Аффлюэнца

      Итак, как обычно, у Искры забрали телефон на ресепшене, а еще её долго проверяли на металлодетекторах и осматривали со всех сторон — словно в аэропорту. Как оказалось, без особого повода и специального пропуска пройти сюда нелегко, и как бы Искра не утверждала, что она действительно к Коршуну Карверу и действительно не замышляет ничего плохого, девочке-подростку мало кто верил; в итоге самого Коршуна вызвонили и попросили спуститься, проверить гостью.       Во время ожидания мужчина зачитался свежим выпуском новостей финансов и политики, который сотрудники-клерки приносили под дверь в офис каждое утро, однако чего-то ему оказалось мало и он полез за порцией других новостей в Макинтош на рабочем столе. Здесь же и выяснилось, что на одной из главных страниц одного интернет-издательства что-то забыло фото Искры и короткая заметка в духе «Богатая наследница показывает слишком много кожи для своего возраста! Куда смотрят её родители?!». Затем была другая статья чуть подробнее, где также приложили некоторые фотографии Искры из её Инстаграм аккаунта, но в ней тоже сказали мало хорошего о девушке — статья, хоть и находилась на весьма авторитетном источнике, была оформлена так, словно предназначалась для дешевого желтушного издательства — Коршун подобные терпеть не мог — с одной стороны, они вечно распространяли небылицы, но с другой, многие из этих небылиц волшебным образом оказывались правдой. Ох уж эти всезнающие «анонимные источники», сливающие всякую важную и не очень информацию. Сначала он даже рассмеялся вслух от столь сомнительной славы, но после того, как пролистал еще парочку источников и увидел, насколько пристально за юной девицей следят папарацци, призадумался. В каком-то смысле, это плохо, что одно из лиц «Сумрачного Леса» светит, как бы странно это ни звучало, своим лицом — да и другими интересными местами — на всю страну, если не мир. Это слишком плохо, что Искра успела стать медийной персоной и буквально балансирует на тонкой веревке над пропастью. Кто знает, какие еще её секреты, помимо полуголого тела, раскроют журналисты? И если одним из таких секретов станется её работа на «Сумрачный Лес», то добром это явно не кончится.       От размышлений прервал телефонный звонок — звонил стационарный телефон на столе рядом. Охрана сказала о некой белокурой гостье, молоденькой на вид, которая уж очень отчаянно просилась к мистеру Карверу. Ну вот, вспомнишь звон, тут и колокольчик. Делать нечего — Коршун ответил холодное «Скоро буду» и спустился на лифте. На пропускном пункте он немедленно попросил отпустить беднягу, которую «шмонали» добрые десять минут и хорошенько её запомнить, чтобы впредь подобного не происходило. Искре отчего-то стало приятно, что Коршун за неё так заступился.       — Должно быть, ваша дочь? — напоследок спросил один из охранников полушутливым тоном.       Коршун, разумеется, ничего не ответил и они прошли дальше по коридору, обратно к лифту.       — Да уж, дочь. К которой нужно воспитательные меры применить, — тихо послышалось от него, пока они ехали в лифте наверх.       Искра не удержалась и хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и на секунду покосилась на Коршуна.       — Блин, я вообще думала меня под зад пнут отсюда. Они так на меня взъелись, шмонали, как последнюю уголовницу! Почему? Они что, меня не помнят? — говорила она, пока шла с Коршуном по коридору, когда лифт остановился на нужном этаже.       — Тут проходит человек пятьсот в день, думаешь, им так охота запоминать одну только тебя? И правильно делали, что шмонали, видок у тебя как у мелкой беспризорной уголовницы.       — Почему так много людей? Вы бы лучше выкупили бы целое здание и убрали ненужных, чтобы кто попало не шастал и охрана знала в лицо каждого, — на этом моменте мужчина достаточно выразительно взглянул на неё, — Ну в смысле, не прям каждого, но самых важных уж точно. Если такой шмон повторится, я начну кусаться.       Коршун отвернул голову и продолжал молча идти.       — Ладно, ладно, я не буду кусаться. Но мне это точно не понравится. И вообще, подумаешь, кофта с капюшоном и спортивные штаны. Что сразу уголовница? Я была на маникюре, зачем мне наряжаться? У меня припасена красивая одежда на случаи поинтереснее.       — Здание и так уже полностью наше, — Коршун открыл дверь офиса, — Но не прельщайся, тебе до «важной» еще расти и расти.       Искра удивилась и почувствовала себя чуть неловко. Почему она не догадалась сразу? Как можно было подумать, что таким важным людям принадлежит всего-то один-несчастный этаж, а не здание целиком? Так много она еще не знает. И вправду, не стоит ей прельщаться и считать себя важной.       — Ладно. А что за «воспитательные меры»? — спросила она, когда уже другая дверь, от кабинета, закрылась за ней.       — Я изначально позвал тебя для другого, но об этом чуть позже, — он сел в своё кресло, а Искра села напротив, — Я случайно наткнулся на твои фотографии в интернете, тебя регулярно ловят папарацци, и это вообще не то, чем ты должна заниматься.       Искра надеялась, что она не слишком заметно покраснела. Вот, значит, как! Коршун видел её фотографии! Интересно, понравились ли они ему? Или почему он против?       — А что не так? — искренне удивилась она, — Я в какой-то степени знаменитость. Это нормальное явление.       — Ты не имеешь права светиться в широких кругах и быть регулярно запечатленной уличными фотографами, если работаешь на «Сумрачный Лес», еще и важным связующим между нами и высшими рангами правительства. Подумай своей головой кисельной, по какой именно причине тебе опасно появляться в обществе слишком часто и быть слишком популярной. Я свяжусь с нужными людьми, они удалят все снимки, но чтобы больше в желтых газетах ты не смела светиться.       В ответ Искра продолжала хлопать глазами.       — Тебе ещё раз разжевать и выплюнуть?       — Нет, Коршун, подожди, — девушка чуть махнула рукой в жесте «тише», — Я понимаю тебя… Но и ты меня пойми. Я всегда хотела, чтобы обо мне перестали говорить исключительно как о «сестре Голубки Джослин», или как о «родственнице тройняшек Эррера-Файер», или как о «родственнице президента»… неважно. В общем, как о приложении к кому-то, но не как о цельной личности. У меня нет имени! В глазах многих я шлюха, потаскуха, доступная всем проблядь уже с ранних лет, так говорят даже те, кто со мной никогда не общался! Даже Искрой не зовут, так, просто, «та белобрысая шалава». Это такая дикость, это так трудно терпеть! Временами я смирялась и вела себя соответствующе, раз шалава, значит шалава, но меня хватало ненадолго, мне было так горько, что не так давно из-за этого я чуть не лишила себя жизни, не выдержала…       Искра почувствовала, как внезапно начали подступать слёзы. Она шмыгнула носом и нервно поправила рукав кофты. Коршун продолжал молча ждать продолжения.       — …Ну, не только из-за этого, не прям уж так, конечно, но это было одним из решающих факторов, — она чуть опустила голову вниз, — Эта… попытка вдруг открыла мне глаза, я подумала, неужели я дам этим грязным слухам и предрассудкам победить, неужели я стерплю всё это ценой собственной жизни? Такая тупость! Я в очередной раз себя возненавидела. Какая же я слабовольная дрянь! А потом… Пестроцветик, ну, моя подруга, типа, не то чтобы точно подруга, но близкое к этому, короче, мы сидели у неё и она предложила пройтись на глазах у папарацци в полуголом виде, чтоб мои фотки везде разлетелись. Я вдруг почувствовала такой прилив сил и поняла — это оно! То, что мне нужно, чтобы выйти из тени. Хорошей в чужих глазах мне уже не стать, даже если я пожертвую миллион в благотворительность, так что похер, останусь шлюхой. Пускай я буду шлюхой не только в узких кругах, но и в широких. Да, потаскуха, но, мать твою, зато потаскуха с именем! По имени Искра Джослин! Я больше не «кто-то там», я цельная личность, которой интересуются! Я не просто близняшка этой сраной Голубки, я кто-то ещё, моё имя можно смело гуглить и натыкаться на информацию обо мне! Это успех! Мои фотки и посты из Инсты пачками сохраняют в Пинтерест, какие-то слабоумные девочки даже хотят быть такой, как я, пишут комментарии с восхищениями, есть и кто-то, конечно, кто меня проклинает, что я дурной пример подрастающему поколению, и стыдно должно быть, что я занимаюсь таким в юном возрасте, — она подняла голову обратно и взмахнула руками, — Ну и чё? Ну и чё, что это плохо, подавать плохой пример? До тех пор, пока обо мне говорят, мне плевать, какой это пример. А ты отбираешь у меня всё это! Ты отбираешь у меня моё блядское имя, как минимум! Я что на него, право не имею? — её голос слегка повысился, — Коршун, ты нихрена не понимаешь. Ты никогда не был и не будешь девочкой-подростком, на которую всем всю жизнь было похрен!       Коршун выслушивал, молча, и едва моргал. По правде говоря, он впервые за много лет не знал, как именно ему реагировать на услышанное от собеседника. Наверное, лишь будучи условным подростком или ребёнком он мог теряться в ответах, или стыдливо молчать, пряча взгляд, или еще что, — но даже так, из-за сурового воспитания — если быть точнее, его отсутствия большую часть времени — Коршун весьма быстро выучился, как постоять за себя, заткнуть рот любому, даже здоровенному амбалу или другу отца, и сохранять невозмутимость. Он никогда не молчал. Здесь же… Искре, видимо, нужно идти на психолога, потому что уж слишком точно эта девочка чувствует тонкие струны души и умело на них играет. Или у неё просто хорошая интуиция. Или она умеет видеть чужое прошлое. Или еще что, неважно. Но факт остается фактом — будь на месте Искры любая другая или любой другой, он бы не потерпел к себе такого обращения и прервал бы этот душещипательный рассказ на полуслове, сказав, что ему вообще неинтересно и выметайся-ка ты поскорее с таким говором. У них было куда больше общего, чем могло быть.       