Гримм и его Некромант

«Не броди этой ночью —

Она заберет твою жизнь»

Creedence Clearwater Revival — «Bad Moon Rising»

14 августа, 1993 год.

      Туман молоком разлился по лесу. Он стелился по сырой траве, густой и непроглядный, затапливал подлесок. Птицы молчали, ветер стих, ночные охотники попрятались в своих норах. На поляне, окруженной многовековыми дубами, возвышалась фигура, одетая в черный саван, полы которого скрывала дымка.       Она взметнула левую руку вверх, рукав сполз, оголяя тонкое запястье, и грянул раскат грома. Туман потянулся к ладони, завихрился. Она откинула голову назад, капюшон спал, гладкие гагатовые волосы рассыпались по спине, засияли в свете заходящего молодого месяца, и полыхнула молния. Туман сжался в тугой, пурпурно-синий ком. Она крутанулась вокруг себя, полы савана взметнулись, выставляя напоказ острые коленки, и ударил ливень. Туман застыл, принимая форму. — Добро пожаловать, Том, — Смерть держала на руках маленькое, сморщенное тельце, пораженное недугом. Младенец, больше напоминавший голый скелет, обтянутый перламутровой, тонкой кожей, распахнул уста в немом крике. Он силился вдохнуть холодного воздуха, пропитанного запахом хвои и серы, но две вертикальные щели, заменявшие ему нос, заливала вода. Легкие, еще не раскрывшиеся, пылали огнем, острая боль изогнула его тело. Рот наполнился кисло-горьким дождем. В тумане распустился кроваво-бурый, фосфорный цветок папоротника, ослепляющий только-только прозревшие алые глаза. — Назови имя того, кому можешь доверить свою жизнь, дитя, — Смерть смеялась, в ее пустых, бездонных глазницах, тлела холодная ярость. — Нагини, — уголки губ Тома надорвались, жалкий хрип был задушен воем шквального ветра, взметнувшего туман, рассеявшего его в одно мгновение. Под ногами Смерти клубком скрутилась огромная зеленовато-коричневая змея, обвила голые ступни, мелко лизнула ахиллово сухожилие. — Возможно, ты единственная из всех ныне живущих змей, помнящая о своем предназначении, — Смерть уложила младенца на гладкие кольца. — Том, никогда не забывай своего места. Помни, что сотворил Кадм. Помни, почему твой род — прокажен. Помни, чем вы заслужили свою судьбу. Том съежился, вжался в скользкую чешую, прильнул к ней в поисках тепла. Госпожа оставила его под ледяным дождем, напомнив в очередной раз о ничтожности и смирении, покорности судьбе. Нагини накрыла его, плотно сжала своим телом, в попытках хоть чуть-чуть согреть хозяина. — Дурно выглядишь, Лорд, — бесплотная тень молодого мужчины с длинными белыми волосами зависла над землей. — Тебе следовало призвать своего последователя, а не это, — кареглазый старик презрительно сморщился, выпячивая нижнюю губу, словно книззл. — Абраксас, Марволо, прекратите, — высокий, статный юноша в кафтане из зеленой парчи укоризненно покачал головой. — Простите, Салазар, — призраки смиренно склонили головы. Молния ударила в дерево. Гром пророкотал над лесом.

***

26 сентября, 1993 год.

