Пособие по выживанию в Аркхэме

Джейсон в ее светлой тесной кухне казался неестественно большим. Неподходящим человеком, которого здесь быть не должно. Был уже вечер, а в Готэме солнечно впервые за несколько недель, и свет падал на стеклянные ящики над кухонной плитой. В них она хранила самодельные полочки со специями. Равик как-то пожаловался, что вся еда, приготовленная ей, слишком пряная, но отделаться от этой привычки Сана не могла. Белые шкафчики тянулись вдоль кухни до серого холодильника, маленький деревянный столик прислонялся к стене, на нем стояла ваза с высохшей гипсофилой, купленной месяц назад у станции метро. Возле раковины была чашка с мытыми фруктами. Джейсон стянул из неё яблоко и вгрызся в него зубами. — Итак, док. Вы, я, неприятности. Снова. Сана улыбнулась. — Сам город сводит меня со странными людьми, я уже говорила. Может быть, это мое наказание. Джейсон хмыкнул. Наказание или нет, а мальчишку док забрала с собой. И была готова убить, защищая его и себя. У неё было много вопросов, начиная от «как вы меня нашли» до «что вы вообще здесь делаете», но она понимала, все до единого глупые. Джейсон с его талантами наверняка имел дело с информаторами, отыскать нужный адрес — не проблема. Как и для тех людей в пальто. Тоже — не проблема. Сана против воли вздрогнула. Только она поверила в безопасность, как вновь столкнулась с собственной уязвимостью. — Его забрали вместе с другими иммигрантами одна частная компания. Говорили, что предоставят жильё и работу взамен на продвижение их программы. — начал Джейсон. Сана хмыкнула — слишком знакомые слова. — Но вместо этого их ждала лаборатория и опыты. — Опыты? — Выяснилось, что вы не единственный чумной доктор в этом городе. — он ухмыльнулся. — Какой-то учёный экспериментирует над способностями металюдей. Парочка сбежали, они сейчас копают весь в Готэм в их поисках. Одного я нашёл сегодня утром, он уже мёртв. Сана вздрогнула. К смертям она привыкла, но отчего-то мысль о том, что ровесник Равика погиб совсем недавно, ее испугала. — Второй у вас. — А остальные? — Сейчас их перевезли в другое место, чтобы избежать раскрытия. Но у меня есть предположения. Кто бы знал, что вы так удачно вмешаетесь, док. — он хмыкнул. Ей не понравился этот жест, так ведут себя люди, которым от тебя что-то нужно. Скорее всего, что-то нелегальное и неприятное. Впрочем, Сане жаловаться не приходилось. Она была в долгу. — Что нужно сделать? — Мне понадобятся ваши лечебные таланты, — уклончиво ответил он. — А остальное расскажу позже, сейчас я очень устал. О, это у вас торт? Как вы угадали, что я обожаю шоколадный? Сана усмехнулась. Неуместный, неправильный человек в ее жизни, в ее квартире, в ее кухне. Почему тогда рядом с ним она чувствовала себя, будто снова начинала жить? *** — Джейсон, это Равик. Равик, это Джейсон, мой друг. — сказала Сана. Мальчишка слишком долго разглядывал Джейсона. Подозрительный, сразу понял тот. Хорошая привычка. И приобрёл ее подросток не просто так. Сана понимала его взгляд. Не является ли Джейсон одним из тех, кто пришел за ним, чтобы вернуть обратно. Джейсон вдруг протянул Равику руку, на ладони, покрытой мозолями, она разглядела старый серебряный кулон. — Откуда он у тебя? — Твой друг отдал. Прежде чем помереть. Подросток выхватил кулон резко, будто бы Джейсон собирался забрать его себе. Прокатил между пальцами. — Спасибо, — сказал он, но благодарности в его глазах было меньше, чем сомнений. Он все ещё опасался Джейсона и все ещё не доверял ей. Наверное, самым неприятным в этой ситуации было то, что они были единственными людьми, которые готовы были ему помочь. И Равик это понимал. Дверь ее спальни закрылась с хлопком. *** Равик при всей своей невинной внешности и худобе оказался проницательной сволочью. С Саной он остался, потому что больше ему некуда было идти, но