Коршун знал, что такое борьба за место под солнцем, за своё имя и за адекватное обращение с собой, как с человеком. Коршун знал, что такое лезть из шкуры вон, получать и вмиг терять накопленное уважение. Всё это, вообще-то, неотъемлемые права человека, данные каждому с рождения, и за них бороться не нужно — но только если ты не родился у Звездоцапа. Коршун ненавидел Ежевику — самого старшего ребёнка, на которого возлагали надежды даже после того, как он ясно дал понять, что не хочет ввязываться в криминальщину. Рыжинку — еще одну любимицу и самую главную его соперницу в детстве и юношестве, потому что её амбиции перетекали через край. Мотылинку — он сам не помнил, за что, наверное, за слабохарактерность, и вообще она была как подкидыш какой-то — во всём не такая. В общем-то, Коршун прекрасно мог понять Искру и её мотивы — если бы эти мотивы не шли вразрез с тем, кем она приходится «Сумрачному Лесу». А еще Искра была права — взрослому мужчине никогда не стать и, соответственно, не понять девочку-подростка, еще и такую упрямую. И не вдолбить в голову те вещи, которые он хочет ей вдолбить. Но, наверное, стоит хотя бы попытаться. Может, со временем поймёт всё сама.       Он еще немного молчит, собирается с мыслями. Искра тоже — лишь выжидающе смотрит и, кажется, на что-то надеется, судя по её взгляду. Коршун не знал, на что именно она там понадеялась.       — Послушай, — начинает Коршун, как-то непривычно мягко и словно осторожно, — Ты только позоришь себя еще больше вот такими выходками и роешь себе яму. Во взрослом возрасте, когда ты, ну мало ли, одумаешься, это выйдет тебе боком, тебя не возьмут на работу, не будут уважать в обществе. Не плюй в колодец, пригодится воды напиться, знаешь. Люди очень тупые, они будут думать, что ты в шестнадцать и в условные тридцать два — одно и тоже, хотя и ежу понятно, что нет, и что люди меняются и взрослеют, но дуракам же не докажешь. Они будут тыкать тебе твоими же фотографиями в лицо и говорить за спиной гадости. Поэтому-то тебе лучше прекратить всё это, пока совсем не стало поздно и есть шанс залечь на дно, чтобы люди тебя подзабыли. Ты прекрасно знаешь, кто ты такая и зачем нужна, и не заставляй меня объяснять тебе заново, я ненавижу повторять, словно попугай.       — Ты меня всё-таки не понял, — Искра на взводе встала со своего места и отвернулась к окну.       — Я как раз таки прекрасно тебя понял, Искорка, и лучше тебе прислушаться к моим словам. У меня хотя бы опыт жизненный есть, послушай старого дядю, — Коршун сохранял спокойствие, как мог.       — Какая нахрен разница, молодой ты, или старый, если ты меня заставляешь отказаться от того, чего я так долго хотела? — девушка повернулась обратно, — Прям как типичный родитель, который заставляет отказаться от профессии художника и поступать на юриста или врача, потому что так престижнее, и насрать, что его ребенок не желает быть врачом или юристом. Ты издеваешься надо мной? — её голос драматично надломился в конце.       — Я не говорил, что заботился о твоих чувствах, а еще ты сравнила абсолютно не те вещи, — он откинулся на спинку стула и надеялся, что нервно отстукивающая об пол нога не слишком сильно его выдаёт.       — Да прямо-таки?!       — Да, — глубокий вдох, — Раз уж ты понимаешь, что являешься инструментом «Сумрачного Леса», в каком-то плане, то лучше бы тебе действовать в его интересах. А в интересах «Леса» — то, чтобы ты не отсвечивала особо. Ни один из наших дольщиков, инвесторов и прочих более важных лиц не известен широкой публике. И если тебя это беспокоит — это не мешает им заколачивать деньги, которые тебе даже не снились. Быть богатой можно и без продажи фотографий своих сисек для папарацци в малолетнем возрасте. А известность приходит и уходит, и не так уж это и классно, быть известным на весь мир. Ты просто еще слишком юная и не всего понимаешь до конца, а повзрослев, пожалеешь. Теперь-то ты меня поняла?       Искра неловко замолчала, переминаясь с ноги на ногу. Скрестила руки на груди и чуть опустила взгляд.       — Ну раз тебя не заботят мои чувства, почему ты говоришь со мной так, будто бы всё наоборот? — вырывается из её уст, на тон тише, чем до этого, — Ты бы сейчас не распинался вот так передо мной, если бы тебе было на меня насрать. Не предостерегал бы… — она вдруг запнулась на полуслове и заставила тишину вновь повиснуть в комнате.       Быстро, однако, она его раскусила. Что-то эдакое в ней всё-таки присутствует.       — Я просто знаю, как лучше, вот и всё. Ничего больше. Никакого подтекста. Не придавай этому большого значения, которого здесь особо и нет, — он знал, что сказанным только что до смерти, должно быть, обидел влюбленную в него молодую ранимую душу, но что еще ему оставалось ответить? — И тебе лучше поступать, как велено, хорошо?       Искра кивнула, не поднимая взгляда, и смиренно присела обратно — словно дикая кошка, которая разбушевалась, рычала на весь зоопарк, но которую опытный дрессировщик быстро смог успокоить и заставить стать вновь покладистой и спокойной.       — Зачем еще ты меня звал? — как-то глухо, чуть обиженно спросила Искра. Как ребёнок, которого поставили в угол. Тем не менее, она подняла глаза на Коршуна и пыталась смотреть на него как можно невозмутимее. Даже села в уверенную, чуть расслабленную позу, почти всем весом навалившись на спинку стула — лишь бы не выдавать свою уязвимость.       — Как ты помнишь, — Коршун подвинулся ближе к краю стола и скрестил руки в замок, — ты недавно рассказала мне о том, что Львиносвет и его друг убили прокурора Ржавницу. Так вот, мы замяли дело, и в тюрьму никого не посадят. Просто отец того друга — Дым Дампстер, отставной генерал армии, который тут у нас… Неважно, в общем, дело серьезное, и если ты кому-нибудь растреплешь о нём, или о том, кто и как прикрыл задницы парнишек, то мало тебе не покажется. Это тебе не игры какие-нибудь. И вот это подпиши, — он достал из ближайшего ящичка со своей стороны стола две бумаги, очевидно выглядящие как документ для подписи, и подвинул их, — Ручка вот, в футляре.       Ну надо же. Не только её отец, да и она сама, но теперь еще и оказывается её дед по ненавистной отцовской линии работают на «Сумрачный Лес». Искра готова была истерически рассмеяться вслух от осознания данного факта — ужасная, ужасная семья. Но вовремя сдержалась — лишь лёгкая полуухмылка выдавала её. Она опустила взгляд на бумаги около себя, прочитала лишь надпись «Договор о неразглашении», которая на обоих документах была одинаковая, и абсолютно молча подписала обе в нужных местах с галочкой. Как будто бы у неё есть выбор — быть или не быть, ставить подпись или не ставить подпись.       — Я и не собиралась никому трепать, — она устало откинула ручку в сторону и вновь навалилась на стул.       — Ну, как ты понимаешь, мы здесь простым словам не верим. Надо бы задокументировать. Да и доверие лучше лишний раз подкрепить. Вспомни вот хотя бы Муравьятника. Ты же не х…       — Да пошел ты нахер, козёл, — Искра резко встала с места, — Хоть сто раз меня на органы распотроши, мне вообще похуй будет, — и направилась в сторону выхода. Выражение её лица было относительно спокойным, однако её голос и сжатые в кулаки руки явно выдавали весь спектр гневных эмоций. Свежий маникюр острой формы больно царапал нежную кожу ладоней.       Коршун бы, разумеется, не оставил просто так подобное обращение с собой, и на корню пресёк бы грубость, но он так хорошо её понимал, что, наверное, он правильно сделал, что ничего не ответил или попытался задержать хотя бы, да и сам, будь он Искрой, ужасно возмутился бы произошедшей ситуации. Так не поступают с людьми, испытывающими к тебе симпатию, особенно, если ты прекрасно знаешь об этом. А когда Коршун вообще в жизни брал в расчёт что-то, помимо холодного рассудка и разума? Наверное, рано Искра понадеялась стать каким-никаким исключением из правила. Тем не менее, Коршун слегка разозлился — в частности, из-за задетого эго.       Почти у самого выхода двери открылись, и в кабинет заглянула Пестроцветик, которую здесь, вообще-то, никто не ждал.       — Ты что тут делаешь? — фыркнула Искра и остановилась на полпути.       — Оу… — девушка чуть стушевалась, когда заметила Коршуна, но тут же перестала выглядывать из-за двери, зашла полностью и затараторила, — Я подумала, чего это тебя так долго нет, и что за здание такое, вышла из машины, пошла, на ресепшене ляпнула случайно твою имя и фамилию и кто сама такая, они меня впустили, я удивилась, мне еще охранник сказал подниматься на самый последний этаж, я поднялась, пошла дал…       — Заткнись, я поняла уже примерно. Ну, я ухожу, пойдем за мной, значит.       — Я Пестроцветик Хидден, — игнорируя слова Искры представилась она, обращаясь, очевидно, к Коршуну, и подошла немного ближе, — Звёздное племя, а вы тот самый владелец «Сумрачного Леса», так ведь? Здорово! Это ваш офис, да?       Искра с нескрываемым раздражением закатила глаза и дёрнула ручку двери. Ей захотелось ударить Пестроцветик, этой же самой дверью или зарядить с кулака, — неважно.       — Я домой поехала, короче, напишу как доберусь, — только и сказала она и вышла, но, кажется, её не особо услышали.       — Вы не подумайте, я ничего такого не видела и не слышала, — продолжала говорить Пестроцветик своим быстрым голосом, — Мы с Искрой были на маникюре, нас сюда привез мой водитель. Я живу в Нью-Йорке с лета, но здесь иногда бываю в гостях, все-таки родной город.       Коршун наблюдал за происходящим по-прежнему молча. Он встал с места, опёрся о стол и недвусмысленно оглядывал девушку всё то время, что она говорила.       — А если не секрет, что вы тут обсуждали с Искрой? Вы не подумайте, я не завидую, что моя подруга может говорить с владельцем клуба, но просто «Сумрачный Лес» правда моё любимое заведение!       — Это секрет, — только и ответил Коршун, будто бы слегка игриво, будто бы мог в ту же минуту всё рассказать, — Никаких планов нет сейчас?       Было бы неплохо куда-нибудь деть остатки злобы на непутевую Искорку, тем более, раз подвернулась длинноногая стройная возможность в короткой юбке и в сандалиях на шпильке. По крайней мере, совершеннолетняя и, судя по незамысловатым репликам, не делающая мозги.       — Нет, а что? — Пестроцветик чуть склонила голову набок, однако действительно не понимала сути вопроса.       Коршун хмыкнул, прошёл мимо, закрыл дверь в кабинет поплотнее; пускай в офисе на этаже и не было больше людей; подошел обратно к Пестроцветик и притянул её к себе за талию, убрал часть волос с плеча.       — Ничего, — ответил он, заглядывая прямо в глаза, на что Пестроцветик неожиданно потянулась к его губам и начала поцелуй. Приятный бонус — девчонку даже не нужно было «уламывать».

