Головокружение

Нож с грохотом вываливается из обмякших пальцев, и Уилл впивается в плечи Магнуса так, словно это единственная опора, оставшаяся в мире. — Прости меня… — лихорадочно бормочет Уилл. — Я… Я не хотел… Ничего не понимаю… Я не хотел! Как это случилось? Неужели он правда это сделал? А что бы было, окажись в его руках не нож, а пистолет? Воздуха снова не хватает. Голова кружится, пока её стремительно наводняют образы — страшные, жуткие. Вот Магнус лежит на полу с темнеющей во лбу дырой от пули. Вот кровь медленно сочится из горла Томаса. Вот белый, как мел, Даррен глядит на Уилла замершими — мёртвыми — зрачками. А ведь такое вполне могло стать явью, выбери Уилл дверь другой спальни. — Посмотри на меня, — настойчиво хрипят в ухо, а чьи-то горячие ладони обхватывают лицо и заставляют посмотреть вверх — в два синих океана глаз. Таких тёмных и глубоких, что Уилл чувствует: он тонет. — Смотри на меня, — повторяет Магнус. — Только на меня, слышишь? Вот так. А теперь вдох. И выдох. Ну же, малыш, давай. Никогда Уилл не думал, что голос этого альфы будет вести его в полной темноте. Голос альфы, который сам возник в жизни Уилла огромной чёрной тенью. Не спрашивая разрешения — просто ворвавшись и заполонив собой всё. Не оставив ни дюйма, ни шанса вздохнуть без привкуса леденящий душу мяты на языке. Которая вдруг стала единственным, что держит сейчас Уилла на краю реальности и не позволяет рухнуть в бездну. «Смотри на меня… Вдох, выдох…» Кажется, его перетащили на кровать. Потому что лопатки перестали упираться в холодный твёрдый пол, а вместо этого на них легли большие горячие ладони. Кажется, к виску прикасаются поцелуем, а шероховатые пальцы осторожно смахивают слёзы, проступившие в уголках глаз. В ухо что-то шепчут, но Уилл не разбирает что. Понимает лишь, что Магнус рядом и уходить не собирается. Кажется, даже никогда. Даже если этого потребует сама Судьба. Сколько он пролежал так — уткнувшись Магнусу в шею, ощущая ответные объятия, сомкнувшиеся за спиной — Уилл не знает. Знает лишь, что хватка альфы не ослабевала ни на миг, а убаюкивающий шёпот ни на секунду не стихал. — Если не хочешь это обсуждать — не будем, — первое, что различает Уилл, когда ядовитый туман покидает мысли. — Решишь поговорить — поговорим. Как захочешь. Слабо кивнуть в ответ — единственное, на что хватает сил. — Ты… — Магнус запинается в столь несвойственной для него манере. — Если ты действительно разозлился… то я всё пойму. — В грубом голосе никогда прежде не звенело столько растерянности и боли. — Можешь сказать прямо. Твоя злость полностью оправдана. Я заслужил. — Что? — по позвоночнику проходит дрожь, и Уилл заставляет себя поднять голову. — Думаешь, я это специально? Кинулся на тебя с ножом? Пальцы сами тянутся к лицу альфы, но дотронуться не решаются — лишь невесомо коснуться кончиками. — Господи, ты весь в крови… Нужно срочно чем-то обработать. — Плевать, — перехватив ладонь Уилла, Магнус прижимает её к своим губам. — Чёрта с два я тебя сейчас оставлю. «Оставишь, когда узнаешь, кто именно стоит над Эмметом и дёргает всё правительство за ниточки», — горько усмехается Уилл в своих мыслях. — «Сорвёшься с места и помчишь рубить головы». «Но я не буду просить тебя остановиться…» — добавляет кто-то на самом краю сознания. — Поклянись, что Томас не узнает, — вдруг шепчет Уилл. — Умоляю. Поклянись, что никому ничего не скажешь! Вместо ответа Магнус прижимает Уилла к себе ещё крепче, и каким-то образом омега отчётливо разбирает глухое, но уверенное «клянусь» в стуке его сердца и шумном, тяжёлом дыхании. Неужели Уилл мог одним лишь движением навсегда остановить и то, и другое? Разрез — и сердце остановится, дыхание затихнет. И этот альфа, принёсший столько проблем и столько боли, исчезнет навсегда. Сильные руки перестанут нагло хватать Уилла за запястья, прижимая к стенке. Широкие ладони перестанут поглаживать по лопаткам с такой неумелой, неловкой нежностью. Резкий запах сигарет, въевшийся в волосы и кожу — грубую, сплошь испещрённую чудовищными шрамами — перестанет бить по обонянию. Вот только теперь — когда эти самые руки держат пусть слишком крепко, но невыносимо бережно — Уилл не в силах представить, что может быть иначе. Что из его жизни исчезнет этот альфа. Грозный главарь мафии. Который в этот самый миг снимает губами слёзы с его щёк. — Ты ведь жив? Правда жив? Не сон ли это всё? Точно ли Уилл успел выпустить из пальцев нож? — Живее не бывает, — хрипят на ухо, а грубые — нежные — руки сжимают крепче, прижимают к груди сильнее. — Чёрта с два ты от меня отделаешься. Магнус отстраняется, чтобы заглянуть ему в глаза. И Уилл видит, как кровь медленно сочится из глубокого пореза, проходящего через всё его лицо — от брови до челюсти. Ещё один шрам. Нанесённый истинным. — Плевать, — отмахивается Магнус, ловя его взгляд. — Царапина. Одной больше, одной меньше. — Я не понимаю… Что на меня нашло… — Что угодно. Не вздумай себя винить, слышишь? Люди с… — Магнус запинается, — последствиями травмы делают и более странные вещи. А ты чего только не пережил. Ещё и Эммет заявился, чтоб его… — Да, — рассеянно кивает Уилл, — ещё и Эммет. Нужно рассказать. Сейчас же. Нужно разбудить Даррена и Томаса. Нужно обдумать план действий, раз теперь известно, кто за всем стоит. Сколько ещё ужасов этот альфа успел сделать даже за последнюю ночь? Но язык будто прирастает к нёбу, когда Уилл понимает, что должен произнести имя, которое уже два долгих года пытается забыть. Максвелл Харт. Максвелл Харт… Омега открывает рот, но в следующий миг стук в дверь заставляет вздрогнуть. И тут же устыдиться. Всего лишь стук. Позорище. Наверное, нервы Уилла уже никогда не придут в норму. — Кого это, седьмое пекло, принесло? — ворчит Магнус себе под нос и уже громче рявкает: — Проваливайте! Ночь на дворе. — О’Доннел, это я, — раздаётся голос Харриса. Кажется, ещё более серьёзный, чем обычно. — Дело срочное. Открой. Недовольно рыкнув, Магнус в последний раз гладит Уилла по щеке и заглядывает в глаза. — Я на секунду. Хорошо? Снова рассеянно кивнув, Уилл жмурится от неожиданного поцелуя в лоб. И опять открыть глаза будто бы уже не может. Он знает, что будет сейчас. Он знает, что расскажет Харрис. Судя по звуку Магнус распахивает дверь слишком резко — наверняка чуть не заехав полицейскому по физиономии. — Святые угодники! — вырывается у Харриса. — С кем ты уже успел поцапаться? — Порезался, когда брился, — сухо бросает Магнус. — Чего тебе? — Уилл? — спрашивает Харрис сперва растерянно, но затем довольно продолжает: — Так вот ты где. Отлично. Не успел тебя поблагодарить. Он стал гораздо разговорчивее. Выложил ещё много, после того как ты ушёл. Осталось всё подтвердить. В полиции у меня остался свой человек, — сообщает альфа уже Магнусу, — последний, в ком я уверен. Он проверит достоверность информации. Но я сильно сомневаюсь, что Эммет нам наврал. Тишина затягивается, и Уиллу приходится приоткрыть глаза. В полумраке спальни видно мало: лишь то, как напрягаются плечи Магнуса, и какой неестественно ровной становится его широкая спина. — О чём ты, седьмое пекло, говоришь? — спрашивает