Fangs and chains.

      — А ты умеешь плавать? — Астарион неопределенно повел плечом, он не мог ответить на вопрос жрицы, так как ответа попросту не знал, а точнее — не помнил. И, если быть совершенно откровенным, проверять в данных обстоятельствах как-то не хотелось.       — Я вот как-то не очень, — мрачно шмыгнула носом Лорелея. Она неотрывно смотрела в небольшой трюм на подводные красоты, но при всем их завораживающем великолепии, оставалась как маленькая серенькая тучка. Молчаливой, суровой и чем-то недовольной. Вампир пихнул ее плечом, — Плохое у меня предчувствие.       — А оно тебя обычно не подводит? — Дрогон нависал над плечом бледного дварфа, у которого мало того, что не было другого выбора, как отвезти их, так он после этого еще и рисковал шкуру свою потерять. Ситуация была не то что патовая, а откровенно плачевная. И кровожадный драконорожденный, чьи острые клыки постоянно маячат в поле зрения дополнительным стимулом, какой-то особой радости не добавляли.       — Да когда как, — как-то особенно нервно ответила девушка, с опаской вглядываясь в темные воды. Дрогон хмыкнул.       — Будем надеяться, в этот раз пронесет.       — Ну конечно, пронесет, как же! — прорычала себе под нос девица, она неслась во всю прыть по залитым водой коридорам, едва уворачиваясь от стрел и когтей cахваджинов . Ее задачей было открыть как можно больше клеток с заключенными, рассекающая сзади серебрянным мечом Лаэзель должна была расчистить им путь обратно. Голос Омелуума, раздавшийся в голове девушки, дал ей четкое понимание того: кого и куда отправить. Поэтому сама она понеслась за иллитидом, в самый дальний коридор. Астарион и Уилл побежали спасать герцога под прикрытием Карлах, Дрогон и Хальсин отправились в противоположную сторону, забрать оставшихся пленников, в то время как Минск прорубал им дорогу. Гейл, Шедоухарт и Джахейра держали оборону центральной комнаты.       Вода прибывала безумно стремительно. Главной целью гитиянки было защищать пленных, а потому взлом двери в каюту, где был заперт иллитид, эльфийке давался с большим трудом. Орудовать отмычками и отбиваться одновременно стало той еще задачкой. Сахваджин протаранил замок копьем, блондинка едва успела увернуться, после чего тут же рухнул в воду со стрелой в глазу. Благо, враг был так близко, что ей для такого не нужен был лук и даже прицеливаться особо не пришлось. Лорелея влетела в каюту, заполненную водой уже почти по колено, споро освободила иллитида и тот тут же исчез, с громким хлопком, оповещая, что должен помочь спасти герцога. Девушка процедила что-то про отсутствие благодарности сквозь зубы и понеслась обратно.       Переставлять ногами так же шустро, как по пути до кают с заключенными, уже не получалось. Лорелея едва отбивалась от кровожадных рыб, хватавших за ноги и пытавшихся утянуть на дно. Она видела впереди, как последние из товарищей и спасенных ими пленников забираются на борт. Мимо острых ушей просвистели огненные лучи, отбросившие назад парочку сахваджинов. Однако, одному все же повезло схватить ее за ремни на бедре и потянуть за собой. Уже не такие далекие фигуры друзей скрылись в соленой волне, глаза защипало и девушка инстинктивно закрыла их. Невероятно сильный привкус соли ощущался на языке, в ноздрях. Она, вслепую, пыталась отбиться от твари, но судя по всему, тщетно. Легкие с каждым моментом сжимало все сильнее, они горели огнем, хотелось хватать ртом воздух, но под водой взять его было неоткуда.       В ушах приглушенно хлопнуло, после чего ее просто оглушило чужими голосами и воплями.       — Грязная тварь, — прорычало озлобленным голосом вампира где-то сбоку, чужая хватка на бедре ослабла. Лорелея едва приоткрыла глаза.       — Что случилось? — ее голос охрип, она жадно вдыхала воздух, в попытке отдышаться.       — Наш друг тебя вытащил, — голос Хальсина всегда действовал успокаивающе. Его теплые руки, согревающие ее своей магией заставили осознать, что все уже в норме. С усталым стоном она расслабилась на полу подводного корабля.       — Кто-то из вас явно обязан будет оплатить мне отпуск после всех этих приключений, — устало проворчала она, не забыв придать интонации некоторой шутливости.       — Если бы мое сердце билось, давно бы уже заработал сердечный приступ, — проворчал Астарион, пихая ее в плечо. Она рассмеялась. Громко вздохнула с облегчением.       Обратно плыли в тишине. Уилл выглядел ужасно напряженным. И пусть власть личинки над разумом Герцога уже ослабла, тот не спешил поговорить с сыном.       Блондинка подсела к Клинку Фронтира, положила ладонь на его плечо и с сочувствием заглянула в глаза. Тот слабо улыбнулся, кивнул, в благодарность за поддержку, и снова принялся уныло сверлить взглядом пол. Ее тихий голосок лился в уши, заставлял мужчину почувствовать себя чуточку лучше. Он поблагодарил ее. Девушка обняла мужчину за плечи и потрясла немного. Вампир не особо слышал, о чем они шептались, но ему было и не особо интересно. Когда она находилась слишком близко к Уиллу, он не переживал. Во-первых, по эльфийке сразу было видно, что как мужчина он ее не особенно интересует. Во-вторых, Уилл был отчаянно правильным, настолько, что иногда от одних его речевых оборотов голова болела и зубы судорогой сводило. Ну а в-третьих, у него была Карлах. Варварша, к слову, тоже особо не переживала, так что чего уж отродью оглядываться. А потому он сидел, спокойненько беседовал с лидером спасенных, пытаясь выудить полезную информацию о том что, где, как и кто. Гондийцы, вытащенные из подводного плена, делились информацией совершенно охотно. Однако, не сказать, что она была дюже полезной или что ее было много.       Корабль причалил в доки, они по очереди выбирались на поверхность. Девичьи бедра маячили над головой, несколько раззадоривая фантазию. Астарион все еще не был готов к интимной близости, однако не оценивать формы блондинки было тяжеловато. Фантазия частенько рисовала грязные картинки, которые он не предлагал осуществить. Да Лорелея, в общем-то, и не настаивала. То ли все еще помнила, каким был их первый, не очень удачный, стоило признать, опыт, то ли действительно просто хотела дать ему столько времени, сколько нужно. Вампиру было тяжело сказать, а спрашивать как-то не хотелось. Хальсин как-то предложил девушке провести вместе время в таком ключе. Она, красная как перезрелый томат и пораженная, пришла к вампиру поделиться этим странным предложением. Астарион тогда громко рассмеялся и предложил эльфийке утолять свой голод Хальсиным столько, сколько потребуется. Блондинка глянула на него, как на больного на голову, ушла и потом, достаточно демонстративно, не разговаривала с ним несколько дней. Мужчина не знал, воспользовалась ли она его «дозволением», но сейчас бы уже ни за что его не дал. Никогда не считавший себя собственником, сейчас Астарион не хотел делить ее ни с кем.       Она спрыгнула на металлическую решетку моста и сразу же протянула руку, дабы помочь каждому, кто в помощи будет нуждаться. Вампир ее руку не принял, соскальзывая с влажного бока лодки самостоятельно, но это ее не уязвило, красавица лишь подмигнула ему и хитро улыбнулась, после чего все ее внимание перешло на помощь гондийцам. Невероятно. Раньше он находил это ее рвение спасать и помогать другим откровенно глупым, ужасно раздражающим и жутко, до скуки, правильным. Узнав ее получше, вампир понял, что не так уж и много в ней «правильного», что есть в ней много всего прочего, помимо доброты и попыток всем помочь.       Иногда он задумывался о том, насколько нужно быть безбашенной, чтобы согласиться попереться непонятно куда в компании зараженных иллитидскими личинками незнакомцев. Насколько глупой, чтобы согласиться кормить вампира. Насколько наивной, чтобы поверить откровенному лжецу и подхалиму. И насколько упертой, чтобы заставить его сдержать слово. Она помогла последней гондийке спрыгнуть с корабля и тут же Астарион притянул ее за талию к себе и оставил легкий поцелуй на шее. Пара ранок от его зубов затягивалась неохотно, но ему это нравилось, и он подозревал, что Лорелея об этом догадывается. Блондинка смутилась, словно такое публичное проявление ласки было чем-то новым, легонько пихнула его плечом и посмотрела так, что захотелось поцеловать ее, прокусить мягкие губы, делая поцелуй еще более вкусным и распаляющим желание. Когда она так на него смотрела, мужчине казалось, что эти синие глаза гипнотизируют его. Словно она имеет над ним всю возможную власть, полный контроль, которым она не пользуется, отдавая бразды правления в его холодные руки. И ему это нравилось. Это заводило. Это почти заставляло выбросить из головы все мысли о том, чтобы подождать.       — Не смотри на меня так, а не то я утащу тебя подальше, где никто нас не услышит, — прошептал он ей на ушко, кровь так аппетитно приливала к нежным щекам, что хотелось укусить. А вот признаваться, что перепугался до смерти, что она не успеет на чертову посудину, пока тюрьма отправляется к морскому дьяволу, не хотелось. Говорить ей, что переживал, как мальчишка, за нее, не хотелось. Повторять, что любит ее практически до состояния одержимости, не хотелось. Она все это и без того знала, конечно. И тем не менее, всяческие нежности слишком выбивались из характера. Пошлые поцелуйчики, собственнические объятья и вгоняющие в краску шепотки были тем, что он мог демонстрировать публично. Но все остальное, всю заботливую ласку, от которой он прилюдно воротил нос, показать любимой он мог лишь наедине. Она понимала. Другие, наверняка, тоже, но делали вид, что ничего не замечают. Астариону было тяжело отказаться от образа, в котором он существовал две сотни лет. Это был процесс длительный и болезненный и никто не требовал от него быстрого результата. Лорелея ласково чмокнула его в кончик носа, мужчина слегка поморщился и отпустил ее. Девушка к нему всегда была ласковой, когда он ее не раздражал. В последнее время, это происходило все реже.       Жрицы Сучьей Царевны утащили их непутевого капитана корабля, вампир, довольный до ужаса, подбросил в руке мешочек с золотишком и припрятал за пояс. Шедоухарт и Лорелея, тем временем, соображали из старой ветоши, найденной тут же, накидку для герцога и иллитида. Оттащить их незаметно в таверну можно было лишь через канализацию, но и до нее еще нужно было добраться.       Дрогон был молчалив. Даже слишком молчалив. Он обычно особой болтливостью и не отличался, но сейчас его лицо было задумчивым и хмурым, что несколько напрягало Лорелею. Она беспомощно глядела по сторонам, надеясь на то, что странное состояние их товарища заметит кто-то еще, но все были заняты своими делами. Блондинка тяжело вздохнула, заменила страдальческую мину на нейтральное выражение лица и подвалила к драконорожденному. Тот хмуро на нее зыркнул, подозрительно прищурив глаза.       — Ты какой-то сам не свой, — неловко потирая шею, промямлила она. — Мы с тобой, конечно, не лучшие друзья, но если нужно поговорить.       Красные глаза-щелочки впились в девицу с внимательностью и недоверием. Она, конечно, была доброй, даже чересчур доброй, но раньше на Дрогона эта доброта особенно не распространялась. Даже с учетом того, что спасти его из храма Баала было изначально ее затеей. Он хмыкнул, подозрение его было настолько очевидным, что эльфийка неуютно заерзала на месте, поджала губы и серьезно задумалась над тем, чтобы по шустрому свалить подальше.       — Тот мужчина на корабле… — она удивленно глянула на драконорожденного. Вообще-то Лорелея особо и не рассчитывала на то, что он действительно с ней заговорит. Его это не удивило, — Он показался мне знакомым.       Блондинка нахмурилась. И правда, вечно невозмутимый лорд Энвер Горташ, при виде Дрогона, как будто на мгновение потерял свою маску, продемонстрировав удивление и, как ей показалось, облегчение? Трудно было сказать, что именно она увидела на его лице, потому что уже в следующий миг Железный Трон сотрясло взрывом и появились более насущные дела, нежели расшифровка выражения лица последнего оставшегося в живых Избранного Абсолют.       — Возможно, вы знали друг друга, — предположила она наиболее очевидный вариант. Драконорожденный посмотрел на нее с недоверчивым прищуром, — Память к тебе так и не вернулась?       — Нет, — он качнул головой, недовольно оскалился, словно ему было больно, — В голове будто туман. Какие-то бессвязные отрывки, но ничего дельного. Даже имени своего не помню.       — А как попал в плен к Орин не помнишь тоже? — снова покачивание головой. Лорелея тяжело вздохнула, — Наверное это очень тяжело, ничего о себе не знать…       — Не особенно, — повел плечами мужчина, — Позволяет начать с чистого листа.       — Рада, что ты так на это смотришь, — усмехнулась она, осторожно хлопая его по плечу. Дрогон дернулся, будто его ударило током и глянул на нее настороженно. Ее губы растянулись в неловкой улыбке, эльфийка поднялась с дивана, на котором они оба сидели, и отправилась в сторону иллитида.       Омелуум поприветствовал девушку легким кивком. Он собирался вернуться к Сообществу Блистательных с наступлением темноты, а пока с готовностью участвовал в диалогах со всеми желающими. Таких, к большому сожалению девушки, было немного.       Они обсудили причины возвращения иллитида во Врата, поговорили про его путь, про то, как он оказался в подводной тюрьме. Он отчитал девушку за безрассудство. Не то что бы из волнения или переживания, просто его рациональное мышление порицало порывы глупого героизма. Лорелея только улыбалась, жала плечами и отвечала, что рада, что получилось спасти так много людей.       — Как там Карнисс? — спросила она, на лице отразились печаль и беспокойство. Конечно, их приключение не было легким и особо времени размышлять о судьбе драука у девушки не находилось, но это не значило, что она про него совершенно забыла. У эльфийки частенько возникала шальная мысль отправить Корвуса с письмом в Подземье, вот только она не была уверена, что получит ответ.       Чуткий вампирский слух уловил ее голосок, вопрос вампиру не понравился. Он тут же скривил недовольную мину и потопал в сторону возлюбленной. Ее переживания об этом чудовище были совершенно невыносимо глупыми и раздражали до ужаса.       — Владыка Спав все еще держал его в состоянии стазиса, когда мы с Блоргом отбывали. Должен признать, не у многих хватило бы смелости спасти такого монстра, — вампир плюхнулся на мягкую подушку рядом с эльфийкой. Слышать, как иллитид называет кого-то монстром, было как минимум иронично, но он решил оставить при себе данный комментарий. — Думаю, существо давно стало бы удобрением для спор, если бы вы не были в колонии на хорошем счету.       — Я беспокоюсь, — тихо пробормотала девушка, опустив голову. Астарион возвел глаза к небу. Опять двадцать пять, снова она за свое. Переживает за этого паука, будто он ее родственник, — Как думаешь, сможет ли он жить нормальной жизнью, когда вся эта история с паразитами закончится?       — Мне неведомо будущее, — в привычной равнодушной манере ответил Омелуум, — Однако я сомневаюсь в том, что такое возможно. Подобное наказание от богини обычно сводит темных эльфов с ума, их рассудок становится беспокойным и разум покидает существ, сводя их интеллект практически к звериному.       — Но ведь когда артефакт «отключил» его паразита, он не был агрессивен и вел себя вполне человечно, — возразила девушка. Она, втайне, надеялась, что Омелуум ее обнадежит и подарит небольшую надежду в этом вопросе. Однако, иллитиду не было дела до ее надежд, — Я думаю, шансы все же есть?       — Привязывать к себе подобное существо неразумно, если выразиться мягко, — глубокий причудливый голос пожирателя разума звучал как всегда равнодушно, — Хотя, то же можно сказать и о вампирском отродье, однако, это вас не остановило.       Эльфиечка хихикнула, потирая затылок, словно пыталась этим жестом извиниться или оправдаться. Астарион скорчил недовольную мину.       — Дался тебе этот треклятый драук, — недовольно проворчал вампир. Его язык прошелся по девичьей шее, клыки слегка царапнули кожу. Она вздрогнула, прижалась спиной к его груди плотнее.       