Мне стыдно тебя любить

Сон Ги Хун сидел на полу, едва чувствуя боль от грубого падения, боль от утраты друга была намного сильнее. Кровь пропитывала его одежду, но это казалось неважным. Взгляд его был прикован к ненавистно фигуре человека в черной маске. Он не мог отвести глаз, пытаясь уловить малейшие детали. Высота, осанка, движение рук — всё это казалось смутно знакомым. В голове мелькали обрывки воспоминаний, словно кто-то пытался сложить из них пазл. Возможно он надумал себе после смерти друга, но что-то в этом ведущем казалось знакомым, что стало родным совсем недавно и что так быстро забрали. — Ты не скажешь ничего, да? — голос Сон Ги Хуна прозвучал хрипло. Он наблюдал, как фигура напротив застыла, будто от его слов что-то задело. Боль помогала сосредоточиться, вытесняя хаос мыслей. Кто он? Почему всё это кажется таким знакомым? — Когда-то я уже видел такой жест, — тихо сказал Ги Хун, вспоминая, как фигура перед ним поправила манжету. Его память снова выдернула образ — недавно обретенный друг, которого он потерял. Тот всегда нервно трогал рукав, когда задумывался. — Это невозможно, — пробормотал он, но голос в голове твердил обратное. Черная маска чуть качнулась в сторону, словно подтверждая его догадки. Тогда он вспомнил ещё одно: запах. Лёгкий, едва уловимый, тот самый, который недавно стал ассоциироваться с новым другом. — Это ты? — тихо спросил он, не в силах поверить в то, что перед ним стоял Ён Иль — человек, которого он считал своим союзником. Ведущий снял маску, открывая лицо, на котором застыло выражение лёгкой усталости. — Ты быстро догадался, — подтвердил он спокойно. — Мне очень жаль, Ги Хун. Но так нужно. Ги Хун стиснул зубы. Он хотел что-то сказать, но вместо этого ощутил, как двое охранников крепко схватили его за руки и подняли с кресла. — Уведите его в мои покои, — приказал Ин Хо, не глядя на Ги Хуна.

***

Сон Ги Хун пытался вырваться, но силы были на исходе. Боль в теле от многочисленных ран не давала ему сосредоточиться. Он чувствовал, как его волокут по коридорам, но не сопротивлялся. Его разум был занят единственным вопросом: почему? Почему Ён Иль, его друг, человек, с которым он прошел через ад этих игр, оказался тем, кто стоял за всем этим? Ги Хуна втолкнули в просторную, но холодную комнату. Здесь всё было идеально: мебель, обстановка, даже воздух казался стерильным. Но от этого он чувствовал лишь отвращение. Это место выглядело слишком безжизненным, слишком далеким от настоящего мира. Охранники вышли, оставив его одного. Несколько минут он просто стоял, тяжело дыша, прислушиваясь к звукам за дверью. Затем она открылась, и в комнату вошёл Ён Иль. Теперь без маски, без предвзятости, но с всё той же ледяной решимостью на лице. — Ты должен был понять, Ги Хун, — начал он, садясь в одно из кресел. — Этот мир не такой, каким ты его представлял. Я дал тебе возможность увидеть его настоящим. — Возможность? — голос Ги Хуна сорвался, он не мог больше сдерживать ярость. — Ты называешь возможность то, что убило десятки людей? Ты называешь возможностью смерть моего друга? Ён Иль молча смотрел на него, позволив выплеснуть всю боль и злость. Когда Ги Хун замолчал, измотанный собственными эмоциями, он наконец заговорил: — Каждый из нас в этом мире делает выбор. Я выбрал создать нечто, что сможет показать людям их сущность. Ты выбрал выжить. Но помни, Ги Хун, ты так же сделал выбор, когда перешагнул через других, чтобы дойти до конца. — Я не убивал ради этого, — резко ответил Ги Хун. — Я не превращал жизнь других в игру. — Нет, — согласился Иль-Нам. — Но ты не смог остановить тех, кто это сделал. И теперь ты здесь. Ги Хун ненавидел его слова, потому что где-то глубоко внутри чувствовал в них правду. Но всё равно не мог принять её. — Что тебе от меня нужно? — спросил он, пытаясь взять себя в руки. — Зачем я здесь? Ён Иль встал, его взгляд стал тяжелее. — Потому что я вижу в тебе то, чего нет в других. Ты можешь изменить всё, Ги Хун. Ты можешь стать частью этого. Ты можешь стать частью этого вместе со мной. Сон Ги Хун молчал, его взгляд метался по комнате, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. Он не мог понять, как тот, кого он считал другом, мог стать тем, кто стоит по ту сторону баррикад. Этот мир, в котором он оказался, казался ему все более чуждым и непонимаемым. Как он мог поверить в него? Как он мог верить ведущему этой мясорубки? — Ты хочешь, чтобы я стал частью твоего мира? — повторил Ги Хун, почти не веря своим словам. — Чтобы я стал частью того, что ты создал на крови и страданиях? Ён Иль подошёл ближе, его