Аффлюэнца

                   В личном дневнике Искры было написано многое. В этом небольшом блокнотике с идеально белыми листами и тёмно-серой обложкой с кучей странных наклеек хранились секреты, достойные быть раскрытыми на широкую публику Девушкой-Сплетницей из сериала «Сплетница» — любимого ею, кстати. Конечно, она каждый день в школе могла вживую наблюдать сюжеты, очень похожие на сюжеты из этого шоу, а иногда и покруче; Остролистая, кстати, порой являлась вылитой Блэр Уолдорф; но всё-таки наблюдать за жизнью богатых красивых подростков с возмутительным поведением на экране ноутбука, а не вживую, было чем-то совсем другим. Далёким… Да, точно. Всё-таки, Манхэттенская элита и Лос-Анджелевская весьма сильно отличались. А тем временем записей в дневнике становится на одну больше; в страницу, посвященную разным фактам о Коршуне, которые девушка собирает скрупулезно, выслушивая каждую деталь, даже самую-самую мелкую, и мотая на ус обязательно, добавляется ещё один факт. Раньше она считала его бесстрашным авторитетом для если не всей, то почти что всей округи, за которым не стояло рыбы покрупнее; потому что Коршун и являлся крупной рыбой; то теперь она поняла, что это не так. Это напомнило ей пищевую цепь в природе, в которой Звездоцап являлся хищником, который поедает всех, кто стоит после него. И Коршун стоял как раз после него; хотя не намного дальше, не являясь, тем не менее, каким-то там низшим червяком или лягушкой. Но её это не расстроило, а совсем наоборот — её умилило, что сынишка так боится папочки; эта боязнь казалась какой-то тёплой и близкой. Тёплой в том плане, что такой человек, как Коршун, мог не только кого-то бояться, но и ценить родственные связи — потому что всем, кто не знает его близко, кажется, что это не так и он конченный мудак без ценностей. Она же смогла узнать его с совершенно другой стороны и радовалась этому пуще, чем ребёнок новой игрушке. Тепло — она чувствовала его каждый раз, сближаясь с Коршуном и узнавая о нём что-то новое.       Имя того самого исполина Искра писала по буквам, очень осторожно; медленно, будто не уверенная, что вообще имеет право его писать; и очень неловко. На последних двух буквах чернила ручки предательски закончились, оставив на бумаге некрасивые следы, а сама бумага в том месте и вовсе смялась. Искра тихо выругнулась из-за этого, а потом её сердце чуть не ушло в пятки, когда дверь её небольшой комнаты неожиданно раскрылась нараспашку.       — Да твою ж налево, — всё-таки выдала она вслух, быстро пряча под подушку дневник. Остролистая в ответ на это вскинула брови, продолжая стоять у порога, — Ты чего не предупреждаешь?       — Твоя мама сказала, что к тебе можно, — она по-хозяйски проходит в середину комнаты, оглядываясь, — Мда, ремонтик бы тут у тебя сделать.       Искру это высокомерие уже начало раздражать; как бы она не любила кузину, как и та её в ответ, но финансовая разница между ними заметна.       — Ты пришла сюда тыкать мне в мою бедность или зачем? Если за этим, то укатывай на своём темно-зелёном Ягуаре обратно в свой огромный особняк и поплавай там в бассейне на заднем дворе, перед этим поиграв в теннис и съев жареного фазана или что вы там едите, — фыркнула она, оперевшись об мягкую стенку кровати.       Остролистая в ответ лишь рассмеялась. Она уселась на подоконник, достала сигарету и чиркнула зажигалкой. Уже надоевший из-за работы в «Сумрачном Лесу» запах табака распространился по всей комнате, из-за чего Искру едва ли не стошнило прямо на месте; она даже решила бросить курить, лишь бы эта вонища её не сопровождала хотя бы в обычной жизни. Но окончательно ещё не решилась — потому что боится утерять одну из немногочисленных ниточек, что хоть как-то связывала её с Коршуном. Табак связывает двух людей — как смешно и примитивно звучит, но для девушки означает чуть ли не целую жизнь.       — Да ладно, не кипятись. Что в дневнике писала, кстати? — выпускает стройную струйку дыма.       — Тебе необязательно знать, — прижимает вторую подушку к себе.       Черноволосая сбрасывает пепел с сигареты куда-то в приоткрытую форточку и смотрит, прищурив глаза.       — Ты чего это, секретничать начала? То работа странная, то дневник. Я тебе больше не подружка? — изображает разочарование, склонив голову набок.       — Ты моя троюродная сестра, в первую очередь.       — И что? Нельзя поделиться?       — Остри, пожалуйста. Чуточку личного пространства, — шумно выдыхает, уткнувшись в подушку.       Она смотрит куда-то сквозь блондинку, меняясь в лице.       — Ладно. Я просто подумала, что хотя бы ты меня не киданёшь. Ну, знаешь, с нами же теперь мало кто захочет связываться, когда у нас тут брат в тюрьму отправился.       «А Звездоцап из тюрьмы как раз вернулся» — Искра не поняла, каким образом именно эта мысль самой первой проскользнула у неё в голове. Наверное, надо поменьше упиваться Коршуном и всем, что с ним связано; хотя очень не хотелось.       — Чего?! — секундой после она сообразила, в чём был смысл сказанного, подняла голову и едва не вышла из себя от того, что Остролистая могла про неё такое подумать, — Как ты вообще до такого додумалась? С чего ты это взяла?       — Мне так показалось.       Искра не верит в простоту этого ответа.       — Бля, да много чего кажется. Прекрати бредить, — она не выдерживает; достаёт из прикроватной тумбочки пепельницу, которую ставит на неё же, пачку сигарет и тоже затягивается, — Может, скажешь уже, зачем пришла?       — Ты теперь настолько важная, что к тебе просто так придти уже нельзя? — опять смеётся, — Записываться нужно заранее, да, Искристая Джосселин? — в ответ на это Искра пару секунд как-то устало оглядывает Остролистую, а потом тут же отворачивает голову, задержав руку с зажатой тлеющей сигаретой у рта.       — Ну так что же, не обсудишь со мной суд? Просто мне хотелось бы, но если тебе нет, то я уйду.       Это прозвучало весьма жалобно, однако Искра знала — отказа не предусматривалось, потому что Остролистая ненавидела слышать их.       — Да ладно, сиди. Ты про его вердикт-то?       — Ага, я вообще не знаю, как можно так на своих родственников! Свою какую-никакую кровь. Я никогда не буду согласна с вердиктом. Меня настолько выбесили Светлоспинка с тётей Рыжинкой и ещ…       — Также и они не согласны со смертью сына, брата и просто члена семьи, в конце концов, который им чуть ближе, чем все вы, — блондинка перебивает без особого энтузиазма и желания поспорить или ещё что-то, просто констатирует факт и говорит спокойно, даже немного вяло; лежит на кровати, выпуская дым из сигареты и лишь иногда поднимая руку куда-то к пепельнице, чтобы стряхнуть в неё пепел.       — Нет, ну ты понимаешь, что у них вообще нет чести и морали? Они реально аморальные. Рыжинка точно дочь своего отца, тьфу ты, — выкидывает бычок в форточку.       Искра водит глазами по потолку.       — Понимаю, да.       — Мама, будучи пьяной, рассказала однажды по секрету, что тётя Рыжинка весь подростковый возраст жила с Звездоцапом в этой криминальной Южной Америке, где бандиты обычно укрываются от международного преследования. Поэтому ничего удивительного. Крыша и не так поедет, если у тебя неокрепшая психика и ты живешь с этим криминальным авторитетом, — девушка говорит быстро и живо.       — А ещё у Светлоспинки неокрепшая психика, — Искра же совсем наоборот.       — Ты права. У той ваще с башкой проблемы же. У неё рецепт на эти, как их там, — щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить крутившееся на языке слово, — Антидепрессанты, точно. Сейчас она вообще сумасшедшей станет, ха-ха. А дядя Рябинник, кстати, помнишь вообще что сказал? Что он «полностью поддерживает свою семью в этом деле»! Я понимаю, конечно, что такая жена как Рыжинка за несогласие с ней огреет сковородкой или позовёт папочку из тюрьмы, но он меня разочаровал!       Блондинка прикрывает глаза в надежде абстрагироваться хоть немного.       — Да-а-а-а… я в шоке…       — В конце концов, ему следовало молчать. Я теперь выкину браслет, который он со своей этой хладнокровной женой дарили мне на последний праздник. А ещё я хочу проучить Когтегрива, — Искра старается не вспоминать их тёрки в клубе, — Он-то знаешь вообще что делал? Знаешь?!       — Не знаю, нет, — отвечает так, будто её и не было на заседании.       — Он молчал! Он, блять, молчал, сукин сын! Он вообще будто бы ни на чьей стороне был! У него нет личности или что?! Как так можно! Сидел бы дома, а так припёрся в этот суд, позориться куриными мозгами да с твоей сестрой флиртовать. Тварь противная, — тут она мысленно согласилась, конечно же.       Вдруг Остролистая достаёт из кармана свой новый Айфон и что-то в нём ищет.       — Мне нужно что-то написать про них в Твиттере.       — Чего? Зачем? — Искра тушит сигарету и приподнимается.       — Не знаю. Хочется поднасолить. Запущу какой-нибудь провокационный хэштег, чтобы им ещё и от простого народа досталось, — стук длинных ногтей по экрану раздаётся на всю комнату.       — Серьёзно?       — Ты думаешь, что пока не нужно?       Искра вообще ничего не думает.       — Да, не руби с плеча.       — Ты опять права, нужно подождать. Хотя война промедления не любит, — тем не менее, продолжает что-то набирать в телефоне.       Знало бы Звёздное племя, как всё равно ей на эту «войну» Роуванов и Эррера-Файер, когда у неё есть Коршун и «Сумрачный Лес». Она бы прямо сейчас встала, вышла из этой комнаты и пошла бы домой, только мешал тот факт, что она и так находилась у себя дома, а Остролистая являлась несносной гостьей, которую не получится прогнать, если она сама не захочет уйти.       — Я сохранила пост в черновик, выложу его, если этот Когтегрив начнёт совсем наглеть, — черноволосая слезла с подоконника и положила телефон в карман, — Поеду домой, что ли. Пока, Искорка, — она подошла к кровати, коротко чмокнула кузину в щёку и удалилась; конечно же, не закрыв за собой дверь.