она замечала, как он делает полушаги от неё, стоит им столкнуться в коридоре, как он отводит пальцы, взгляд, волосы, только бы не прикасаться к ней. Когда она попыталась поставить ему капельницу в первый раз, он едва не воткнул иголку ей в руку. Во второй отшатнулся так, что свалился с кровати. В третий накричал на неё. — Серьезно? — Сана вспылила. И медленно заставила себя успокоиться, пересчитывала точки на обоях, чтобы не видеть испуганное лицо. — Слушай, я понимаю, что твоё тело быстро восстанавливается само, но почему бы не ускорить процесс. — Я не хочу уколов. Она вздохнула и выдохнула. Громко. Так, чтобы Равик услышал. А потом увидела его лицо — как опустились уголки губ и напряглись скулы. Он… он почувствовал ее злость. И, скорее всего, она не первый доктор, который демонстрировал своё недовольство таким образом. Сана резко отступила. — Прости, — сказала она. — Не буду давить на тебя. Равик кивнул — «спасибо». *** Ощущать в квартире чьё-то присутствие было странно. За много лет Сана привыкла к одиночеству, к пустым коридорам и столовым приборам на одного человека. Этой ночью тишина отличалась от других, незримо она чувствовала присутствие Джейсона и Равика. Слышала шуршание простыни в своей комнате, где спал подросток. Слышала отзвук чашки, которую Джейсон клал на стол. Сана взяла с полки Эмили Дикинсон, спать не хотелось, переживать о чем-либо — тоже. Она знала, у неё снова неприятности, они снова связаны с Джейсоном, он нуждается в ее услугах, а Равик — в ее помощи, но впервые за много времени Сана чувствовала спокойствие, а не страх. *** Равик не кричал, когда ему снились кошмары, он привык не издавать звуков, быть тихим, незаметным, только так он был в безопасности. Охранникам не нравилось, когда они шумели. Равик долго ворочался, цеплялся руками в обивку кровати, сжимал зубы. Сана вошла в его комнату, когда стукнуло два ночи и прошёл второй стакан кофе. Она хотела проверить его — и застыла. Смотрела. Не подходила. Джейсон обратил на это внимание, дверь спальни оставалась открытой слишком долго. Темные волосы Саны выползали из проема и исчезали, когда свет от проезжающих мимо машин прекращал падать на них. Он подошёл к ней, оперся о дверной косяк. — Воспоминания, док? Сана вздрогнула — к чьему-то присутствию в доме она не привыкла. К тому, что кто-то передвигается так бесшумно по ее квартире, разумеется, тоже. Она сглотнула — на фоне шуршания простыни этот звук показался ей раскатом грома в пустоши. Воспоминания, да. Ее пациенты спали так же, да? К ним по снах приходили не родные люди, а она как кошмар в их сознании и наяву. — Давайте выйдем отсюда, — сказал Джейсон. — Мы мешаем ему. Сана кивнула и резко выскочила из комнаты. Разговор они продолжали на кухне. — Виски? — он предложил это с наигранной заботливостью, которая поддела Сану хуже метаний Равика на ее кровати. — Могу сбегать. Говорят, помогает забыть, каким дерьмовым человеком ты являешься. — Вы мало что понимаете в поддержке, Джейсон. — она улыбнулась. — О, а вам она так необходима, док? Сана вздохнула. Виски не хотелось, но рука сама потянулась за коробкой с чаем. Возможно, крепкий с сахаром поможет ей если не забыть, то слегка притупить это чувство. Вина. Сана никогда не думала, что она может душить так… ощутимо. — Вы правы, Джейсон. Я хорошо справляюсь с тем, чтобы жалеть себя. — призналась она. — Ну а вы? Неужели никогда не замечали за собой? — Это давно прошло. — И что же у вас произошло? — Время, когда я всем об этом рассказывал, тоже прошло. — Жаль, я не встретила вас тогда. — Вам бы не понравилось, — сухо ответил Джейсон. Он помнил, даже несмотря на отсутствие сознания долгое время и восстановление после Ямы Лазаря, даже несмотря на последствия воскрешения и гнев, который перекрывал все остальные чувства. Гнева было много, жалости — ещё