Магнус угрожающе спокойно. — Что? — Харрис поднимает брови. — Так ты ещё не в курсе? — А ты как думаешь? — Если коротко, то Эммет сдал своего покровителя. Мышцы в теле Уилла превращаются в свинец. Кровь — в лаву. А сердце напрочь забывает, что должно стучать. — А если не коротко? — продолжает Магнус. — Какого чёрта ты благодаришь Уилла? — Я был уверен, что ты уже знаешь. Именно Уилл смог заставить его во всём сознаться. — Да когда ты успел?! — Магнус резко поворачивается на месте. Лицо перекошено от злости, глаза горят. Отвести взгляд Уиллу хочется неимоверно. Но он прикладывает все усилия, чтобы смотреть прямо и говорить спокойно: — Я пошёл к нему, пока ты спал. — Что?! Рехнулся?! Чёрт… — Магнус внезапно осекается. — Зато теперь кое-что проясняется. — Предлагаю успокоиться и всё обмозговать, — произносит Харрис. — Соберёмся в зале внизу. Нужно разбудить Даррена. Кстати, имя Максвелл Харт тебе о чём-то говорит? — А должно? — рявкает Магнус. — Похоже, ты сильно встал ему поперёк горла. Вы накрыли одного из его партнёров в Хэмминге пару лет назад. Альфу, торгующего детьми. — Того урода? Так они связаны? — Ещё как. Харт занимается… — обычно холодные глаза Харриса меняют выражение, — поставкой объектов для сексуальной эксплуатации. Для политической и военной верхушки. — Седьмое пекло. — А ещё не упускает возможности сохранить на каждого клиента сочный компромат. О котором, разумеется, время от времени напоминает. — Значит, политики, военные, полиция… — Поджали хвост и продались ему со всеми потрохами. Скажу честно, О’Доннелл, ситуация хуже, чем я предполагал. — Не разводи сопли. Если этот Харт не бессмертный — дело разрешимое. Эммет сказал, где его найти? — Найти его труда не составит. Вот только идти штурмовать дом адмирала отрядом из трёх калек и беременного омеги — чистое самоубийство. — Ты кого калекой назвал? — У нас недостаточно людей, и ты это знаешь. Магнус стискивает челюсти. — Знаю. Ты прав, нужно разбудить Даррена и Томаса и всё обмозговать. Уже ведь утро? — Половина седьмого. — Хорошо. Буди эту сладкую парочку, встретимся в зале внизу. И захвати с собой нашу рок-звезду. Я хочу сам от него всё услышать. Да и несколько каверзных вопросов у меня к нему найдётся. Коротко кивнув, Харрис уходит, и Магнус снова поворачивается к Уиллу. Синие глаза альфы кажутся чёрными в тусклом утреннем свете. И без того леденящий запах мяты становится таким резким, что Уилл почти не может сделать вдох. — Мне стоит спрашивать, что между вами случилось? — глухо произносит Магнус. — Если он снова к тебе лез… — Не лез. Уилл ставит босые стопы на холодный пол. Ноги дрожат, колени подгибаются, но он всё равно делает шаг Магнусу на встречу. Чтобы тут же оказаться в неожиданно бережных объятиях. Жар ладоней альфы снова скользит по спине — так успокаивающе, так правильно — и Уилл зажмуривается, прежде чем резко выдохнуть: — Это он. Максвелл Харт. Адмирал, в дивизионе которого служил Томас. Тот самый. Который… который… Тишина, возникшая в комнате, падает на плечи мёртвым грузом. Снова открыть глаза омега не решается. Только глубоко дышать и чувствовать, как запах дикой мяты сгущается ещё сильнее. Кажется, он скоро потеряет от него сознания. — Уилл… — объятия превращаются в настоящую медвежью хватку. Омегу вдавливают в большое горячее тело, зарываются носом в волосы. — Мой ангел… Ему не нужны слова. Опять он разбирает все ответы в грохоте чужого сердца. С каких пор всё это стало настолько естественным? Находиться в покрытых шрамами руках без страха, что тебе причинят боль. Чувствовать, как бегущая по коже ледяная дрожь отступает от одного лишь звука чужого шёпота. — Больше всего на свете я хочу чтобы ты забыл об этом, — бормочет Магнус. — Навсегда. Хочу стереть это из твоей памяти. И сотру. Клянусь, Уилл, я сотру все напоминания об этом. Уничтожу. Дай мне два дня, и я принесу тебе шкуру этого ублюдка. Подняв голову, Уилл смотрит Магнусу в лицо, — резкое, жёсткое, исполосованное шрамами и преждевременными морщинами — а затем вдруг тянется к губам. Вкус крови расцветает на языке вместе с поцелуем. Таким сладким и солёным. Таким правильным. Словно деталь пазла, внезапно вставшая на пустующее место. — Я знаю, — выдыхает Уилл прямо в чужие губы. — И ни на секунду не сомневаюсь. С каких пор Магнус стал способен разогнать всех призраков в его душе одним лишь обещанием? Это ошарашивает. Сбивает с ног взрывной волной. — Надо же, — вырывается у Магнуса, и Уилл осознаёт, что альфа озадачен не меньше. — Ты только что меня поцеловал. — Великого О’Доннела никогда не целовали омеги? — смущённо буркает Уилл. — Честно? Всегда ставил запрет на поцелуи в губы. Слишком лично. — Как… мило. — Чёрт, умею же я испортить момент. — Эммет уже потрудился рассказать всё о твоём прошлом. Меня не удивишь. — Вот же ублюдок… Ладонь Магнуса ложится Уиллу на щеку, большой палец осторожно поглаживает уже заживший шрам. — Нормальные парочки носят одинаковые свитера, — вдруг грустно усмехается альфа. — А у нас, получается, они. Наклонившись, Магнус накрывает шрам губами. — Свитера для нас слишком банально, — слабо улыбается Уилл, хоть по коже и струится холодок. На лице Магнуса — порез. На шее — укус. Оба оставленные Уиллом. И ни один из них Уилл не помнит. Не такие следы он хотел оставить своему альфе. «Значит, уже не отрицаешь, что он «твой»?» — насмехается голос в голове. — Тебе нужно наложить швы, — замечает Уилл, откладывая слишком сложные мысли на потом. — Сходи к Альфреду. — Переживаешь, что я лишусь своей смазливой мордашки? Надеюсь, ты полюбил меня не за неё. — Именно за неё. И ещё за твои деньги. — Надо же, мне показалось или это только что было признание в любви? — Иди ты… — Куда? Давай, ангелок, ругнись. Станет легче. — К чёрту. — Как грубо! Хороший мальчик. Комната наполняется хриплым смехом Магнуса, и что-то странное ворочается у Уилла в груди. Заставляет стукнуть альфу кулаком в плечо, а затем — совершенно внезапно — прильнуть ближе. Прижаться плотнее. И, уткнувшись носом в крепкую шею, на которой уже засохли капли свежей крови, глубоко вдохнуть. Мята, сигаретный дым и кровь. Да, это запах Магнуса О’Доннела. Запах его альфы. — Ещё немного, и я правда поверю, что ты меня любишь, — звучит над ухом, а чужая ладонь на пояснице тяжелеет. — Осторожней, Уилл, я могу и замечтаться. — Босс! — раздаётся внезапно, как раскат грома. Дверь распахивается, со стуком ударяясь о стену. И в комнату, лишь чудом не споткнувшись о порог, влетает Киллиан. — Жить надоело?! — рявкает Магнус. Но выпускать Уилла из рук даже не думает. — В чём дело? — Там… — дыхание Киллиана сбилось, длинные волосы растрепались по плечам. — Там… — Да что? — Даррен!

