Alpha Dog

***

Кажется, вечерами начало совсем холодать. Сынмин шел, тихо шмыгая носом и иногда кидал быстрые взгляды на Чанбина. Он знал, что тот занимается ровно тем же. - У меня есть идея, - совсем тихо проговорил Чанбин, а Сынмин очень громко вздохнул. Ох уж ему эти идеи Чанбина. Хотя секс в прямом эфире оказался не такой уж и плохой затеей. Сынмин старался держать язык за зубами и не ляпнуть на радостях, что он не прочь повторить. - Помнишь, я говорил про пирсинг? - Я не буду прокалывать мошонку! – гаркнул Сынмин всю улицу и тут же попытался спрятаться за Чанбином. Было поздно, но не настолько, чтобы улицы были безлюдными. - Я и не… давай проколем уши? Вместе? Сынмин где-то читал, что, чтобы добиться желаемого, надо сначала затребовать что-то невозможное, а потом резко снизить планку, и тебе требуемое сами на блюдечке принесут, и еще радоваться будут, что так удачно и легко отделались. Он не знает, играет Чанбин с ним в эту игру, или нет, но отчаянно кивает головой в знак согласия. Дед убьет его, когда увидит. - Тогда, может сейчас? Сынмин беспомощно моргает и снова кивает. Получается, что отец успеет убить его первее, как раз на завтрашнем совещании. Сынмин пристраивается к Чанбину и идет близко-близко, не решаясь взять за руку или тем более засунуть в руку в карман чужого пальто. Они приходят в какой-то очень экстравагантно выглядящий салон и, обозначив свою просьбу, не встречают ни удивлений, ни возражений. Сынмин начинает подозревать, что это очередной клуб извращенцев-друзей Чанбина, и что он все заранее спланировал. Мысль обжигает раздражением, а потом вдруг ширится, трансформируется, и вот уже Сынмин, тяжело дыша, кидает редкие взгляды на Чанбина, пока тот всерьез выбирает серьги, и может думать только о том, что это похоже на то, что Чанбин распланировал их свидание. А сейчас вообще пришел покупать им парные украшения. Впрочем, взглянув на серебряные серьги-колечки, Сынмин качает головой и говорит тихое, но твердое «нет». - Если я выберу что-то такое, мне придется снять их завтра же. Наверно, ты хотел вовсе не этого, правда? И Чанбин уступает, продолжает выбирать дальше и показывает Сынмину на маленькие гвоздики с черными камнями. Они темные, но странно сияют разными цветами. - Что это за камень? - Благородный опал, - скрипуче отвечает огромный татуированный мужик и смотрит на Сынмина спокойно, но в его взгляде читается явный интерес. А у Сынмина помимо прочего есть только один вопрос – откуда в этом салоне взялся благородный опал, он же стоит космических денег. - Есть более простой вариант. Внешне более простой, - все также скрипит мужик, - черный бриллиант. Дорого, стильно, подчеркивает статус. Сынмин фыркает. Откуда он знает про его статус? - Давайте их. - Опалы тебе совсем не нравятся? – тихо спрашивает Чанбин, - они такие яркие. Как и ты. - Нравятся. Но ничто же нам не помешает забрать оба комплекта? Их ведь наверняка непросто было достать. Мужик хмыкает, отворачиваясь, а Сынмин лукаво улыбается Чанбину. Тот заметно тушуется и слегка краснеет, но кивает. Они выходят из этого салона молча и тихо идут по дороге