***

      Искра и впрямь отправилась домой, потому что справедливо считала, что в городе ей делать больше нечего, да и настроение было препаршивое. Она печально смотрела в окно чёрного Uber’a, на котором соревновались в скорости стремившиеся вниз капли — шёл мелкий дождь, под стать печали на душе. Наушников Искра с собой не брала, поэтому всю дорогу лишь копалась в своих мыслях и думала о том, какое она ничтожество. И что Коршун просто тот еще мудак. Искра только сейчас поняла, насколько же дерьмово ощущается невзаимная любовь, и что она слишком много витает в облаках и что-то там себе идеализирует. Ну за что она такая глупая уродилась? Или, вернее, в кого? Наверное, в своего непутёвого отца. Отстой, отстой, отстой.       Она даже не писала Пестроцветик с целью поинтересоваться, что с ней сделал Коршун за вхождение без стука — ей было по-барабану. Заставил тоже подписать бумагу о неразглашении, пригрозил, или, может, вообще грохнул на месте — без разницы. Сама если что расскажет, а Искра сделает вид, что внимательно выслушала. Хрен с ней.       Когда Искра выходила из машины, где-то вдалеке сверкнула молния. Она подумала, что жаль, что эта молния не попала в неё. Дома было не сыро, темно и печально, как на улице, а совсем наоборот — светло, тепло и безопасно, везде горел свет, из одной из комнат было слышно, как Голубка играет на пианино. Ну прямо сказка, а не дом. Тем не менее, Искре хотелось лишь как можно скорее попасть в свою спальню, зарыться лицом в подушку и проспать до завтрашнего дня. А там — будь, что будет — ей всё равно.       Белолапа отрывала бежевую упаковочную бумагу от чего-то большого, прямоугольного по форме и довольно плоского, придерживая это нечто за один из краёв свободной рукой. Путь Искры лежал мимо комнаты, в которой находилась мать, так что остаться незамеченной не удалось. Она быстро смекнула, что шла распаковка очередной картины.       — Что-то ты поздновато, — заметила Белолапа как бы между делом и попыталась издалека разглядеть новые ногти Искры, которая развернулась к ней лицом.       — Да мы с Пестроцветик еще погуляли немного, — при упоминании этого имени на языке почувствовалась горечь.       — Ох, понятно. Снова беленький?       — Скорее молочный, — Искра подошла ближе и раздвинула пальцы так, чтобы было заметно.       Белолапа в последнее время была такая мягкая и добрая, что отчего-то захотелось задержаться и немного поговорить с ней. От её одобрительной улыбки на душе почему-то стало легче. Наверное, она подобрела, потому что теперь ей не приходилось тянуть на себе целый дом и двоих детей в одиночку.       — Здорово. А к нам скоро нагрянут дедушка с бабушкой и Снегопад с Янтарницей, посмотрят, как мы тут, — она потянула за край бумаги и окончательно разорвала её с одной стороны, — Поэтому вот, распаковываю оставшиеся дедушкины картины, утром их повесят. Звёздное племя, он думает, у нас здесь места, как в картинной галерее, и что везде голые стены под такие габариты.       Упоминание близких звучало нежным, свежим цветочным мёдом, ложечку которого кладешь в свой фруктовый чай, размешиваешь и пьешь маленькими глоточками с большим наслаждением, в то время как твои волосы ласково обдувает ветер, окутывает голые плечи, но ты чувствуешь не холод, а приятную прохладу, на тебе лёгкая хлопковая одежда и босые ноги, ты сидишь на веранде дома, подходит летний вечер и ты думаешь о том, как тебе повезло жить на этой планете. Времяпровождение с родными — это как глоток холодной воды в знойный день, как возвращение домой после войны, как плавание в тёплом океане, как весёлый бег под газонополивалкой в десять лет, как первый кусочек свежеиспеченного ароматного пирога после целого дня без еды; это как что-то очень необходимое и очень приятное. Можно было забыть о трудностях и проблемах и вновь оказаться в детстве, когда всем на тебя пока еще не всё равно, твой разум совершенно чист, а сам ты открыт этому миру. О тебе позаботятся, тебя полюбят и выслушают, не требуя ничего взамен. Если игнорировать отцовскую линию, то у Искры была замечательная семья. Белохвост с Яроликой действительно любили Искру, как она чувствовала, и их упоминание заставило её внезапно и широко улыбнуться. Она давно не улыбалась. Даже мысли о Коршуне куда-то пропали.       — Хорошо. Может, им что-нибудь подарить?       — Не стоит, наверное. Достаточно просто твоего присутствия вместе с хорошим поведением и никаких побегов, — Белолапа погладила дочь по волосам и с надеждой на неё посмотрела.       У неё была красивая мама, хотя временами Искра её не понимала, — как и она Искру. Но вот что для Искры точно понятно — неудивительно, что такой недалёкий, как Березовик, смог в неё влюбиться. Тут сложно устоять.       — А как вы с отцом познакомились? — вдруг спрашивает она, несмотря на то, что, в общем-то, уже слышала затравку об этом от Берёзовика.       Белолапа заметно удивилась такому любопытству, но тут же расплылась в улыбке и поставила нераспакованную картину у ближайшей стены, чтобы та не упала.       — Что-ж… В свободное от учёбы в университете время, да и будучи школьницей, да и в детстве тоже, я была моделью для учеников художественной школы твоего дедушки, они восхищались тем, какая я красавица. А для него самого я была музой. Пойдём-ка присядем, — они переместились на двухместную бежевую софу, — Соответственно, пусть и не столько, сколько я могла бы раньше, из-за того, что я училась в другом городе, но достаточно времени я проводила и в его галерее. К этому времени я уже выросла, родились сначала Снегопад, потом Янтарница, и я старалась помогать родителям, как могла, разумеется, несмотря на то, что у них для помощи были наняты специальные люди. И в один из дней с дедушкой договаривался некий молодой человек, как я поняла тогда, они встречались и до этого, но я на этих встречах не была. А тут я проходила мимо них в галерее. Ты уже поняла, что этот молодой человек — твой отец. Так вот, он был весьма разговорчив и харизматичен, щегольнул тем, чей он сын, племянник, или кто он там, и дедушка согласился. Так он и проспонсировал агентство по недвижимости Берёзовика.       — А дальше?       — Берёзовик тоже меня заметил, а когда дедушка представил меня ему, как свою дочь, то, видимо, он сразу понял, что нужно действовать, — Белолапа тихо рассмеялась, — Представляешь, твоего отца даже не смущало, что я живу в другом городе по учёбе, несмотря на занятость, он все равно ездил ко мне и уже на второй встрече начал активно предлагать выйти за него замуж. Каждый раз приезжал с новым кольцом, но согласилась я только раза с пятого, с благословением твоих дедушки с бабушкой, которые Берёзовик предусмотрительно попросил, и с условием сохранения девичьей фамилии. Ну, вот как-то так оно и было. А теперь у нас две замечательные дочки, несколько участков в недвижимости, машин и прочего. И я пытаюсь делать вид, что лет восемь назад его не переклинивало на случайный уход за молоком и всё в порядке.       Искра представила, как она находится в Филадельфии на каникулах, тоже посещает картинную галерею Белохвоста, ходит незамысловатыми маршрутами по самым красивым, по её мнению, произведениям, делает вид, что во всём этом разбирается — хотя на самом деле Искра не столь безнадёжна и легко различала жанры и техники между собой, — и тут её тоже замечает какой-нибудь привлекательный харизматичный молодой человек с богатой родословной и не пустым кошельком. Он бы тоже влюбился в неё с первого взгляда, а когда узнал, кто она и чья родственница, то точно бы убедился, что их вместе свела судьба. Ездил бы к ней в Калифорнию, красиво ухаживал, потом бы попросил руки и сердца… И они бы тоже жили долго, счастливо и без оставления семьи на неопределенный срок без средств к существованию. У них был бы огромный дом, пару яхт и машин, в числе которых и Бугатти Вейрон, собака лабрадор, красивые светловолосые дети, а какой-нибудь Коршун бы сидел и кусал локти от зависти, что такая примерная жена Искра не досталась ему, дряхлому старику. Тут Искра тряхнула головой и согнала прочь эти глупые фантазии. Кому она там верная примерная жена и почему бы на неё позарился кто-то прилежный, адекватный и из хорошей семьи? Она такому и сто лет в обед не нужна. Как и Коршуну. Даже непонятно, что хуже.       — Всё в порядке? Может, еще что-нибудь рассказать? Как дела в школе, кстати?       — Оу… Не… Нет, наверное… Я устала. Я пойду спать, ладно? Потом скажу про школу.       — Хорошо, — Белолапа пожала плечами, Спокойной ночи, Искорка.       — Спокойной.       Искра вышла обратно в коридор, который вёл к лестнице на второй этаж и вздохнула с облегчением, что ей больше не чудится, как она за кого-нибудь вышла замуж. Музыка от пианино затихла, но самой Голубки она не видела. Ну и хрен с ней. Она подняла рукава кофты и рассмотрела шрамы на руке. Они уже затянулись, больше не болели и даже начали потихоньку, с переменным успехом светлеть и становиться одного тона с кожей — еще месяц-два, и их не будет видно — кроме разве что одного, самого глубокого, но к нему будет легко найти оправдание. Спустя пару дней после произошедшего Искра попросила у Иглогривки невзначай спросить Ивушку, её знакомую из медицинского класса, чем бы таким лучше мазать шрамы. Та посоветовала, видимо, чудо-мазь, потому что заживать всё начало как на собаке. Искра накладывала тонкий слой на ночь, обматывала чем-нибудь руку вроде бинта, чтобы не пачкать постель и одежду, и ложилась спать, а утром перед душем снимала и после него делала процедуру еще раз. И ходила строго в одежде с длинными рукавами, даже если было жарко. Вопросов никто особо не задавал, и попыток раздеть тем более не предпринимал, так что порядок. Искра хотела бы поскорее уже избавиться от этого позорного напоминания о том, как она нелепейшим образом чуть не сдохла, так что в какой-то мере даже радовалась тому, что никто не удивился резкой перемене стиля, а Белолапа не заметила ни шрамов, ни исчезновения нескольких полотенец из ванной Искры, которые, к тому же, какое-то время явно валялись окровавленные у них во дворе и на них могла наткнуться, например, прислуга, или та же вездесущая Голубка. Никто не спрашивал. Никто не интересовался. Никто и не знал, по сути.       Всё-таки, иногда неплохо быть предоставленной самой себе.       Искра переступила порог комнаты, захлопнула за собой дверь и почувствовала, как вмиг её голова стала тяжелой, а тело тянулось к кровати. Не было сил ни на что. Девушка даже не расстелила постель и легла прямо в кофте и штанах прямо на одеяло на правый бок, прижав к себе одну из плюшевых декоративных подушек.