***

      Остролистая нашла у себя в бардачке машины мятные леденцы, один из которых засунула в рот, антисептик, которым протёрла руки, затем убедилась, что от неё не слишком сильно пахнет табаком и только тогда вышла. В лицо ударил внезапно сменивший направление ветер, а солнце успело скрыться за облаками, пока она ехала до дома.       — Мам, я дома, — она прошла по коридору и свернула в гостиную, где на диване с макбуком на коленях сидела Белка и что-то обсуждала по телефону, даже не заметив дочь.       Мать вела какую-то очередную деловую беседу, говорила весьма оживлённо, не давая и слова вставить человеку на том конце провода. В разговоре промелькнуло пару фраз, связанных с отдыхом и поездками, прозвучало множество локаций для потенциального путешествия. Остролистая быстренько смекнула, что к чему, и с предвкушением села рядом, как раз в тот момент, когда Белка закончила говорить.       — Ма-а-ам… что смотришь? — она с улыбкой, делая вид, будто ничего не поняла, посмотрела на экран ноутбука.       — Ты же знаешь, я с ума сойду, если ещё хоть неделю просижу в этой душной Калифорнии. Мне нужен отдых.       «От чего ты, блин, собралась отдыхать?! Ты же буквально ничем не занимаешься!». Внезапно настроение девушки сменилось. Ну конечно, какая же Остролистая наивная — подумала, что мать смотрит семейную путёвку! На самом деле эгоистичная Белка вновь позаботилась в первую очередь только о себе.       — Серьёзно? У тебя сын в тюрьме, а ты по курортам разъезжать собралась?! — взорвалась та и демонстративно отвернулась.       — Остролисточка, ну к чему такая реакция! — она осторожно потормошила дочь за плечо, — Хорошо-хорошо, нам всем нужен отдых. Слышишь? Куда ты хочешь? Монако, Дубаи, Доминикана, Париж? Скажи любую точку на карте.       Остролистая со вздохом надула губы и всё-таки повернулась обратно.       — Отстой. Мы везде уже были по многу раз, надоело.       — Ещё можно во Флориду. Как-никак, в нашей стране тоже есть куда слетать.       — Там же так жарко, что яичницу на земле жарить можно. Ни за что.       — В Калифорнии, знаешь ли, не холоднее! — было видно, как Белка начала выходить из себя, — А что насчёт Москвы? Это Россия. Знаешь такую страну?       — Ой, ещё что выдумаешь? — она закатила глаза, — Там Патриаршие пруды, холодно и мёртвый мужик в центре города. Как-нибудь потом я отважусь там оказаться, а пока нет.       С минуту мать подумала, листая веб-страницу.       — В общем, не знаю как ты, а я в Дубаи. Как раз у папы там деловая поездка, он звал нас с собой. Тухни дома, если так хочется, — она вела себя хуже обиженного ребёнка.       Остролистая мечтательно вспомнила о Бурж-Халифа, красивом пляже и невероятно потрясающих шоу с салютами, которые устраивали в их отелях поздно вечером. А ещё её манили белоснежные пески пустыни, по которым одно удовольствие кататься на квадроциклах.       — Ну так что?       Вдруг прямиком с кухни в гостиную направился Львиносвет в пачкой чипсов в руках. Он услышал обсуждение и поспешил поинтересоваться происходящим.       — Что такое? — он сел рядом с Остролистой.       — Вы поедете в Дубаи, или же нет? — ещё раз спросила Белка.       — Конечно поедем, — ответил он, едва девушка раскрыла рот, чтобы возразить матери, — Только при условии, что разрешишь арендовать стрит-кар, чтобы мы по очереди прокатились на нём ночью по центру.       — Я чур первая прокачусь! — воскликнула черноволосая.       — Почему ты?! Предложил-то я, значит, я первый, — возмутился блондин.       — Афигел? — она легонько стукнула брата по широкой спине, — Идея изначально была моей! Значит, я! — тот также легонько стукнул её в ответ и у них началась шуточная драка прямо на диване.       — Так, всё! Я арендую вам две машины, будете вместе кататься! — поспешила угомонить этот балаган Белка, — Всех это устраивает? — детишки одновременно кивнули, отцепившись друг от друга.       Рыжая положила ноутбук на диван, собираясь встать.       — А бабушка с дедушкой будут? — спросила Остролистая.       — Не знаю, хотя вполне возможно, что да. Если дедушка успеет к этому моменту вернуться из Европы, — девушка, услышав такой ответ, расплылась в улыбке.       — Здорово! А можно нам с собой Искру взять? — прозвучало так, будто бы Искра была какой-то любимой игрушкой или домашним животным, а не кузиной и живым человеком.       Белка вскинула брови.       — Искорку? Ну… Она девочка с непростым характером. Хотя ладно, вы у меня не лучше, — она потрепала детей по головам, — Поговорю с Белолапой, надеюсь, отпустит.       — Класс! А Ледосветик?       — Ты собралась с собой всю школу пригласить в семейную поездку?! — возмущённо ответила Белка, — Учти, что платить я готова лишь за одну Искру.       — Пожа-а-алуйста, — чуть ли не взмолилась девушка, — За неё родители платят.       — Хорошо, скажу Тростинке, — Остролистая с громким «Ура!» обняла маму и побежала к себе в комнату, сообщать подругам по телефону радостную новость.       