в сторону припаркованной машины Чанбина. Им идти еще минут пятнадцать, может больше. Уши горят и пульсируют, но в целом, это оказалось вовсе не страшно. Когда-то Сынмин хотел проколоть и уши, и бровь, и язык. Это время безвозвратно ушло, и он думал, что успокоился и остепенился, но потом встретил Чанбина. Который вроде взрослый серьезный мужик, а в его ушах сейчас ярко сверкают серебряные колечки. Они оба странные, но сейчас это действительно кажется чем-то милым. Парные украшения. Сынмин сам себе поверить не может, хотя одно доказательство маячит перед его глазами, а второе зудит в собственных ушах. Сынмин сглатывает, впивается ногтями в ладонь и всего лишь не дойдя одного поворота до машины, смотрит на Чанбина: - Может все-таки поедешь ко мне? Серьги идут Чанбину, с ними он выглядит… Сынмин перебирает слова на языке и понимает, что слово «круто» подходит как нельзя лучше. Но тот молчит, смотрит внимательно и качает головой: - У меня еще дела. Обстоятельные. К ним надо подготовиться. - Ночь на дворе. - Да. Я часто работаю по ночам. Сынмин молчит, а потом поджимает губы и смотрит вверх. Фонари хорошо освещают улицу, но из-за них не видно звезд. Так и он. Он стоит совсем рядом с Чанбином, но не может до него дотянуться. - У меня есть предложение. Для следующего раза. - Какое? - устало вздыхает Сынмин. Стоит только попытаться пробить броню Чанбина, как он тут генерирует новую гадость. - Анальный расширитель. Блеск. - Зачем это? - Тебе понравится. - Хорошо. - Правда? – Чанбин явно удивлен его покорностью. Сынмин удивлен, что безысходность теперь очень часто испытываемая им эмоция. - Да. Ты ведь все равно это сделаешь, а если я буду дергаться… очевидно, будет больнее. - Это не будет больно. - Как с тату? Сынмин жалеет о сказанных словах, а Чанбин достает телефон и открывает приложение такси. - Мы не будем этого делать, как скажешь. - Бин, - Сынмин подходит ближе, снова по-странному сокращая его имя. Чанбин вздрагивает, но не отстраняется, - отвези меня домой. Сам, а не на гребанном такси. Поднимись в мою квартиру, намажь меня мазью и останься до утра. Когда бы это утро для тебя не наступило, даже если через два часа. Возьми чертову ответственность. Они посреди улицы, стоят так близко, будто еще немного и обнимутся. Или поцелуются. И они привлекают внимание. Наверняка. Сынмину так чертовски наплевать. Он хочет выгрызть для себя хоть что-то, поэтому хватает Чанбина за руку и крепко сжимает пальцы. - Между нами ничего не будет, ничего из того, чего ты так боишься. Просто останься. За это я разрешу засунуть в себя любую штуку, какую тебе захочется. - Сынмин… - Играй со мной в игру, в которой есть хоть какие-то правила! Позволь хотя бы покорностью покупать твое внимание. От тебя не убудет. Чанбин прячет телефон в карман, тянет Сынмина к себе и обнимает. - Я отвезу тебя домой и помогу с мазью. Но мне правда надо уехать. - Хорошо, пусть так. Сынмин не чувствует себя победителем, но и очередная порция горечи будто рассасывается от того, как Чанбин тянет его руку к себе в карман и теперь сам жмется близко-близко. Будто давая обещание.