      Они попали в Хогвартс после ужина, перед самым отбоем. В коридорах было пусто — все ученики разбежались по своим гостиным, чтобы не дай Мерлин не попасться Снейпу, вышедшему сегодня в ночное патрулирование. Откуда Гарри знал, что сегодня дежурит Снейп? Гермиона вычислила расписание профессоров к началу второго курса. Снейп чуял нарушителей, даже если они скрывались под мантией-невидимкой, что совсем не способствовало вылазкам. Откуда такой навык имелся у зельевара, не знал никто, но рисковать и проверять не хотелось, так что в его смены золотое трио предпочитало отсыпаться.              Магические факелы на стенах еще горели, но уже тускло, творя потусторонний сумрак. Тени мелькали в нишах. Вечерний Хогвартс всегда завораживал Гарри: тихое шушуканье портретов, перезвон цепей Кровавого Барона, любящего навести страх на припозднившихся первокурсников, четкий стук каблуков преподавателей по полу, глухой и далекий хохот Пивза, устраивающего очередную подлянку. Сотни звуков и образов наполняли замок, составляли его портрет. И он, что совсем не странно, был живым. Хогвартс существовал по своим законам, которые, казалось, совсем не зависели от волшебников, нашедших пристанище в этих многовековых стенах. Хогвартс, с бесчисленными галереями, узкими башенками, покатыми крышами, с горными водами Черного озера и таинственной, дышащей опасностью глубиной леса был отличен, оторван от всего мира. Его экосистема включала в себя магов так, словно сам Хогвартс был Сатурном, гигантским монолитом, бесконечно существующим в бескрайней пустоте, а маги — бесчисленными астероидами и космическим мусором, сбившимися в кольца.       Что есть Сатурн без колец? Все.              Был бы Сатурн — Сатурном, не будь у него колец?              Год назад Гарри думал, что Хогвартс разговаривал с ним. Что этот злобный, наполненный яростью и жаждой смерти голос принадлежал замку. По всем канонам сказок, подслушанных в детстве, это должно было быть не так, но Гарри прекрасно понимал, что в его случае закономерности не работают. И даже зная о том, что скрывалось в стенах, Гарри не мог чувствовать себя тут в безопасности до конца. Он мог игнорировать тот факт, что в самой лучшей школе чародейства и волшебства каждый год происходит что-то странное, шутить с Сириусом на эту тему. Но после дементоров он не мог больше закрывать глаза на то, что это самое странное, какого-то Мордреда, направлено на него! На самого обычного, чуть-чуть даже заурядного Гарри Поттера. Вся эта история с избранностью успела опостылеть еще на первом курсе.       Сейчас же, когда он шёл плечом к плечу с крестным, все ему казалось волшебным, завораживающим, невероятным! Как два года назад, когда он только вошел в ворота, увидел большой зал, прикоснулся к старым, шершавым камням стен. Не осталось неприятного осадка второго курса, страха и горечи, которыми были пропитаны коридоры. Хотя, конечно, где-то глубоко внутри что-то надрывно тянуло и ныло, стенало по ночам. Но Гарри не хотел признаваться себе в этом, не хотел думать о нем. О Томе из дневника, который, к сожалению, успел стать его другом.              