Скажи мне «да»…

      Последнее, что увидел Тарталья, прежде чем отключиться – светлые волосы одного из мальчишек в толпе, что смотрел на происходящее с обеспокоенным выражением. Почему он выцепил взглядом именно его фигуру было трудно сказать. К концу уже каждому было понятно к чему все идет, многие стояли с озадаченными лицами, не понимая что им делать. Они знали, что это безобразие нужно прекратить, но никто не осмеливался сделать шаг в их сторону. Чем все закончилось? Кто их разнял? Или Баи сам остановился, когда увидел, что он потерял сознание?        Забавно… этот светловолосый мальчишка был так похож на него. Наверное, именно поэтому, погрузившись во тьму, Тарталья вдруг вспомнил о былых временах.       У самого обрыва сидел парень лет семнадцати. Он смотрел вдаль с абсолютно спокойным выражением: ничто не выдавало его плохого настроения. Но Чайльд, что замер позади, прекрасно знал, что того терзали сомнения. Он ощущал это на каком-то интуитивном уровне. То ли потому, что сам бывал в такой ситуации и прекрасно понимал его, то ли заклинатель был слишком чувствительным. Несмотря на то, что юный маг был так близко, он не спешил подходить к нему, как будто в нерешительности переминаясь с одной ноги на вторую. Альбедо был очень смышленым с самого детства, его было невозможно успокоить каким-то привычными фразами, какие можно было бросить обычному подростку. А затягивать этот диалог Чайльд не желал, так как сам не знал, как стоит поступить в такой ситуации. Не ему раскидываться советами, не ему успокаивать его. Ведь и сам он чувствовал себя загнанным в клетку.       — Тебя настолько пугает предстоящее посвящение? — Тяжело вздохнув, он наконец подал голос, подходя к парню ближе.        Беспардонно усевшись рядом, Чайльд сразу отвел взгляд на открывшийся впереди пейзаж.        — Стать одним из них — значит принять их правила. Меня они не устраивают. — Ответил Альбедо, не изменившись в лице, — И все же, благодаря тому, что меня выращивали вдалеке от демонов и людей, не позволяя по-настоящему сблизиться ни с одной живой душой, у меня в жизни нет ничего дороже моей семьи. И ее предать я не могу. Замкнутый круг, который я не могу разорвать.       Не успел Чайльд открыть рот, как последовал вопрос:       — Как ты с этим справляешься?        — Что? — Растерянно переспросил рыжеволосый, взглянув на парня.        — Ты Избранник Небес, об этом наслышан уже каждый. Твоя задача убивать тварей и спасать людей. Но ты жалеешь каждую букашку и даешь ей второй шанс. Разве ты не в таком же положении, что и я? За тебя сделали заранее выбор. И ты не можешь решиться: следовать предначертанному пути, или же пойти своим, заставив всех близких разочароваться в тебе.        — Боги, — Чайльд вскинул ладонь, как бы прося того замолкнуть. — Ну и любишь же ты нагнетать.        — Ты сдружился с демоном, хотя это запрещено заклинателям.        — Да-да, я понял твою мысль, не продолжай.        — Ты такой же жалкий, как и я, не так ли? Хотя, в твоем случае, все куда серьезнее. Так как ты…       Ал не успел закончить: Чайльд закрыл ладонью его рот, сделав такое кислое выражение на лице, словно его заставили съесть какую-то омерзительную дрянь.        — Вообще-то я хотел успокоить тебя и попросить не сильно злиться на свою мать, ведь все, что она делает — все ради тебя. Даже если ты сейчас ее не понимаешь… это не значит, что она желает тебе зла. — Закатив глаза, сказал заклинатель. — Она выбрала такой путь для тебя, потому что считает его правильным.        Ал отстранился от чужой руки, желая освободиться. Он молча посмотрел на Чайльда, с некоторой обидой. Было ясно – это совершенно не то, что он хотел услышать сейчас, ведь стоя на этом перепутье и размышляя что ему делать дальше, он услышал слова, которые заставляли его чувствовать себя еще более виноватым. И как с таким грузом делать выбор? Ему словно оборвали все крылья.        