***

Сынмин надувает щеки, прикрывает глаза и пытается успокоиться. Сейчас здесь собралась вся элита. Женщины и мужчины в дорогих костюмах, сверкая бриллиантами, и покачивая бокалами с дорогим шампанским, расхаживают туда-сюда, обсуждают важные вопросы и решают судьбу страны. Сынмину по его должности здесь находиться не положено, но вот по происхождению… Дед сказал, чтобы он явился, и он явился. Особенно когда узнал, что Со Чанбин тоже будет здесь. Сынмин вздыхает и передвигается мелкими перебежками. Он тоже сверкает бриллиантами. Черными, в ушах. По этой причине с дедом сталкиваться не хочется, да и с отцом тоже. От него он выговор уже получил. С Чанбином хочется столкнуться, но Сынмин отчаянно не может придумать, как себя вести – вызывающе показательно крутить носом? Улыбаться, обнимать за плечи и показывать всем, что они давние друзья? Просто стараться не походить? Сынмин почти уверен, что здесь есть те, кто теперь знает, кто он и кому принадлежит. Он боится, что долгие взгляды, которыми его провожают некоторые гости, - не потому, что он такой красивый, и даже не потому, что у него проколоты уши и на ногтях неизменный черный лак. Он боится, что они просто хотят разглядеть щенка Со Чанбина поближе. - О, вот ты где. Сынмин холодеет и, натягивая вежливую улыбку, оборачивается. - Аджосси, - Сынмин кланяется и уже видит бурю эмоций на родном лице. - Что это такое, Сынмин-и? Почему ты так выглядишь? - Это не… - Это позор, живо сними это, - яростно шипит на него глава их семьи, и Сынмин болезненно кривится. Не хочет он снимать эти серьги. - Мне ведь всего двадцать шесть, для людей моего возраста нормально хотеть быть… экстравагантным. - Не забывай кто ты и из какой ты семьи! И ты представляешь мою компанию, и этот твой вид… - Да, но как я могу быть начальником отдела развития твоей компании, если даже в себе развитие буду обрубать на корню. Я же должен внедрять новое, идти в ногу со временем и не чураться перемен. Сейчас это модно. Да и когда, скажи пожалуйста, мне так выглядеть? Не в пятьдесят же? Сынмин поджимает губы и весь сжимается. Если дед схватит его за ухо и на глазах у всех уволочет в уборную, чтобы выдрать из ушей несчастные гвоздики, то это, конечно, будет сенсацией. Но вероятность этого не равна нулю. - Сынмин, - дед выдыхает с недовольством, но как будто пламенная речь про развитие и ходьбу в ногу со временем заставила его снизить градус возмущения, - я поговорю с твоим отцом, а он поговорит с тобой, ясно? Советую к тому моменту самостоятельно принять решение выглядеть так, как тебе подобает по статусу. Дед смеряет его негодующим взглядом и уходит, а Сынмин вдруг видит за его спиной улыбающегося и приближающегося к нему Чанбина. Наверняка он слышал. - Боже мой, - шепчет Сынмин и как будто прячется за Чанбина, принимая из его рук бокал с шампанским и делая большой глоток, - я думал, он меня сейчас тонким слоем по полу размажет. Кстати, отличные духи, пользуйся ими почаще. Зато дилемма, как вести себя при Чанбине отпадает сама собой – Сынмин просто рад, что он рядом и жмется к нему теснее. - Какой ты ласковый, - тихо низко смеется Чанбин, а Сынмин дуреет от его слов и его тона, но пытается взять себя в руки. - Это из-за тебя я получаю выговоры каждый божий день, причем не от кого-то, от родителей! И все из-за того, что пытаюсь отстоять твое же желания изменять мою внешность. Прояви уважение. - Я не смеюсь над тобой, - мягко отвечает Чанбин и кладет ладонь ему на плечо, - я горжусь. - Сынмин, а ты уже… - появившийся откуда-то сбоку отец застывает, разглядывая Сынмина и его спутника, и то, как они близко стоят, и