Сириус шел до кабинета директора по памяти и что-то насвистывал себе под нос. Нечто веселое, пропитанное меланхолией, безмерно важное. В его волосах, теперь слишком коротких по меркам Гарри, спутанных после валяния на земле, застряла зеленая, еще не тронутая рукой смерти, травинка. Гарри, прослушавший за лето почти всю коллекцию кассет в доме Блэков, силился понять, что именно напевал Сириус. Ему хотелось, чтобы коридоры тянулись бесконечно, чтобы эта игра в угадайку, хоть и молчаливая, продолжилась, чтобы Гарри успел узнать, успел понять, успел услышать знакомый мотив, успел сказать. Ему казалось, что от этого зависит что-то настолько весомое, что словами не описать. Казалось до вставших дыбом волосков на затылке.       Движущиеся лестницы ворочались неохотно, скрежетали в вечернем затишье. Время замерло, стало вязким, как мармелад, но не тот, что выпускают в форме смешных зверей, а тягучий, который размазывают по свежему белому хлебу, сладкий до судороги. Гарри хотел спать, его ноги стали непослушными, ватными. Они шли сами по себе, ориентируясь на Сириуса, который словно маяк, не давал им потонуть во всеохватывающей полудреме. Гарри перебирал треки и исполнителей, вспоминая мелодии, сопоставляя их со свистом. Он не заметил, как лестница, ведущая на четвертый этаж, особенно жалко скрипнула, дернулась и замерла, не увидел бортик на стыке и, сделав шаг, споткнулся, полетел лицом вниз. — Вторая попытка самоубийства за сутки, а, Гарри? Я начинаю делать неутешительные выводы, — Сириус поймал его за шкирку, чуть встряхнул, заставляя сфокусировать взгляд. — Малыш хочет на ручки? Понести тебя? — Это «окрась все черным»? — Гарри дернулся, высвобождая воротник мантии из цепких пальцев крестного. — Что? — Блэк непонимающе сощурился. — Ты насвистывал, — Гарри испытующе смотрел в ртутные глаза Сириуса, оценивая реакцию на предположение. — Нет.       Они продолжили свой путь, но на этот раз Гарри уже не утопал в сонливости. Каждая ниша, каждый пролет, каждая арка были словно делением на бесконечно зацикленном циферблате часов. Они были тем, что приближало Гарри к последней возможности разгадать крестного. Ему казалось, что от ответа зависит если не судьба целого мира, то его судьба. Или, что хуже, Сириуса Блэка.       Горгулья, охраняющая вход в директорский кабинет, стала последним делением, последней пятиминуткой. — Сириус. — Да? — крестный мрачно таращился на каменную глыбу. — Что ты напевал? — Гарри повернулся к нему всем телом, задрал голову, чтобы всмотреться в уставшее, какое-то даже осунувшееся лицо. — А, ты об этом, — Сириус вытащил палочку из рукава мантии, постучал ей по ладони. — Восход несчастливой луны. — Ее не было на твоих кассетах, — Гарри раздосадовано отвел глаза, Сириус все равно не смотрел на него. По телу разлилось чувство обреченности, неизбежной катастрофы. — Как будто ты прослушал аж все и запомнил, — Сириус все-таки взглянул на Гарри, дернулся навстречу, осекся. — Ее и правда там нет. Это запись на пластинке. Понравилась мелодия что ли? Вот приедешь на рождественские каникулы, и я расчехлю виниловый проигрыватель, послушаешь.       