А Чайльд, глядя на то, как переменилось его лицо, молчал. Альбедо не часто показывал свои эмоции, и, казалось, в эту секунду рыжеволосый пытался запомнить все изменения в чужом взгляде. В такие моменты голубые глаза заклинателя казались такими пронзительными, что складывалось ощущение, будто уйти от его внимания было просто невозможно. Как не пытайся, а обмануть его не получится: он заглядывает в самую душу.        — Я это сказал не для того, чтобы преградить тебе другой путь и заставить идти лишь тем, какой выбрала для тебя Алиса. У тебя все еще есть выбор. Но сделать его ты должен осознанно. И для этого на ситуацию нужно смотреть под разным углом.        Ал отвернулся от него чуть в сторону, не желая отвечать. Впрочем, Чайльд и не ждал от него слов, он поднялся с земли и в последний раз взглянул на мага.        — Вот главное наше с тобой отличие. Тебе пытаются внушить определенный путь, потому что заботятся о тебе. На меня же повесили предназначение, просто потому что посчитали особенным. Богам плевать на мою судьбу и на мое благополучие.        Картинка начала расплываться, Тарталью вытянуло из сна чье-то копошение рядом. Но он не стал открывать глаза: был уверен, что у него тут же попытаются разузнать причину недавней драки. И не желая сейчас оправдываться перед кем-либо за свое поведение, он продолжал лежать молча. Было ужасно лень беседовать на эту тему. Из-за чего, почему… разве объяснишь этим людям?        Вместо этого он лежал и думал о том парне из сна. Уже тогда Альбедо выглядел очень серьезным и взрослым, разговаривать с ним всегда было сложно: Чайльд не понимал его. Лишь в такие моменты, он мог точно знать, что у того на уме, ведь и сам был в подобной ситуации. В остальное же время, юный маг казался ему отстраненным и до того далеким, что ухватиться за рукав казалось невозможным. Хотя едва ли это беспокоило его тогда. Заклинатель не стремился по-настоящему сблизиться с Алисой и ее детьми. Ему хватало и тех редких встреч, когда он беззаботно мог болтать с ними, отвлекаясь от своих проблем.        Это воспоминание оставило неприятное послевкусие на языке. В голове не укладывалось, что этот человек создал столько проблем.        Из мыслей выдернула чья-то рука, потянувшаяся к его лицу. Тарталья, не задумываясь схватил чужую кисть и недовольно уставился на того, кто потревожил его покой. Однако стоило ему увидеть этого человека, как недовольство сменилось удивлением и недоверием. Перед ним стояла Алиса.        — Без слез на тебя не взглянешь. — Она первая нарушила эту затянувшуюся паузу.        И в самом деле, все лицо Тартльи было в пластырях. Нижняя разбитая губа опухла и ужасно болела. Наверное, если бы не нанесенные поверх ран травы, вся эта картина выглядела бы еще ужаснее.       — Что ты здесь делаешь? — Даже не поприветствовав ведьму, выпалил Таратлья, принимая сидячее положение и осторожно оглядываясь по сторонам. Рядом больше никого не было, судя по всему, Алису специально оставили рядом, чтобы она приглядела за пострадавшим, когда тот очнется. Вот только, по чьему указу она здесь? Лин Гаунмина или Моракса?       — Сегодня должны были озвучить решение совета. От него зависит дальнейший ход войны. Я обязана была прийти.        — С каких пор ворота школы заклинателей открыты для ведьм?        — С тех самых, как я согласилась сотрудничать с Лин Гаунмином.        «И с Мораксом.» — мысленно добавил Тарталья, но озвучивать этого не стал. Прищурившись, он вновь оглядел женщину с ног до головы.        — И что, общее собрание уже состоялось?        — Да. Озвучили решение. Половина учеников будет отправлена к солдатам. Одна их часть станет их обучать, другая создаст особое подразделение, которое будет выступать в первых рядах. В качестве их командира уже выбрали старейшину.        — Кажется, тебя вполне устраивает такой расклад.        — Да. Если люди будут сотрудничать с магами и заклинателями, у них может появиться шанс.        — А что насчет бездны, которую так стремится открыть Моракс? Про нее ты забыла?       — Охранять ее должен тот, кому по силам дать отпор демону. — Сказав это, Алиса внимательно посмотрела на парня, — Я знаю, что совсем скоро тебе вернут силы.        