Прозрачный экран

20## Передомной сидит моя первая любовь. Красивый и высокий блондин, про которого говорят все мои девчонки в комнате летнего лагеря. Но я такого не люблю. Не люблю унижаться перед парнем, дабы его заполучить. По крайней мере, я это не контролирую. Не люблю первая проявлять внимание. Моя мама меня учила принимать внимание, но никак его не давать. Но с ним я по другому не могла. Я банально становилась через чур мягкой, через чур податливой. —Что это?—Я видела такое лишь в фильмах любимые моими родителями, которые я никогда не любила. Всегда пряталась под одеялом, пыталась закрыть глаза и уши. Не знаю почему, но даже малый намёк на спиртное или же, как в этом случае, "траву", нагонял на меня какой-то неясный мне тревожный страх, подходивший прямо к горлу, буквально душа меня. Я всегда старалась избегать поучительных разговоров об этом родителей, ибо "я и так знаю", ведь я и правда знаю! Я знаю, что это страшно, и к чему это может привести. В комнате почти что нету источников света, но мне нравится эта атмосфера. Я понятия не имею, где его парни, но по всей видимости, Йорк и Николас ушли к моим девчонкам. К Конрад и..Альме— до жути симпатичная низкая девочка, с пухлыми от рождения губами, милыми ушами и длинными красивыми рыжеватыми волосами, блестящими на солнце. На носу всегда красуется блеск а ресницы накрашены маминой тушью. Всем из нас в районе 12-15 лет. Но даже в этом возрасте я уже поняла такое чувство как зависть. Зависть к тем, у кого были "интрижки". Я всю смену наблюдала за ними, прикрывая свою голову подушкой, чтобы не слушать эти глупые разговоры, ведь хотела спать. Вы можете сказать, что я скучная. Может это и правда так? В любом случае, я смогла найти общий язык лишь с Альме, как бы это не было иронично. С этим моим собственным идеалом, на который я иногда мечтательно просматривала, разглядывая эти черты лица. Её, казалось бы, шатенистые волосы одновременно были настолько рыжими на солнце, что я её сравнивала с принцессами из сказок, о которой мечтают все принцы ближайших королевств. Она гордилась этими волосами. А я гордилась ей. По крайней мере, старалась перевести свою зависть в заботу и симпатию, но у меня не получалось. Мне было так хреново, когда я заметила, что блондину она тоже понравилась. Что для него она тоже красива, что очевидно, но все же. Я как малый ребёнок (коим и являлась) била руками подушки и пинала стены. Будто бы это он. Будто бы он не имеет право на какие либо взаимоотношения с другими девушками, учитывая, что мы даже не встречались. Так что подобное приглашение к себе я расценивала как лучший день в моей жизни, который я никогда не забуду. Так и было, но сбылась лишь вторая часть предположения. —Эй..—Я хочу обратиться к блондину, немного хмурясь, но тот лишь улыбается. Я вижу его зубы и не смотря на их неидеальность — эта улыбка самое красивое, что я видела за свою жизнь. Хоть и такую ещё короткую и не опытную. Я встречаю его не в первый раз. Частично, я езжу сюда лишь ради него. Мы видимся в четвертый раз и каждый гребанный раз я сижу как запуганный котенок в углу комнаты, когда мы находимся в одном помещении. Но сейчас иначе. Сейчас мы одни, на наши лица лишь немного падает свет, из-за чего я могу рассмотреть его черты лица. Мне они кажутся такими красивыми а глаза до безумия глубокими. Я разглядываю его через чур идеальный нос и ровную горбинку, как бы это не звучало. Была бы я поэтом, он был бы моей музой. Была бы я певцом, он был бы тем самым парнем, из-за которого я бы пела и танцевала. Была бы я художником, я бы без умолку объясняла смысл своей поэзии на различных выставках. А взяли бы меня туда, интересно? —Ты мне веришь?