Гарри пожал плечами. Сонливость навалилась с новой силой. Происходило что-то не то. Хотя, возможно, все дело было в падении с метлы. Или в дементорах. Или в том, что сегодня было слишком много Сириуса Блэка. Гарри точно не знал.       Директор с крестным проговорили недолго, Гарри не особо вслушивался. Он смотрел на то, как плавно проворачивался огромный, размером с баскетбольный мяч, вредноскоп. Он был похож на глобус, который стоял в кабинете географии в старой школе, только вместо модели Земли внутри оси прокручивались тонкие лески, покрытые липкой на вид фиолетовой субстанцией. Тягучие капли скатывались с нитей, падали, но не достигали полки, а возвращались в ядро, откуда снова расползались по спутанным внутренностям.       Резкий хлопок оторвал Гарри от созерцания. Критчер, одетый все в ту же белоснежную простыню, появился в середине комнаты. Он держал в своих скрюченных ручках нечто, обернутое в чешуйчатый кожаный обрез с сургучной печатью герба Блэков. Критчер прокряхтел, бросил быстрый взгляд на Дамблдора, запричитал что-то неразборчивое, поковылял в сторону Гарри. — Это для юного хозяина Гарри, — домовик деловито пихнул сверток. — Юному хозяину Гарри пора спать. Юный хозяин Гарри совсем истощал в Хогвартсе, никто не заботится о… — Критчер, прекрати, — Сириус шикнул на эльфа. — Что ты вообще тут делаешь, а? — из его тона становилось понятно, что лорд Блэк был не слишком-то доволен самоуправством эльфа. Критчер невразумительно завращал глазами, прижал ладошки к груди, раболепно поклонился в самые ноги и истошно проголосил: — Юному хозяину Гарри нужна поддержка рода! Нужно что-то домашнее, близкое сердцу, напоминающее о семье! Старый Критчер просто хочет, чтобы юный хозяин Гарри порадовался! — Гарри, мой мальчик, мне придется осмотреть вещицу, — Дамблдор добродушно улыбнулся, брякнули колокольчики, вплетенные в его бороду. — Конечно, сэр, — Гарри протянул сверток. Сириус молча наблюдал за тем, как директор сломал печать. — О, так это родословная чистокровных семей! — Дамблдор восторженно блеснул половинками очков. — Да-а, тут есть древо Поттеров, Гарри! Сириус, очень хорошее издание, очень хорошее. Могу я потом снять копию для библиотеки Хогвартса? — Я самолично пришлю тебе новое издание, ты же знаешь мою матушку, думаю, одним экземпляром точно не обошлось, — крестный бодро, даже как-то насмешливо, отрапортовал директору. — Гарри, если у тебя будут какие-то вопросы, то я на связи, — он проследил, как Дамблдор возвращает книгу. — Альбус, до скорой встречи! Сириус подхватил возмущенно запричитавшего Критчера и шагнул в камин. — А как эльф сюда попал? — Гарри зевнул. — Вроде в Хогвартс нельзя транс… Аппар… — И то, и то нельзя, мой мальчик, но кабинет директора — это единственное место, куда могут прибывать родители, в том числе и приносить с собой что-либо, а домовые эльфы — это собственность, — Дамблдор хохотнул в бороду. — Чаю? Хотя, наверное, ты вымотался. Камин соединен с гостиной.       Гарри задумался. Поговорить с директором очень хотелось, а урвать пару лимонных долек к чаю — тем более, но его голова начинала болеть.