***

      Был понедельник. Искра знала, что определённо не пойдет в школу и что не завела ни одного будильника, поэтому проснулась она от стука в дверь, а спустя пару секунд в комнату вошла Голубка. Искра лишь лениво перевернулась на бок и потёрла глаза с несмытой косметикой.       — Искра! Ты чего? — сестра подошла ближе. Она стояла уже готовая, в школьной форме и в лёгком тренче, — Уже пора выходить! Мы опаздываем!       — Отстань, а, — пробубнила Искра и потёрла заднюю часть шеи. Она отдавала неприятной болью. Видимо, защемило во сне.       — Эх, опять! Искра, ну пожалуйста, у нас еще есть шанс не получить выговор, если ты встанешь прямо сейчас!       — Скажи, что я заболела, или сдохла.       — Нет! Уже никто не верит в твои однодневные болезни! Пожалуйста, вставай!       — Я никуда не пойду, поняла? — с такими словами Искра лишь устроилась поудобнее в том же положении, что и уснула и прикрыла глаза.       — Звёздное племя… Ладно, — Голубка присела рядом, на край кровати, подмяв под себя пальто, — Почему на этот раз ты не хочешь в школу?       — Не твоё дело, — пробурчала Искра и только прижалась телом ближе к подушке.       — С каким-то парнем не заладилось? Да не он первый, не он последний, сестрёнка, — девушка улыбнулась, зная, что её улыбка осталась не замеченной.       Тут Искре захотелось ударить подушку. Или сестру. Эта Голубка, не знавшая, что такое невзаимная любовь, не знавшая отказа, за которой бегают парни и фанаты и одаривают подарками, смеет раздавать какие-то там советы! Она ничего не понимает. Она никогда ничего не поймёт. Искра вспомнила того самого Шмеля и посчитала, что, наверное, не такой уж он и придурок, раз ему доверили быть аж целым наследником — а Голубка взяла и бросила его ради Когтегрива! Эта наглая тварь только и могла раскидываться парнями направо и налево, зная, что каждый её новый будет лучше предыдущего, а все, кто приударял за Искрой, были либо сомнительными мужиками на порядок старше, либо такими же как она малолетками без будущего и без мозгов, либо рабочими-эмигрантами из Латинской Америки. И у всех было одно общее — они хотели не любовь, а лишь её тело на разок-другой, и сразу после разбежаться. Она не была типажом жены, да даже любовницы — едва ли. Так, ветреная девка на одну ночь. Да, Искра определённо завидовала.       — Заткнись, — сквозь зубы процедила она, — Какая тебе разница, блять, наслаждайся своим крутым парнем, а ко мне не лезь.       — Опаздывать так опаздывать, — Голубка скинула с себя тренч, положила рядом с собой и подсела немного ближе, — Я буду молчать. Можешь просто говорить как на духу, и всё. Я не вставлю ни слова. Обещаю, — она заметила, как Искра приоткрыла глаза, — Слышишь? Ты ведь просто не хочешь никаких советов, но хочешь высказаться, так?       Искра пялила в одну точку, куда-то в стену, и пока что молчала. Да, она была бы не против высказаться. Неловко это признавать, но здесь сестра оказалась права. Она думала о том, что лучше, очередная грубость или всё-таки рассказ без подробностей и имён — в мыслях она пробовала по-всякому построить предложения, но ничего из этого так и не высказывалось вслух.       — Давай. Или сейчас, или я уезжаю в школу без тебя. Машина ждёт.       — Он меня не любит, — быстро выдала Искра внезапно для себя вместо какого-нибудь очередного «Ну и вали». Голубка даже не поверила собственным ушам и легла рядом с сестрой, думая о том, что, должно быть, ей причудилось. Она кивнула, мысленно давая зеленый свет на продолжение рассказа.       — Он меня не любит. Я ему не нужна, — Искра опустила глаза, чтобы смотреть не на сестру, а на свои ноги, — Он козёл. Он мразь. Он манипулятор. Он самое настоящее зло. Я его ненавижу. И люблю при этом… Но он-то меня не любит. Я ему такая нахуй не сдалась, — шмыгнула носом, — Зачем он со мной такой вежливый, раз я ему не нужна? Послал бы уже далеко и надолго, и мне бы легче стало, я бы нашла себе очередного какого-нибудь. А так, не могу. И не держит, но и не отпускает. Скотина. Урод. Я его не понимаю.       Дальше Искра где-то пол минуты говорила одними оскорблениями в адрес Коршуна. Голубка продолжала внимательно слушать, а когда заметила слезинку на её щеке, то осторожно взяла за ладонь. Она не помнила, когда в последний раз могла услышать от Искры откровение.       Вдруг сестра замолчала.       — Я знаю, ты бы не хотела советов, — осторожно начала Голубка, — Но я искренне хочу сказать тебе две вещи. Не забывай о семье, мы в тебе очень нуждаемся. И еще… Если бы ты хотела заменить этого парня другим, как ты упомянула, то… сделай это. Ты ему ничем не обязана, ты свободна, так что будь с тем, с кем пожелает душа. Но не с тем, кто тебя не ценит. Ты достойна лучшего. Уходи, если тебя не ценят. Никогда не оставайся в таких отношениях.       От Искры послышался лишь тихий вздох. Она опять прикрыла глаза.       — Хочешь рассказать еще что-нибудь?       Искра лежала неподвижно и, кажется, еле дышала. Ей не хотелось говорить, не хотелось слушать. Достаточно было просто остаться гнить в своей постели.       — Хорошо. Я поехала в школу. Помни, что я всегда тебя выслушаю, — Голубка медленно приподнялась с постели, поправила Искре волосы, взяла тренч и встала на ноги. Покидая комнату, она безмолвно помолилась Звёздному племени на то, что Искра как можно скорее избавится от того ужаса, о котором молчит. Её подозрения, что всё это связано с «Сумрачным Лесом» были слишком сильными — и она не подозревала, насколько права.

