Хроники Скрытого Листа

      Костёр тихо потрескивал, выпуская в воздух игривые искры, и обдавал своим теплом. Анко решила остановиться на ночлег после долгих скитаний в лесу на небольшой поляне, окружённой плотной завесой непонятных и незнакомых для неё растений. Размышления в очередной раз заставляли её убеждаться в правильности своих решений.       Когда она очнулась после последнего воздействия на свой мозг и память, Анко сбежала от Орочимару. Скрывая свою чакру и применив хенге, она пряталась среди толпы коноховцев, которые бродили по рынку, и искала утешения в ней. И наткнулась на Гая с Куренай. Они стояли около раменной Ичираку. Их тихий разговор её насторожил. Когда это было, чтобы Гай не орал на всю деревню о силе юности? Из их беседы она поняла, что Ирука ищет её. Но как она могла вернуться, особенно после всего, что с ней произошло?       И решилась на отчаянный шаг: хотела запутать следы и поселить в его голове мысль, что она пропала, а лучше, чтобы он думал, что и вовсе умерла. Сделав запись, она подкинула Ируке блокнот. И вот последние три года жила мыслями, что он прекратил искать и недолго оплакивал её.       Некоторые мысли её до сих пор преследовали: Ирука пытался её отговорить не поступать под руководство Орочимару. Но Анко была до глупости упрямой и сделала по-своему. Она верила, что великий саннин будет обучать её и научит многому, но по факту использовал и выбросил. Ей было мерзко от самой себя, и она не могла позволить после всего этого прикасаться к себе Ируке, этому светлому доброму молодому человеку.       Не о сексуальном домогательстве речь, совсем нет. Орочимару использовал её тело самым подлым образом — для своих грязных экспериментов. Анко казалось, что ей теперь не отмыться от этого никогда! Какой же дурой она была! После побега месяц или около того оттирала кожу, и порой до красноты и крови, но ощущение липкости и мерзости не смывалось, оно будто пробралось под кожу, въелось в внутренности. Это напоминало моменты, когда змеи скользили под одеждой. Брр!       А потом Анко решила попытаться найти способ избавиться от проклятой печали. Искала в самых разных уголках света и за это время повстречала тех, кто так же, как и она, попал в лапы Орочимару. С каждым таким найдёнышем её надежды таяли, как первый снег. Пора было признать, что ей не удастся удалить напоминание о самых страшных временах, но так хотелось верить, что она сможет!       После обеда следующего дня она вышла к деревне Горячих Источников. Понежиться в воде и отмыться после недельных брожений хотелось даже больше, чем нормально поесть! Расплатившись деньгами, которые она заработала в предыдущей деревеньке, помогая какому-то дедуле по хозяйству, хозяйка данного заведения проводила Анко к купальне и, поклонившись, ушла.       Наконец, опустившись в горячую воду, она со стоном откинула голову на бортик и прикрыла глаза. На несколько минут она позволила себе отключить мозг и погрузиться в дрёму. Но, услышав голос за дверями, встрепенулась, ожидая нарушителя её временного спокойствия.       — Цунаде-сама? — Анко в недоумении уставилась на женщину, вот уж где она не ожидала встретить её.       — Она самая, — прогремела Цунаде, погружая своё тело в источник, — а ты что тут делаешь?       Анко не знала, что сказать, и, теряясь в своих мыслях и предположениях, тянула с ответом. Цунаде будто и не замечала молчания, ловко расставила бутылки саке на плавающий поднос и пару отёко. Разлив алкоголь, глазами указала Анко на посуду, намекая на компанию, и, отсалютовав, выпила свою порцию.       Недолго думая, она опрокинула в себя спиртное, чувствуя, как оно обожгло глотку и пищевод, а затем жидким огнём улеглось в желудке. Выдохнув, она расслабила мышцы и прикрыла глаза.       — Ты в отпуске? В деревне так всё хорошо, что сенсей решил отправить шиноби отдохнуть? — женщина не понимала, для чего она вообще лезет к Анко с разговорами, ей совершенно нет дела до неё, у самой проблем выше крыши! Но Цунаде тут же отвечала на свой же вопрос: она сама была такой же, убитой, если хотите, после смерти Дана. До сих пор она чувствовала отголоски боли после его потери.       — Я... Я на задании, Цунаде-сама, — Анко прикусила губу в попытке остановить себя и не пуститься в откровения.       Цунаде лишь усмехнулась на эту неприкрытую ложь, но не стала ничего говорить. Она знала, что пришлось пережить этой бедной девочке. Видела, как отразились сумасшедшие эксперименты Орочимару на её душевном состоянии. Поэтому она разлила саке по отёко. В тишине они методично напивались, каждая думала о своём. Но так или иначе их мысли были похожи.       Цунаде наблюдала за Анко всё то время, что они сидели в онсэне, и отмечала вид девушки. Видела все признаки печали и отчаяния. Этот потухший взгляд в одну точку, в котором одновременно пылал красным цветом зов о помощи, уголки будто скорбно опущены, тени под глазами от дикой усталости и несвойственная худоба. Это не диета, и Цунаде понимала, что Анко не морит себя голодом специально, нет, это организм истощается на фоне всего пережитого. Будто кричал: «Вот! Посмотри, до чего нас довела жизнь!»       — Цунаде-сама, — неожиданно позвала Анко, — Вы ведь знаете о проклятой печати Орочимару?       — Знаю, — кивнула она, уже догадываясь, о чём пойдёт речь.       — А знаете ли Вы, как от неё избавиться? — Цунаде видела в глазах напротив последние крупицы надежды, но не в её правилах украшать ложью правду, ответила:       — Самой никак! — потухший взгляд совсем остекленел, эмоции разом разбежались, а те крохи надежды, что Анко питала в душе, были безжалостно сметены. — Только Орочимару может снять, но вряд ли он будет это делать.       Погрузившись глубоко внутрь себя, Анко не замечала, как Цунаде бутылку за бутылкой поглощала саке. Женщина хлестала алкоголь как воду, будто это могло помочь забыться. «Если девчушка не дура — вернётся в деревню, иначе её будет ждать моя участь», — грустно размышляла про себя Цунаде. Тонуть в алкоголе — не самая умная мысль и уж тем более не мудрое решение, чтобы избавиться от боли. Но Цунаде было наплевать на это, когда-то ей казалось, что другого выхода и нет. А сейчас менять уже и не хотелось. Пребывать в беспамятстве лучше, чем вот так же, как Анко, погружаться в безумную печаль.       «Тебе нужно домой, только там ты найдёшь своё лекарство», — вспомнились слова Цунаде, сказанные на следующее утро, а затем и вовсе та покинула деревню. А Анко погрузилась в очередные размышления. Она крутила эту фразу в голове и рассматривала под разными углами, докапывалась до каждой буквы в попытках понять смысл.       «Ирука!»       Её будто осенило. Вот кто сможет помочь ей. По прошествии времени Анко научилась принимать себя такой, какая она есть. Мысли о себе, как об использованной игрушке, давно не причиняли боли. И всю дорогу до Конохи она надеялась, что Ирука не побрезгует. Что она скажет и как объяснит своё отсутствие, она совершенно не знала. Но верила, что Хокаге не отдаст приказ об её ликвидации сразу же.       Ворота Конохи показались из-за деревьев спустя восемь дней. Перейдя на шаг, Анко обводила взглядом деревья, в тенях которых прятались Анбу. Они сопровождали её уже довольно давно, умело скрывая свою чакру. Но один из них, либо намеренно, либо нечаянно, либо это вообще печать Орочимару подействовала, обозначил своё положение. Проводив её до резиденции, исчезли, словно и не было никого рядом.       Стоять перед Хокаге оказалось непривычно, внутренности тряслись от напряжения, сердце замерло в ожидании того самого приказа, но в глазах стояла всё та же печаль. Сарутоби с сочувствием рассматривал сломленную девушку. Ощущались все её эмоции в воздухе густым слоем: растерянность, готовность принять свою участь и потеря желания к жизни. Складывалось впечатление, что она утратила все свои силы и потребность в людях. Пока он не увидел её глаза, где царила опустошённость.       — Анко, — девушка вздрогнула от звука его голоса, — прости, это я виноват в том, что с тобой случилось, — покаянно произнёс старик.       — Ч-что? — она отказывалась верить своим ушам.       — Орочимару был моим учеником, и я, как его сенсей, должен был заметить раньше его жажду экспериментов, граничащую с безумством, — пыхнув своей трубкой, выпустил струйку сизого дыма и прикрыл глаза от досады.       — Уже ничего не исправить, — надрывно прошептала Анко, — память такая штука: возвращает постоянно в те времена и бьёт наотмашь в тот момент, когда ты этого совершенно не ждёшь.       — Мы поможем тебе справиться, — Сарутоби страстно желал исправить все свои ошибки, но каждый раз делал только новые.       — Я смирилась с некоторыми моментами и приняла себя такой.       Табачный дым наполнял воздух тяжестью, казалось, что он закупорил каждую пору на теле. Оседал, придавливал. Анко была на грани, после слов Хокаге, хотела расплакаться как маленький ребёнок и прижаться к материнской груди, ища поддержку в тёплых объятиях. Хотелось скорее покинуть это место, сбежать от человека, который имел прямое отношение к её учителю.       — Можешь идти, даю тебе неделю на отдых, потом решим, чем ты займёшься, — Сарутоби будто прочитал её мысли и милостиво сжалился над девушкой.       Анко вытолкнула воздух из груди и склонилась в поклоне, а затем поспешила на выход. Не желая встречать кого-либо — точно не сейчас, и лучше бы не сегодня — понеслась по крышам туда, где когда-то была её квартира. Ключ хранился на том же месте — в щели за наличником над правым верхним углом двери.       В квартире пахло свежестью, как будто тут совершенно недавно открывали окна проветрить помещение. Скинув обувь, она прошла внутрь, оглядывая некогда родные стены. Взгляд метнулся к кухонному окну, на котором раньше росла карликовая сакура с белыми бутонами цветов. Мелкий кустик превратился в пышный цветущий куст, а его тонкий чуть сладковатый аромат плыл в воздухе, создавая уют. Анко догадывалась, чьих рук это было. Глаза увлажнились, а через мгновение слёзы хлынули горячим потоком по щекам. Она так скучала по Ируке, но в то же время боялась встречи.       А сам Ирука не хочет торопить девушку, поэтому даст ей время прийти в себя окончательно, а сам будет ждать столько, сколько потребуется.