***

— Чистые простыни! — похожий на пожарную сирену голос Алана разлетается по этажам. — Несите чистые простыни! Полотенца! Всё, что есть! — Проклятье, вот приспичило же ему именно сейчас, — ворчит Магнус себе под нос. И даже без насмешливого взгляда, которым одаривает его Уилл, понимает абсурдность своих слов. Харрис едва успел сообщить Даррену главные новости. А близнецы уже так им обрадовались, что решили собственноручно взяться за дело. Истинные дети своих родителей, нечего сказать. То ли ещё будет, когда эти сорванцы подрастут. Трепещите враги клана… Отель просыпется словно по щелчку. Взволнованный, сотрясаемый от топота и криков. Альфред и Ллойд тут же отправляются в эпицентр событий, не забыв раздать всем указания. Найти чистые простыни и полотенца, принести тёплую воду, мыло, антисептик, ножницы… И вот Магнус уже держит в руках огромную миску кипячёной воды, пока Уилл идёт рядом со стопкой свежих простыней. Инцидент с ножом кажется дурным сном, подкравшимся в преддверии рассвета. Но адреналин спадает, и стремительно нарастающее жжение в пульсирующем порезе говорит вполне однозначно: Уилл — его, Магнуса, ангел, невинный юноша и наивный мальчишка — рассёк ему лицо. Даже самые грозные противники оставляли шрамы поменьше. Во всеобщей суматохе Харрис отправляется следить за Эмметом. Разговор с которым, к раздражению Магнуса, приходится отложить. Однако ненадолго. Как только волнение поутихнет — вот тогда альфа сможет спокойно вытрясти из пленника всё, что ему нужно. Не подвергая лишним расспросам Уилла. Хоть тот и заявляет, что готов помочь, если Эммет снова упрётся. — Только через мой труп, — хрипит Магнус и оставляет собственнический поцелуй на тонкой шее. Рядом с аккуратной меткой, поставленной прошлой ночью. Хоть по ощущениям целый год назад… Эммет смотрит на Уилла слишком жадно. Нужно будет стравить его с Ллойдом. Если уж так нравятся омежьи задницы — пожалуйста. Пусть наслаждается. — Чёрт, как это волнительно! — вопли Киллиана звучат всё громче, заставляя Магнуса поморщиться — значит, спальня совсем близко. — Будто только вчера мы ждали Райли… А теперь и босс! С ума сойти можно! Киллиан действительно обнаруживается под дверью, топчась взад-вперёд. Невинно улыбнувшись со словами «меня оттуда выгнали», несколько раз стучит и громко сообщает: — Принесли простыни и воду! Через секунду на пороге возникает омега — уже немолодой, зато грозный, как грозовая туча. Высокие скулы, острые карие глаза, ровный нос и недовольно скривленные губы — вылитый Даррен через двадцать лет. — Вы бы ещё дольше где-то шастали! Он бы может уже и родить успел! — Алан недовольно откидывает со лба крашеные в светлый волосы, но вдруг замирает. — Святой боже… Что с вами обоими стряслось?! Только сейчас Магнус осознаёт, как они выглядят. Засосы Уилла за ночь налились и потемнели. Порез на лице Магнуса — так и не удостоенный никакого лечения — при свете дня стал ещё эффектнее. Как и метка на его шее — которой у альфы отродясь быть не должно. «Но Уилл, — довольно урчит голос у Магнуса в голове, — решил иначе». — Пап, да впусти ты их наконец! — гремит из комнаты. Черты Алана перекашивает от недовольства, но в сторону он всё же отступает. И бледный, с прилипшими ко лбу влажными волосами Даррен наконец-то предстаёт перед глазами. — Да тебе пол лица рассекли! — тут же восклицает он. — Эммет? Внезапный звон не даёт ответить. Теперь Магнус замечает ещё Альфреда и Ллойда — последний из которых как раз уронил ножницы на пол. — Чёрт, — шипит он, быстро наклоняясь. — Пойду прокипячу. — Уж без Эммета не обошлось, — кивает Магнус, когда Ллойд выскальзывает из комнаты. Поставив миску с водой на комод, альфа с опаской косится в сторону кровати, на которой Даррен мгновенно закатывает глаза: — Магн, кончай дрожать, как овечий хвост. Я же не прямо сейчас рожаю. Да и тебя на парные роды не позову, не бойся. Заходи, садись. — Это ещё зачем? — Поговорить хочу. Давай, выкладывай. — Что именно? — Не строй из себя идиота. До того как у меня не отошли воды, Харрис как раз говорил что-то про Эммета и его покровителя. Брови Магнуса ползут вверх. — Собираешься обсуждать дела в перерыве между схватками?! Свихнулся?! — Ага. Поэтому излагай мысли побыстрее. Альфред, какой там сейчас интервал? — На этой фазе схватки каждые двадцать-двадцать пять минут, — протягивает врач, натягивая латексные перчатки. — Ну вот. Так что не тормози, Магн. Время идёт. — Ну, Эммет действительно раскололся, — вздыхает Магнус то ли раздражённо, то ли растерянно. — Выдал своего покровителя с потрохами. — Это уж я понял. Так кто он? Взгляд Магнуса падает на замершего у кровати Уилла, а затем — на Томаса. Скользит по глубоким морщинам на его лбу, по огромной ладони, трепетно лежащей на животе у Даррена. И по голубым глазам, неожиданно блестящим от слёз. Слёз радости и тревоги. Ведь лицо Даррена неестественно белое, глаза кажутся огромными из-за болезненно впалых щёк, сухие губы потрескались и утратили цвет… У этой семьи и так хватает тревог на этот день. — Мы с ним никогда не пересекались, — наконец-то говорит Магнус. — Но на него работал тот урод из Хэмминга. Даррен хмурится: — Тот торговец детьми? — Даррен! — взвизгивает Алан. — Эти разговоры могут подождать? — Не могут, пап. Чёрт… — лицо Даррена перекашивается от боли, а пальцы впиваются в руку Томаса так сильно, что даже Магнусу становится жалко крепкого морпеха. — Ну вот, опять… — Я, наверное, пойду, — замечает О’Доннел. — Стоять! — хрипит Даррен, откидываясь на подушки. — Сейчас отпустит… Они пока короткие. Это дальше начнётся веселье — каждая схватка минуты по две. Так, о чём это я… Мне нужны детали, Магн. Всё, что нам на данный момент известно. — Известно, что ты псих. Не сходи с ума. Лежи и… занимайся своим делом. Мы с Харрисом сами разберемся. — Ага, знаю я, как вы разберётесь. Два барана, один другого краше. Первый всем в рожу полицейский значок суёт. Второй эти же рожи бьёт. И оба думают, что этого достаточно. — Томас, — Магнус складывает руки на груди, — держи своего героя, а то он сейчас рванёт следом. — О’Доннел, не смей уходить! — шипит Даррен. — А ты догони. — Томас! — внезапно восклицает Алан, и взгляды всех присутствующих обращаются к нему. — Когда у тебя день рождения? Суровое лицо Томаса становится неузнаваемым по мере того, как на его губах проступает тёплая улыбка. — Сегодня, — наклонившись, Томас целует Даррена в щёку. — Дарри сделал мне лучший подарок. — Погоди радоваться, — обречённо вздыхает тот. — Я могу проторчать тут больше суток. Что это вообще за дрянная традиция? Уже второй год отмечаем твой день рождения, прячась от всяких маньяков. Ну, хоть в кругу семьи. Протянув руку, Даррен касается ладони стоящего рядом Уилла, и тот улыбается в ответ. Сердце Магнуса сжимается оттого, что эта улыбка адресована кому-то другому. Однако в следующий миг альфа видит ясное весеннее небо в чужих глазах — Уилл смотрит на него. Но в другую секунду всё темнеет. Что-то липкое и до жути знакомое закручивает Магнуса, утягивая вниз. Ему десять. Он задерживается в школе, во дворе так долго как только может. Поджигает почтовые ящики по подъездам, выковыривает кнопки в лифтах в сопровождении верной шайки прихвостней — всё, лишь бы оттянуть момент возвращения домой. Лишь бы не видеть очередной синяк у папы-омеги на лице. Не слышать пьяные крики отца-альфы. Невысокий и веснушчатый Тим Донован был в шайке Магнуса кем-то вроде мальчишки на побегушках. И когда Тим впервые сказал: «Мой папа приглашает тебя к нам на обед», Магнус не на шутку удивился. Но отказывать не стал. Кто воротит