Хотя в глубине души она всё еще была возмущена таким легкомыслием Белки, которая, несмотря на ситуацию с Воробьём, продолжала жить, не дуя в ус, но всё-таки была с ней в чём-то согласна — отдых необходим. Эмоции поутихли, да и Остролистая убедилась, что Воробья содержат буквально в таких же условиях, что и дома, если не лучше, и поэтому сердце за брата болело уже куда меньше и она может себе позволить покинуть страну, расслабиться и ни о чём не думать. Она быстро находит сначала номер Искры и набирает ей. Та тем временем увидела входящий вызов и закатила глаза; не успела уехать к себе, а уже соскучилась, что-ли?       — Да? — тем не менее, блондинка берёт трубку.       — В общем, новости классные. Мы летим в Дубаи и ты с нами, — в предвкушении осведомила Остролистая.       Искра сначала промолчала. Как её это всё раздражало уже — отношение Эррера-Файер к ней как к последней нищенке, эта жалость, это мнимое желание помочь и показать ей мир! Одно дело, когда она ездила в разные поездки с Белохвостом и Яроликой — те были её прародителями, и много кто ездит на отдых с бабушками и дедушками, но совсем другое, когда эта донельзя богатая семейка, к которой она кровно относилась лишь издалека, решалась устроить благотворительность и взять с собой девочку без денег! Лучше бы взяли с собой Голубку — она от такого буквально пищит от радости.       — Опять эта акция «помоги нуждающемуся», да?! Где за всё платят твои родители. Какого хрена? — чуть ли не кричала блондинка.       — Что случилось? Ты обычно не отказываешься, — девушка будто бы испугалась такого тона разговора.       — Я чувствую себя жалко из-за этого. Да и к тому же у меня работа, я не могу.       Остролистая хихикнула в трубку.       — То-то и всего? Искра, да хорош, твоя работа не убежит. К тому же, можно всю жизнь батрачить и по итогу ничего не заработать, а лишь просрать драгоценную юность, которая у нас всего одна. Давай, бери пример с моей беззаботной мамы и пакуй чемоданы.       Конечно же, Остролистая в этом плане её не понимала, и никогда не поймёт. Она не понимала, что такое нужда в деньгах. А ещё не понимала её влечение к Коршуну, которого Искра не могла вот так оставить и улететь. Точнее, не знала о нём вовсе; и слава Звёздному племени. Со вздохом сожаления блондинка выдаёт короткое «Хорошо».       — Замечательно! Увидимся, — она первая бросает трубку.       Тоже самое черноволосая сообщила Ледосветик, а потом Львиносвет сказал, что позвал ещё и Пеплогривку. Чудная компания собралась! Она уже вовсю составляла список мест, где можно повеселиться, правда избегала ночных клубов, потому что боялась там появляться после последней сумасшедшей вечеринки. Из-за переполоха с братом Остролистая забыла о мести Мышеусу; но ничего, сразу по прилёту домой она плотно этим займется и осуществит задуманное — а может, придумает кое-что ещё более сумасбродное. Наконец-то жизнь вновь стала напоминать идеальную картинку!

***

      — Ну вас нахуй, черти, заебали! — Звездоцап со злости кидает телефон об стол и устало облокачивается на кресло.       — Ты че, совсем? Я нахуя тебе новую модель купил сразу после твоего этого неожиданного приезда? Чтоб ты её тут же разбил? — возмущается Коршун, смотря на раздолбанное стекло и корпус новейшего Айфона. Отец, как истинный криминальный авторитет и по совместительству человек не очень молодой, не заботился о всяких там новинках в мире гаджетов и ходил с какой-то допотопной «трубой», и поэтому Коршун в качестве подарка оперативно съездил за покупкой и подарил ему телефон; от которого теперь почти ничего не осталось.       — Слышь, ты, во-первых, чё на отца рот раскрываешь, а во-вторых, раз так надо, то ещё один мне купишь, хотя я тебя и не просил мне эту херню дарить, — гаркнул Звездоцап, нервно затянувшись сигарой, — И вообще, ты хоть в курсе, что с твоим племянником случилось?       Сизый дым тут же окутал кабинет.       — С каким именно? У меня их целых шесть.       — Блять, Коршун, я тебя прибью, сволочь ты. Чё, совсем семью не ценишь?!       — Я же говорю, их целых шесть, и у меня нет времени следить за каждым!       — Вообще-то, их теперь пять.       Коршун тут же замолк.       — А… ты про…       — Бэ, блять. Да, Огнехвост, мой милый мальчик, ушёл в мир иной, — этой интонацией Звездоцап стал похож на действительно заботливого дедушку, и в это можно было бы поверить, если бы не дела, которые он вершил и тот факт, что Огнехвоста он видел от силы раза два при жизни и даже не сразу вспомнил его имя, — Его прикончил внук этого ебучего рыжего. Совсем ахуел. Думает, ему всё можно, раз его дед у власти. Знаешь, а вот если бы я был у власти…       — Отец, я помню, — поспешил перебить мужчина, — Если бы ты был у власти, то страна бы процветала, а нация была бы чистой, да-да. Хотя президентская семья и так абсолютно белая, да и мигрантов стало чуть меньше. Судя по новостям, над этим активно работают.       Звездоцап сощурил глаза.       — Ты чё их, защищаешь что-ли? Они прикончили твоего племянника! Я достану этого мелкого паршивца и втопчу в землю, сука! А потом и его деда, заодно. Мы с ним до сих пор не поквитались, — он зачем-то взял разбитый телефон и покрутил его в руке, — Давай, купи мне новую мобилу и я всё организую.       