Серебряные нити Аверона

      Генуя с давних времён стала центром международной торговли. Здесь на одной узкой улочке за секунду можно было столкнуться сперва с продавцом пряностей с востока, от которого за несколько шагов ощущался резкий запах гвоздики и корицы, а затем — с французом, затянутым в новомодное платье со спинным швом, которое выглядело настолько узким, что наверняка надевалось не без помощи пары слуг. Китайцы, испанцы, англичане… Смесь всех языков мира наполняла город шумом и суетой с восхода солнца до первых звёзд, затихая лишь к ночи, когда расхаживать по окраинам в дорогих одеждах становилось небезопасно.       Хотя город выглядел процветающим — на деле он давно находился на грани упадка. Минула эпоха генуэзского господства над восточными морями, когда обладание близлежащими островами и рядом колоний являлось источником непрекращающихся отчислений во внутреннюю казну. Теперь каждый мало-мальски сведущий человек замечал в мелькающих мимо лицах и панорамах признаки политического и экономического кризиса. Генуя увядала, и город отчаянно искал выход из той пропасти, в которую неуклонно катился. Впрочем, сады вокруг всё так же обильно цвели, море у порта оставалось тёплым и спокойным, а генуэзские женщины славились своей красотой не меньше, чем прежде.       Марчелло въехал в городские ворота, когда солнце уже клонилось к закату. Свежий ветер с моря рассеивал удушливый воздух перенаселённой местности, облегчая усталость путника и его измождённого коня. Справившись у встречных рыбаков, как добраться до поместья Леонцио Мартинелли, приезжий двинулся на противоположную главным воротам окраину города. Генуэзское пристанище сына аверонского герцога предстало перед Ринальди с торжественным изяществом старинной архитектуры. По всей видимости, поместье стояло здесь уже пару веков, и за это время его стены успели покрыться плющом, который с каждым годом отвоёвывал всё новые территории.       — Доброго вечера. Как вас представить, синьор? — навстречу путнику выбежал молодой слуга и учтиво поклонился.       — Марчелло Ринальди. Передай господину, я привёз письмо от его отца.       — Конечно, синьор, — слуга жестом пригласил гостя внутрь, а затем исчез так же стремительно, как и появился. Через минуту ожидания, в течение которой Марчелло меланхолично разглядывал драпировки на стенах, в коридоре послышался размеренный стук шагов.       — Добро пожаловать в Геную, синьор Ринальди, — Леонцио, в расшитом ажурным узором котарди, на ходу застёгивая пояс из широких чеканных пластин, приветливо улыбнулся, — как видите, я не ожидал столь позднего визита, так что вам придётся довольствоваться обществом человека, который схватил из гардероба первое, что попалось ему на глаза. Впрочем, это лучше, чем выйти в одной рубахе, не так ли?       — Я проделал длинный путь и теперь на мне пыль с десятков дорог северной Италии. Так что наши с вами костюмы стоят друг друга, — Марчелло облегчённо рассмеялся: он давно не видел Леонцио и всю дорогу гадал, не превратился ли этот человек в напыщенного и гордого своей именитой кровью богача, который смотрит свысока на всех, чья фамилия не имеет собственного герба. Теперь же перед ним стоял мужчина приятной наружности, вполне приветливый и, как казалось на первый взгляд, заядлый семьянин: даже в гостиной на полке у камина лежала забытая кем-то из супругов детская погремушка.       — О, так вот где она! — Леонцио широко улыбнулся и взял с полки игрушку, — Ульдерико никак не хотел засыпать без этой вещицы. Отчаянно сопротивлялся. А мы с женой перевернули всю спальню в её поисках. Совершенно не помню, как относил её сюда.       — С рождения сына прошла всего пара месяцев, а мы, кажется, уже потихоньку сходим с ума, — за спиной Леонцио раздался приятный женский голос, и через мгновение перед Марчелло предстала супруга хозяина дома.       — Позвольте представить, Аурелия Мартинелли, моя жена, — муж приобнял девушку за плечи и вывел вперёд, — синьор Ринальди прибыл к нам из моего родного города. Не сомневаюсь, отец послал его напомнить о моих обязанностях наследника, — Леонцио улыбнулся супруге и снова обратился к гостю, — я ведь не ошибся?       — Не совсем. Он просил передать вам письмо, но я могу только гадать, что в нём, — Марчелло вынул из внутреннего кармана сложенный пополам конверт и протянул собеседнику. Леонцио сразу вскрыл письмо и принялся читать. Через несколько секунд он с усталым вздохом убрал лист обратно в конверт:       — Как я и подозревал. Несколько строк на поздравления с обретением первенца и ещё страница — с заверениями в том, что из меня выйдет совершенно никудышный правитель. Кажется, я полностью заслуживаю почётное звание сына, не оправдывающего ожиданий.       — Ваш отец, несомненно, горд вами. Но никогда не скажет этого в лицо. Пожалуй, красноречие — не один из его талантов.       — Что ж, а управление делами государства — не один из моих, — Леонцио скомкал письмо и сунул его в камин, — Идёмте, вы ведь не откажете мне в приятной компании за ужином?