Это был даже не намек… она напрямую заявила, что именно ему и придется стоять на страже. В эту секунду, Тарталья ощутил непреодолимое желание с разбегу удариться головой об стенку. И почему все его слова абсолютно каждый пропускал мимо ушей?       — Насколько мне известно, Боги уже знают о том, что он вернулся. Так почему они не пришлют кого-нибудь охранять? Его Величество настолько сильный, что справиться обычному смертному с ним просто невозможно. А значит, он уже давно стал проблемой не людей, а небожителей.        — Я не посвящена в их дела. — Напомнила женщина, ведь в чужом голосе явно услышала упрек. — Но вполне возможно, им был отдан приказ не вмешиваться. Покуда феникс, на которого было возложено столько надежд, жив, не думаю, что кто-нибудь из них осмелится спуститься.        — Лин Гаунмин должен знать… — прошептал Тарталья в задумчивости.        — Не уверена. Он давно уже странствует среди людей, твой наставник может даже и не знать, что происходит сейчас на небесах.        Парень понимал, что с Алисой было на такие темы бессмысленно разговаривать. Она могла лишь предполагать, а значит информация не достоверная. Необходимо было обговорить все с учителем.       — Ты права, мне скоро вернут силы. — Резко вернулся к теме Тарталья, подняв на нее глаза, — А тебе известно КАКИМ образом?        Один лишь его тон давал понять, что тот уже о многом догадывался. Алиса не сразу ответила на его вопрос: она долго вглядывалась в чужое лицо, как будто в поисках сомнений и переживаний. Однако заклинатель был холоден, прочитать в его чертах хоть какую-то эмоцию было невозможно.        — Если ты о всем догадался, зачем спрашиваешь у меня?        — Мое решение бы не изменилось, не важно что ты ответила бы. — Словно успокаивая ведьму, признался Тарталья. Очевидно, она не хотела отвечать, опасаясь его реакции. Впрочем, подобное поведение лишь подкрепило его догадки.  — Мне просто стало интересно, как он ко всему этому пришел. Неужели, все эти годы?..       — Иначе было никак. Это все, что я могу сказать. Если хочешь услышать чёткие ответы, лучше поговори об этом с ним.        — Я просто не понимаю. — Лишь сейчас его маска треснула и Алиса отчетливо услышала разочарованный вздох.        — И не поймешь, пока не станешь отцом.         тут же нахмурился, покосившись на ведьму.        — О чем ты? Его волнует лишь это тупое предназначение. Он словно помешанный пытается сделать все, чтобы я сыграл отведенную мне роль.       Алиса покачала головой.        — Ты ему дорог. Тарталья, ты даже представить себе не можешь сколько правил он нарушил ради тебя. Думаешь, он бы стал так рисковать ради какой-то легенды? Любой другой бы просто сидел сложа руки, ожидая, что все само собой решится. Ведь твоя судьба — не просто прихоть Богов, это решение самих небес. И оспорить его нельзя. И коли тебе в самом деле предначертано сразиться, ты сразишься. Восстаешь из пепла, что бы не случилось.        —  Даже если именно Лин Гаунмину было велено присматривать за любимчиков богов, к чему такие жертвы? И к чему такая скрытность? Разве он не выполняет свой долг? Почему старался сохранить в секрете все свои действия.        Алиса ничего на это не ответила. Они посмотрели друг на друга со сложными лицами. Ясно было одно: ведьма не была посвящена во все детали, ведь это озадаченное выражение было просто невозможно сыграть. Было видно, как ее мысли метались в голове, она хотела придумать объяснение, чтобы успокоить парня, но не могла. Сам же Тарталья покосился в сторону двери, вспоминая свой осколок души. Что именно заставило Чайльда тысячу лет назад отвернуться от своего наставника? Быть может, дело было в правде? Наверняка этот осколок сохранил воспоминание о том дне, потому и был недоволен решением Тартальи, когда тот отправился вслед за Лин Гаунмином.       — Ты сможешь пришить последнюю часть души?        Алиса замерла, глядя на него.        — Так он все же у тебя? Его Величество был прав…       — Да. Он у меня. И мне нужно, чтобы ты соединила нас.        — Прости, Тарталья, но я не… осмелюсь сделать это. Эта душа исколочена, мы не знаем к чему приведет ваше слияние. Ты можешь стать калекой.        — Я понимаю, Лин Гаунмину не хочется, чтобы я вспомнил некоторые события. Поэтому ты и не хочешь помогать.        — Дело не в этом. Я правда не знаю, что с тобой станет.        — Пострадаю я из-за этого или нет — уже не твоя забота.        — Моя. — Покачала головой Алиса. — Если ты станешь калекой, мне придется отчитываться и перед Его Величеством и перед твоим наставником. С меня шкуру сдерут! Я не возьмусь за это.        — Тогда возьмется за это твой сын. И тебе придется следить, чтобы он не прикончил меня во время процесса. — В эту секунду он вдруг усмехнулся, наигранно хлопнув себя ладонью по колену. — Ах да, в этой суете совсем забыл поздравить тебя с воссоединением с семьей. — Он даже не попытался сделать вид, будто в самом деле рад за нее. Его тон был пропитан сарказмом.        Алиса словно окаменела, услышав эти слова. Ее красивое лицо вдруг как-то перекосилось и стало выглядеть странно.        — Что? — Спустя небольшую паузу переспросила она, не сводя странного взгляда с парня.         Она его прекрасно слышала: иначе не отреагировала бы так. Но почему тогда в ее чертах Тарталья увидел такую страшную обиду, словно он сейчас задел самую глубокую рану? Расковырял ее собственными руками.        — Брось, вы работаете на одну тварь, не говори мне, что ты… — Он замолк, так и не закончив свою мысль. Потребовалось несколько минут, чтобы он осознал всю ситуацию.        Брови сами поползли на лоб.        — Ха? Ха-ха… Боги, да ладно!? — Он расхохотался, прикрыв ладонью лицо. — Серьезно? Этот гад умудрился скрыть это от тебя? Вы могли находиться в одном помещении и даже не подозревать, что находитесь так близко? Какой же он ублюдок. Ха-ха-ха!        — Что ты несешь черт возьми?!        — Твой сынок работает на Моракса, Алиса! Да из-за него все это и началось. Он меня притащил к шкатулке, он подстроил всю эту вампирскоую вакханалию. Все ради Бога, которому он теперь поклоняется!        — Хватит нести эту чушь. — Ведьма поднялась со стула и отошла от кровати, отвернувшись к окну. Ее брови были сведены к переносице, она казалась очень бледной. — Я не видела его почти тысячу лет. Не смей мне говорить такие вещи.        Тарталья перестал смеяться. Он резко стал серьезным, наблюдая за реакцией женщины. Сейчас его не волновали ее душевные метания, его интересовало лишь то, как можно было использовать это. Полностью довериться Альбедо он не мог, тот слишком долго мечтал прикончить его, чтобы обезопасить свое божество. Едва ли его остановит душа сестры, которую парень спрятал. О нет, он намеренно сделает так, чтобы Аякс больше не очнулся, а сам отправится разыскивать Кли. Таким образом он лишь избавится от своих главных проблем. Необходимо было либо найти другого человека, что смог бы сшить его осколки, либо же приставить надзирателя, которому не выгодно убивать Чайльда. И словно подарок судьбы — перед ним предстает все семейство.        — Рассказать, что он сделал с душой твоей дочери? — Прищурив глаза, спросил Тарталья. — Он ведь не оставил ее в покое.        — Тарталья, заткнись!        — Он работал с Иль Дотторе. Наблюдал, как доктор восстанавливал меня. Как пытался вернуть к жизни. И, учась на его ошибках, вернул сестренку. Вот только незадача. Люди, которых возвращают к жизни не естественным путем, надолго в этом мире не задерживаются. С каждым разом ее срок сокращался. — Тарталья отвернулся от нее, делая вид, будто разглядывает свои руки, покрытые синяками и ссадинами. — а он все возвращал его и возвращал. Потому что сам мне когда-то сказал: для него нет ничего дороже семьи. Он просто не мог отпустить ее. — Театрально вздохнув, он обиженно надул щеки. — Должно быть, я тоже сдохну, не дожив до двадцати двух. Могу умереть в любую секунду, потому что стал обычной вещью, которую вертят как хотят. Ого, а у нас с твоей дочерью много общего.        — У тебя совсем крыша поехала? — Злобно прошипела Алиса, повернувшись к нему.         — Не веришь? Поговоришь со своим сыном, когда он соединит мои осколки. И более того, если все пройдёт гладко, я позабочусь о том, чтобы уставшая душа Кли вернулась не в его руки, а в твои. Как тебе такая сделка?        Ведьма молча смотрела на него, не в силах подобрать слов. Вся правда, которую на нее обрушил парень, была настолько внезапной и неправильной, что поверить в это было очень тяжело. Но ведь Тарталья не был таким… он никогда не сочинял столь абсурдные истории, чтобы манипулировать кем-то. Это было совершенно не в его стиле.        Впрочем… Как и играть на чьих-то чувствах таким наглым образом. Однако посмотрите на него сейчас: он совсем не церемонится. Вывалил весь этот поток информации на нее ради своей цели, совершенно не жалея. Правду говорят: с кем поведешься от того и наберешься...        — Душа моей дочери у тебя? — Переспросила она, делая шаг в сторону его койки. — Ты же понимаешь, что все, что ты сейчас говоришь— звучит как сказка… даже при всем желании, поверить в это без каких-либо доказательств, я не могу.        — Я понимаю. И понимаю к чему ты ведешь. Нет, Алиса, я не покажу тебе душу в качестве доказательств. Без обид, но я не такой идиот.        — Почему ты говоришь об этом только сейчас? Если это правда, почему не сообщил мне сразу?        — Потому что это был припрятанный туз в рукаве. И именно сейчас та ситуация, когда стоит выложить все свои козыри, не так ли? Мне нужно, чтобы вы сшили души. И ты присмотришь за сыном, чтобы он не выкинул какую-то глупость. — В его тоне отчетливо слышался приказ. Он не собирался больше упрашивать и надеяться, что кто-то сжалится над ним.        — Может мне просто стоит обратиться к Лин Гаунмину?        Тарталья видел, как та готова была ощетиниться, как дикая кошка, которую собаки загнали в тупик. До чего же приятно, когда в такой ситуации оказываются другие, а не ты…        — Тогда ты не увидишь больше дочь. И вновь, благодаря матери, Альбедо потеряет сестру. — Абсолютно спокойно ответил парень, непринужденно пожав плечами. — Я не блефую, Алиса. Мне не составляет труда высвободить эту жалкую душу из пробирки. Твой драгоценный сын довел ее до такого состояния, когда любые действия могут привести к необратимым последствиям. Если хотя бы один человек узнает о нашем с тобой разговоре, поверь мне… моя рука не дрогнет.        Комната погрузилась в гнетущую тишину. Алиса долго вглядывалась в чужие черты, словно пытаясь увидеть хотя бы малейший намек на фальшь. Однако все слова Тартальи — были не просто попыткой запугать ее. Он был настроен серьезно. Но разве можно было так легко поверить в происходящее, когда в твоем сознании сохранился образ того светлого заклинателя, что ценой своей жизни готов был защитить слабого? Хищные глаза Аякса и его поведение вводили в диссонанс.        — И когда ты собираешься проводить эту операцию? — Наконец сдавшись, спросила та.        Впрочем, Тарталья не спешил радоваться раньше времени. Ведьма была хитра и могла очень ловко разрушить все его планы. Он не собирался расслабляться.        — На днях мне вернут силы. Как только я смогу встать с постели, сразу же перейдем к следующему этапу слияния.        — Ты должен нормально восстановиться. Думаешь, возвращение золотого ядра — такая легкая процедура?!        — У нас больше нет времени ждать. Я все сказал.        — Но…       — Я плохо выразился? — Не позволил он закончить ведьме, взглянув на нее исподлобья.        Подняв недовольно глаза к потолку, Алиса фыркнула, тут же направившись в сторону выхода.        — Ты многое о себе возомнил, Тарталья. Не спеши карабкаться на высоту, которую тебе не покорить — найдется тот, кто быстро вернет тебя на свое место. И падать будет больно.         