Коршун призадумался; ведь его положение любимого ребёнка и наследника криминальной империи теперь стоит под угрозой. Неизвестно, что взбредёт старому в голову, и он запросто может передать все права Рыжинке и в целом начать обращать на неё больше внимания, ссылаясь на то, что бедной нужно помочь восстановиться от горя утраты сына — тем более, что в более юные годы именно Рыжинка и была любимицей, пока вдруг не переметнулась на сторону добра из-за встречи с нынешним мужем и пока Коршун не повзрослел и не начал показывать свою лояльность к отцу. Такого он допустить не мог, и в целом его начало бесить то, что теперь он больше не единоличный босс «Сумрачного Леса». Ещё и этот Огнехвост — да сдался он ему, если Коршун даже не общается с сёстрами и братом-прихвостнем президента? Однако нужно пересилить себя и помочь отцу настолько, насколько это возможно; и начать надо было отнюдь не с покупки очередного телефона.       — Подожди, есть идея, — начал Коршун, даже не уверенный в том, понравится ли это Звездоцапу, — К нам в клуб постоянно захаживает одна из близких родственниц рыжего у власти. С её помощью мы сможем всё провернуть куда незаметнее и осторожнее, и в итоге добиться большего успеха независимо от того, как именно ты хочешь расправиться с тем убийцей или его дедом. Она сможет раздобыть нам любую необходимую информацию или же просто поведать пару секретов, которые мы потом сможем использовать в своих целях.       Исполин подвинулся ближе к столу и стал, кажется, с интересом слушать предложение сына.       — Она у нас работает по договору, отрабатывает своё, поэтому отказаться и не помочь нам не сможет. Так что всё в порядке, — закончил он.       — И кто она?       — Искристая Лоурел Джосселин, шестнадцать лет отроду, но по нашим документам уже совершеннолетняя, ученица частной школы Калабасаса, из семьи мать, сестра-близнец, бабушка с дедушкой, ничего интересного, но как ты понимаешь, со стороны деда у неё уже пошли родственнички повлиятельнее, — отчеканил Коршун, будто бы выучил наизусть всё досье.       — Как она выглядит?       — Блондинка среднего роста средней комплекции, голубые глаза, бледная кожа.       — Это мне ничего не дало! — взорвался Звездоцап, — Я имел ввиду, кем она здесь работает?       Коршун смутился.       — А… Как бы тебе так сказать… В общем, она та самая стриптизёрша в красном, которую ты выгнал из кабинета в первый день своего возвращения.       В ответ на такое Звездоцап громко рассмеялся.       — Серьёзно?! Какого хера она вообще работает дешёвой стрипухой, если у неё такие связи! Ой, бля, знал бы об этом рыжий, — он продолжал смеяться, но уже тише, — Это даже хуже, чем мой старший сын вице-президент.       — Я серьёзно. Говорю же, отрабатывает своё. К тому же, несмотря на родственников, дела у неё в семье так себе. Они там с матерью чуть ли не в глубокой бедности живут, ну, по меркам Калабасаса. От отчаяния была согласна на всё. Хотя, я и не предоставлял ей выбора, — будто бы гордясь собой ответил Коршун.       — Понятно тогда. Идея толковая, сын, можешь же, когда захочешь, — Звездоцап встал с места и потрепал мужчину по голове, — Заговаривай этой мелкой дряни зубы и выведывай всё, что можешь. Тайны правительства лишними не будут. И ещё все-таки купи мне новый телефон, а я пока поеду переговорю со старыми знакомыми по поводу незаконченных дел и потом организую нам семейную встречу, — он направился к выходу.       — А взамен я хоч… Подожди, чего? — удивился Коршун.       — Ну соскучился я по детям-внукам, знаешь. Ты уже успел подрасслабиться и подумать, что единственный наследник у меня, ан-нет. И чего ты там хочешь взамен? — он задержался в дверях.       — Какая нахрен семейная встреча?       Едва он успел расслабиться от того, что вновь заполучил уважение отца, так тут угроза настигла вновь. И если с порядочным Ежевикой всё было понятно, и его отец пригласил бы чисто для того, чтобы поиздеваться над ним, а про Мотылинку и вовсе говорить нечего, то Рыжинка… Она начала раздражать его пуще прежнего. Она же как Коршун, только женского пола, не такая тщеславная и аморальная, замужем и с потомством, а с недавнего времени ещё и обозлённая на всё, что связано с Огнезвёздом. Почти что идеальная кандидатура на роль любимицы.       — Я тебе щас по твоей пустой башке тресну! Какая-какая? Соберу детей, внуков, посидим. И не смей отнекиваться, понял меня? — пригрозил бандит, прежде чем, не проронив более ни слова, выйти.       От услышанного ему даже перехотелось просить свой личный кабинет в клубе взамен на информацию от Искры. Пока обойдётся, ведь появились дела куда серьезнее обустройства новой кабинетной комнаты; нужно не подвести отца и избавиться от конкурентки. Он затянулся сигариллой и тут же набрал Искру.       — Дуй в клуб сейчас же, — безо всякого приветствия произнёс он.       — Да, я как раз еду. Мне нужно кое-что тебе сообщить перед работой.       «Надеюсь, не новость о том, что ты залетела» — язвительно подумал мужчина, — «Не хватало ещё малолетки беременной». Он и представить не мог, что такого может сообщить Искра в силу своего возраста и социального положения, поэтому и предположил нечто эдакое.       — Я жду в кабинете. Звездоцапа нет, если что, — ответил Коршун и тут же бросил трубку.       Он так и сидел на стуле напротив рабочего стола, продолжал медленно курить и вглядываться в стеллажи полок и дверцы шкафов, в чёрное кожаное кресло босса, скользить взглядом по лёгкому беспорядку на столе, принимать во внимание строгую чистоту обойного покрытия и дорогой дубовый пол — это всё когда-то принадлежало ему. За год единоличной власти над «Лесом» он успел в полной мере прочувствовать это приятное ощущение того, как всё вокруг тебе подчиняется и является твоим, и было больно с ним расставаться — будто наживую отрезают кусок плоти. Для кого-то власть — это тяжело, и он лучше предпочтёт быть пешкой и просто делать то, что говорят; ведь так проще. Коршуну же власть поддавалась легко, натурально, он будто сразу родился лидером и не мог представить себя в иной роли. Вкус подчинения и чужой подчинённости были самыми сладкими и желанными. Он не мог поверить в то, что лишается этого.       Спустя некоторое время Искра осторожно стучит и тихо заходит лишь после того, как слышит ответное «войдите»; должно быть, инцидент с Звездоцапом её чему-то да научил. Она удивляется, увидев Коршуна не на кресле, и поэтому смущается, не зная, куда ей сесть.       — Садиться не нужно, я быстро и по делу, — словно он прочитал её мысли, — Нам нужно кое-что узнать об Огнезвёзде и обо всём, что с ним связанно, а в особенности о делах страны, информация о которых доступна только определённому кругу лиц. Ты должна будешь всё это выведывать для нас, — говорит быстро, но весьма чётко, — Всё ясно?       Девушка опешила — не от такого требовательного тона, не то от непосредственно самой просьбы. Нашёл, конечно, кого нанимать в шпионы — будто бы ей так вот просто и откровенно всё расскажут! Искра уверена — если, допустим, какая-нибудь Остролистая хоть что-то да знает, то тем не менее ни за что не станет болтать, потому что очень уважает дедушку и любит свою страну. Она поняла, что вся имеющаяся у неё информация явно не тянула на то, что нужно Коршуну, а значит придётся расспрашивать.       — И о чём мне нужно рассказать?       — Для начала сойдут планы по внутренней политике, неплохо будет разузнать что-либо о планах Конгресса или что-то вроде того, ты понимаешь. Исходя из этого будут просьбы поконкретнее. Вопросы больше не принимаются, остальное узнаешь на деле. Можешь идти работать.       Поручение Коршуна было совершенно чем-то на грани фола, а главное, абсолютно неуместным. Что, ну вот что такого секретного о президенте страны могла сказать ему обычная школьница? Она ему даже не близкая родственница, а дальняя! Да и, в конце концов, могла поплатиться за то, что разболтала лишнего, если об этом кто-то узнает. Никто, никто не доверит Искре государственные тайны! Однако, конечно же, опции отказа не предусматривалось; как обычно, мужчина говорил не в формате «можешь, пожалуйста, это сделать», а «ты это сделаешь и точка».       — Коршун… как я это проверну? — опять на её лице застыло это невинное удивление, за которое её и прозвали оленёнком Бэмби.       Тут он резко встаёт с места и прижимает девушку к стене, заставив ту тихо пискнуть от неожиданности; опасно приближает ладонь к горлу и слегка сжимает.       — Найдёшь пути. И у тебя нет иного выхода, кроме как сделать так, как мне нужно, — как хищник он вглядывается в такие же льдинисто-голубые; его голос размеренный, даже мягкий, но от этого кажущийся ещё более угрожающим, — Теперь-то всё понятно, Искорка? — приятное тепло проходит где-то внизу живота от такого обращения.       Что за ерунда — её прижали к стене, чуть не задушили, а ей это понравилось. Опасная, но в тоже время желанная близость с Коршуном разлилась теплом; от этого она даже забыла, что он от неё требует.       — Понятно? — резкий голос заставляет опомниться, а пальцы оставляют уже заметные следы на белоснежной шее.       — Д-да… — полушёпотом отвечает Искра и начинает откашливаться, когда Коршун отходит от неё, не переставая высматривать, — Я…я… поняла, — поднимает на него голову и встречает в ответ кровожадную улыбку.       — Хорошо. Уходи, — безразлично бросает он, и тут сыплет пощечину.       Искра тут же хватается за щёку и часто-часто дышит, пытаясь унять боль и успокоить организм от полученной дозы адреналина.       — Это я к тому, чтобы ты спешила, — отворачивается от неё и проходит к креслу. Не теряя ни минуты, девушка как можно быстрее уходит, выполнив эту просьбу. Что-ж, о своём отлете в Дубаи она сообщит в другой раз — сегодня Коршун явно не в настроении.       Да, он — садист, и делает с ней ужасные вещи, ещё и заставляет подвергать себя опасности, подслушивая то, что она не должна подслушивать, и она всё осознавала; но почему ей тогда это так нравится? Что за чувство сидело у неё в душе по отношению к этому суровому мужчине?