Была уже поздняя ночь. Они попрощались с Омелуумом и тот ушел обратно к своим товарищам исследователям. Остальные уже легли спать, а двое эльфов выбрались на крышу таверны, чтобы немного побыть вдвоем вдали от любопытных взглядов. Холодные мужские пальцы пробрались под тонкую ткань рубахи и ласково поглаживали плоский девичий живот, вторая рука была заперта в клетке теплых пальцев, что оглаживали каждую выпирающую вену.       — Я ведь ему обещала, — она откинула голову назад, удобнее устраиваясь на вампирском плече, мужчина все еще думал, будет ли пить ее сегодня или все же не стоит. Его нос и губы дразняще скользили по месту укуса, типичное для таких ситуаций поведение. — Нужно будет позаботиться о нем, когда все закончится.       — С чего бы вдруг, — недовольно фыркнул бледный эльф, аппетит совсем пропал. Он скривил недовольную мину и отвернулся от девицы.       — Ты что, ревнуешь? — ее голосок был удивленным, а выражение лица хитрым, почти ехидная улыбка расцвела на пухлых губах.       — Вот еще, — попытка соврать и отвертеться была провальной и он заранее об этом знал. И тем не менее, не попытаться было уж совсем глупо. Девушка выбралась из его цепкого захвата лишь для того, чтобы сесть на него сверху, обнимая мужские бедра ногами, обвиваясь руками вокруг шеи, прижимаясь слишком тесно, слишком близко.       — Астарион, — ласково протянула она, ее губы проложили поцелуями цепочку от лба до подбородка, уделяя особенное внимание небольшому шраму у кончика губ. — Ты ревнуешь.       — Говорю же, что нет, — оскалился он. Упертая зараза будет добиваться от него, чтобы он это признал. А ему не хочется признавать.       — Тогда не вижу проблемы в том, чтобы забрать Карнисса из Подземья, когда мы уничтожим Абсолют, — она пожала плечами, попутно пытаясь слезть с него, но мужчина схватил ее за бедра и прижал их к себе обратно, заставляя ее чуть ли не повалиться на него. Красные глаза сверкали недовольством, жадным и раздраженным.       — Ну уж нет.       — А вот и да.       — Я говорю нет.       — А я не спрашивала разрешения, — они уставились друг на друга, как два барана.       Его руки больно сжимали девичьи ягодицы, ее — ласково гладили мужские плечи. Поцелуй, который они разделили, был жадным, неприлично громким, почти пошлым. Он повалил ее на пыльную каменную кладку. Руки эльфийки тянули его ближе к ней, хотя казалось, что ближе уже попросту некуда. Давно забытое чувство простого искреннего желания постепенно нарастало внутри. Ее губы, руки, тепло тела — все это сводило с ума, заставляло забыть обо всем на свете. Нет, конечно она безумно порой его раздражала. Бесила так, что руки тряслись и сами тянулись ее удавить. И тем не менее, в такие моменты хотелось ее не меньше. Она пыталась восстановить дыхание после невыносимо долгого поцелуя, его губы собирали капли крови с покусанных ключиц, белые волосы неряшливо рассыпались по полу. Шнурок ее рубахи с каждым движением бледной руки все больше распускался, позволяя оголить больше нежной кожи, чужие пальцы путались в кудряшках. Ритм ее пульса, ее тяжелое дыхание, тихий стон. Все смешивалось в практически музыку для его ушей.       — Ты такой красивый, — прошептала девушка, чем заслужила еще один долгий сладкий поцелуй.       Хотелось сказать, что она прекрасна. Хотелось признаться ей в любви снова. Хотелось сделать ее своей навеки. Но он не мог. Что-то внутри словно мешало ему это сделать. Она глядела на него, наивная милая дурочка, своими чистыми синими глазами, безропотно позволяя делать с собой, что захочется. Он провел ладонью по ее щеке и она прижалась ею к его холодной руке, словно маленький просящий ласки зверек. Она упрямая, невыносимая, но уже жизненно необходимая, а потому делать было нечего.       — Дьявол с тобой и твоим драуком, — почти беззлобно проворчал он, попутно целуя ее в шею.       — Ты самый лучший, — прошептала она, обнимая мужчину и счастливо улыбаясь.       Хотелось с этим поспорить. Хотелось высокомерно нахохлиться павлином. Хотелось ущипнуть ее за нежную плоть и продолжить с того места, где они остановились. У Астариона была вся ночь, чтобы выбирать.