***

      — Вы к нам надолго? — Аурелия спустилась по лестнице, ведущей на второй этаж, где спал её новорождённый сын, которому она только что отнесла найденную в гостиной игрушку. Теперь сверху доносился тихий звон, свидетельствующий о том, что младенец по-прежнему не согласен со своей задачей мирно спать хотя бы по ночам.       — На пару недель. Все важные дела, связанные с бумагами, я закончу уже завтра. Но видите ли, плох тот торговец, который не знает потребностей своих покупателей. Вы живёте в удивительном месте: сюда стекаются жители всей Европы. Я собираюсь переговорить с некоторыми приезжими.       — Я слышала, итальянские платья из шёлка высоко ценятся за морем.       — О, безусловно. Иначе я бы не занимался этим делом.       — В Авероне Марчелло имел репутацию человека, который может сколотить состояние едва ли не из воздуха, — Леонцио улыбнулся и вернулся к своему ужину, больше предпочитая слушать, чем говорить. Его супруга же, напротив, заинтересовалась гостем. Как будто вестник из другого города стал для неё глотком свежего воздуха в этих изъеденных временем стенах. Она села по левую руку от супруга, оказавшись напротив Ринальди, сделала пару глотков вина и откинулась на спинку стула, всем своим видом выражая заинтересованность и нежелание прерывать разговор в угоду скучной трапезе.       — Я и сейчас имею такую репутацию. Но готов признать, что люди всё же малость преувеличивают.       — Зачем вам разговаривать с путешественниками? Не думаю, что среди них окажутся светские модницы. Скорее уж насквозь пропитые моряки да торговцы каким-нибудь шафраном.       — Но все эти люди могут рассказать мне довольно интересные вещи. Где они побывали, кто сейчас правит умами в разных городах и странах. Видите ли, люди всегда хотят быть похожими на лидеров мнений. Причём начинают копировать именно стиль, даже если предмет их восхищения — совершенно иного толка. И если мне расскажут, что сейчас носит наследная принцесса английской короны — я буду знать, что за вещицы вскоре будут покупать для своих туалетов дамы по всей Англии. Чтобы успевать выполнять желания покупателя — нужно уметь их предугадывать.       — Так вы мастер предсказаний? — Аурелия заинтригованно приподняла бровь, будто заманивая собеседника в какую-то игру, правила которой оставались известны лишь ей.       — Можно и так сказать. Но если вы попросите рассказать вашу судьбу по звёздам, я буду вынужден вас разочаровать.       — О нет, я не верю в эту чушь.       — Тогда чего вы хотите?       — Вот об этом и расскажите. Вы говорили, что предугадываете чужие желания. Так поведайте о моих.       Девушка опустила подбородок на сложенные замочком руки, пристально глядя в глаза собеседника. Марчелло усмехнулся, но в его взгляде просквозила лёгкая нервозность. Повисшую в воздухе тишину прорезал плач уставшего лежать в одиночестве ребёнка.       — Что ж, сейчас я и сам угадал бы: она мечтает о паре часов спокойствия, — Леонцио иронично усмехнулся, и вокруг его глаз собрались морщинки, всегда свидетельствующие о том, что на лице часто появляется улыбка.       — Я уже отослала кормилицу. Схожу сама, — девушка встала было со своего места, но супруг жестом остановил её:       — Я наведаюсь к сыну. Нас ожидает серьёзный мужской разговор, — Леонцио усмехнулся и жестом указал на тарелку жены, где лежал почти нетронутый ужин, — а ты останься и поешь в тишине. Ульдерико и так досаждает тебе больше, чем кормилице. Ты выполняешь работу нянек, так дай себе отдохнуть хотя бы теперь, — он вышел из-за стола и на прощание кивнул гостю, — я приказал слуге подготовить для вас гостевую комнату. Если пожелаете — можете остаться у нас. Я просто обязан предложить приют другу моего брата. Впрочем, не обещаю, что вам здесь будет комфортно, — Леонцио посмотрел на потолок, откуда доносились требовательные крики младенца, устало вздохнул и последовал на второй этаж. Когда шаги супруга стихли, Аурелия подняла взгляд на Марчелло и разочарованно пожала плечами:       — Я думала, вы окажетесь проницательнее.       — Вы хотите услышать от меня правду? — Марчелло понизил голос и склонился над столом, подвигаясь ближе к девушке, — ну что ж. Вам скучно. Вам претит этот пыльный город, этот пустынный огромный дом и эти тёмные коридоры. В гостиной я заметил пару статуэток, изготовленных явно в Индии, а также достаточно подробную карту Европы, разложенную на столе. Над камином в качестве декораций развешаны венецианские маски. Вы бывали в Венеции?       — Нет, — голос Аурелии прозвучал тихим шепотом, но и он оказался слишком громким, отразившись эхом от каменных стен.       — О, поверьте, этот город прекрасен. Как и множество других. Вы больше всего на свете хотите сбежать отсюда. Увидеть мир за стенами Генуи, куда вы ни разу не заглядывали. Индийские слоны, венецианские карнавалы, французский парфюм, испанские корриды под открытым небом, когда кровь быков и бесстрашных тореадоров алыми реками струится по раскалённому песку… Но вы обречены сидеть здесь, покрываясь пылью вместе со старинным поместьем. Готов поспорить, этот дом в качестве наследства передал вам отец-дипломат, когда решил выдать вас за сына аверонского герцога, рассчитывая установить через этот брак хорошие отношения между городами. Вас не спросили, да и не было никому дела до вашего мнения. Почему же вы молчите?       — Вы слишком много себе позволяете, — в тихом голосе сквозила ярость.       — Я лишь ответил на ваш вопрос.       — Мой супруг не планирует ни переездов, ни дальних путешествий. Я останусь здесь, рядом со своей семьёй. И будьте уверены — я вполне довольна своей судьбой.       — Вы можете обманывать себя, сколько вам заблагорассудится. Но я вам не верю.       — Доброй ночи, синьор Ринальди. Ваша комната в конце коридора, вас встретит слуга, — на этих словах, завершив разговор ещё более ледяным тоном, чем прежде, супруга Мартинелли поднялась со своего места и вышла из помещения, ни разу не оглянувшись.       Оканчивать ужин пришлось в одиночестве. Марчелло уже сам был не рад, что разговорился. Выводы о жизни этой семьи следовало держать при себе. Он всего лишь собирался провести вечер за приятным диалогом, а теперь, судя по всему, его ненавидит жена хозяина дома. Отлично, вот закономерный результат неумения держать язык за зубами. Обычно Ринальди с выгодой пользовался своей догадливостью, но порой она приносила больше вреда, чем пользы. Впрочем, он и не ожидал, что попадёт в цель настолько точно.       Комната оказалась обставленной просто, но изящно. Оставшись в одной рубашке и потушив свечу, Марчелло опустился на кровать. Тело казалось тяжёлым от усталости, но сон почему-то не шёл, а в памяти с завидным упорством всплывали одна за другой картины прошлого. Раз за разом перед мысленным взором мелькали смеющиеся глаза Беатриче, ещё такой юной и всегда воодушевлённой. Она рассказывала о том, как мечтает когда-нибудь отправиться вместе с будущим мужем к морю, проехать через Геную, Венецию, обогнуть всю Италию от Триеста до Палермо… В глазах пылал азарт, а в груди горела жажда жизни. Куда только всё это исчезло со временем… В полусне образы сменялись, совершенно лишённые смысла, перетекали один в другой. В облике Леонцио явственно проступали черты Федериго, а разгневанная наглостью гостя Аурелия Мартинелли вдруг приобрела струящиеся по плечам чёрные волосы и тёмно-зелёные глаза Беатриче. Всё казалось таким логичным и в то же время — до безумия неправильным. Отчётливо прозвучал в памяти голос Федериго: «Ты обещал мне, что останешься рядом с ней». Но ответа ему не последовало — сознание провалилось в глубокий сон.