***

      Голубка была с одной стороны типичным американским подростком; высокой, слегка нескладной, с хорошеньким лицом и красивыми волосами. Вечеринки, модные наряды, парни, подруги, ароматные напитки из Старбакс, мечты о лучшем колледже — и это лишь часть того, что составляло её внутренний мир. С другой же стороны она была довольно успешной моделью, вовсю вышагивала на подиумах и проявляла себя на фотосессиях, а ещё слишком рано повзрослела, взяв на себя ответственность за семью. Она жадно хваталась за любой контракт и за любую возможность заработать и, по сути, не имела выбора, в отличие от, например, Иглогривки, которая тщательно перебирала рекламные контракты и соглашалась далеко не на всё — конечно, она могла себе позволить, зная, что за её спиной стоит влиятельный папа, чего не было у Голубки. Полученные деньги она в первую очередь отдавала маме — на оплату счетов, обслуживания машины и прочие мелочи, а оставшееся тратила на себя и почему-то чувствовала за это вину. Странное чувство, однако — она ведь типичный подросток, а каждый подросток рад лишнюю копеечку потратить в своё удовольствие; но что-то особой радости не возникало. Нужно было больше, больше, больше. А был ли предел заработанным деньгам? Максимально возможное количество средств на банковском счёте имеет форму бесконечности или же является каким-то конкретным числом? Она хотела это проверить.       Голубка помешалась на деньгах; настолько, что она почти не виделась с друзьями, пропускала школу и свою молодость в целом — лишь бы принести в семью ещё больше, засветиться на еще большем количестве обложек, фотосессий, показов. Сверяла свои параметры тела сначала с теми, которые необходимы, и потом с теми, которые были её желанными, и не всегда они совпадали; и вот, приходит она — истерика. Срыв с диеты, переключение с овощного салата на шоколад — истерика. Критика от модного редактора заместо похвалы — истерика. Плохая оценка за тест — истерика. Девушка была закована в порочный круг рыданий и потрёпанных нервов — любое несоответствие с желаемым или по её мнению необходимым вызывало такую реакцию, из-за которой нервы как раз таки и потрепались. Её психолог старался наладить это, но помогло ненадолго. Ситуация более менее улучшилась после консультации психотерапевта, который подобрал ей препарат и поставил парочку расстройств в личную карточку пациента; но разрыв хорошего рекламного контракта из-за ситуации с Воробьём вернул всё на круги своя.       Голубка немного успокоилась, узнав, что сестра устроилась на работу и даже порадовалась за неё — не ей одной тащить всё на своих плечах. Кстати, а какие были отношения у сестёр? Сложные — это если одним словом. Голубка очень любила Искру и старалась понимать её злобу за то, кого мама выбрала своей любимицей — но и свою невиновность в этом также понимала и с печалью осознавала, что хоть об стенку расшибётся, но не докажет Искре то, что не заставляла Белолапу любить её больше. Почему вообще мать протолкнула в модельный бизнес именно её, а не сестру? Они же почти одинаковые и обе подходили под параметры — для детского моделинга уж точно; отличались лишь цветом глаз. Впрочем, пубертат всё расставил на свои места, и вышло так, что Голубка была выше и стройнее и с более мягкими, кукольно-добрыми чертами лица и походила на Белолапу; у Искры же была самая обычная фигура с неплохими формами, которые не приветствовались в моделинге, средний рост и чуть более резкие черты лица, как у их непутёвого отца. Что-ж, мать предугадала, какими вырастут девочки, и сделала верный выбор. Несмотря на это, Голубка всё равно иногда воображала себе иной ход событий — что, если бы всё было наоборот и моделью была не она, а Искра? Эти мысли также помогали ей понимать раненные безразличием матери чувства сестры — справедливости ради, она бы тоже злилась и обижалась.       Ей тяжело было видеть, в кого превращается Искра. Если же Белолапа либо пропадала на работе, либо специально не замечала странные царапины и синяки на теле сестры, то Голубка же, несмотря на занятость, всегда обращала на них внимание и даже думать боялась об их происхождении. Попытки спросить об этом не венчались успехом; впрочем, как и в принципе любые попытки поговорить по душам. Искра не хотела слушать ни в какую. Ей было противно разговаривать с той, кто перетягивает всё одеяло внимания на себя, пускай не специально — Голубка обижалась на это, но вслух обиду не высказывала, а лишь понимала и прощала. Смирение и прощение… в религии, в которой она находила своё успокоение, это очень даже поощрялось. Предки Звёздного племени и духовная, незримая связь с ними помогали находить ответы на любые вопросы. Она понимала, прощала сестру — и молилась за неё, чтобы с ней всё было в порядке и она как можно скорее выбралась из того ужаса, о котором отказывается говорить.       Трудно было описать то, что Голубка чувствовала, увидев кадры с Искрой и Коршуном — ведь теперь у неё появилось подтверждение того, что сестра свернула не на ту дорожку, а не просто одни синяки на теле и загадочные похождения, из которых можно было лишь строить догадки. Но, ясное дело, повлиять на это не в её компетенции, и в итоге волнение за сестру превратилось в крик, череду упрёков и неуместное сравнение с непутёвой Белкой. Она не имела это ввиду и тем более не желала ещё пуще обидеть и так обиженную по жизни Искру, но свою такую же расшатанную психику и вытекающие из этого реакции проконтролировать не смогла. Звёздное племя, как же Голубка ненавидела себя каждый раз, когда ненароком ранила близняшку.       