то, что рука Чанбина вольготно лежит у Сынмина на плече, - … говорил с нашим с тобой прямым начальником, я полагаю. - И разговор был не из приятных, знаешь ли. В этой семье меня притесняют, - пытается пошутить Сынмин, но осекается, вспоминая, что они здесь не одни, а Чанбина он даже забыл представить, - это Со Чанбин, он… Сынмин тяжело сглатывает, понимая, что понятия не имеет, а кто, собственно, Чанбин такой. Когда они ездили играть в гольф, его представили как инвестора и попечителя, но чем официальным он еще занимается? Не говорить же отцу, что он хозяин секс-клуба с изюминкой. - Да, мы заочно знакомы, - вежливо улыбается отец и с легким поклоном жмет Чанбину руку, - хотелось бы поговорить с вами подольше, но я просто хотел удостоверится, что ты, Сынмин, живой. Мне, к сожалению, надо идти. - Сегодня столько экономических вопросов решается и столько важных союзов заключается, - вежливо кивает Чанбин. Отец не успевает и шагу от них сделать, как к Сынмину тут же подходит другой мужчина. Сынмин со смешком замечает, как Чанбин изгибает бровь, тяжело вздыхает и делает очень большой глоток шампанского. - Сынмин-щи, я так рад тебя видеть, - мужчина подходят близко, трогает Сынмина руками и расточает радость и сияние улыбки, - я тебя так давно не видел за пределами компании, ни в театре не появляешься, все приглашения на балет проигнорировал. Я уже начинаю переживать, что не мил тебе. - О, что вы, - Сынмин мягко тягуче смеется, а Чанбин рядом дышит еще громче, - вы же знаете, сколько дел в последнее время. Компания расширяется, и я буквально нарасхват. - Конечно, конечно, такой молодой и такой многообещающий. Лучший представитель молодого поколения Ким, да простит меня твоя сестра. Но все-таки, может ты не откажешься прийти на ужин? В следующую пятницу, было бы потрясающе. Я нанял на работу повара-француза, обещаю, таких кулинарных изысков ты еще не видел. - О непременно рассмотрю эту возможность, надо лишь график сверить. - Я могу прислать приглашение, - мужчина улыбается еще сильнее, а Чанбин наступает Сынмину на ногу и давит. - Конечно, присылайте, вы всегда так изобретательны. - Какого хрена это было? – шипит Чанбин, когда он уходит, - кто этот мужик? Я пристрелю его, и я сейчас вообще не шучу, Сынмин. На какой еще ужин ты собрался? - А разве я не могу жить свою жизнь? Ты, кажется, именно так и говорил? - Я против него. - Почему, он что, из ваших? - Понятия не имею, просто говорю, что ты к нему не поедешь. Я еще понимаю, кто-то молодой и красивый, но этот старый хрен… - Его дочери девятнадцать, - мягко говорит Сынмин, улыбаясь. - И что? Думаешь, меня это разжалобит? - И я бываю приглашен на все ужины, званые вечера, балет, с момента, когда ей исполнилось семнадцать. На этих ужинах нас сажают рядом и рассказывают, как сейчас молодежь не хочется жениться, а это ведь так прекрасно. Она танцует балет, поэтому мне всегда присылают билеты на ее выступления. Я и правда интересен этому мужчине, но совершенно не том смысле, о котором ты подумал. Чанбин хмурится, будто не может поверить, что существуют мужики на этой планете, которые не будут ронять слюни на Сынмина. - Да и кажется подобного рода контакты ты одобряешь. - В каком смысле? - В смысле, создание семьи. С женщиной. Ты сказал, что не будешь в это лезть. - А ты разве этого хотел? Сынмин улыбается. Ему не нравится играть в эти игры со смотринами и бесконечными расшаркиваниями с молодыми перспективными невестами и их озабоченными родителями. Ему нравится играть с Чанбином. - Нет, не хотел и все еще не хочу. Кстати, раз уж мы встретились, ты планировал какое-то продолжение этого