***

      Следующие несколько дней Марчелло делал всё возможное, чтобы не пересекаться ни с Леонцио, ни тем более с его женой. Давняя привычка вставать с рассветом позволяла ему без особой спешки покидать поместье задолго до того, как семейная чета спустится к завтраку. Отточенные же годами трудолюбие и выдержка заставляли пропадать в пределах порта до позднего вечера. К ужину Ринальди готов был валиться с ног от усталости. День, проведённый в разговорах с такими же гостями города и торговцами, как он сам, не оставляли запаса красноречия на долгие беседы с Мартинелли. Да и сама Аурелия, как показалось Марчелло, всячески избегала заводить с ним разговор, довольствуясь при необходимости парой ничего не значащих и подчёркнуто вежливых фраз.       Только однажды они волей случая столкнулись в коридоре, когда женщина в сопровождении своей служанки направлялась проведать сына. Аурелия жестом указала спутнице следовать дальше, а сама остановилась перед гостем, всем своим видом показывая, что хочет наконец объясниться.       — Я приношу извинения за мою вспыльчивость и за те резкие слова, что я себе позволила. Поймите, в тот вечер я просто устала и сейчас совершенно не держу зла на сказанное вами.       — Я не хотел оскорбить вас. Рад слышать, что вы не восприняли мои слова всерьёз. Это были лишь ни к чему не обязывающие догадки.       — Правда? Мне показалось, будто вы вскрыли меня скальпелем и изучили с точностью естествоиспытателя, исследующего внутренности лягушки, — на губах Аурелии заиграла едва заметная улыбка.       — Всё, касающееся дел душевных — гораздо более тонкая наука, нежели нити кровеносных сосудов или строение позвоночника. Я признаю, что мог ошибиться.       — Вы попали в цель. Именно это вызвало мою внезапную ярость.       — Вы раздосадованы тем, что вас прочитали, как открытую книгу?       — Пожалуй. Но впредь держите свои размышления при себе, — с этими словами женщина поклонилась и направилась дальше, не дожидаясь ответа собеседника. Марчелло оставалось лишь гадать, почему он который день не может выкинуть из головы этот пронзающий насквозь своей прямотой взгляд, который в редкие минуты смягчался и наполнялся до боли знакомой теплотой. Так пять лет назад смотрела Беатриче. И точно такие же глаза теперь преследовали его мысли в тёмных коридорах старого генуэзского поместья.       Вечером Марчелло решил не ужинать и прямиком направился спать. Едва распахнув дверь в комнату, мужчина заметил в обстановке следы чужого присутствия. Вряд ли слуга, пришедший навести порядок, переставил бы чернильницу на столе и поправил стопку чистых листов бумаги для писем. Ринальди на всякий случай перепроверил те немногие вещи, что взял с собой в поездку. Ничего больше не было тронуто. Значит, версия с ограблением несостоятельна. Других объяснений случившемуся не находилось. Решив, что займётся этой тайной на свежую голову поутру, Марчелло аккуратно повесил обратно в гардероб свою повседневную тёмно-синюю котту и опустился на кровать. Под покрывалом раздался шорох, и Ринальди с удивлением извлёк сложенный пополам лист бумаги. Освещённая неярким пламенем свечи страница хранила на себе только одну короткую надпись, сделанную явно второпях мелким женским почерком:       «Синьор Ринальди, я хочу поговорить с вами. Северная сторона побережья, завтра в полдень».       Записка оказалась без подписи, но вычислить автора не составило труда. Марчелло на всякий случай поджёг листок свечой, и пламя за мгновение уничтожило следы послания, оставив на столе лишь серую кучку пепла.