Искра же за такое считала её истеричной противной ненавистной «сестрёнкой», умеющей только осуждать и жаловаться маме — и Голубке ничего не оставалось, кроме как молча соглашаться, погружая себя в пучины самобичевания ещё глубже. Пока однажды милый паренёк Когтегрив из класса «теневых» не подал ей своеобразную руку помощи. Она ему давно нравилась, ещё наверное с Голубкиных 13-ти лет, но девушка не воспринимала его всерьёз и предпочитала брата своей подружки Иглогривки, Шмеля, но тот быстро надоел ей своей беззаботностью и детским поведением. А Когтегрив… Явно отличался. Он очень походил на дядю Ежевику не только внешне, но и взглядами на жизнь; а дядя Ежевика Голубке нравился и она его уважала безмерно. Когтегрив был одного возраста с тройняшками, следовательно, старше неё, пускай и не намного — и это ещё одна его отличительная деталь. В общем, все факты способствовали тому, что Голубка перестала бегать туда-сюда и остановилась на Когтегриве. Тем более, как говорят — лучше быть любимой, чем любить, а Шмель был каким-то неопределённым, не показывал особой любви, обижался без повода и за ним ещё надо было побегать, в отличие от Когтегрива, который и сам был рад побегать за девушкой. Хотя Голубка толком не видела образца любви в виде родительских здоровых отношений, поскольку отец предпочёл их бросить, но любовь этого брюнета казалась ей от чего-то правильной и искренней. Конечно, наступала она таким образом на те же грабли, что Белка и Искра, но что-ж; если парень хороший, с ним весело и комфортно, то какая тогда разница, из какой он семьи?       Сейчас эти двое влюблённых сидели в комнате парня в жарких объятиях друг друга и одежды на них было совсем немного. Голубка нежно целовала загорелую шею парня, зарывалась в его волосы и с упоением наслаждалась нотками его одеколона и прерывистым дыханием. Когтегрив ловил эйфорию от их особенной близости, нежно ощупывая спину с проступающими позвонками. Ему хотелось стиснуть девушку в своих объятиях и никогда-никогда не отпускать; они бы вечно находились так — вдвоём против всего мира. Но и возникшее желание вскоре дало о себе знать и заставило отбросить нежность и чистоту на второй план. Когтегрив ложит Голубку на спину, нависает сверху и принимается жадно целовать в губы; руки же блуждали «кто в лес, кто по дрова» по осторожному, худенькому телу и не терпели промедления, снимая оставшуюся одежду. За последние две недели у него скопилось достаточно переживаний и напряжения из-за ситуации с братом, и вот, наконец, предоставилась возможность избавиться от этого напряжения. Такая подвластная ему, такая влюблённая и нежная Голубка, находящаяся прямо под ним и стонущая от скользнувшей под нижнее бельё руки пьянила хуже любого алкоголя.              — По…подожди, — отрывается она, переводя дыхание, — Ты же… помнишь? — говорит тихо, будто боясь испортить момент. Смотрит прямо в глаза, прикусывает губу.       — Конечно. Ничего не будет, если ты ещё не готова, — второе предложение отзывается внутри него разочарованием, но он понимает, что это необходимо и не желает навредить девушке.       Вместо ответа она ещё более жадно впивается в его губы и ищет своим языком чужой внутри рта. Когтегрив понимает и без слов и избавляет Голубку от нижнего белья, попутно подминая её под себя так, чтобы было удобнее войти. Как не хотелось отрываться и портить момент, но пришлось, чтобы взять контрацепцию с тумбочки, раскатать её по стволу и вскоре, спросив ещё раз про готовность, войти медленно-медленно и осторожно. Голубка от новых ощущений не то стонет, не то ойкает и пытается привыкнуть. Она чувствует, как потихоньку расширяются стенки влагалища, подстраиваясь под размер и начинает нарастать боль.       — Ай… Когт...егрив… — сдавленно шепчет она.       — Тебе больно? — пугается он и гладит её по лицу, — Давай закончим на сегодня, если хочешь.       — Нет… просто будь осторожнее… ладно? — легонько целует его скользящую по лицу ладонь.       Голубка хватает Когтегрива за шею, скользит по ней ноготками, затем обхватывает его корпус ногами и подвигается поближе. Парень продолжает двигаться внутри неё также медленно, но возвращает вместе с этим понемногу отступившие неприятные ощущения. Он пытается отвлечь её, целуя в губы, и вскоре чуть ускоряется. Голубка всё еще испытывает мало приятного и шипит от боли. Когтегрив совсем теряется, не зная, как ей помочь пережить это, но тут вспоминает советы парней — нужно нащупать на том самом месте какую-то чувствительную точку и гладить. Звёздное племя, да как она там называлась вообще? Неважно, главное сейчас её нащупать; Когтегрив опускает руку вниз и двумя пальцами начинает что-то поглаживать прямо над входом. Он слышит первый тихий стон и понимает — оно. Голубка блаженно прикрывает глаза, растворившись в совсем новых, теперь уже приятных ощущениях, парень замечает это и не может не наслаждаться этим красивым лицом с прикрытыми веками и приоткрытыми губами. Решает ускориться. Звёздное племя, как же хорошо. Горячо, узко и очень сексуально. Парень скользит мокрыми поцелуями от мочки уха до шеи и обратно и второй рукой держит любимое лицо, скользя большим пальцем в приоткрытый ротик.       — Я люблю тебя, — неожиданно шепчет она, открыв глаза.       — Я тебя сильнее, — будто бы подтверждая он входит глубже, от чего Голубка стонет громче, — А ещё у нас будут прекрасные дети в будущем.       Голубка хихикает.       — Правда?       — Правда, — уносит девушку в очередной страстный поцелуй.       Блондинка толком не знала, что такое «оргазм», но, кажется, от этих движений пальцами и члена внутри уже успела испытать нечто подобное. В один момент ей просто стало очень-очень приятно, потом ещё приятнее, потом невозможно приятно, а потом это пошло на спад, лишь отзывалось тёплыми волнами внутри лона. Боли теперь почти не было, да и бесконечная любовь и терпение Когтегрива действовали как хорошее обезболивающее.       — Я скоро… — отрывается он, — Можно мне… Быть ещё быстрее? — спрашивает осторожно.       — Хорошо, — берёт его крепче за волосы на затылке и жмётся всем телом.       Шквал блаженных ощущений просто не давал возможности держаться долго. Момент был прекрасен, а Голубка ещё прекраснее, но растягивать дальше было некуда. Ещё пару минут двигаясь в самом быстром темпе, Когтегрив чувствует разрядку и вскоре выходит из девушки. Быстро снимает, а потом завязывает использованную контрацепцию, кладёт её на тумбочку рядом, чтобы потом не забыть выкинуть и ложится рядом с Голубкой, переводя дыхание.       — Было хорошо, — констатирует он, целуя нежную ручку.       — Да, — улыбается она.