***

— Гарри Поттер! Мальчик, который снова пытался умереть, — Фред плюхнулся на кровать.       Гарри отполз подальше, кутаясь в одеяло. Он только проснулся и совсем не понимал, что в его комнате делают близнецы, да еще и в таком взвинченном настроении. — И был героически спасен двумя лучшими загонщиками столетия! — Джордж сел с другой стороны, склонил вихрастую голову вбок, хихикнул и чихнул. — Гарри, ну у тебя тут совсем мрачняк какой-то. Давай хоть полог откинем, а? — Фред потянулся к черной ткани. — Нет! — Гарри, не успевший надеть очки, вскрикнул. За пологом скрывалась типичная гриффиндорская спальня, а повторения «эксцесса» не хотелось. Близнецы переглянулись. — Признавайся, в страшном и ужасном доме Блэков тебя обратили в вампира? — Джордж заговорщически прошептал. — Сириус Блэк, великий и мрачный, бледный, как мел для доски! — Фред пополз в сторону Гарри, сминая постельное белье. — Он не невинно осужденная жертва, а страшный кровосос, кусающий маленьких мальчиков!       В комнате что-то грохнулось, послышались тихие ругательства. — Эй, Невилл! — Фред присвистнул. — Иди сюда!       Гарри зажмурился, на всякий случай закрыл глаза ладонями. Невилл скользнул за полог. — Привет, как ты себя чувствуешь?       Невилл выглядел откровенно плохо. Даже в слабеньком свете люмоса Гарри видел, как изменился друг. Жаркий румянец, неизбежно сопровождавший от природы полного Невилла, куда-то пропал, округлые щеки впали, а под глазами образовались круги, нет, не синяки, а именно мешки, большие, те, которые отекают с утра, наливаются красно-фиолетовым (серо-фиолетовым для Гарри), а к вечеру превращаются в острые линии. Он перестал смеяться даже в пределах комнаты, не говоря уже о гостиной. До этого момента Гарри не придавал особого значения тому, что Невилл стал тише, незаметнее, меньше. Тому, что весь последний месяц, когда они с Гермионой и Роном возвращались из библиотеки, Невилл сидел в самом дальнем углу зала, около камина, и не читал что-то, а потерянно смотрел вдаль.       Сейчас Невилл не разделял энтузиазма Фреда с Джорджем, которые могли рассмешить любого ученика Хогвартса моментально, кроме Драко Малфоя, естественно. — Невилл, как ты думаешь, может, Сириус Блэк все-таки не так хорош, как о нем говорит Гарри и пресса? — Джордж смешно округлил голубые глаза, блестевшие в полумраке словно льдинки. — А если Сириус Блэк не вампир? — Фред перестал влезать в личное пространство Гарри, а спокойно отодвинулся, полностью повернулся в сторону съежившегося Невилла. — Может Сириус Блэк — некромант, сосущий соки жизни из бедного Гарри? Мрачный прислужник того-кого-нельзя-называть? — И он хочет воскресить своего Хозяина с помощью нашего Гарри! — страшно завопил Рон, влетевший на и так уже переполненную кровать.       Гарри подскочил на постели, пнул Рона пяткой в ребро. — Ай! — Рон не больно ткнул Гарри под коленку. — Ты чего творишь, а? — Это ты чего творишь! — Гарри попытался лягнуть его ногой, но и так перегруженная кровать страдальчески заскрипела. Маневр пришлось отложить на неопределенное время. — Эй, ну ты чего? — Джордж помахал ладонью перед лицом замершего Невилла. — Ничего, — Невилл мотнул головой, будто пытаясь спрятаться за челкой. — Пора на урок, парни.       Он быстро выскочил, оставив компанию в недоуменном молчании. — М-да, дела! — протянул Фред. — Гарри стал вампиром, а Невилл? — Джордж прищурился. — Кем же стал Невилл? — Мы должны это выяснить! — воскликнули хором близнецы и сорвались с места.       Пружины матраса облегченно застонали. — Гарри, я принесу тебе домашку, — Рон поспешно ретировался, первым все-таки была трансфигурация. — И что это было? — Гарри устало рухнул на подушки. У него был еще день постельного режима, и он планировал отоспаться за все бессонные ночи, посвященные учебе.