лицо оставалось каменным, но в глазах мелькала какая-то тень эмоций — сожаление или что-то еще. Он остановился перед Ги Хуном, их глаза встретились. — Я не могу изменить того, что уже случилось, — сказал Ён Иль. — Но я могу показать тебе новый путь. Ты и так стал частью этого мира, Ги Хун, и ты должен принять это. Ты все равно не сможешь уйти от того, что произошло. Но вместе мы можем создать нечто большее. Ги Хун почувствовал, как что-то темное внутри него пытается вырваться наружу. Он вспоминал, как когда-то доверял этому человеку, как вместе они переживали ужас и страдание, но никогда не думал, что однажды Ён Иль будет стоять перед ним как враг. Он ощущал, как все его силы начинают таять, и только ярость внутри поддерживала его на плаву. — Ты прав, я не смогу уйти от этого, — прошептал Ги Хун, но в его голосе слышалась не просто печаль, а настоящая боль. — Но это не значит, что я буду с тобой. Ён Иль не улыбнулся, но что-то в его глазах слегка померкло. Он шагнул назад, как будто этот ответ был ожидаем, но все равно его не поразил. — Ты всегда был слишком мягким, Ги Хун, — тихо сказал он. — Но иногда мягкость не спасает. Иногда приходится выбирать, чтобы выжить. В эти моменты, когда их взгляды пересекались, Ги Хун осознавал, что Ён Иль, возможно, был прав. Они оба стали частью этого мира, и пути назад не было. Но было ли у него хоть малейшее желание следовать за ним? Ги Хун стоял в тени своих мыслей, словно сражаясь с собой. Он чувствовал, как каждый сантиметр его тела протестует против предложенного пути, но одновременно что-то в его душе откликалось на слова Ён Иля. Возможно, это была утрата — утрата старого мира, старых понятий о добре и зле, о дружбе и предательстве. Возможно, это было понимание, что, несмотря на все, он все ещё хочет быть рядом с ним. — Ты не понимаешь, — прошептал Ги Хун, глядя на своего бывшего друга. — Ты не понимаешь, что ты сделал. Это не игра, это — аморальное подобие на игры в бога. Ён Иль шагнул еще ближе, его глаза теперь искрились решимостью, но в них не было злобы. Лишь холодная правда, которую Ги Хун с трудом мог принять. — Я делаю то, что должен, Ги Хун, — ответил он спокойно. — Ты сам это знаешь. Ты видел, как все происходит. Ты видел, что люди способны на всё ради выживания. Ты же сам был частью этого, хотя бы из-за того, что ты выжил. Ги Хун хотел было ответить, но сдержался. Он знал, что в его словах скрывается правда, но это не делало её легче. Ведь правда — это не всегда оправдание. Она не приносит облегчения, не успокаивает душу. Ён Иль снова сделал шаг назад, отступив к экрану, на котором до сих пор транслировалась площадка последней игры. Его голос стал тише, почти философским. — Этот мир был всегда жестоким. Игры были лишь зеркалом того, что скрыто в людях. Ты думал, что мы можем что-то изменить, но на самом деле мы только подтверждали то, что в людях было всегда. Я просто показал тебе это. Ги Хун почувствовал, как внутри него что-то ломается, как тьма охватывает его разум. Он был не готов принять такие слова, но не мог избежать того, что они с собой несли. — Ты не изменишь мир, — наконец ответил Ги Хун, но его голос звучал уже слабо. — Ты только построишь новую тюрьму. Ён Иль улыбнулся, и эта улыбка была пуста, как и его взгляд. — Возможно. Но в тюрьме хотя бы есть смысл. И в конце концов, Ги Хун, ты сам выбрал быть частью этой игры. Ты выбрал выжить. С этими словами Ён Иль развернулся и направился к двери. Он остановился на мгновение, повернув голову, словно обдумывая, стоит ли сказать что-то еще. Затем его голос снова прозвучал в тишине: — Ты можешь отказаться, конечно. Но помни, Ги Хун, что выбор между жизнью о которой ты всегда мечтал и смертью. Ги Хун стоял, не двигаясь, его дыхание было тяжелым. Он пытался понять, что ему делать с этими всеми открытиями, с этим чувствами. Ён Иль покинул комнату, оставив Ги Хуна в одиночестве. Он стоял, терзаемый сомнениями, его мысли метались в разные стороны, как непокорные ветры, пытаясь найти хотя бы малейший намек на ответ. Но ответ не приходил. Время тянулось. Ги Хун чувствовал, как сердце бьется всё быстрее, но это уже не было страхом или яростью. Это был какой-то другой, более сложный коктейль чувств. Что-то, что он не мог разобрать, не мог понять. Он вспомнил их разговоры, их смех, их долгие ночи, когда они планировали, искали выход. Как всё изменилось? Было ли что-то настоящее в этом? Скрип двери вернул его в реальность. Он поднял голову и увидел ведущего, стоящего в дверях, как будто вернувшегося для последнего слова. — Я не могу оставить тебя надолго в раздумьях, извини, — без капли стеснения сказал Ён Иль, его голос был тихим, почти задушенным. Ги Хун не ответил. Он не знал, что ответить. Вместо этого он шагнул навстречу и встретил его взгляд. — Я не могу понять, — прошептал Ги Хун, но глаза его были полны боли. — Я не могу понять, как ты мог быть таким. Ты не тот человек, который был со мной раньше. Ён Иль остался стоять, не двигаясь, как будто его слова застали его врасплох. Он чуть шагнул вперед и протянул руку, но Ги Хун отшатнулся. Их взгляды встретились, и на мгновение мир, казалось, замер. — Я хочу, чтобы ты был частью моей жизни, Ги Хун. С самого начала хотел, разве ты не видел? Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня, просто понял меня, — сказал Ён Иль. Но его голос прозвучал слабее, чем обычно. Было что-то уязвимое в его выражении. Ги Хун почувствовал, как что-то внутри него сжалось. Было что-то в этом признании, что заставляло его сердце биться быстрее. Он хотел сказать что-то, чтобы вернуть всё назад, но не мог. Его чувства были столь запутаны, что каждое слово казалось ложным. — Тебя сложно слышать,— тихо ответил Ги Хун, почти не веря своим словам. — Ты хочешь чтобы я понял тебя? Так не убивал бы моего друга для начала. Все что ты говоришь это бред, ты жалкий ублюдок что убивает людей на потеху публике и не более, - говоря эти слова Ги Хун хотел утопиться в своей клевете, ведь стоило только снова почувствовать этот взгляд как мысли путались, превращаясь в навязчивую идею согласиться стать частью мира игры с Ён Илем. Ведущий не сразу ответил, его глаза смотрели в пустоту. Потом, шагнув ближе, он слегка коснулся руки Ги Хуна. Это было так ненавязчиво, так тихо, что Ги Хун почти не почувствовал этого, но его тело мгновенно откликнулось. Он знал, что не может больше бороться с этим напряжением, с этим молчаливым желанием, которое росло между ними. — Я не хочу быть твоим врагом, Ги Хун, — тихо произнес Ён Иль, глядя в глаза, как будто он искал что-то там, что сам давно потерял. — Но я тоже не могу позволить тебе уйти. Не хочу отпускать тебя. Мне жаль что я убил твоего друга, но я не мог спасти всех, понимаешь? Их руки встретились, и этот жест был таким знакомым, что Ги Хун едва мог сдержать себя. Все было не так, как раньше, но в какой-то момент он почувствовал, что всё равно остаётся частью этого мира, частью Ён Иля. Ги Хун почувствовал, как его дыхание ускоряется. Он не мог понять, что именно происходит между ними, но он уже знал одно — этот выбор, этот конфликт, всё это не могло закончиться так просто. Как они могли позволить себе вернуться в обычную жизнь после всего этого? Ён Иль наклонился ближе, их лица были так близки, что дыхание каждого могло стать решающим. Но всё было остановлено на грани, на этой тонкой черте, которая разделяла их, несмотря на всё, что происходило. Они не сделали шага, но всё равно чувствовали друг друга ближе, чем когда-либо. — Я потерял слишком много, чтобы всё оставить как было, — прошептал Ги Хун, а его взгляд был полон того, чего он сам ещё не осознавал. Ён Иль, в свою очередь, ответил взглядом, в котором уже не было той уверенности, что была раньше. Было что-то другое — отчаяние, привязанность, что-то слишком опасное и неизбежное. — Я могу показать тебе намного больше того что ты потерял, — тихо сказал ведущий, и его глаза встретились с глазами Ги Хуна в последний раз, прежде чем ведущий поцеловал его. — Я ведь даже не знаю правду ты мне говорил или...— уже устало проговорил Ги Хун. Он чувствовал себя настоящей гнидой после этого поцелуя, будто все его усилия были разрушены в один миг. — Хван Ин Хо, — ласково проговорил Ведущий, — мое настоящее имя Хван Ин Хо. Ги Хун замер. Эти слова были как удар, как попытка врезать ещё один нож в уже почти исцелённое сердце, даже имя было не настоящим. Но, несмотря на боль, он уже знал — не важно, что будет дальше. Всё, что происходило между ними, уже не могло быть забыто. Даже если бы он хотел, он не смог бы вернуть всё назад. Хван Ин Хо был частью его мира. И этот мир, с его опасностями, ложью и страданиями, не отпускал его. Но в глазах Ён Иль, или Хван Ин Хо, он увидел что-то ещё — что-то, что связывало их. Неотвратимое, неизбежное. — Я не могу просто уйти, — произнёс Ги Хун, его голос звучал сдержанно, но в нём был страх. — Ты всё разрушил, но я всё равно здесь. Я не могу быть с тобой, но я не могу и отпустить тебя. Хван Ин Хо тихо усмехнулся, но эта усмешка была горькой, полной осознания. Он понял, что Ги Хун прав. Но он не мог отступить. В конце концов, они оба были частью этого мира.