Выплюнув эти слова, она покинула парня, даже не взглянув напоследок. Аякс же на это лишь закатил глаза, тихо передразнив. Уверенный, что ведьма почти сразу отправится к его комнате, чтобы перерыть каждый угол в ней, он был на удивление спокойным. Даже при всем желании, Алиса бы не смогла найти душу своей дочери. Потому, приблизившись к окну, он наблюдал за ней без малейшей тревоги в сердце.        Развернувшись обратно к своей койке, Тарталья оглядел комнату в которой находился. Лишь спустя несколько минут до него дошло, где именно он пролежал все это время. Хижина находилась в самой отдаленной части школы, здесь не пахло травами и не было видно других больных… должно быть, Лин Гаунмин притащил его к себе. И раз нигде поблизости не было видно Баи, должно быть, ему не удалось избежать наказания. И если это была правда, Тарталья готов был выдвинуться прямо сейчас на его поиски, чтобы с улыбкой мелькать прямо у того перед глазами, раздражая одним своим присутствием. Жаль, времени на это у него не было... Пользуясь суетой, которая должна была начаться после объявления совета, он хотел выскользнуть из школы и спуститься с горы.        Стащив со стола печенье и сунув его в рот, он двинулся в сторону выхода. Но не успел он прикоснуться к двери, как та распахнулась сама, чуть не двинув его по больному носу. На пороге застыл Лин Гаунмин, в глазах которого всего на секунду вспыхнуло удивление.        — Куда-то собрался?        Застигнутый врасплох Тарталья, лишь брови вскинул вверх и выдавил из себя вопросительное «а?», чтобы потянуть немного время и придумать хоть какой-то вразумительный ответ.        — Уже сегодня вечером нужно возвращать тебе золотое ядро. Больше мы не можем тянуть. Поэтому лучше останься здесь и наберись сил.        Отступив назад, Аякс освободил проход, чтобы мужчина мог войти внутрь хижины. При этом он не спускал с него глаз, наблюдая за малейшими переменами в лице и движениях. Как не странно, но озвученная им новость совсем не вызывала восторга. Тот выглядел озадаченно, словно на его плечах висел огромный груз.        — Вы никогда не уточняли каким именно образом мне будут возвращать силы. Значит, золотое ядро… — Пробормотал парень, как будто он в самом деле все еще ни о чем не догадался,  — А разве оно не должно было угаснуть вместе со мной, когда я умер?        На самом деле, играть в эту игру с наставником было очень трудно. Когда Тарталья спорил с Алисой и пытался разузнать что-то новое, как бы невзначай упоминая что-то, он чувствовал себя куда увереннее. Но рядом с ним… Стоило мужчине бросить на него проницательный взгляд, как парень готов был поднять ладони вверх, сдаваясь. А тот, как на зло, еще и замолчал, не сводя с него глаз. Аякс тут же опустил голову. Ему вдруг стало не по себе.        — Я позаботился о том, чтобы оно не угасло. — Из-за его холодного тона у Тартальи побежали мурашки по телу. Он даже ощутил, как лицо обожгло от стыда… а Лин Гаунмин, осознав, что переборщил, прикрыл глаза, тяжело вздыхая, — Прости, Тарталья. Я просто… не в восторге от предстоящей операции.        — Почему?.. — После небольшой паузы спросил тот.        — Пересаживать ядро невероятно тяжело. По многим причинам. И из-за личной привязанности, — Он намеренно сделал паузу, вглядываясь в чужие черты. И когда голубые глаза, до этого смотрящие в пол, уставились на него, Лин Гаунмин все понял. Не нужно было лишних слов, всего один взгляд… Но он не изменился в лице, продолжая вещать все тем же спокойным голосом: — и из-за невероятно кропотливой работы, которую необходимо проделать во время операции.        В хижине повисла тишина.       «Он сейчас открыто признался?» — С недоверием подумал Тарталья, и в эту же секунду осознание заставило его сердце рухнуть куда-то в пятки. Это была проверка. Лин Гаунмин намеренно подобрал такие слова, которые можно было истолковать по-разному, и ждал реакции. Так как Аякс уже догадался о том, как именно он сохранял его силы в течение тысячи лет, он сразу же подумал, что речь шла об учениках, которые все эти годы вынашивали в себе чужое ядро. Вот почему операцию было тяжело проводить: мешала привязанность к расходуемому материалу. И когда он услышал это, не смог скрыть своего озадаченного выражения.         