***

      — Синьора Мартинелли? — голос Марчелло, раздавшийся вдруг за спиной, заставил Аурелию вздрогнуть от неожиданности. Она обернулась к пришедшему и плотнее закуталась в плащ: заставляла ли женщину мёрзнуть тревога от непредсказуемости её положения или прохладный осенний ветер с моря — было загадкой для неё самой.       — Вы меня напугали, — тихий голос дрогнул, выдавая внутреннее волнение.       — Извините. Кажется, я снова сделал что-то не так? Но ведь вы сами меня позвали. Что вы хотели сообщить?       — У вас хорошо получается угадывать. Попробуйте сами предположить, зачем я здесь.       — Полагаю, по той же причине, что и я.       — В таком случае, почему здесь вы?       — Потому что вы вторглись ко мне в комнату и написали записку, — Марчелло улыбнулся одними уголками губ: он не ожидал, что Аурелия, всегда такая строгая и решительная, теперь окажется такой робкой.       — Вы издеваетесь надо мной? — женщина отвернулась, и её взгляд зацепился за накатывающие на берег волны, чтобы смотреть хоть на что-нибудь, кроме копны золотистых волос напротив.       — Я бы не посмел, — Ринальди сделал шаг вперёд и обхватил её за дрожащие от холода плечи, — хотите, чтобы я сказал это сам? Ну что ж. Вы живёте с вашим супругом, как в тюрьме. Он безынициативен. У него нет ни амбиций, ни всепоглощающей мечты, которая давала бы ему цель и силы на движение к ней. Вам скучно. И, возможно, в глубине души вы вините себя за то, что не можете его полюбить. Ведь он честен, благороден и умён. Он относится к вам с огромной добротой и прощает все ваши маленькие пороки. Вы не знаете, любит ли он вас, как супругу. Но точно осуждаете себя за то, что не справились с чувствами, прибежав в объятия к человеку, которого едва знаете и который всего неделю назад появился в вашей жизни. В Леонцио нет тех черт, что есть во мне. Но и меня вы не любите, поверьте. Вам всего лишь нужен был глоток свежего воздуха, и вы нашли его в моём обществе. Но я не смогу исполнить вашу мечту. Мы не уедем далеко за океан, не посетим страны, очертания которых вы прослеживаете взглядом на огромной карте в гостиной. У меня есть семья. И обещания, которые я поклялся сдержать.       — Вы снова пытаетесь меня оскорбить, — Аурелия подняла взгляд на Марчелло, и в её глазах отразился вихрь эмоций из отчаяния, надежды и гнева.       — Чем же на этот раз? — Ринальди был на удивление спокоен. Он сам пока ещё не до конца понимал, что именно испытывает к этой смелой женщине, но отступать не собирался. Не теперь, когда всё, что должно было угаснуть, не разгоревшись, они сами разожгли в огромный, всепоглощающий пожар.       — Думаете, я при первой возможности сбегу с вами от новорождённого сына? У меня ещё остались осколки честности, хоть я и разбила её вдребезги, когда писала ту записку. Мой дом здесь. И я выполню долг, возложенный отцом без моего согласия. А венецианские фестивали и испанские корриды… Что ж, вы должны дать обещание, что расскажете о них в самых ярких красках, когда наведаетесь в Геную в следующий раз.       — Если вы в ответ пообещаете, что больше не будете искать оскорблений в моих словах, — Марчелло улыбнулся и накинул на плечи Аурелии свой плащ, мимоходом осторожно касаясь её губ своими.