нос от халявной кормёжки? В его, Магнуса, семье никогда не садились за стол все вместе. Папа готовил и молча ждал в углу, когда отец доест, чтобы первому же требованию убрать тарелки и подать пиво из холодильника. Дом Тима был небольшим, не шибко дорогим, а родители — улыбчивыми и говорливыми. Магнусу пожали руку, похлопали по плечу, даже выдали «приятно познакомиться, молодой человек», окончательно вгоняя в ступор. Оказывается, даже сорок лет спустя Магнус помнит, что ел в тот день. Жареная курица, печёная картошка, яблочный пирог на десерт… И помнит, как чувствовал себя тогда, обедая в кругу семьи — счастливой, дружной. И чужой. Такой чужой, что сердце рвалось в груди. — Магнус? Чьи-то прохладные пальцы мягко касаются руки. Видение рассеивается также внезапно, как и пришло. Перед Магнусом — Уилл. Вокруг — комната, слишком тесная для всех собравшихся здесь людей. Ни один из которых уже на Магнуса и не смотрит. Альфред и вернувшийся Ллойд раскладывают инструменты, коротко переговариваясь. А Даррен спорит о чём-то с Аланом, пока Томас успокаивающе поглаживает мужа по плечу. Кажется, никто не заметил, что Магнус отключился. Никто, кроме Уилла, внимательно всматривающегося в его лицо. — Думаю, мы можем идти, — шепчет омега, потянув Магнуса к выходу. — О’Доннел, если вы с Харрисом налажаете, я вас прикончу! — кричит вдогонку Даррен, но Магнус уже закрывает дверь. — Всё будет хорошо, — вдруг произносит Уилл. — Это я должен тебе такое говорить, — невесело усмехается Магнус, притягивая омегу ближе. — Я — альфа. Дернув плечом — кажется, раздражённо — и хмыкнув — кажется, насмешливо — Уилл вдруг придвигается к его губам. Слишком близко для слов, но слишком далеко для поцелуя. — Я дважды тебя связывал, альфа, — непозволительно нагло улыбается Уилл. — Не забывай об этом. От неожиданности Магнус лишь моргает. Вот же маленький нахал! Сверкнув светлыми глазами, Уилл уже было начинает отстраняться, но Магнус хватает его за предплечье, притягивая обратно. — Если тебе нравится, я могу быть связанным хоть каждый раз, — хрипит альфа, пока его пальцы заправляют выбившуюся прядку Уиллу за ухо, попутно осторожно пробегая рядом со шрамом. Хоть убей, Магнус снова забыл имя ублюдка, посмевшего поднять руку на его истинного. Помнит только, что подцепил того омегу в клубе одного из старых знакомых — оставшихся ещё со времён, когда он был у старины Салливана на посылках. В постели омега старался много, болтал — мало. А Магнус уставал в то время слишком сильно, чтобы подбирать себе нового постельного мальчишку каждую ночь. Вот и спал с тем, видимо, слишком часто, дав ложные надежды на нечто большее. Ведь кто есть человек? Умное животное. А что есть секс? Физиологическая потребность — как вода, еда и сон. Так какого чёрта сейчас Магнусу достаточно просто ощутить касание руки Уилла на своей, чтобы напрочь потерять рассудок? — Пойдём, — нарушает затянувшееся молчание Уилл. — Харрис ждёт. — Только не говори, что тоже собрался на допрос. — А если так? Не пустишь? — Спрошу, точно ли ты уверен, что хочешь всё это слушать. Во второй раз. Омега отводит взгляд: — Если трусливо запрусь в комнате — рехнусь ещё быстрее. — Уилл, — дыхание Магнуса касается чужого виска, а губы нежно целуют кожу, — ты — кто угодно, но не трус. — Правда? — Магнус чувствует его усмешку на своей шее. — Почему же я тогда так боюсь? — Страх испытывают все. Вот только кого-то он останавливает, а кого-то нет. Отстранившись, Уилл смотрит Магнусу в лицо — устало, но прямо — а после произносит: — Значит, идём к Эммету. Два пролета лестницы, коридор и дверь. Так мало отделяет Магнуса от этого всего: ненавистного запаха лаванды, растрепавшихся рыжих волос и ртутно серых глаз — изменившихся, кажется, до неузнаваемости со дня их свадьбы тринадцать лет назад. Или это Магнус не замечал их безумного стального блеска? — Нужно было догадаться сразу, — рычит альфа, подтаскивая один из стульев к Эммету, замершему в кресле под прицелом пистолета Киллиана. — Не удивлён, что два таких подонка нашли друг друга — крысы всегда сбиваются в кучу. — Не делай вид, что сам святой… Эммет старается держать спину прямо, но страх в его зрачках вспыхивает сразу же, стоит Магнусу сесть и, уперев локти в колени, приблизиться вплотную. — Значит, презираешь меня за мои грехи, — скалится альфа, — а сам находишь себе в покровители сраного торговца людьми? Интересно, он хоть как-то отреагирует, если мы отрежем от тебя кусочек и пришлём ему, а? — Предупреждаю сразу, — вдруг заявляет Харрис, — я вмешаюсь, если моему свидетелю причинят хоть какой-то вред. Он согласился сотрудничать со следствием. — Каким, седьмое пекло, следствием? Мы в грёбаном лесу, пока на нас идёт охота. — Без разницы. Самосуд я не допущу. Преступления Эммета будут судить по закону, как только всё закончится. — По закону… — выплёвывает Магнус, а после смотрит Эммету в глаза. — Тогда молись, чтобы моё терпение не закончилось раньше. Разговор получается долгим и нервным. Пистолет Киллиана то и дело упирается Эммету в висок, когда тот отказывается отвечать на очередной вопрос. Рука Харриса каждый раз сжимает Магнусу плечо, стоит тому угрожающе хрустнуть костяшками у Эммета под носом. А сам Магнус раз в несколько минут поглядывает в сторону окна, где на подоконнике — поджав под себя ноги и глядя в помутневшее от времени стекло — сидит Уилл. Всё, что удаётся понять из сбивчивого рассказа Эммета: они находятся в глубокой заднице. Штурмовать дом Харта — чистое самоубийство. Даже если выпустить из подвала Джонни. Даже если Томас согласится отлипнуть от своего обожаемого мужа и взять в руки пистолет. Ресурсов на атаку у них нет. — Вообще-то есть, — вдруг тихо замечает Уилл, и все синхронно поворачиваются к нему. — У нас есть информация. Это не менее ценный ресурс, чем сила. — О чём ты? — Магнус хмурится сильнее, видя, как глаза Уилла устремляются ему за спину — к Эммету. Спрыгнув с подоконника, омега подходит ближе и останавливается прямо перед креслом с пленником. — Ты же перестраховался, да? — спрашивает его Уилл. — На случай, если он решит от тебя избавиться. Скажешь «нет» — не поверю. Потрескавшиеся губы Эммета сжимаются в тонкую полоску. Молчание затягивается. Но, когда Магнус уже решает снова хрустнуть костяшками, Эммет отвечает: — Собрал то, что смог, но… смысл? Компромат? Да суд уже сколько лет как сам вылизывает Харту задницу. Лишь бы никто не узнал, как они там ночами развлекаются… — Значит, компромата на чиновников у тебя нет? Рыжие пряди падают на высокий лоб, когда Эммет качает головой: — Только информация, связанная с Хартом. Её, конечно, хватит на три пожизненных, но толку? — Он не мог купить каждого человека в городе, — хмурится Уилл. — Должны же были остаться полицейские, репортёры. Независимые журналисты в конце концов. Если мы обнародуем все факты, детали, свидетельства — это уже нельзя будет замять так легко. — Ты не знаешь, с кем имеешь дело, Уильям, — говорит Эммет, но тут же осекается. Серые глаза испуганно распахиваются, и Магнус понимает, что впервые видит их такими. — Чёрт, прости. Прости, я не то имел в… — У каждого есть слабое