больше. Почему я погиб, почему снова лишился родителей, почему Брюс не успел меня спасти, почему не пришёл за мной, почему не отомстил, почему, почему, почему… В те дни он задавал слишком много ненужных вопросов. В те дни, только что понял Джейсон, Сана ещё не задумывалась о том, как она поступает с людьми, цель вела ее вперёд за руку, как родитель ведёт ребёнка. Сейчас они поменялись местами. — Интригуете с каждой минутой, — Сана рассмеялась. И подумала, это, наверное, то, чего ей делать не следует. Сегодня, и вчера, и завтра, скорее всего, она нарушает все правила жизни — жалеть себя не следует, если не хочешь потонуть в этом, как в океане, не следует разговаривать с такими, как Джейсон, — настоящая картинка «плохой парень» из старых фильмов, загадочный и притягательный, который в конце концов приведёт тебя в свой маленький кошмар и в твою маленькую зависимость. *** — Он умер безболезненно? — услышала Сана из гостиной. Чайник на плите свистел, бурлил соус в кастрюле, но она сосредоточилась на разговоре из другой комнаты. — Нет. — Он… что-нибудь сказал? — Только просил спасти тебя. Она услышала грохот. Должно быть, досталось ее нелюбимой настольной лампе. — И все? — И сказал, что будет счастлив, когда все они помрут. — Я тоже, — ответил Равик. — Я тоже буду. И ты сможешь это сделать? Сана покрутила ручку кухонной плиты, добавила в соус перец. Она делала это, не задумываясь о том, что делает, внимание ускользало, пристроилось на диване в гостиной. — Смогу. Равик усмехнулся — такой циничной насмешкой обычно ей отвечал Лэнг, когда она говорила о заботе о пациентах. — Ты кто-то вроде Бэтмена? Зачем тебе это? — Корыстные мотивы, малявка. Тебе-то какое дело, если в конечном итоге окажешься на свободе? Сана убрала кастрюлю с плиты. Дальнейший разговор ее не волновал. *** Если хочешь что-то спрятать, прячь на виду. Они умели пользоваться этим преимуществом, Джейсон рыскал по Готэму несколько дней, прежде чем смог найти их. В первый раз лаборатория располагалась в Даунтауне среди многочисленных складов, которые обычно выкупали аптеки и хранили там товар до тех пор, пока его не завезут в магазины. Сейчас они основались неподалёку от центра, в неприметном историческом здании. Готэм был городом контрастов. Высотки соседствовали с особняками, похожими на поместья из романов Остин, и все же хаотичность не отталкивала, а скорее притягивала туристов, которые говорили, что в городе соединились тихие пустоши Англии и буйная жизнь Нью-Йорка. Джейсон перезарядил пистолеты. Ночь обещала быть долгой. Белые стены напоминали коридоры Аркхэма. Место было старым, никто не занимался его реставрацией, обои сползли на пол, ступеньки скрипели, а в самом помещении стоял затхлый запах, словно двери и окна заколотили и не открывали его много лет. С крыши Джейсон забрался на третий этаж и быстро спустился вниз. Все комнаты пустовали, лабораторию и детей держали внизу, первый этаж занимали охранники. Их разговоры доносились из-за приоткрытой двери. К затхлому воздуху примешался запах спирта и сигарет. Тех, что находились в командном пункте, он убрал первыми. Они не успели никого предупредить. Двоим он ударил в голову ножом, третьему вспорол горло. Ещё одному свернул шею, пятого вырубил ударом о компьютер. Кровь залила экран. Пользоваться пистолетами пока не хотелось, поднимет лишний шум. Помимо подвала вниз уходили ещё два уровня. Лабораторию держали на втором, детей — на третьем, чтобы было меньше возможности сбежать. Его встретили пулеметной очередью, Джейсон скрылся за поворотом и вытащил мини-бомбу. После этого от обнаружения уже было не скрыться. Впрочем, он все равно не рассчитывал на это. На втором уровне он едва увернулся от огня. Отшатнулся назад и упёрся в стену. Пирокинет. Как интересно. — И не жалко своих же? — хмыкнул Джейсон. — Либо ты, либо