вечера? Чанбин изгибает бровь. - Со мной. - Анальный расширитель, Сынмин. Он все еще тебя ждет. - О боже, - Сынмин смеется, прикрывая лицо руками. - Ты не готов сегодня? - Готов. Прямо сейчас и готов, так что, если у тебя нет никаких стратегических планов и переговоров, то можешь меня отсюда увезти. - Подгоню машину. - Попрощаюсь с отцом. Сынмин находит отца разговаривающим с незнакомой ему представительной женщиной и пытается помахать рукой, изобразив прощание. Но отец сам очень быстро прощается с этой дамой и идет следом за ним. Они выходят в холл, проходят лестницу, и отец вдруг отводит его в сторону в какой-то пустынный коридор и спрашивает: - Ты знаешь, кто этот человек? Сынмин неопределенно жмет плечами. Он знает и не знает одновременно. Идиотская ситуация и отцу ему сказать нечего. - Сынмин. Послушай меня, он из тех, про кого говорят – лучше не связываться. И речь не только о криминале. - Я… догадываюсь да. Сынмин молчит и уже хочет пойти, но отец вдруг очень тихо и очень серьезно говорит. - Если мы задействуем связи, мы можем попытаться решить эту проблему. Мы вытащим тебя оттуда, если ты попал в беду. Сынмин замирает, делает вдох, а выдохнуть уже не может. Он впервые за все это время может разделить с кем-то то, что с ним происходит. Он впервые чувствует надежду на то, что ему могут помочь, что он не один. И кто дает ему чувство? Родной отец. Сынмин качает головой и не понимает, почему не пришел к нему раньше. Но теперь уже поздно. - Сынмин… - Мне надо уехать сейчас. Я поеду… с ним. Сынмин смотрит на отца и испытывает острое чувство вины и сожаления. Он знал, что в итоге он принесет только горе и разочарование своей семье. И ему жаль, что все вышло так. - Ты делаешь это по своей воле? Какой чертовски верный вопрос. Какое неправильное время. Сынмина больше нельзя спасти, потому что он больше не хочет быть спасенным. - Да, пап. Да, я… да. - Ты в порядке? Сынмин чувствует, как по щеке медленно ползет слеза, и видит такое же убитое горем выражение лица отца. - Да, пап, я в порядке. - А после того, как… ты будешь в порядке после, сын? Сынмин идет к нему и порывисто обнимает, прижимаясь щекой к шее. Они одного роста. А сестра выросла выше, чем они. Так странно. Так странно думать об этом сейчас. Но Сынмин все же отвечает на заданный вопрос. - Да. Мне очень-очень жаль, но да. Разъедающее чувство одиночества, собственной неправильности, и вечная висящая над ним угроза опозорить семью и разочаровать родителей. Ничего из этого не досталось ему от Чанбина. Все это он нес в себе сам, взрастил, выпестовал и возводил в абсолют. Чанбин заразил его страхом. Но каким-то образом рядом с ним все остальное отходило на второй план, замолкало, переставало быть значимым. Он больше не был один, он чувствовал себя красивым и желанным, и все меньше боялся, что кто-то узнает, просто потому что всегда рассчитывал, что Чанбин решит проблему. Так или иначе, но он ее решит. А теперь Сынмин чувствовал себя свободным и от страха. Чанбин может справиться со всеми, но его папа пообещал, что сможет справиться с Чанбином, если Сынмин попросит, если ему это будет нужно. - Спасибо, пап, - прошептал Сынмин и отстранился, улыбаясь мокрыми от слез губами, но зато очень искренне, - спасибо за то, что ты есть, и за то, что тебе мое самочувствие важнее, чем то, что я… ненормальный. Отец фыркнул и тоже смахнул влагу с глаз. - Есть вещи важнее нормальности, Сынмин. Например, то, что ты здоров, счастлив и не плачешь ночами в подушку, меня волнует гораздо больше, чем то как и с кем ты развлекаешься. Мне не нравится твой выбор, но… я просто рад, что он хотя бы твой.