***

      Помимо подготовки к осеннему балу дебютантов, который ежегодно проводится в стенах школы и куда приглашают некоторых других учеников из других частных школ, на которых следовало бы произвести хорошее впечатление, а также преподавателей, профессоров и деканов лучших университетов, которые могут в тот же вечер дать свою рекомендацию на поступление того или иного юноши или той или иной девушки в их заведение, ученики были озабочены еще и результатами такого же ежегодного IQ теста. Самые «умные» пытались его списать, кто-то готовил шпаргалки, но счетно — тест нещадно выявлял способных и не очень. Его результаты можно было также приложить к своему рекомендательному письму при поступлении, а в некоторых случаях даже нужно.       Результаты обрабатывались с неделю, а написать тест были обязаны все ученики, даже более младшее звено. Все учащиеся с восьмого по двенадцатый были взволнованы и шушукались за спинами друг друга, размышляя, напишет ли Сплетница пост про самого тупого ученика и кем именно он будет. Где-то на третьем уроке в классы начали приносить запечатанные индивидуальные комплекты, которые можно было раскрыть и посмотреть свои результаты. Итак, Остролистая получила в руки собственный комплект и с нетерпением стала отрывать верхушку.       — Не меньше ста двадцати должно быть, — приговаривала она всё это время. Когда перед ней предстала бумага с результатом, она едва не вскрикнула.       — Почему так мало?!       Кто-то, сидящий сзади неё, тихо хихикнул, но тут же замолчал, боясь гнева. Сейчас у них был очередной объединенный класс по истории Америки, так что, к сожалению Остролистой, здесь сидело куда больше недоброжелателей, чем хотелось бы или могло бы. Она в расстроенных чувствах гипнотизировала бумагу.       — Фух, не умственная отсталость, и слава Звёздным предкам! — Лисохвост был доволен своим результатом и тут же вложил бумагу обратно, едва увидев цифру.       — Надеюсь, я не такой же тупой, как ты, — Ягодник только раскрыл свой комплект.       — Ой, иди в жопу, долбаеб, — Лисохвост довольно откинулся на спинку своего стула с руками за головой и лениво оглядывал класс, подмечая, кто радовался своему результату, кто удивлялся, а кто расстраивался.       — Ладно, нормальный результат. Девяносто.       — Ха-ха-ха! Лох, у меня девяносто один.       — Сам такой! Какого хрена я тупее тебя! — Ягодник потянулся, чтобы шутливо ударить друга, на что Лисохвост со смехом отодвинулся.       — Блин, заткнитесь, у меня вообще восемьдесят девять, — Львиносвет в расстроенных чувствах порвал бумажку пополам.       Искра чуть посмотрела на страдающий от результатов класс и открыла комплект едва ли не самая последняя — очевидно, раз и у других результаты не ахти, то и ей ничего грандиозного ждать не стоило. Вообще-то, её тесты обычно показывали высокие показатели, но Искре показалось, что за год она значительно отупела, да и на вопросы отвечала от балды, ни на что не надеясь. Когда же на бумаге показалось целых сто двадцать шесть, Искра чуть не поперхнулась собственной слюной. В год поступления у нее было сто пятнадцать, потом сто двадцать, а сейчас вот… И опять её наверняка будут обвинять в каком-нибудь жульничестве. Искра поспешила спрятать свой комплект под тетрадку.       — Раз вы ознакомились со своими результатами, ребята, я хотела бы сделать маленькое объявление и по традиции выделить самых способных, — начала заместительница по воспитательной работе. Искра зажмурилась и понадеялась, что в школе нашелся кто-нибудь умнее неё, — Самый высокий результат во всей школе был представлен Искрой Джослин, сто двадцать шесть единиц IQ, — Искра почувствовала множество взглядов за своей спиной, и могла поклясться, что эти взгляды ощущались как сотни воткнутых ножей. Пару человек, тем не менее, похлопали ей, — Далее, Воробей Эррера-Файер, учащийся медицинского класса, со сто двадцатью четырьмя единицами. Также отмечу еще одну учащуюся медицинского класса, Ивушку Риверстоун, и её сто двадцать три единицы. Столько же получил и Шмель Хидден. Эти ребята имеют результат выше среднего по стране, а для своих возрастных групп и вовсе выдающийся. Мы очень рады, что такие потрясающие умы обучаются в наших стенах. Искра и Шмель только перешли в старшее звено, однако с их данными они уже в этом учебном году могут в течении недели или двух, пока не поздно, подать документы вместе со всеми рекомендациями, которые мы с удовольствием напишем, в желаемые университеты, сдать экзамены и экстерном закончить школу, чтобы стать студентами высших учебных заведений уже в шестнадцать. В этом классе присутствует лишь Искра, но давайте похлопаем не только ей, но и остальным ребятам!       «Да нахрена мне в шестнадцать лет университет? Зачем мне в принципе университет в любом возрасте? Как будто бы это единственный показатель успеха. Я вот в школу-то толком не хожу, а мне все равно его пихают, и IQ у меня при этом почему-то высокий», — думала Искра и как обычно чувствовала себя ужасно неловко, хотя на ее месте любой другой бы радовался или даже хвалился, — «Блин, хоть бы ни на какую там церемонию награждения еще не потащили. Я ж вообще со стыда расплавлюсь».       Остролистая почти что взвизгнула от досады и еще раз посмотрела, ей ли принадлежит бумага. К сожалению, да, и это её баллы! Может, если перепутали не бумаги, то тогда фамилии, и это у Остролистой сто двадцать шесть баллов вместо жалких ста пятнадцати?! Если в предыдущие годы Остролистая радовалась за кузину, хотя и удивлялась вместе со всеми остальными, ведь Искра вела не самый умный образ жизни, то сейчас она была в гневе. Это уже несмешно.       — А можно ли перепроверить результаты? Или пройти тест еще раз, — вслух спросила она.       — Нет, Остролистая. Вся проверка была выполнена досконально, и у нас не так уж и много учеников в школе, если ты имеешь в виду возможность ошибки. Проведение теста чаще раза в год не предусмотрено.       Остролистая лишь кивнула в ответ и, кажется, была готова расплакаться. Просто так она это не оставит. «Сегодняшний сюр — имеющая никнейм Блондиночка получает звание самой умной в школе. Уже третий год подряд удивляет всех и, судя по тому, как растут её показатели, не спешит сбавлять обороты. Так держать — покажи им всем, что стереотипы мертвы в 2019!»       На уроке Искра также ответила один-два раза и получила неплохую оценку, что, кажется, совсем вывело Остролистую из себя. Она провожала Искру из класса полным ненависти взглядом, на что та едва не рассмеялась вслух. Ведёт себя, как заучка, готовая рвать и метать ради оценок, и будто бы это вина Искры в том, что её IQ выше среднего. Однако, слегка поразмыслив на выходе из классной комнаты, девушка даже вошла во вкус и захотела еще «поднасолить». Раз её пригласили в эту академическую гонку то, может, согласиться и утереть нос этой обнаглевшей? Еще разумнее было бы, наверное, пойти на примирение, но какая разница, если не Искра начала эту войну, и не ей зарывать топор? Белолапа всё удивлялась, чего это девочки стали редко проводить друг с другом время, однако ей никогда не понять. Она тоже могла быть подростком лет двадцать с лишним назад, но едва ли хоть что-то подобное происходило между ней и тётей Белкой. Так что Искра продолжала держать оборону.       В тот день, когда она по несчастью высказалась сестре и после лежала целый день в постели, не двигаясь, она пришла к выводу, что Голубка иногда способна выдавать достойные советы и подумала, что, наверное, пора бы и вправду отвлечься на кого-нибудь другого, даже если Коршун никогда об этом не узнает. А если узнает, то так будет еще лучше. Он упоминал, что лучше бы Искре не светиться в СМИ, но кто сказал, что его стоит слушаться?!       К счастью, дальше шел долгий перерыв, поэтому времени было много. Иглогривка так и не появилась, с Остролистой она в ссоре, к сестре без повода она не подойдет и на расстояние пушечного выстрела, а больше близких подружек у неё тут и не было, помимо какого-нибудь Львиносвета с Лисохвостом, которые могли позвать её сделать что-нибудь нелегальное или заехать в паршивую закусочную с блюдами, полными ГМО, так что заняться было толком нечем, и Искра пошла воплощать свой план в жизнь. Ветер задувал ей под юбку, под ботинками сминалась короткая трава пришкольной территории. Выглядела она сегодня очень даже ничего, так что шанс был. Шмель, как приличный мальчик, спокойно обедал с еще какими-то двумя неизвестными парнями, они негромко разговаривали и были в опрятной школьной форме. У Шмеля были коротко стриженые светло-русые волосы, умные карие глаза и «ахринеть какой потенциал» в кармане. Искра думала, что зря, наверное, обзывала его придурком. Не такой уж он и придурок, вон, IQ высокий, и даже просто с виду он уже кажется умнее половины учащихся. Голубка и сама умом не блещет, бросила будущего наследника миллионов, если не миллиардов долларов ради внука криминального авторитета, который сбежал без гроша в кармане и проживает в этой стране на нелегальных условиях и клянется ей в вечной любви.       Если замутить с таким, как Шмель, прямо сейчас, будучи еще в старшей школе, постараться вскружить ему голову, то есть шанс продлить отношения до совершеннолетия, а там и до свадьбы, а там и до составления условий брачного контракта… С какой стороны ни посмотри, отличный жених. Симпатичный, умный, образованный, с уже готовой бизнес-империей под управление, с семейным поместьем и еще двумя-тремя десятками какой-нибудь движимости и недвижимости, на половину которой Искра могла бы и рассчитывать — при всей доброте душевной семейства Хидденов и при том, как та же Милли ловко это отобрала. Правда, судя по отцу, Шмель имел шанс растолстеть и поседеть раньше времени, но какая разница? Сейчас-то он выглядит замечательно, да и, может, растолстеет и поседеет он только лет через двадцать, а к этому моменту Искра уже будет ему никем. Должно быть, она настолько выжила из ума, что всерьез рассчитывает стать кому-то там женой. Да не просто кому-то — а такому выгодному фрукту.       — Привет, Искра, — как ни в чем не бывало Шмель поднимает на неё голову и, кажется, искренне улыбается. С такого ракурса он еще больше похож на свою старшую сестру.       — Привет, — Искра пытается игнорировать двух незнакомых парней рядом, — Я быстро. Как ты? Можно с тобой поговорить?       — Что-то случилось? Давай после обеда, минут через десять, — хорошо, всё-таки, что Шмель ей не совсем чужой человек, и вызвать его на разговор было проще простого, — Где тебе будет удобно?       — Давай в главном холле главного корпуса и оттуда, может, прогуляемся, — тут два незнакомца заговорчески переглянулись между собой, и Искра их уже возненавидела, но не подала виду.       Шмель кивнул.       — Хорошо.       — Буду тебя ждать, — Искра тоже улыбнулась, а то как-то неприлично и грубо она выглядела, и ушла обратно. Еще десять минут где-то шастать.       К счастью, время прошло незаметно — она зашла в обычную «курилку» во дворе, в скрытой «слепой» зоне, куда не попадал взор камер, разговорилась там с Лисохвостом и Ягодником, которые употребляли скрученный на скорую руку косяк и бурно обсуждали пропажу так и не найденного того проклятого блокнота, про который Искра знала и также знала, какими эпитетами её там описали — она даже обрадовалась, что этот ужас, похоже, уже и не найдут. Еще купила себе воды в кафетерии, а Шмель еще и задержался на две минуты, что позволило Искре быстренько подправиться у зеркала в уборной и постараться убрать от себя запах сигарет и травы, чтобы не портить впечатление — будто бы сам Шмель был святым.       — Привет еще раз. Ну что, пошли?       Искра повела паренька на выход из школы, там они бы прошли на беговую дорожку, неподалеку от полянки, где обычно занимаются спортом. Еще можно было бы пойти на уединенную скамейку под большим деревом, но это было слишком романтичным местом и Шмель бы неправильно её понял. Вернее, он понял бы её правильно, но слишком рано.       — Как дела? Как отец?       — Ой, да у нас все отлично. Он стал учить меня некоторым особенностям, которые я должен знать, как наследник. Я все схватываю на лету, мне нравится, — скромно улыбнулся Шмель, — Как твой дедушка? Можно еще у него что-нибудь приобрести?       — Конечно же можно, — еще один крючок — возможно, за картиной Шмель заедет самостоятельно к ним домой, а это очередной повод поговорить, — Он к нам скоро приедет, привезет с собой, если ты успеешь сделать заказ. А какой повод? Что именно ты бы хотел?       — Я хотел бы подбодрить Иглогривку и подарить ей что-нибудь красивое. Что-нибудь из импрессионизма. Моне, Дега. Найдется?       Искра призадумалась. Разумеется, она не помнила наизусть всю коллекцию Белохвоста, но искренне постаралась вспомнить.       — «Женщины в саду» сойдут? Только тебе придется подождать дольше. С копиями известных шедевров сложнее. Ты мог бы зайти к нам в день, когда дедушка приедет, расспросить его…       — Ой, а я не помню такой картины. Ладно, думаю, неплохо. Я подожду. А пока подарю ей что-нибудь по мелочи.       — Ну и отлично, — Искра улыбнулась и подумала, как же Иглогривке повезло с братом. И он даже не завидует, что Иглогривке достается основное внимание их умалишенной мамаши! — Дать тебе контакты?       — У меня где-то были вроде. Тогда сегодня вечером и закажу. Спасибо, что сказала. Так о чем ты хотела поговорить? Или ты просто так?       Девушка резко выпрямилась и поняла — пора.       — Да… В общем… Шмель, ты мне давно нравишься. Мы должны встречаться, — она посмотрела ему глаза.       — Ого… — тихо произнес Шмель спустя пару секунд тишины, — Но… Мне нравилась Голубка…       — Забудь её! — в чувствах произнесла Искра, от чего Шмель, кажется, дёрнулся, но она быстро осадила себя и продолжила спокойно, — Зачем она тебе? Она бросила тебя и уже с другим. А я… А я почти тоже самое, только у меня есть грудь и глаза голубые.       — Но всё так быстро… Я не ожидал, что нравлюсь тебе.       «Да вашу же налево! Какой медлительный! Сказал бы прямо и просто — либо да, либо нет, но он какого-то кота за хвост тянет!»       — Это правда, Шмель.       — Я даже… Не знаю… Да и мы же уже с тобой однажды…       Еще чуть-чуть, и Искра бы дала ему пощечину, не выдержав, так что, чтобы сдержаться, она притянула его к себе и поцеловала в губы. Так будет проще — оттолкнет, значит не согласен, не оттолкнет, значит согласен. Вокруг ходили люди, но Искре было абсолютно плевать — если их кто-то заметит и сфотографирует для Сплетницы, так будет даже лучше. Если Коршун просматривал новостные источники, то он, очевидно, видел и блог Сплетницы — так пускай наблюдает, что на нём одном свет клином не сошелся и Искра нисколько не страдает от его безразличия! Если захочет, еще с десятерыми сразу начнет встречаться.       Наконец, Шмель мягко закончил поцелуй.       — Ничего себе. Ладно. Думаю, мы могли бы быть парой…       — Замечательно, — Искра улыбнулась, — Идёшь сегодня на Сбор?       — Если не буду занят и мне удастся уйти. Я бы пошел туда вместе с тобой, — он аккуратно взял её за ладонь, на что Искра мило хихикнула. Кажется, завертелось. «А на повестке дня сегодня новая парочка! Блондиночка не имеет рамок и не стесняется брать бывших своей сестры. Кажется, этим громким романом с будущим наследником большого бизнеса она захватит внимание всех таблоидов. Новость за новостью каждый день — в нашей школе новая знаменитость… Интересно, в каком бешенстве черноволосая королева улья?».

      ***

      Остролистая потянулась на кровати после своего короткого дневного, или скорее уже вечернего сна. Уже скоро должен состояться Сбор. Почти вся домашняя работа выполнена, особых обязанностей нет, так что можно было ехать, хотя и не слишком-то и хотелось. И Остролистая бы действительно нашла отговорку, если бы не то, что произошло далее.       У Остролистой был довольно домашний прикид и отсутствовал макияж, который она смыла перед тем, как ненадолго вздремнуть. Она собиралась немного перекусить, затем слегка накраситься вновь и приодеться, однако едва она успела ступить на кухню, с другой стороны дома послышался резкий грохот. Девушка испугалась не на шутку и побежала на источник звука.       — Белка! Хватит! Оставь мои вещи в покое! — кричал Ежевика куда-то в окно на втором этаже. Рядом с ним лежала какая-то сумка для поездок, которую бросили из окна, целясь в него, рядом с сумкой раскиданы вещи, а вскоре из окна полетел и тяжелый стенд с украшением, который чуть не приземлился Ежевике на ногу и который-то и создал резкий грохот, — Какого черта! Белка! Хватит!              Все-таки, хорошо, что вокруг был высокий забор и ограждения — никому не стоило бы видеть в столь неприглядном или даже жалком свете самого вице-президента.       — Да чтоб тебе неповадно было, кобелина!       — Я же уже объяснял, я тебе ни с кем не изменял и не изменяю! Белка! — Ежевика увернулся от очередной летящей в его сторону вещи, — Успокойся!       — Это ты мне говоришь успокоиться?! — Белка рвала и метала — некоторые вещи подвергались нещадной порче вроде разрезания пополам или срывания пуговиц, а метала она в прямом смысле — из окна.       Никто особо не понимал, из-за чего могла злиться Белка, особенно в последние годы, ведь все у нее было идеально, но порою, хотя и уже редко, к счастью, у нее срывало крышу, она находила малейший повод или подозрение и затевала ужасную ссору. В основном — с мужем. Реже — с детьми. В молодости гонениям подвергался только Ежевика, немногим позже и дети становились невольными свидетелями подобного, а когда подросли, то и полноправными участниками. Остролистой даже нравилось от души кидать что-нибудь в Белку или даже давать пощечину или еще чего похлеще. Если Ежевики или Львиносвета в этот момент не находилось рядом, то их никто не разнимал и тогда бои бывали знатные. К сожалению, Остролистая лишь недавно осознала, как сильно такие ссоры её травмируют — не сколько физически, сколько морально.              Остролистая подоспела как раз вовремя. Вот, опять это происходит. Она прибежала во двор, увидела нелицеприятную картину и ахнула.       — Звёздные предки! Опять! Мама, прекрати!       — Милая, все в порядке, все под контролем, — Ежевика на секунду посмотрел на дочь, осторожно оттолкнул её от себя и продолжил наблюдать за окном, чтобы ненароком ничего на него не упало.       — Под каким контролем, папа? Она тебя щас зашибет!       — Ты забыла? Я же как и обычно вызвал полицию. Приведут её в чувства. Все нормально, доченька. Иди обратно.       — Папа… — Остролистая почему-то почувствовала, как на глаза навернулись слёзы. Она сморгнула их и шмыгнула носом.       — Остролисточка, иди к себе. Никто не пострадает, — девушка все-таки отошла немного дальше, — Белка, как же ты мне уже надоела! Хватит, я тебя умоляю! А то я не знаю, что я с тобой сделаю! — в Ежевику полетела очередная вещь и еще какая-то сумка.       — Так разведись со мной уже, раз такая плохая! Найди себе шлюху получше!       — Ты совсем больная, что ли! Белка! Какой развод! Мы планируем с тобой еще одного ребенка!       — Твоё участие в этом деле минимально, уж не волнуйся, — фыркнула Белка и опять скрылась из окна.       Остролистая больше не могла это слушать. Она подтёрла слёзы ладонью и зашла внутрь. Кусок в горло не лез, так что вместо кухни, где она хотела перекусить, она пошла к себе в комнату, быстро-быстро собрала кошелек, телефон, наушники и блеск для губ себе в сумку, написала братьям СМС с просьбой собираться поживее и идти к ней в машину. Еще через несколько минут Остролистая уже курила в салоне своего авто.       Вскоре, и вправду, ворота дома открылись, и около них стояла полицейская машина с шумными мигалками сверху.       — Какого черта! Опять!       — Да, Белка, тебе не повредит, — Ежевика увернулся в очередной раз и пошел ко входу в дом.       Как и всегда, Белку сбивало с толку подобное действо, и она очень активно уворачивалась сначала от Ежевики, который пытался ее утихомирить и брал на руки, но получал в ответ лишь брыканье и царапанье, а потом и от полицейского, от которого она оборонялась уже не так активно, боясь навлечь на себя какую-нибудь статью, но все равно показывала недовольство всем своим видом. Её затаскивали в полицейскую машину, везли в участок на пару часов, в какую-нибудь приличную камеру, чтобы она там посидела, успокоилась и подумала над своим поведением. Из участка Белка выходила вновь вполне себе адекватным и спокойным человеком, а Ежевика щедро благодарил полицейских в денежном эквиваленте и просил забыть эту историю — до следующего раза, по крайней мере.       — Ну и переполох! — усмехнулся Львиносвет, усаживаясь к Остролистой на заднее. Он смотрел, как Белку сажали в полицейскую машину.       — Нам уже нужно выдвигаться. Где там Воробей?       — Еще рано. Сбор в восемь.       — Да мне вообще похую, — взорвалась Остролистая, — Хоть в час ночи. Я куда угодно поеду, лишь бы не здесь оставаться.       — Успокойся. Ладно. Давай подождем Воробья и поедем куда-нибудь посидим, похаваем хотя бы. Я голодный.       — Вечно ты жрать хочешь, — буркнула девушка и завела автомобиль, когда заметила вдалеке плетущегося Воробья.