—Он с какой-то особенной нежностью берёт мою ладонь в свою, поглаживая большим пальцем. Я почти что не вижу его радужки. Глаза будто бы замылены, я вижу лишь зрачок, который меня пугает. Но я поддаюсь. «Это ведь Отто.» —Верю. **** У меня ужасное предчувствие. Я только вышла из уборной, до этого смыв оставшийся грим после выступления. Я успела принять участие во всех возможных интервью после выступления, посветиться на камерах, и тому подобное. Какие интервью? Совместные. Договор об этом у меня подробно прописан. Документы я составлять умею, не беспокойтесь. После выступления, я лишь могу сама добровольно присоединятся к интервью других артистов, но не индивидуальное. О том, что я выступила на ура, мне говорит моя ноющая боль в коленях и ранее пот на лбу. Мои ноги трясутся, я почти что с них падаю. Но я довольна собой. Вижу бегающих вокруг людей. Моё тело напрягается сильнее, чем до этого. Я встаю в некий ступор. Не знаю, куда себя деть. Я слышу громкие разговоры других людей. Мне некомфортно, я хочу уйти. Уйти как можно быстрее к себе. Посрать на репортёров, посрать на всех. Я не успеваю удалиться настолько быстро, насколько планировалось, ведь меня буквально хватают за плече. Я поворачиваю голову и вижу какую-то женщину с микрофоном. —Я не даю сейчас интервью, извините.—Говорю я, улыбнувшись уголками губ. Я пытаюсь быть приветливой, но мне всё так же грубо тыкают этим микрофоном в лицо. Даже поклоняюсь, в знак уважения, прикрывая лицо руками. Я даже начинаю немного злиться, ведь меня буквально хватают за руки. Я останавливаюсь, делаю глубокий вдох. Мне это всё не нравится. Я вглядываюсь в лицо этой женщины и не вижу в ней ни капли понимания. Она смотрит на меня как люди смотрят на какое-то животное, которое должно показывать им трюки, или банально быть милым. Быть милым и не кусаться. Дрессированные же. Я читаю в её глазах: «Попрыгай для нас, котёнок.» —Мне позвонить вашему руководству по поводу нарушения договора, или же вы перестанете докапываться к артистам?—Я всё так же улыбаюсь, сложив руки на груди, немного приобнимая себя. Холодно. Меня игнорируют, я поворачиваюсь к камере. —Меня зовут Талия Витцлер, и я не давала даже малейшего согласия на подобного вида интервью, что прописано в моём контракте. Я бы могла оскорбить, могла бы сделать ещё что либо, но зачем? Дабы ещё больше подставлять себя? Мне этого не хочется. —У меня есть достаточно доказательств, дабы засудить вас всех. А им будет выгоднее по тихому вас уволить, чем выводить это в свет. Понимаете, к чему я? Да, возможно я и груба. Но такие как они заслуживают подобного. Журналисты буквально обязаны смотреть на все возможные контракты, особенно когда это крупные артисты. Если в Греции на меня и всё равно, со мной редко подходят фотографироваться, да и смотрят на меня лишь как на внешне приятный объект, то здесь — я главная. Я тот, на кого пришли посмотреть, так что они обязаны слушать то, чего я прошу. Особенно, когда этого так мало. Когда этому так просто следовать. ***** Я всегда триггерюсь от звонка, хоть и причины не знаю. Просто меня бесит эта надоедливая вибрация и звонкая базовая мелодия, сменить которую у меня банально не доходили руки. Я смотрю на экран блокировки и приподнимаю бровь, тут же откладывая от себя суши, которые я заботливо заказала для себя любимой. Я беру трубку, настороженно прикладывая мобильник к уху, приобнимая себя одной рукой, хоть и машинально. —Что за пиздец твориться? «И тебе привет.» Думаю я, поправляя надоедливую чёлку. Устало прикрываю глаза на пару секунд, понимая то, чего не особо хотелось. Мне без разницы, о чём речь, я и правда соскучилась за этим грубым и неприятным парнем. Я искренне люблю(платонически) и обожаю Руслана. Люблю его голос, люблю то, как он чаще всего кривовато пытается излагать свои мысли на английском. Люблю его презрительный взгляд и никудышные манеры. Не знаю, как он относиться ко мне, но мне как-то всё равно. Я доверяю себя ему. Из-за своих раздумий, я не сразу могу расслышать слова, однозначно сказанные мне. —Юста дисквалифицировали. —Зачем ты мне говоришь об этом?—Я и правда не понимаю этого. Моё и так некудышное настроение не пойми по какой причине портиться. Кляйн для меня никто. Я говорю это с нашего первого знакомства и буду говорить ещё. Он просто очередной раздражитель, не более. Я почти что не обращаю на него внимания, он просто мелькает перед моими глазами, когда я ем. Когда я работаю, когда выступаю. Может, я и слишком фиксируюсь на его силуэте, но он будто бы меня преследует. А может я просто хочу его видеть? Просто как красивый силуэт, на который можно лишь пялится. Пустой флакон, содержащий что-то для меня чужое. Что-то такое, с чем соприкасаться я не хочу.