***

Чанбин стоял, опершись на капот машины, и курил электронную сигарету. Он снова подкрасился в блонд, а Сынмин даже никак это не прокомментировал. Почему-то спустя время он вдруг решил, что так действительно хорошо. И духи эти его еще… вкусные. - Я рассчитываю, что ты бросишь курить эту дрянь. Или любую другую. Чанбин посмотрел на него с изумлением, а потом молча дошел до ближайшей урны и выкинул сигарету. - Какие еще пожелания? – сварливо спросил он, и Сынмин фыркнул, и молча сел в машину. Он надеялся, что его глаза не покраснели и Чанбин не заметит, что у него только что был духоподъемный обнадеживающий разговор с отцом, который его персоны касался напрямую. Они ехали до дома Чанбина в поразительно теплой атмосфере, и Сынмин из вредности занимался тем, что щипал того за ногу. - Я тебя выпорю когда-нибудь. Нам запрещено, но я это сделаю. - А почему запрещено? - Правило такое. - Это я понял, но почему? Чанбин пожал плечами. - Ты не разбираешься в собственных же правилах. Это начинает слегка раздражать. Дом Чанбина, к удивлению, встретил тишиной и отсутствием вечно снующих туда-сюда людей. - Поразительно, - прокомментировал Сынмин, идя вслед за Чанбином в его собственную спальню, а не привычную Сынмина на втором этаже. - Хочешь посмотреть, как эта штука выглядит? Расширитель. Они разные бывают, я купил тот который… - Мы будем в масках? – перебил Сынмин подходя ближе. Они разделись по привычке сразу, как только зашли в комнату, и теперь Сынмин надвигался на Чанбина, демонстрируя что возбужден уже сейчас. Чанбин мало чем от него отличался. - Можем без них, - Чанбин явно напрягся, но кивнул, - но правила те же. - Какие это? – Сынмин огладил его одной рукой, а второй сначала сжал ягодицу, а потом и шлепнул по ней. Ощущалось это фантастически. - Ты молчишь и слушаешься беспрекословно, понял? - Понял, - выдохнул Сынмин ему в губы и повалил на кровать. Под подушкой удачно обнаружилась бутылка со мазкой и Сынмин, быстро вылив ее на член Чанбина и размазав, направил его в себя. - Что ты делаешь? – Чанбин протестовал, но не сильно, а Сынмин извивался, лежа на нем, и трахал себя сам, - сначала сессия потом… - Да. Все потом, потом… - простонал он, целуя Чанбина, обнимая его и упиваясь его теплом и запахом, - потом засунешь в меня все, что твоей душе угодно, я обещаю. Но сейчас… - Свет, - прохрипел Чанбин, - на минимум. Стало темно, и Сынмин только сильнее застонал, пытаясь найти губы Чанбина и поцеловать его. Он ластился к нему, обнимал, и Чанбин наконец-то двинулся ему навстречу, прижимая к себе крепче. - Потом… сделаешь со мной все что угодно, но сейчас побудь моим. Это было странно, до выламывающего ощущения в костях приятно, слишком близко, слишком откровенно. Сынмин видел, как блестели глаза Чанбина в полумраке, как он ловил пальцы Сынмина губами и лениво посасывал, а Сынмин дрожал и смотрел на него не отрываясь. Они были впервые вот так, глаза в глаза, открыто, долго, впиваясь взглядами, так что не моргнуть, потому что иначе можно упустить что-то важное. Сынмин чувствовал чужой член в себе, но это ощущение было смазанным будто отходило на второй, третий десятый план, уступая первое место нежным ладоням Чанбина, которые не прекращали гладить его бока и спину, уступая его глазам, которые смотрели искренне, болезненно и очень-очень нуждающееся, его губам, которые дрожали от судорожных вздохов. Чанбин облизывал губы, прерывисто дышал и дергал подбородком, будто каждую секунду хотел дотянуться, чтобы поцеловать. Сынмин улыбался ему и жадно следил за его внутренней борьбой. - Просто попроси, - прошептал он так же, как однажды прошептал ему сам Чанбин. И тот со стоном сдался, касаясь губами сам, без маски, и Сынмин не отвернул головы, не сбежал и не рассмеялся. Они целовались, тяжело дышали и медленно двигались в полумраке спальни Чанбина. Они кончили слишком быстро и Сынмин устало скатился под бок Чанбину и уткнулся ему куда-то в подмышку. Он не шутил, когда говорил, что позволит все что угодно, но не собирался и пальцем шевелить для этого. Если Чанбину надо, то пусть сам встает и вертит им, как хочет и вообще, пусть он будет главным. Поэтому он просто мерно дышал, улыбаясь своим мыслям и проваливаясь в сон, чувствуя как Чанбин рисует пальцами узоры на его голом плече.

***