место, — перебивает Уилл. — Разве Магнус тому не доказательство? Никто не думал, что с ним можно справиться, но получилось же. Так же и… — омега сглатывает, — Харт. Он ослабнет, потеряет бдительность. Банально устанет затыкать рот каждому, кто будет шептаться о его делах. Вот тогда мы и ударим. А к тому времени — как раз соберём силы. Магнус окидывает Уилла хмурым взглядом: светлые брови сведены, кулаки сжаты. Только колени чуть заметно дрожат. Что этот ангел чувствует сейчас? — И где этот хвалёный компромат? — наконец спрашивает Магнус, выжидающе уставившись на Эммета. — На страничке твоего блога для психопатов? — Почти, — омега слабо усмехается. — Разбросан по интернету в самых скучных местах. — Шутишь. — Налоговые документы двадцатилетней давности, методички по бухгалтерии и так далее. Тяжело вздохнув, Магнус переводит взгляд на Килилана. — Приведи сюда того зачуханного бету. Долговязая и сухопарая фигура возникает в комнате через считанные минуты. Сквозь линзы своих очков хакер скользит глазами по лицам присутствующих чуть ли не более затравлено, чем Эммет. И только встретившись взглядом с Уиллом, чуть заметно приподнимает уголки губ. — Гипотетически, это возможно, — осторожно кивает бета. — Я могу пробить каналы связи, внедриться в их вещательные модули… — Ты говоришь на языке, который меня раздражает, — Магнус складывает руки на груди. — Представьте: в прайм-тайм на всех крупных телеканалах начинается трансляция — наша трансляция. Видео выйдет синхронно, обрезать всё сразу у них не получится. — А если они попробуют? — уточняет Харрис. — Тогда наступит полный хаос, — бета пожимает плечами. — Им придётся останавливать вещание целиком. Но чтобы устранить этот контент, потребуется как минимум сутки, если не больше. Я добавлю слой защиты — с виду они удалят видео, но оно останется в буферах серверов. — А что насчёт радиостанций? — спрашивает Уилл. — Радио проще, — оживляется бета. — Достаточно захватить потоковую передачу. Это старый протокол, дыры в защите там давно никто не чинит. Но потребуется время, — он сосредоточенно смотрит в экран своего планшета. — Минимум сутки, чтобы обойти двойное шифрование, если начну сейчас. И ещё… — У тебя есть время до завтра, — перебивает Магнус. — Эммет, передай ему всё, что необходимо. И без выкрутасов. Харрис, Килл, проследите за ними. Уилл, — голос альфы всё ещё по привычке жёсткий, однако взгляд теплеет, — пойдём. — Уильям, — внезапно зовёт Эммет, нервно подскакивая в кресле, но Киллиан реагирует мгновенно: сжимает угловатое плечо и вдавливает обратно в спинку. — Послушай, я правда ничего не знал. Вернее… о твоей с ним связи. Чёрт, если бы мы только были знакомы раньше! — Захлопни пасть, — скалится Магнус, но одно лишь прикосновение Уилла заставляет замолчать. — Что сделано, то сделано, — негромко бросает тот. — Хватит об этом. — Знаю, ты ненавидишь меня, но дай объяснить… — торопливо бормочет Эммет, однако Магнус рявкает снова: — Тебе сказали «хватит». В коридоре уже совсем светло. Солнечные лучи пробиваются сквозь годами немытые стёкла, пляшут по стенам. И Уилл обессилено упирается обеими руками в одну из них, пока Магнус замирает у только что захлопнутой двери. Дыхание омеги тяжёлое. Запах сгустился от эмоций. Лопатки, торчащие под футболкой, так напоминают вырванные крылья. И Магнус не может не подойти и не огладить их своей широкой ладонью. Тут же видя, как по шее Уилла бегут мурашки. Чувствуя, как запах становится мягче. — Я пообещал, что ты ему не навредишь, — хрипло говорит Уилл, к удивлению Магнуса, не сопротивляясь прикосновениям. — Помни об этом, хорошо? — Неужели ты правда его простил? — Простил? Он целовал меня, когда знал, что творил со мной тот подонок. Прислуживал ему. Не знаю, прощу ли я его хоть когда-то… Волна ярости проносится у Магнуса по венам. Но, развернув Уилла к себе, альфа бережно берёт в ладони его бледное лицо. — Я уничтожу каждого, кто посмел тебя тронуть, слышишь? Тебе достаточно лишь сказать. — Я знаю. Прикрыв глаза, Уилл крепче прижимается щекой к мозолистой ладони. Однако в следующий миг отстраняется. Если до зала крики Даррена почти не долетали, то в коридоре их слышно чётче. «Томас, чёрта с два я разрешу тебе снова ко мне притронуться!» — доносится до ушей, и Магнус криво усмехается. Почему-то он не сомневается в том, что бывшему морпеху, больше не перепадёт ни разу в жизни. — Всё будет хорошо, — заверяет альфа, едва видит тревогу в глазах Уилла. — Ты же сам мне говорил. — Беременность слишком сложно протекала. Да ещё и этот постоянный стресс… — Я знаю Дара десять лет. Он сильнее, чем кажется. — Спасибо, что поддержал мою идею, — вдруг благодарит Уилл. — Я и сам понимаю, что все ему продались. И полиция, и суд. Но… — Но веришь в силу простых людей, — договаривает Магнус вместо него. — Я понимаю. Попробовать стоит. Но, признаюсь честно, я сильно сомневаюсь, что они смогут на что-то повлиять. — Разве Эммет не доказал тебе, что количество иногда побеждает силу? — Буду откровенным, меня немного пугает то, насколько хорошо вы с моим бывшим мужем понимаете друг друга. — На бумагах он всё ещё твой законный муж. — Ревнуешь? — Нет. — А жаль. — К кому я тебя и ревную — так это к Харрису, — вдруг тихо смеётся Уилл. — Между вами так и искрит. Магнус только кривит губы. Как же хочется схватить этого наглеца, прижать к стене и проучить. Но порез на лице обжигает новой волной боли, словно предостерегая: не сейчас. Не после всех этих разговоров с Эмметом, не после новостей о Харте и компромате на него. — Пошли на кухню, — Уилл внезапно тянет альфу за рукав, — там, кажется, была бутылка виски. — Ч-что? Ты хочешь… Омега смеётся растерянности Магнуса: — Спасти твою смазливую мордашку. Благо на кухне оказывается пусто. Только пёс Терри мирно посапывает в углу. А потому ничто не мешает Магнусу расплыться в улыбке, совершенно непозволительной для босса мафии. Ведь его усаживают прямиком на стол, а затем несмело обхватывают пальцами подбородок, чтобы приподнять лицо. — Закрой глаза, — велит Уилл, наклоняясь ближе. Так близко, что Магнус готов захлебнуться чистым запахом дождя. — Не дёргайся. Альфа слушается, уже собираясь что-то сказать, как вдруг порез обдает огнем. — Тише, тише… Уже всё, — подытоживает Уилл, ставя бутылку на стол. — Ну вот, хоть какая-то дезинфекция. — Как же тебе нравится меня мучить. — Не только мне, как я заметил. По-прежнему морщась от боли, Магнус несколько секунд смотрит на бутылку. А затем всё же берёт её и делает пару глотков. — Помню, когда-то тебе было трудно просто посмотреть мне в глаза, — замечает альфа. — Я тоже это помню. — А как я учил тебя стрелять. — Весеннее солнце скользит по его лицу, отчего порез мерцает ярко-алым. — Помнишь? Уилл хмурит светлые брови и вдруг проводит по скуле Магнуса кончиками пальцев — так бережно, что у того по позвоночнику проносится стайка мурашек. — Чёрт, сильно же я тебя… — Прекрати, — альфа берёт его ладонь в свою. — Забыли. — Я не забуду. Как и те уроки стрельбы. Как и наш самый первый ужин. И, — Уилл нервно сжимает ладонь в ответ — явно ощущая сейчас и грубость кожи, и неровность шрамов. — И