тебя, Красный Колпак. — ответил мальчишка. Джейсон, впрочем, был с ним согласен. Он кинул дымовую шашку. Дезориентированный мальчишка принялся палить по всему пространству. Джейсон в это время подобрался к нему со спины и свернул шею. Доктор в лаборатории встретил его угрозой и многообещающим постукиванием ногтя по пульту. — Я взорву тут все к чертям, Красный Колпак. Включая детей. — Валяйте, док. — хмыкнул Джейсон. Он приподнял руки, демонстрируя покорность. И резко вытащил из рукава нож. Нож угодил точно в запястье. Пульт выпал у дока из рук, и он закричал. — Нет, нет, нет. — шептал он. Пытался добраться до пульта. Вроде старик, а оказался очень прытким. Джейсон пустил ему пулю в висок и отключил бомбу. Дело оставалось за малым. Вытащить детей и дать Сане Хосейн разобраться с последствиями экспериментов, если такие имелись. В Готэме хорошие специалисты. Они бы, разумеется, поставили детей на ноги. Однако те были иммигрантами без денег и документов, а лечение в больнице влетало в копеечку даже жителям США. К тому же, металюди. Двойной набор. К таким в Готэме относились с подозрением — сказывались годы, в которые заключённые Аркхэме терроризировали город. А доктора Лесли Томпкинс не было в городе уже несколько месяцев. *** Спустя неделю Равик стал больше ей доверять, в особенности после того, как она не сдала его людям, которые пришли по его душу. Но проницательной сволочью все же оставался. У него дрожали пальцы, когда она ставила ему капельницу. И он вдруг выдал хриплым голосом: — С тобой что-то не так. — Да что ты, — она усмехнулась. — Ты какая-то… жуткая. Вроде бы добрая и принимающая, но внутри у тебя словно есть что-то, что… было у того дока. Сана поджала губы — отвечать на это не хотелось вовсе. Равик напрягся. Когда долгое время твоё благополучие зависит от хорошего настроения твоих тюремщиков, ты учишься угадывать эмоции окружающих. Ее недовольство он чуял, как ищейка на охоте. Сана вдруг подумала, что так неуютно она не чувствовала себя даже с пациентами Аркхэма. *** Если хочешь что-то спрятать, прячь это на виду. Сана поняла это, когда Джейсон ввёл ее в лабораторию, расположенную в одном из исторических зданий. Их исследовательский центр тоже стоял на одной из главных улиц столицы, однако в Биалии все было иначе, поддержка правительства позволяла Сане не скрывать свою деятельность. Работа с металюдьми ставилась в приоритет. Возможно, Королева Пчёл провалилась как делец в торговле оружием, но политиком была хорошим. И запустила такую машину пропаганды, что люди сами шли к ним, несмотря на слухи. — Дети внизу, — сказал ей Джейсон. — Я буду тут, нужно кое-что проверить. Уверен, вы подружитесь. — Я не люблю детей. — Самое время начать. Она вздохнула и пошла вниз по каменной лестнице, маленькие каблуки на ее туфельках отстукивали веселый ритм, хотя настрой Саны от него отличался. Она боялась. Того, что увидит в лаборатории. Того, кого увидит в зеркале после этой ночи. Сана говорила себе, я хочу измениться. Хватит ли у неё сил на это, если она снова возьмёт в руки скальпель? И хватит ли у неё сил на это, если она снова поймёт, сколько перспектив перед ней открывается? *** У пациентки номер пятнадцать сияющие голубые глаза, у номера двадцать восемь потные ладошки, у номера два — привычка ковыряться языком в дёснах. Передние зубы ему выбили. Визгливую девочку вчера изнасиловали охранники. Самому младшему мальчику шесть лет, и, несмотря на страх перед ней, дети постарше прикрывали его своей спиной. Сана старалась не смотреть на их лица. Руки, ноги, кожа, раны, раны, раны, порезы и ушибы, следы от уколов, побоев, последствия сверхспособностей. В своём исследовательском центре Сана, прежде чем приступить к экспериментам, провоцировала резкий всплеск сил у детей, помещая их в экстремальные ситуации. Доктор из разрушенной