***

      День прошел как-то вяло и скомкано. Гарри провалился в беспокойный, поверхностный и чуткий сон. Непрерывный, похожий на забытье. Он обливался холодным потом, чувствовал навязчивый запах пыли, горелой древесины и мокрой земли. Простынь перекручивалась под ним, сырым бугром впивалась под лопатки. Гарри била мелкая дрожь, судороги, несильные, но неотвратимые, выворачивали икры. Он смог вырваться из этого бреда только ближе к полуночи, его будто выдернуло нечто, резко и без предупреждения.       Спать не хотелось, есть, как ни странно, тоже. Сил на то, чтобы сходить в душ не находилось совершенно. Гарри накинул легкое, беспалочковое очищающее, поежился от неприятной прохладной волны, пробежавшей по телу, нашарил очки на спинке кровати, зачесал отросшую, лезущую в глаза челку и выполз из своего маленького темного укрытия. Он бездумно окинул комнату взглядом, пытаясь хотя бы чуть-чуть прийти в себя, и наткнулся на сверток, принесенный Критчером. Чтение в сырой постели не привлекало, так что, полностью раздвинув полог и оставив все это безобразие на просушку, Гарри спустился в гостиную прямо в пижаме.       Он устроился на полу около камина, огонь обдавал приятным жаром ледяные конечности, дрожь отступила. Водрузив сверток на колени, Гарри удивился, увидев, что печать с гербом Блэков, сломанная директором, оказалась целой, переливающейся на свету. Он снова пригладил челку, хрустнул сургучом, развернул книгу. Серебряные буквы на черной обложке гласили:              «Трактат о темномагическом искусстве, для наследников темных родов, только начавших обучение столь деликатной науке» — Критчер, — Гарри тихо прошептал, погладил подушечками пальцев корешок книги. — Кто? — из-за спины послышался тихий голос.       Гарри резко обернулся, наткнулся глазами на Невилла, бледной тенью стоящего за его спиной. — Наш домовой эльф, — Гарри попытался прикрыть название книги ладонью, но по выражению лица друга понял, что все уже было прочитано и принято к сведенью.       Он не хотел быть темным магом, он вообще не хотел, чтобы кто-то мог подумать, что он, тот самый Гарри Поттер, считающийся в прошлом году наследником Слизерина, говорящий на парселтанге, увлекается темной магией! Гарри боязливо съежился под колючим взглядом Невилла. — Да, понимаю, — Невилл обошел диван и аккуратно опустился рядом с Гарри. — Когда ты будущий лорд, обязательно нужно знать свою родословную, да и священные двадцать восемь… Важно все это.       Гарри охватило чувство облегчения. Видимо все, кто не принадлежал роду, не могли увидеть истинное содержание книги. — Да, так и есть, — Гарри совсем не знал, кто такие эти священные двадцать восемь, но был готов сделать вид, что прекрасно все он знает! — Нев, что с тобой, а? Это побег той сумасшедшей так по тебе ударил?       Невилл содрогнулся всем телом, нервно вцепился в край пижамы. — Гарри… — он прошептал почти беззвучно. — Мы ведь друзья, да? — Конечно. — Тогда, послушай… Выслушай меня, пожалуйста, хорошо? — Невилл придвинулся к Гарри вплотную.       Гарри не мог не выслушать его, потому что Лонгботтом и правда был его другом. Да, он был робким, нерешительным, кто-то по типу Малфоя даже мог бы назвать его ссыклом, но он всегда верил в Гарри. А доверие — это самое ценное, что может быть в этой жизни, уж это-то Гарри усвоил. — Я понимаю, что сейчас могу говорить какие-то очень странные и обидные вещи, но, пожалуйста, — казалось, что он сейчас разрыдается, — прислушайся ко мне. Я не прошу верить, но просто прислушайся! Семья Блэков — это темная семья, сторонники того-кого-нельзя-называть. Они все поголовно поддерживали теорию чистоты крови, абсолютно все! Я понимаю, что твой крестный был другом родителей, учился с ними, забрал от ужасных родственников, дал дом, но! — Невилл так дернул рукой, что пуговица его рубашки отлетела и с гулким стуком покатилась по полу. — Но сначала он сбежал из Азкабана, а потом, буквально через пару недель, сбежала Беллатриса! — Я не понимаю, Невилл, — Гарри ошарашено попытался отодвинуться, но друг вцепился пальцами в его колено, да так крепко, что Гарри показалось, что он оставит синяки. — Сириус Блэк сбегает, а потом сбегает Белла! — Невилл безумно шептал. — И никто не говорит о способе побега, никто не может найти эту… Эту! — Невилл, что ты говоришь? — Гарри стало совершенно не по себе. — Я жил с ним, он нормальный, адекватный мужик. Ты думаешь, что он укрывает эту безумную? — Да, Гарри, так оно и есть. Ты знаешь, какой негласный девиз у семьи Блэков?       Гарри отрицательно помотал головой. Он видел только «чистота крови навек» написанное на родовом гобелене. — Род превыше всего! — Невилл зашипел, словно лучше всех владел парселтангом.

***

— Ну? — Рон поймал его в туалете их спальни. — Мне кажется, что он не поверил, — Невилл разочарованно пробасил, его голос начал ломаться и периодически выдавал новые кульбиты. — Ну ясно, — протянул Рон. — Но теперь он задумается. — Надеюсь.       Надеялись на самом деле они оба, потому что Сириус Блэк явно был не таким добрым, каким пытался казаться, а еще они оба знали, что совпадений не бывает в этом мире.