как я увидел тебя связанного в том проклятом подвале. — Голубые глаза кажутся прозрачными из-за солнечных лучей. — Я не шучу насчёт Эммета. Ты должен у него поучиться. Если бы не везение — его люди разорвали бы тебя на куски. Тебе нужны союзники. Хоть кто-то. — Надо же, прямо настоящий омега босса, — свободная рука альфы опускается Уиллу на поясницу, словно предотвращая возможный побег. — Уже даёшь мне советы. Я подумаю над этим. — Подумай. Уважение намного лучше страха. А тебя есть за что уважать, Магнус, я же знаю. Просто покажи это всем. — Господи, малыш, мне никогда не говорили таких приятных вещей. — Привыкай, — смущённо буркает Уилл, а в следующую секунду тянется к бутылке виски, чтобы вскоре поднести к губам. — Боже, какая дрянь, — плюётся он после одного глотка. — Со временем привыкаешь. Ко всему. Мы так и не поговорили с тобой о прошлой ночи. Не о ноже — о том, что было до него. — Метка, как видишь, прижилась, — омега пожимает вмиг напрягшимися плечами, и вот теперь Магнус ощущает его первую попытку отстраниться. — О чём тут ещё говорить? — Не прижилась бы, если бы ты сам её не принял. — Что ты хочешь от меня услышать? «Что ты не можешь без меня!» — ревёт альфа у Магнуса внутри, но вместо этого тот отвечает: — Точно ли ты в порядке. — В полном. Попытка улыбнуться у омеги выходит скверной. Ну вот к чему эти потуги? Глаза ведь отражают все истинные чувства. Будто в одном человеке уживаются сразу два… — Мы с тобой начали не совсем правильно. — произносит Магнус. — Вернее, совсем неправильно. И я думал, что может это исправить. Как насчёт, — челюсти альфы сжимаются, прежде чем он произносит: — правил? — Правил? — брови Уилла ползут вверх. — И ты будешь им следовать? Магнус скалится в улыбке: — Сомневаешься? — Ещё как. И что за правила? — Например, должен ли я спрашивать разрешения, чтобы тебя поцеловать? — Должен. — Значит, возможность этого ты не исключаешь? Уже хорошо. — О’Доннел. — А в шею? Можно целовать без разрешения? — Нельзя. — А прийти к тебе в постель? Чтобы просто поспать. — О’Доннел… — Значит, мне нужно просить разрешения на всё? — И прижимать меня к стене, к столу, к кровати или… к себе — тоже нельзя. — Но твой запах становится от этого сильнее. Я же чувствую. Быстро опустив глаза, Уилл хмурится. Но затем кивает: — Становится. — Что тогда мне делать можно? — Какой глупый разговор. — Не глупый. Я хочу, чтобы ты наконец понял, что между нами происходит. — А я, по-твоему, не понимаю? — Нет, умник. До твоей светлой головы всё ещё не дошло, что я — твой альфа, ты — мой омега, и никуда я, чёрт возьми, не исчезну. Говори, что мне можно делать, а чего нельзя. Ну же. Второго шанса не будет. — У тебя крыша поехала. — Уилл. Он закусывает губу. Чёрт, специально издевается? — Брать меня за руку, — наконец выдавливает омега, — можно. Магнус довольно кивает: — Ещё. — Трогать волосы. — Отлично. Дальше. Что ещё можно с тобой делать, чтобы ты опять не убежал? — Ничего я не убегаю. — Уилл. — Обнимать. Обнимать меня тебе можно. Мне… спокойно, когда ты это делаешь. Твой запах становится сильнее, и я… мне просто становится лучше. Будто все мысли исчезают из головы. А их и так слишком много. Ещё можешь целовать меня в щёку. Не думаю, что в этом может быть какой-то подтекст. Словно назло Магнус тут же прикасается к его скуле губами. Попутно прижимая к себе крепче, заставляя прогнуться в пояснице, прильнуть всем телом, ощутить каждую из литых горячих мышц под своей рубашкой. — Так нечестно, — с трудом выдыхает Уилл. — Ты связался с мафией, малыш. Едем дальше. Держать тебя за талию мне можно? — Да. Но не при Томасе. — Это я уже понял. Даже после нашей свадьбы будем врать солдату, что спим в раздельных спальнях. — Именно. — Говоря, о спальнях… — Нет. — Клянусь, что не буду приставать. — О’Доннел. — Хотя, утром может выйти конфуз. Физиологию никто не отменял. — Именно поэтому, — ладони Уилла упираются Магнусу в грудь, — нет. А ещё ты не будешь скрывать от меня, что происходит. Обсуждать планы только с Дарреном и ничего мне не говорить. — Хорошо. Можешь присутствовать на совещаниях. Но тебе нельзя находиться с Эмметом наедине. — Ещё чего. Значит, это ты ревнуешь. — Он поцеловал тебя. — Но, заметь, сначала спросил разрешения, — усмехается Уилл. — То есть дело в разрешении? Понял. — Но ты должен не просто спросить, а ещё и дождаться согласия. — Хитрец. Сразу видно, путаешься с Дарреном. — Магнус неожиданно прищуривается. — Ты всё ещё меня боишься? — Конечно, нет. — А что тогда? Почему до конца не подпускаешь? Давай поговорим открыто. Я должен знать. Уилл глубоко вздыхает. — Не тебя. — Что? — Боюсь, но не тебя. Уилл быстро отворачивается, явно пожалев о собственных словах. Пытается отстраниться, но уже в следующий миг вскрикивает от неожиданности, когда Магнус подхватывает его и усаживает на стол, нагло устраиваясь между бёдер. Беря в ловушку. Нет, они поговорят. Потому что другого шанса потом не будет. В этом дурдоме что угодно может приключиться. Эммет сбежит, Харт заявится на порог… Но сейчас — весь мир пусть ждёт. Магнусу нужно услышать правду. — Пожалуйста, — альфа заправляет Уиллу за ухо выбившуюся прядь — медленно, осторожно, словно гладит дикого зверька. — Чего ты боишься, мой ангел? — Себя, — резко выдыхает омега. — Что привяжусь слишком сильно, что правда полюблю, а потом… — Потом что? — Ты уйдёшь. По своей воле или по чужой. Снова какой-то псих подложит взрывчатку тебе в машину. Или очередной любовник примется мстить. Знаю, это звучит эгоистично, но я боюсь боли, Магнус. Я привык жить так, как жил. Привык, что есть только я и Томас. Ну, теперь ещё и его семья… Но свою семью создавать не хочу. Боюсь. Тем более под прицелами пистолетов, прости за лишний романтизм. И так еле перенёс смерть родителей. Потом — то, что произошло два года назад. Ты когда-то сказал: слишком много всего случилось для моих двадцати лет. Правда. Видимо, я исчерпал лимит, данный на жизнь. Больше не вытерплю. Тишина падает на плечи. Сдавливает, как толщи воды на глубине, где нет даже света. — Я тоже зарёкся создавать семью, — хрипло произносит Магнус, сам не замечая, как судорожно впивается Уиллу в талию. Лишь бы не убежал, лишь бы дослушал… — Мой отец каждый вечер смотрел в бутылку, поднимал руку на папу за каждое лишнее слово. Я слишком рано осознал, что до ужаса на него похож. И был похож все эти годы. А потом вдруг что-то щёлкнуло. Как будто… будто ты долго бежал, а потом остановился, поднял голову и задаёшься вопросом: «Где я, чёрт возьми, оказался?» Всё было так понятно, так просто — до встречи с тобой. А теперь всё, седьмое пекло, совсем не просто. И слава богу. Не хочу, как раньше. Не хочу возвращаться в то болото. Даже если ты разобьёшь мне сердце, Уилл, я всё равно хочу попробовать. Чужая узкая ладонь вдруг оказывается у Магнуса на груди — прямо там где грохочет готовое быть разбитым сердце. — Меня тянет к тебе, — почти шёпотом признаётся Уилл, — не буду отрицать. С самого начала тянуло. Но… — Ненавижу это слово, — альфа перехватывает его запястье и прижимает к своим губам. — Но я не такой смелый как ты. — Ты хотел сказать «безбашенный». Усмехнувшись, Уилл снова опускает руку Магнусу на грудь: — Не хочу я его разбивать… Давай вернёмся к этому разговору позже? Сейчас слишком много мыслей в голове. Нужно проверить, как там Даррен с Томасом. Нехотя кивнув, Магнус подаётся вперёд, собираясь получить хотя бы короткий поцелуй — авансом. Однако пальцы Уилла зажимают ему губы. — Правила. Помнишь? Воспользовавшись секундным замешательством, Уилл толкает альфу в грудь и, нырнув под руку, наконец выпутывается из хватки. Через мгновение в кухне остаётся только его запах. Остаток дня пролетает за несколько мгновений — беспокойных и тревожных. Время близится к полуночи, а хакер так и не приходит с докладом о проделанной работе. И если у него ещё остаётся время до утра, то факт, что Алан так и не выбежал в коридор с радостными воплями о появлении внуков — заставляет напрячься. В два часа ночи Магнус кое-как заставляет Уилла, тревожно топчущегося у Даррена под дверью, отправиться спать. Конечно, приходится чуть пригрозить: «Если не ляжешь, я приду и сам завалю тебя в постель». Зато после получается полюбоваться очаровательным румянцем злости и смущения на щеках омеги, всё же послушно потопавшего к себе. Магнус же идёт в противоположном направлении. Харриса в комнате Эммета не оказывается — пришёл черед Киллиана сменить его на посту охраны. А потому, вытерпев испепеляющий взгляд мужа и пожелав Киллиану крепких нервов, Магнус направляется к лестнице. Спальня Харриса находится на верхнем этаже. Постучав в дверь и не получив ответа, Магнус рявкает «открывай». Но чего он точно не ожидает, так это, что та распахнётся, и его почти снесут с ног с воплями: — Это же вы! Опустив голову, Магнус встречается с двумя огромными синими глазами — вытаращенными на него с неподдельным счастьем. — Лоренс! — Харрис возникает в дверях спустя секунду. — А ну живо в кровать! — Чёрт, — морщится Магнус, неловко косясь на ребёнка, намертво впившегося ему в рукав, — я забыл что у тебя тут мелкий. — Вам понравилась шоколадка? — с надеждой спрашивает омега. — Чего? — Господи, за что мне это? — Харрис устало трёт пальцами переносицу и, вздохнув, объясняет: — Он передавал тебе шоколадку. Пока ты сидел в обезьяннике. Лори, марш в кровать! Молодец, О’Доннел, он теперь до утра не заснёт. Выкладывай, чего пришёл. — Соскучился, — бросает Магнус, пока Лори и не думает, отпускать его рукав. — Слушай, насколько реально дать амнистию парочке сбежавших из тюрьмы преступников? — Спросил бы, шутишь ли ты, — Харрис поджимает губы, — но знаю ведь, что нет. Только не говори, что хочешь подкупить этим врагов. Лори, живо спать, я сказал! — А как ещё их подкупить? Уж Эммет постарался. — Постарался ты сам. Эммет просто появился в нужном месте в нужное время. И с нужными словами. Как насчёт того, чтобы его и попросить о помощи? — Чего? — Ну, он же собрал их уже один раз. Пусть соберет и второй — не против тебя, так против другого психопата. — Теперь я буду спрашивать, пошутил ли ты. — Раз ты пришёл ко мне, значит, ты в отчаянии. А твой муж — далеко не дурак. Поговори с ним. Или попроси Уилла. Они ладят. — Я Уилла к этому извращенцу и близко не подпущу. — А кто такой извращенец? — вдруг слышится голос Лори. — Чтоб тебя, О’Доннел… — рычит Харрис. — Если это всё, то спокойной ночи. — Ты уверен в своём человеке из полиции? Уверен, что он тебя не сдаст? — Как тебя все твои люди? Уверен. — Большинство моих людей остались мне верны. — И где они сейчас? Мертвы. По твоей, уж прости, милости. Знаю, ты заправляешь кланом уже лет пятнадцать, и считаешь, что знаешь всё и обо всём… Но тебе надо перестать наживать себе врагов, Магнус. — Ты говоришь совсем как Уилл. — Потому что твой истинный тоже не дурак. — Мне вообще везёт на умных омег, — усмехается Магнус. — Один вон сейчас рожает. — Иди спать. Завтра Чак пробьёт каналы и запустит трансляции. А дальше разберёмся. — Чак? — Твой хакер. Что, даже не помнишь имён своих людей? — Иди ты к чёрту. — А так нельзя говорить, — вдруг подаёт голос Лори. — Знаю, — хмуро бросает Магнус, уже захлопывая за собой дверь. Сильный ест слабого. Каждому это известно. Так неужели нерушимая истина раскололась на куски? Неужели дала сбой? Эммет обыграл его. Обставил. Украл клан, жизнь, будущее. И Уилла. В пустой душевой Магнус долго смотрит в треснутое зеркало. Седины стало больше, как и морщин. Впалые щеки снова заросли щетиной. «Нужно побриться, ведь у Уилла такая нежная кожа», — думает альфа и криво усмехается отражению. — «Если он, конечно, разрешит себя поцеловать». — Чего не спишь? — внезапно раздаётся за спиной, и, обернувшись, Магнус видит громадную фигуру, заслоняющую дверной проём. — Сам-то тут что забыл? Томас отводит взгляд — надо же, совсем как Уилл — а после вполголоса отвечает: — Даррен выгнал — говорит, я его нервирую. Хочется бросить что-то колкое, но при виде залёгших под глазами альфы глубоких синяков, Магнус прикусывает язык. — Он до сих пор… — Да, — кивает Томас. — Бедный. Сколько часов это уже длится. Подойдя к раковине, Томас выкручивает кран с ледяной водой и умывает лицо. — Я во всём виноват… — внезапно хрипло говорит он, продолжая держать руки под водой. — Я хотел детей. Хоть знал, что у него слабое здоровье. Магнус ошарашено моргает. Таким он морпеха не видел никогда. Уставшим, вымотанным, разбитым. — Слушай, солдат, всё обойдётся, — он неловко хлопает Томаса по крепкому плечу. — Это же Дар. На нём всё как на собаке заживает. То есть… Ну, ты понял. Губы Томаса кривит горькая улыбка. — Как Уилл? — наконец посмотрев Магнусу в глаза, спрашивает он. — Отправил его спать. — А как его… метка? — Сказал, что больше не болит. — До сих пор не верю, что вы истинные. — Да я и сам не верю. Кого-то Уилл прогневал в прошлой жизни — раз ему послали такого, как я. — Тебе с ним тоже весело придётся, — вдруг усмехается Томас. — До того, как всё это случилось… — альфа делает глубокий вдох, — он был таким бойким, упрямым, шумным. Таким живым. Бегал рисовать с друзьями граффити, представляешь? Даже загремел из-за этого один раз лет в шестнадцать. — Что? Уилл? — Ага. Копы приехали, а Уилл — единственный, кто не успел удрать, — Томас смеётся. — Какой же выговор я ему тогда устроил. И заставил бегать по утрам, — альфа подмигивает. — Но он быстро забросил. Улыбка спадает с его лица также быстро, как и появилась. — А потом появился этот ублюдок…— Томас сжимает края раковины, и Магнус всерьёз подозревает, что та может треснуть. — Но сейчас… Не могу сказать, что он стал прежним, нет. Но будто что-то в нём вернулось. И улыбаться он опять начал. Искренне, не так как раньше — лишь бы порадовать меня. Не знаю, что между вами происходит, но… он такой спокойный рядом с тобой. Будто ты — его личный телохранитель. — Стать телохранителем омеги — верный способ закадрить, — ухмыляется Магнус, — уж это мы знаем. — Сделаешь ему больно, — глаза Томаса, такие похожие на Уилла, темнеют, — я придушу тебя своими же руками. И плевать, друзья мы или нет. — Так мы, оказывается, друзья? Томас не улыбается в ответ. И Магнус знает, почему. — Не сделаю, — твёрдо отвечает О’Доннел. — Мы с Уиллом уже договорились: это он