхает, глядя на девчонку, и в очередной раз думает, что куда-то не туда он свернул, когда решил не париться воспитанием младшего поколения. Методы, что те использовали, мало того, что не эффективны, так ещё и чреваты последствиями. Им её вывести из себя надо, нарушить баланс её мироустройства, а не заморить голодом ещё до Охоты. Он недовольно фыркает, когда Морган подносит ложку с рисом к губам и через мгновение возвращает её на место в прежнем виде.       «Отнеси, пожалуйста» толкает свой поднос к Юнги и встаёт из-за стола, направляясь к меченой. Сокджин возвышается над ней широкой тенью, секунду-другую смакует жгучий взгляд в спину из-за стола, где предположительно сидят Чимин с Тэхёном, мысленно улыбается и произносит:       — Вставай.       — Что? — замедленная, но оттого не менее растерянная реакция девчонки умиляет.       — Говорю, вставай, хочу свой кофе.       Морган, явно не ожидавшая подобного расклада, смотрит прямо ему в глаза и моргает-моргает-моргает. Явно что-то пытается обдумать, только вот ничего у неё не выходит, и это заметно по тому, как плотно сжимаются её губы в полоску. Сокджину внезапно нравится очень. Он, честно говоря, и сам не собирался тратить «кофе» на какую-то бурду из столовой, намереваясь устроить из этого целый квест, но её реакция окупает все убытки сполна.       Наконец Морган отмирает, быстро кивнув, и поднимается, направляясь к столу раздачи.       — Вам с молоком или без, сонбэ? — оборачивается через плечо, когда перед ней остаётся один человек.       — Без, и возьми кекс.       Справившись с заказом, она суёт его ему в руки, на что Сокджин качает головой и разворачивается, возвращаясь к её столу. Он садится напротив, подтягивая к себе стакан с кофе.       — Ешь, — кивок на выпечку.       — Спасибо, я не хочу, — слишком быстро.       — Ешь, — настаивает Сокджин. — Выпечку привозят утром ещё теплую из обычной кондитерской в городе, так что не отравишься.       — Я не люблю сладкое, — и снова слишком быстро, чтобы быть правдой.       — Я знаю примерно десять заклинаний, которые заставят тебя есть, и по чистой случайности у меня первой парой стоят чары, так что убью двух зайцев сразу: тебя накормлю и потренируюсь, — и говорит он это с таким безэмоциональным лицом, что посмотри он на себя со стороны, то сам бы с трудом определил — шутит или всерьёз угрожает. — Ешь, пока я предлагаю, как твой старший.       Морган очевидно одолевают те же сомнения, только если сам Сокджин пока со своей позицией не определился, то у неё качнулось всё в сторону угрозы. Она тихонько вздыхает и отколупывает пальцами кусочек кекса, кладя его в рот.       — Довольны, сонбэним? — в её голосе звенит та же безэмоциональность, что и у него на лице минуту назад: ни хрена не понятно, стебётся или злится.       — Буду доволен, когда доешь, — игнорируя чужие эмоции, Сокджин отвечает так, словно разговор идет о погоде и на них не смотрит несколько сотен любопытных глаз и целых две пары ну о-о-о-о-очень злых.       Только вот Морган всё прекрасно видит, окидывая столовую немного смущённым взглядом. Она вжимает плечи и за четыре больших укуса почти что глотает кекс, не жуя. Сокджина это искренне забавляет, и он улыбается, не скрываясь.       — Спасибо, — скомкано произносит девчонка, облизывая пару крошек с губ, параллельно убирая книгу в сумку. — Мне пора на урок.       — Сядь, — сталь в его голосе заставляет её выпрямиться и застыть. — Я ещё не допил свой кофе, который ты мне взяла.       Морган резко разворачивается, заставляя волосы прийти в движение, а Сокджина немного залипнуть на траектории полета чужой копны. Она смотрит на него блестящими от гнева, который даже не пытается скрыть, глазами и выгибает губы в непробиваемой, говорящей «смотри-ка, что еда чудотворная с тобой творит» улыбке. Она плюхается обратно на стул с громким шипением и складывает руки под грудью, впиваясь взглядом в старосту, который демонстративно медленно отпивает кофе.       — Сокджин-ши, а вы не чеболь случайно?       — Что? — удивлённо стучит стаканом застигнутый врасплох Сокджин.       — Просто только чеболи в Корее любят вот эту, — она машет рукой на стакан с кофе и обертку от кекса, — показуху устраивать, совсем не задумываясь над тем, насколько это всё ухудшает жизнь девушки.       Сокджин не выдерживает и всё-таки ржёт, запрокидывая голову и совершенно не стесняясь звуков, которые издает его горло, всё больше уподобляясь чайке.       — Ничосе, — кое-как перестав смеяться, ведьмак возвращает лицу прежнюю безмятежность. — Лихо ты в одно предложение и расизм, и неуважение ко мне запихала.       — Это не расизм, а чистое наблюдение на практике, — легкий кивок в сторону стола, за которым сидят Чимин с Тэхёном, грустно опустив голову. — Не могли бы вы, сонбэ, стать приятным исключением из правила и не усложнять мне жизнь, заставляя сидеть тут, как обезьянку на арене цирка?       — А что мне за это будет? — он подаётся корпусом вперед, наклоняясь ближе к ней, и лукаво заглядывает в серые глаза, которые холоднее любого айсберга в Ледовитом океане. Сокджину бы уколоться об эту льдину и почувствовать, как самолюбие неприятно ноет и матерится, но дело в том, что он с детства любит фильм «Титаник», искренне считая сцену столкновения корабля с айсбергом захватывающей дух.       — Медалька шоколадная, — парирует Морган, отодвигаясь.       — Не слишком ли ты много себе позволяешь со мной? — в противовес словам голос его звучит мягко, а движение головы в сторону плавное, неторопливое. — Остальным ты вежливо и коротко, а с добродушным старостой можно и так, да?       — Нет, — скорлупа сарказма и напряжения дает первую трещину, обнажая всю свою хрупкость. На лице Морган показывается легкое разочарование, а с губ слетает вздох. Она опускает голову, прикрыв глаза, и мнет пальцами переносицу. — Просто думала, что вы самый нормальный из них.       Сокджин было открывает рот, чтобы ответить, но она снова поднимает голову и кивает на почти пустой стакан с кофе.       — Мне пора на урок.       Морган так быстро вылетает из столовой, что никакое «сядь», даже очень вежливое, не сработало бы. Сокджин хлопает ресницами пару раз и тоже поднимается из-за стола, выходя следом и утаскивая за собой странное чувство разочарования: вроде всё прошло по плану, а вроде бы что-то по-прежнему дёргает в груди, правда, уже с другой стороны.       Может, ранее незнакомое чувство уязвленного самолюбия всё-таки воспалилось?