лаборатории для этих целей использовал допинг, после анализов проводил эксперименты, начиная с испытания выносливостью и заканчивая пересадкой органов. Пациентка номер семнадцать долго плакала, пока Сана перевязывала ей запястья. Не от страха, а от облегчения. Их больше нет, повторяла она себе. Их больше нет. Их больше нет. Перед восемнадцатой Сана вышла на улицу. Воздух после нескольких часов внизу казался свежим и колюче ледяным. Пахнуло дымом от сигарет — позади неё встал Джейсон. — Все в порядке? — Да, я почти закончила. — она откашлялась. Горло чесало, и, кажется, она начинала заболевать. — Ещё пару часов, и все. — Хорошо, — он кивнул ей. Рукава его куртки были закатаны до локтя, Сана наблюдала за ним — любовалась им — пока у неё была такая возможность. Исчерченные венами руки, большие ладони, зажатая меж длинных пальцев сигарета. Она улыбнулась — так просто, оказывается, ее отвлечь. Может быть, глупо и безрассудно, но это мгновение унесло ее подальше от собственных мыслей и воспоминаний, и за это Сана была Джейсону благодарна. Он заметил ее взгляд, вытащил из кармана пачку сигарет, протянул ей. Сана покачала головой — «не курю». И спустилась обратно. *** Последняя девочка одергивала руку каждый раз, когда Сана делала резкое движение. Та заметила это через пару минут и приостановилась, медленно-медленно задышала. Из-за собственной нервозности она начала суетиться, неудивительно, что девочка испугалась. Сана привыкла делать все размеренно, сказывалось несколько месяцев работы в Аркхэме, где она поняла, что главное во взаимодействии с пациентами — размеренность и терпение. Она наложила швы и отпустила ее. Девочка, несмотря на недоверие, долго цеплялась холодными пальцами за запястье Саны и шептала «спасибо». Это «спасибо», наверное, и перевернуло все в тот вечер. Сана помнила себя как человека, готового причинить боль, но не излечить от неё. То, о чем Джейсон ее попросил, было оправдано, но жестоко — из-за собственных проблем с головой. А потом девочка сказала «спасибо», и Сана вдруг поняла — спасать людей не менее приятно, чем причинять боль. Наверное, осознание ударило по ней слишком сильно. Когда Джейсон поставил перед ней стаканчик горячего кофе, Сана заметила, что намочила кончики рукавов своего свитера — вытирала слёзы на щеках. — Все в порядке? — повторил Джейсон, и на этот раз она не пыталась держаться. — Нет, — сказала она. — Но я справлюсь. Руки болели. Не от работы, а от фантомного ощущения крови на них. Она схватилась пальцами за стаканчик, как за край крыши, если бы собиралась прыгать. Спасательный круг — мелочь, которая вытащила ее из собственного тела. Джейсон был прав. Сана прекрасно себя жалеет. Сейчас она признаётся себе, что она чертовски хороша в этом. И это, наверное, должно злить — то, как Джейсон на неё смотрел; как на актрису, которая давала сольное представление. И спросил ее: — Как ощущения, док? *** Это не было издевкой или попыткой подловить на лжи, простое любопытство, почти ребяческое, которое часто вело его, когда он был Робином, и почти исчезло, когда стал Красным Колпаком. Джейсон, в действительности, мало чем интересовался, навряд ли списки международных террористов и городских мафиози можно отнести к хобби. Он любил английскую литературу, документальные фильмы и исторические музеи. Люди давно перестали быть ему интересны. Примерно с тех пор, как он воскрес. И Сана, которая напоминала его самого когда-то, ответила: — Прекрасно. Улыбалась она искренне — без тени злости. Морщинки в уголках губ делали ее лицо добрее, но не взгляд. Джейсон — не марсианин с их придвинутой телепатией, но знал не понаслышке, — люди, которые раскаиваются, так не смотрят. *** В квартире все ещё оставались следы чужого присутствия: недопитая кружка кофе, разбросанные по дивану подушки, футболка Равика, ароматическая