разобьёт мне сердце. «Просто проверю, в порядке ли он», — вертится в голове. — «Просто проверю». Магнус не помнит, как ноги доводят его до двери, пахнущей дождём. Как он плюхается перед ней на холодный пол и запускает пальцы в мокрые после душа волосы. Закрыто на замок. Кролик молодец. Поступает, как учили. Капли стекают с волос на плечи, но Магнус ничего не чувствует. Быть может, Уилл прав, что боится? Инстинкты удерживают его от Магнуса на расстоянии, пытаются защитить. Ведь сорок лет альфа только тем и занимался, что рушил всё, до чего мог дотянуться. — Чёрт! — вырывается у него, когда опора за спиной внезапно исчезает. Завалившись на пол, Магнус смотрит вверх — прямо в удивлённое и такое родное лицо. Уилл. Стоит над ним, валяющимся на пыльном паркете, и растерянно поднимает брови. — Что-то случилось? Теперь Магнус замечает, что на нём надето. Рубашка. Слишком большая и свободная. Но не клетчатая, как любит Томас. А чёрная. Именно та, какая валялась у Магнуса на кресле ещё сегодня утром. — Только не говори, что правда решил заночевать у меня под дверью, — хмыкает омега, когда Магнус так и не удостаивает его ответом. — Ты в моей рубашке? — Что? Ах, да… Прости, взял без спроса. Искал чистую одежду, но нашел только твою. — Я не против. — С тобой точно всё в порядке? — О да. — Тогда вставай. Но Магнус и не собирается. Какого чёрта он не может подняться? Какого чёрта ему кажется, что он лежит на тёплой майской траве и смотрит в рассеченное звездопадом ночное небо? — Ты почему босиком? — вдруг хмурится альфа. Обхватив пальцами холодную лодыжку, он вдруг подносит ступню Уилла к своим губам, но тот отскакивает в сторону. — С ума сошёл?! — Ледяные, — недовольно замечает Магнус. — Живо в кровать. — Пойду, когда пойму, в какой момент ты окончательно рехнулся. — Сам знаешь в какой. Ты же там был. «Ну всё, он целый и невредимый», — шепчет голос в голове. — «Оставь мальчика в покое». Но, седьмое пекло, как же хочется, чтобы Уилл отступил назад и сказал «входи». Чтобы Магнус перешагнул этот проклятый порог, разделяющий их сейчас как глубокое ущелье. А потом подмял Уилла под себя. И остаток ночи, перебирая пальцами мягкие волосы, слушал его мерное дыхание. Однако Уилл молчит. Смотрит всё так же — сверху вниз. Словно ангел с неба… — Магнус, — наконец-то подает голос омега, — отодвинься. Слишком холодно — невозможно сухо. Как щелчок замка, который Уилл поворачивает снова. Громыхнув уже собственной дверью, альфа нетерпеливо скидывает с себя одежду и валится на кровать. Пустую и холодную, будто глаза Уилла несколько минут назад. В венах кипит неистраченное напряжение, по мышцам проходит ток. Уилла нет. Ни в его постели, ни в его руках. Кажется, что сегодня сон ему не светит, но усталость берёт своё. Сколько времени прошло — сказать сложно. Но когда дверь тихо скрипит, Магнус распахивает глаза сразу. Ладонь нашаривает готовно лежащий рядом пистолет, но в этот самый миг до обоняния доходит запах: мокрые после дождя листья, воздух наполненный озоном, чистый и пьянящий, как и сам… — Уилл? — вырывается растерянно, как у ребёнка, узнавшего, что Санта-Клауса не существует. Переступая босыми ногами по полу — вот же глупый мальчишка! — Уилл, обхватывает себя за плечи и напряжённо смотрит на альфу, обнажённого до нижнего белья. В какое-то мгновение Магнус думает, что тот вот-вот уйдёт, как вдруг Уилл подаёт голос. — Кошмары, — глухо отвечает он, и Магнус больше не говорит ни слова. Просто откидывает одеяло и решительно кивает на подушку. — Залезай. Ну же! Простынешь — не буду с тобой возиться, так и знай. Какая ложь. Наглая и глупая. Как и то, что говорит Магнус следом: — Не переживай, приставать не буду. Ложь… Потому что, волосы Уилла отросли ещё сильнее — и теперь Магнус явно видит их настоящий пшеничный цвет. Потому что кожа Уилла такая мягкая на вид, когда он всё-таки ложится рядом — на самый край — и поворачивается спиной, открывая тонкую шею. Потому что нет ничего правильнее, чем опустить руку ему на пояс и уверенно притянуть поближе — вжимая в грудь и согревая. Никто из них не издаёт ни звука. Только стук сердец и дождя по стёклам нарушают тишину. — Могу я кое-что тебе рассказать? — неожиданно произносит Уилл, и Магнус задерживает дыхание. — Всё что угодно. Молчание наступает снова. И длится так долго, что альфе уже кажется — Уилл передумал говорить. — То, что произошло вчера, — наконец-то продолжает он. — Со мной уже случалось это раньше. Тишина. Дождь барабанит по стёклам сильнее. — Будто я проваливаюсь в какую-то черноту, — шепчет Уилл. — Где нет ничего, кроме голоса, который говорит мне, что делать. Ударить ножом или… — он сглатывает, — выпрыгнуть в окно. Слава богу, Томас остановил. Сразу нашёл специальную лечебницу. Там мне начали давать таблетки. Тогда-то голос и ушел. Осталась только пустота. Глаза Уилла кажутся чёрными из-за темноты, когда он поворачивается к Магнусу лицом. Две пропасти. Две бездны. — Представляешь, тот голос был так похож на твой, — омега печально улыбается, и Магнус чувствует, как холодеет у него в груди. — Такой же низкий, хриплый. Знаю, это глупо… но иногда я даже думаю: может быть, ты правда демон? Решил поиграть с глупым поломанным мальчиком. Сначала забрался ко мне в голову, а потом решил, что не наигрался. Появился тогда перед моей академией — такой пугающий, такой… безупречный. Это, кстати, обсуждали целую неделю. А все омеги выпрашивали у меня твой номер телефона. Да вот только я сам его не знал. Чёрт, прости… — что-то обрывается между ними с Магнусом, когда Уилл резко отводит глаза. — Что я вообще несу? Такой бред наговорил… Видно, накипело. — Уилл, — пальцы альфы дрожат, когда он тянется ими к его лицу. У него нет слов. Даже самых банального, вроде «всё будет хорошо». Ни одного. Но Уилл их будто и не ждёт. Накрывает руку Магнуса своей, крепче прижимая к шраму на щеке, и прикрывает веки. Они лежат так, пока дождь за окном не превращается в первую весеннюю грозу. Пока дыхание Уилла не замедляется, и он не засыпает. Наверное, это первая ночь за последние месяцы, которая проходит действительно спокойно. Сердце Магнус бьётся медленно и ровно, подстраиваясь в такт чужого. Пусть даже Уилл тревожно ворочается во сне. Магнус лишь крепче сжимает его в объятиях и скользит губами по виску — и омега сразу затихает. Ненадолго. Но всё же затихает в его, Магнуса, руках. Так альфа и просыпается. От ощущения горячего дыхания на своей шее и тёплой ладони, обхватившей его запястье — наверняка, во время очередного кошмара. Уилл всё ещё спит, прижавшись к нему всем телом — доверчиво, наивно. И как же Магнусу хочется продлить этот миг на вечность. Чтобы, разлепив сонные глаза, Уилл прильнул к нему ещё сильнее, не пугаясь появившегося за ночь возбуждения. Чтобы выгнулся навстречу, ластясь, как голодный кот, и потянулся за поцелуем. Так и будет. Просто не сейчас. А терпеть Магнус умеет, не впервой. Лишь спустя несколько мгновений он осознаёт кое-что ещё. Что в тишине комнаты, пропахшей мятой и дождём, его разбудило совсем не касание Уилла и не его дыхание. А чей-то низкий голос и насыщенный запах другого альфы рядом.