***

      Сегодня состоится первый в этом году Сбор учащихся. Остролистая сделала очередной поворот налево после того, как светофор загорелся зеленым и выпустила дым из лёгких в окно навстречу ветру. Уже скоро должна показаться стоянка недалеко от школы, на которой все и собирались. В машине громко играл «Party Monster». Остролистая знала, что сегодняшней темой, очевидно, станет пропажа блокнота, — и что кто-нибудь на этой почве обязательно подерётся, — но ей было все равно. Она не разговаривала с Верескоглазкой с тех пор и не знала, как та будет себя вести, а на братьев она первое время смотрела с лёгким отвращением. Непонятно, догадались ли они до чего-то там — но в любом случае, сейчас она везла их, и себя заодно, на этот чёртов Сбор, и ничего не могла с этим поделать. Не высадить же их на полпути, верно. Да и в конце концов, сейчас где угодно будет лучше, чем дома.       Остролистая вышла, и у неё на пару секунд неприятно потянуло низ живота. Либо месячные собрались появиться, что вряд ли, с её-то режимом питания, либо всё-таки психологические потрясения дали о себе знать и сказались на физическом уровне. Непонятно. Девушка нажала кнопку на ключах, и машина заблокировалась. По пути она закурила еще одну сигарету и не проронила ни слова — и говорить особо не планировала.       — Это всё-таки не дело. Мы с парнями будем выступать, — говорил Львиносвет. Остролистая шла впереди них и слушала вполуха.       — Я уже сказал, мне насрать на судьбу этой тетрадки, — проворчал Воробей, — Нахрен я вообще сюда притащился.       — Доступ к ней мог иметь только кто-то, кто тоже заходит в раздевалку… О, точно. Ты бы не мог быстренько посмотреть мысли всех присутствующих, как только мы начнём?       — Делать мне больше нехуй, — фыркнул Воробей.       — Ну почему! Ну пожалуйста! — Львиносвет подошел к брату еще ближе и почти прижался к нему боком, на что тот сократил расстояние между ними.       — Эту способность на всякую херь тратить нельзя.       — Это не херь! Это важно!       — Щербатая мне сказала, если я буду одновременно читать мысли множества людей, то моя голова лопнет и я умру. Ты ж не хочешь, чтоб я сдох? Всё, заткнись, мы тем более уже пришли, — часы уже показывали нужное время, а вокруг собралось уже достаточно народу. Троица встала поближе к «своим».       Искра тем временем только-только оставила велосипед на ближайшей парковке. Ей предстояло пройти еще метров семьсот, не меньше, до места Сбора, так что она воткнула наушники в уши и надеялась, что сможет прослушать как можно больше песен за время пути, и ей было плевать на то, что она уже опаздывает. Шмель настойчиво предлагал заехать за ней, но Искра также настойчиво отказывалась от предложения и в итоге поехала своим ходом. Стоило хотя бы поначалу не быть такой уж активной и на всё согласной, чтобы вызвать у паренька еще больше интереса. Искра знала, что «кадрить» парней из высшего общества — сложнее, чем обычных, так что обещала себе прикладывать все усилия.       На телефон пришло уведомление. Сообщения от Пестроцветик. Ах да, я ж была у Коршуна)))))                                           20:07 Короче мы с ним…                    20:07 Ты поняла о чем я)))))))                               20:08 Я самой себе завидую)))                               20:08 А вы что, правда терь со Шмелём вместе?                                                             20:08 Сможешь набрать мне?                               20:09

Нет я занята

20:09

      Искра пересилила свое желание плюнуть в экран и занести в черный список Пестроцветик, но сдержалась; написала односложный ответ, тем более, что ей сейчас действительно некогда разговаривать, и поставила телефон в режим «самолёта», увеличив громкость музыки. При прочих условиях она бы с радостью дала Пестроцветик по морде пару раз, но вот незадача — у неё нет повода. Ей просто не к кому ревновать. Точнее, незачем. Только идиотки ревнуют тех, кто даже не их парни. Искра спрятала телефон в карман поглубже, поджала губы, сжала руки в кулаках и ускорила шаг. Нужно будет попросить у кого-нибудь сигарету, а то свои она впопыхах забыла, ибо Берёзовик был у нее в комнате, пока она собиралась, и вновь нёс какую-то ерунду, попутно расспрашивая у Искры о вещах в её сумочке. Отстой. Откуда у него только столько свободного времени? Он разве не должен работать круглыми сутками, как любой другой нормальный отец? Отстоище. Очевидно, это в него Искра такая неудачница.       Народу собралось как-то неприлично много. Это всегда так, интересно? Искра была на них от силы раза два за всё время, справедливо считая эту ночную вылазку пустой тратой времени, но сегодня ей было так скучно, что она пошла бы куда угодно, лишь бы отец не трындел над душой. Тем более, что она уже пообещала Шмелю. А вот и он. Она подошла к нему и без зазрения совести поцеловала в губы у всех на глазах.       — Привет, — тихо поздоровалась девушка.       — Мне так непривычно, что мы у всех на виду… — Шмель будто бы чувствовал себя виноватым. Тем не менее, он не отстранялся, и слегка приобнимал за талию.       — Ты чего-то стесняешься?       — Нет…       — Тогда наплевать на всех. Нам нужно просто наслаждаться друг другом, — Искра чувствовала, как много людей смотрят на них, но не отпускала Шмеля от себя. Её руки покоились у его шеи.       — Эй, голубки! Вообще-то, нам нужно Сбор уже начинать! — выкрикнул кто-то недовольный со стороны Теневых. Пару возгласов поддержали его.       Искра лишь фыркнула, отошла от Шмеля и показала недовольному довольно яркий известный жест в виде среднего пальца. Затем все-таки прошла туда, где стояли её знакомые.       — Кто-то из вас точно трогал блокнот! — сходу начал Лисохвост. Он оттолкнул Львиносвета, который, в общем-то, выступал сегодня за «Грозовых» и прошел вперед вместо него.       — Эй! — Львиносвет догнал его и встал рядом, — Вообще-то, я должен говорить! Но да!       — Какой еще блокнот, идиот! — выпалил Углехвост из Теневых.       — Ты видимо про тот Burn Book недоделанный? — живо отреагировала Верескоглазка, — Да вот нету его! Нехрен вам всякую ерунду писать, придурки озабоченные!       — Ах ты сучка! Я так и знал, что ты во всем этом замешана! — Ягодник быстрым шагом подошел к своим друзьям и встал третьим говорящим от лица Грозовых. Похоже, Львиносвету сегодня и слова не дадут вставить, — Быстро говори, куда дела!       — Кого ты там сучкой назвал?! — взорвалась Верескоглазка.       — Я тебе сейчас ебальник начищу за «сучку»! — Ветерок вступился за подружку и прошел вперед. Верескоглазка попыталась осторожно оттащить его за плечо, но он не унимался, — Почему это вас так волнует эта ебаная тетрадка? Неужто вы там понаписали ужасных вещей и теперь вам стыдно?!       — Так вот кто взял блокнот! — вскрикнул Лисохвост, — Как ты его достал, гадёныш? Ты как в раздевалку залез?       — Вы бы запирались получше, тупорезы, только и умеете мячи кидать, на большее мозгов не хватает, — фыркнула Верескоглазка.       — Слышь, стерва, ты вместе с этими «тупорезами» от лица школы выступаешь! Следи за словами, идиотка! — говорил Ягодник.       — Да пошел ты! Не лично с тобой выступаю и слава Звёздным предкам!       — Тебе, белобрысая, очень повезло, что я девочек не бью! Так бы ты сейчас на земле валялась! — Лисохвост от злости потирал руки и не мог спокойно стоять на месте.       — Что ты сказал?!       — Сука, ты у меня сейчас допиздишься! — прорычал Ветерок и угрожающе пошел вперед.       — Ой, а че ты мне сделаешь, а?! — поддразнивал рыжеволосый.       Спустя пару секунд Лисохвост получил первый удар по лицу от Ветерка. Еще несколько человек подключились в защиту — причем, одинаковое количество были с обеих сторон. Очевидно, началась драка. Искра опёрлась о стоящее одинокое дерево неподалеку от эпицентра событий, затянулась сигаретой и вслух рассмеялась. Глупость какая. Драться из-за тетрадки, в которой люди написали, с кем и когда они спали. Стоявший рядом с ней, разумеется, Шмель попросил затянуться тоже.       — Я надеюсь, этому Ветерку всекут как следует, — сказала она вслух.       — Почему? — удивился Шмель, — За что ты так его не любишь? Потому что Остролистая, Львиносвет и Воробей тоже его не любят?       Искра поморщилась от упоминания Остролистой.       — И не только. У меня с ним свои давние счеты, — она вспомнила про «Сумрачный Лес», — Неважно. Он просто конченный и всё.       — Ты боевая девчонка. Много с кем у тебя счеты, — усмехнулся Шмель. Искра ничего ему не ответила, лишь жестом попросила сигарету обратно.       Боевая, значит? Шальная мысль пробежала в её светлой голове. Чтобы ей для самой себя не сделать потом вывод, что зря она пошла на этот Сбор, Искра потушила сигарету об дерево, бросила бычок себе под ноги и подошла к дерущимся.       — Эй, парни! — позвала она, — Вы тоже можете дать мне по ебалу пару раз, если согласны, но я считаю, что все, что вы там понаписали в своем блокноте — полная херня, хотя я и не читала ничего. Вы бы сейчас не пиздились бы друг с другом, если бы вам не было бы стыдно за эту херню.       Некоторые дерущиеся отлипли друг от друга.       — Ой, молчала бы, — фыркнул Лисохвост, — Зачем тебе это, Искра? Не переживай, ты и так была там самой яркой звездочкой.       — Затем, что ты считаешь меня своим другом, а потом треплешь всем, скольким парням я отсасывала! Это мерзко! Ты, мерзкий рыжий гадёныш, да как ты по ночам еще спишь спокойно?! — она не сдержалась и влепила ему пощечину. Парень только слегка поморщился.       — Что… Что ты несёшь?       — А то! Разве не так, а, идиот?       — Жги, Искра!!! — закричал кто-то из толпы.       — Искра, успокойся, пожалуйста, — Львиносвет попытался ее оттащить, но не успел перехватить её руку, которая еще раз ударила Лисохвоста, — Да твою ж!       — Отойди! И ты не лучше! — Искра повернулась к нему, — Как ты смотришь в глаза своей сестре, после того, как участвовал в подобном? Или Пеплогривке?       — Что…       — Искра, с чего это у тебя голосок прорезался! — усмехнулся Ягодник.       — Вот именно! Молчала бы лучше! — злобно воскликнул Ветерок.       — Заткнись, абортыш недоделанный! Иди плачь под юбкой своей мамки! А ты, сербский уродец, никогда мне не нравился! Заносчивый, противный и вредный! Катись в свою Европу обратно! Да чтоб твой отец опять разорился! — обратилась она сначала к Ветерку, потом к Ягоднику. Они скорее опешили, чем разозлились из-за подобной грубости, — Да я вас тут всех ненавижу, понятно! — крикнула она, — Мужики, зачем вы вообще существуете? Ай, да пошли вы! — Искра махнула рукой и засобиралась к выходу с территории Сбора.       Недоумённый Шмель пошел за ней следом. Все остальные стали шептаться друг с другом насчет столь неслыханной дерзости. Но Искре было всё равно. Она шла, почти что запыхаясь от злости. Изначально, она хотела лишь специально позлить самых громких и активных, чтобы завязать еще одну ссору, а, может, и драку, — лишь веселья ради — но потом начала говорить и поняла, что уже не остановится, и что всё серьезно. Всё невысказанное вдруг вылилось наружу, но, кажется, Искра не слишком жалеет.       — Ты куда? Искра? — Шмель остановил её, взял за руку и на секунду испугался её злого, раскрасневшегося лица.       — Мне здесь делать больше нечего, — сжав зубы, ответила она.       — Ох, я… — Шмель не нашелся с ответом. Искра быстро убрала его руку из своей и продолжила идти к велопарковке. Её телефон зазвонил очень не вовремя.       Девушка едва не выронила гаджет из кармана, доставая его в спешке. Когда она увидела имя высветившегося контакта, то повернулась к Шмелю.       — Я отойду. Не иди за мной. Мне нужно поговорить.       Парень остался дожидаться её на полпути. Искра отошла немного, убедилась, что её не слышно с этого расстояния и взяла трубку.       — Что тебе нужно? — холодно спросила она.       — Приезжай. Тут важные документы скоро подписывать будут. Посмотришь хоть, как это делается, — Коршун сидел, полностью опираясь спиной о спинку кресла, и щелкал пальцами от скуки.       — Да пошел ты нахер, козел старый. Я тебе что, шлюха по вызову, постоянно приезжать в твой этот сраный офис?       Коршун, конечно, помнил, что произошло пару дней назад, но удивился такой смене тона. Он выпрямился на своем кресле и приложил телефон ближе к уху.       — Ты, идиотка малолетняя, не заметила что ли, кто тебе звонит? Обкурилась или что? Тон поубавь.       — Не смей со мной так обращаться! — громко взвизгнула Искра и почувствовала, как её голос слегка сел из-за такой громкости. Она откашлялась и продолжила тише, — Я тебе не малолетка какая-нибудь. Ты со мной должен общаться, как с равной, потому что ты сам объяснял, что я не так проста. Пошел нахер, никуда я не поеду.       — Ты мне еще условия ставить будешь? Совсем ахринела? Ты че, не помнишь, что у нас с такими дерзкими делают?       — Мне на твои угрозы насрать с высокой колокольни. И ниче ты мне не сделаешь. Я тебе повторяю, пошел нахер, что тебе непонятно в этих десяти буквах, а? — Искра поспешила бросить трубку. Должно быть, потом у нее будут неприятности, но плевать. Она сказала то, что сказала.       Шмель продолжал стоять там, где стоял. Он шокировано смотрел на Искру. Она все-таки подошла к нему обратно.       — Ты опять кричала! Что-то случилось? — спросил он.       — Да так, бывший работодатель идиот, — бросила девушка и вновь пошла вперед, не дожидаясь Шмеля.       — У тебя какие-то проблемы? Ой, погоди, ты что, работала?       — Неважно. Нормально уже всё.       — Куда ты идешь? Давай я тебя все-таки подвезу! Искра, пожалуйста! Тут становится опасно вечером.       — Нет. У меня велосипед на парковке. И все со мной будет нормально.       — А Шмель прав, — как оказалось, по обочине от них в том же темпе медленно ехала машина. Из окна пассажирского показалась голова Остролистой.       — Че приехала? Поссориться хочешь? Побить меня за мой IQ? — съязвила Искра, которая не обрадовалась данной встрече, — Иди дрочи над оценками, а ко мне не лезь.       — Можно было бы и не грубить, — фыркнула Остролистая, — Давай поговорим.       — Поговорим так, что ты опять меня башкой об свою тачку ударишь. Да пошла ты.       Шмель удивленно посмотрел сначала на одну, потом на вторую. Остролистая поняла, что, кажется, он услышал слишком много семейных тайн за сегодня.       — Шмелик, езжай-ка ты домой. Искра не пропадёт. Со мной уж точно. И не смей подслушивать.       — Точно?       — Точно. Пока, Шмель, — все-таки Искра сдалась и быстренько чмокнула парня в щеку, а затем поравнялась с машиной Остролистой вновь, когда Шмель зашагал в другую сторону, где была парковка, — И о чем ты хочешь поговорить?       — Садись внутрь. Это не дело, так разговаривать неудобно.       Искра серьезно посмотрела на Остролистую. Она выглядела довольно безобидно — без макияжа, под глазами из-за бледной тонкой кожи виднелись синячки, тонкие губы тоже не отличались цветом и слегка потрескались, а волосы были просто прямыми, без всякой укладки, тонкие, необъемные, даже тусклые, унылые и самые обычные чёрные. На ней была самая обычная обтягивающая черная футболка-топ до пупка и еще что-то внизу по типу самых обычных штанов, чего Искра на ней не разглядела во время Сбора. На неё в ответ смотрела самая обычная девушка, слабо напоминающая Остролистую Эррера-Файер. Мимо такой пройдешь на улице и не заметишь даже.       — Искра, пожалуйста.       — Стрёмно выглядишь, — честно выдала она.       — Знаю, — на удивление, весьма спокойно отреагировала Остролистая, — Так ты сядешь?       Искре стало как-то даже жалко обычно яркую и активную Остролистую, которая сейчас жизнерадостью не отличалась и выпрашивала внимание, так что она все-таки решила сесть в эту чертову машину.       — В общем, я… хотела бы извиниться. За своё поведение… За всё остальное.       Пока Искра молчала. Мимолетная жалость пропала, и она вспомнила, чего на самом деле натворила Остролистая, и кем она является. То, что у неё бывают трудности, не дает ей права вести себя отвратительно. Не то, чтобы Искра была прям таки святой и лучше неё — но у нее хватало совести не выставлять себя несчастной и просить за что-то там прощения.       — Искр…       — Ты еще заплачь, нищенка на паперти. Кого ты тут строишь? Ты побила меня об капот своей ебаной машины и хотела убить из-за оценок в школе, больная. На что ты надеешься? Ты, эгоистичная, стервозная нахалка, что ты вообще себе позволяешь! Твоя мать бывшая алкашка-наркоманка и её отсутствие воспитания не дают тебе скидку на подобное поведение. Я временами тебя просто ненавижу. Ты впереди меня, ты лучше меня, а я так, оторви да выбрось. Я тебе завидую. Какого прощения ты хочешь у меня попросить? За что? Не делай вид, что раскаиваешься за свое обращение со мной, как с мусором порою. От твоей «заботы» порою тянет блевать, это не забота, это маниакальное желание держать все под контролем, ты всепоглощающая, все контролирующая, невозможная, душная стерва. Полечи уже голову у нормального врача. Да точно, ты ж ебучий скорпион, они все такие. Тогда уже ничего не поможет. Ты родилась ебанутой, Остролистая. Как же ты меня бесишь.       Остролистая слушала, и с каждым предложением её дыхание становилось всё более тяжелым, а на глазах проступали слёзы. Искра не то чтобы ставила своей целью обидеть, скорее, просто хотела сказать все брутально и честно, а как на эту честность отреагирует Остролистая это уже дело десятое. Сегодня она всем всё высказывает, не заботясь о реакции. Слишком много и слишком долго её использовали, как тряпку.       — Я… Я понимаю тебя, — сказала Остролистая. Она опустила голову, шмыгнула носом и смахнула горячую слезинку с щеки, — Тебе будет неинтересно выслушать, почему я так себя веду, это у нас как обычно семейная драм…       — Да насрать мне, как до тебя до сих пор не дошло! Твои проблемы не дают тебе привилегию на стрёмное поведение! Сама ты уж точно не берёшь в расчет мои проблемы, тебе важны лишь твои собственные. Ты такая дура.       — Прости… Да, я просто дура. Я совсем тебя не слушаю. Обо мне ты знаешь всё, а я о тебе — почти ничего…       — Наконец-то дошло, — фыркнула Искра.       — Прости меня, Искр. Я идиотка.       Искра ничего не ответила. И не знала, что сказать. В данный момент она ничего не чувствовала — ни жалости, ни злобы, ни сожаления. Максимум, ей стало легче — она выговорилась и отпустила всё то, что накопилось за столь долгое время. Искра молчала и смотрела перед собой.       — Я злилась на тебя по такому тупому поводу. И так происходило часто. Извини. Я так больше не буду… — Остролистая тихо расплакалась.       — Искра, я люблю тебя. И не хочу потерять. Ты прощаешь меня?       Вместо ответа она тихо открыла дверь машины, вышла, но не захлопнула.       — Ты не злишься на меня?       Искра лишь отрицательно помотала головой, не в силах сказать «нет» ртом. Впрочем, и «да» у неё тоже не получалось.       — Просто поплачь в одиночестве. Тебе станет легче. Наверное.       Искра попыталась даже улыбнуться, но у нее вышли лишь натянутые уголки губ, словно ей вкололи пару литров ботокса в лицо. Она захлопнула дверь машины и пошла туда, куда шла изначально — на велопарковку. Может, её убьют по дороге, может, ограбят, еще что. Плевать. Всё, что она хотела, она уже сказала и сделала. Разбираться с последствиями своих поступков и слов не было желания. Да и вряд ли теперь кто-то будет рад видеть Искру.       Наверное, она и впрямь списала тест и её IQ вовсе не сто двадцать шесть.