свеча с запахом корицы (Сана всегда клала их на подоконник, но Джейсон несколько раз перетаскивал их ближе к телевизору). Свечу она оставила на том же месте. Остальное убирала — долго и тихо, прислушиваясь к шуршанию ткани и скольжению тряпки по деревянному полу. Плащ, в котором она была в лаборатории, Сана кинула в стиральную машинку. Перед этим вытащила из кармана последнюю ампулу. В свете лампы кровь в ампуле становилась почти чёрной. Ее Сана убрала в тумбочку возле кровати. — Что это? Она вздрогнула — так, что едва не уронила ночник и ударилась мизинцем о край кровати. — Твою мать. — Простите, док. Раньше вы были не из пугливых. — Раньше ко мне не пробирались в квартиру посреди ночи. Джейсон хмыкнул. Она повернулась к нему — он был в той же куртке, в которой она видела его несколько часов назад, и от него пахло сигаретами, порохом и чем-то ещё. Чем-то знакомым, раздражающим, привычным. — Кровь Равика, — ответила она. — Собрала, пока он уснул во время капельницы. Он вскинул брови, дрогнули уголки губ. Вместо страха это вызвало улыбку, Джейсон себя прекрасно контролировал, и Сане редко удавалось разгадать оттенки эмоций на его лице. А сейчас он, пожалуй, был удивлён. — Все-таки решили вернуться к старым привычкам? — Нет, — резко ответила она. — Но его кровь уникальна. Благодаря ей я сегодня смогла вылечить тех детей. Его способность восстанавливаться в действительности… восхищает. Джейсон усмехнулся. — Есть в вас что-то от наркомана, док. Она улыбнулась, но смотрела не на него, а на ящик, в который спрятала ампулу. Она не вернулась к старым привычкам, нет. И не вернётся. — Так вы для этого сюда пришли? Проверить меня? — Вообще-то я пришёл вас отблагодарить, — он сделал шаг ближе. Сана приподнялась с кровати, пока Джейсон сунул руку во внутренний карман куртку и протянул ей пакет. Она развернула его — деньги? шоколад? кто же знал, что Джейсон может быть таким благодарным? — и замерла. С бумаги смотрело ее собственное лицо, сбоку от него были написаны ее имя и фамилия. — Теперь вы официальный гражданин Соединённых Штатов. Добро пожаловать в Америку, страну возможностей. Сана приложила ладонь к губам. Бумажка с ее именем. Человек без дома, с родиной, на которую она хотела бы вернуться и в которую теперь ей нельзя возвращаться. В чужой стране и культуре без документов и принятия. Сана, в действительности, благодарна тем, кто ее окружал, за то, какой для неё стала Америка. Лэнгу за его рассудительность, активной Ру, веселым санитарам из Аркхэма. Когда она только пришла туда, они любили рассказывать ей про несуществующие американские традиции, и Сана какое-то время даже им верила. — Спасибо, — прошептала она. — Спасибо огромное. Должно быть, это сложно. Пересечь океан, чтобы оказаться в том месте, где тебя никто ни ждёт, сбежать из того, где у тебя никого не осталось. В какой-то степени Джейсон мог понять — возвращение в Готэм несколько лет назад отдавало болью в груди и предвкушением. И помимо гнева, который он нёс в себе, Джейсон был счастлив. Вновь вернуться домой. Вновь увидеть родной город. И даже Бэтса. И даже Грейсона. Воскрешение, наверное, сделало его сентиментальным. Док ещё долго смотрела на печать — все в этот момент сошлось для неё в этой бумажке. Он отступил на шаг. Его исчезновения она не заметила. Когда она очнулась — не ото сна, а от воспоминаний — взглянула в зеркало. И улыбнулась. Она боялась, что придёт домой и увидит в нем доктора из Биалии, женщину, которую Королева Пчёл называла «лучшим своим ресурсом». Но улыбалась в ответ Сана Хосейн, гражданка Соединённых Штатов, которая несколько часов назад помогала детям-иммигрантам, укрыла ребёнка от сумасшедшего ученого и осознала, что спасать людей ничуть не хуже, чем убивать их. Она все ещё оставалась тем человеком, который сбежал из Биалии. И все же — лучше.