Наверное, если бы Тарталья не понимал всей сути, подумал бы, что Лин Гаунмин имел ввиду его. Будто привязанность к Чайльду мешает, так как он боялся ему навредить во время процесса. Очевидно, он бы не стал так странно реагировать.        — И так, как давно ты догадался? — Наконец прервал молчание наставник.        Аякс открыл было рот, чтобы выпалить что-то вроде «я не понимаю о чем вы говорите», но даже ему это показалось крайне глупо. Перед ним стоял не тот человек, которого можно было вот так водить за нос.        — Можно сказать вчера. — Тихо ответил он, напоминая сейчас мальчишку, который сознался в том, что разбил любимую вазу родителей.        — И не пришел остановить меня.        Вот то, чего больше всего боялся услышать в чужом голосе парень: разочарование. Это могло показаться сейчас чем-то крайне абсурдным, ведь в данной ситуации Лин Гаунмин был в роли злодея, но почему-то именно Аякс ощущал себя так паршиво. Словно акцентировать внимание они и впрямь должны были сейчас не на злодеяниях бывшего небожителя, а на эгоистичном поступке заклинателя. И все потому, что он на каком-то неосознанном уровне ужасно боялся разочаровать его. Почему? Почему ему было так важно чужое признание?        — Я старался мыслить логически. Оставлять золотое ядро у Син Цю сейчас нельзя, так как ему в самом деле плохо. А я без своих сил бесполезен для вас.        — Может быть и так. — Неоднозначно ответил Лин Гаунмин, не отрывая взгляда от него. — Если бы мне не приходилось иметь дело с Баи, я бы подумал, что с тобой что-то не так. Прежний Чайльд бы не позволил мне сотворить нечто подобное.        — А как вы решились на это? — Нахмурил брови Тарталья, попытавшись напасть в ответ. Теперь пришел черед ему смотреть на собеседника осуждающе. Ведь он и представить себе не мог, что наставник сотворит нечто подобное.        Лин Гаунмин тяжело вздохнул и, отойдя к окну, встал к нему спиной. Он долго молчал, сложив руки за спиной. Аякс уже и не надеялся услышать от него и слова, однако тот внезапно все же ответил:       — Когда-то, я дал слово твоей матери, что позабочусь о тебе. Что сделаю все, что в моих силах, дабы ты жил без страха и сожалений.        — И поэтому вы использовали своих учеников в качестве ходячей шкатулки, в которую помещал на сохранение мое ядро?        — Аякс. — Мужчина повернулся в его сторону с серьезным лицом. Не было видно и капли сожаления в его глазах, он не раскаивался в содеянном, — Это малая часть того, что я готов сделать ради тебя.        Тарталья свел к переносице брови, не зная даже как реагировать на это. Подобные слова любого ввели бы в ступор.        — Что будет с Син Цю после этого? — Прочистив горло и отвернувшись в сторону, попытался он перевести тему.        — Я думаю отправить его в качестве учителя к солдатам. Если он не будет принимать участие в войне, если не будет чувствовать себя полезным… боюсь, переживать лишение ядра он будет очень болезненно.        — А как долго я буду восстанавливаться?        — Врать не буду, сам процесс будет для тебя крайне неприятным, ведь в этом теле ты не развивал меридианы. Если бы ты был обычным человеком, такое вмешательство повлекло за собой смертельный исход.        — Значит, и силами я не сразу смогу пользоваться?        Лин Гаунмин кивнул.       — Это все равно, что заново учиться ходить. Но не стоит переживать, я буду все время рядом, пока ты не восстановишься.        Тарталья ничего на это не ответил. Лишь кивнул слабо, как будто был совершенно не рад такому заявлению.       — Увы, я не могу предложить тебе другого наставника. По многим причинам. — Как будто заметив чужое смятение, сказал мужчина.        И Аякс готов был поклясться, что услышал в его тоне огорчение. На душе сразу же стало мерзко.        — Вы столько сделали для меня, стольким готовы пожертвовать. — Он приблизился к учителю и встал подле него, глядя в окно. — Но я не понимаю одного: почему вы не забрали меня, когда узнали, что я возродился. Извините, но я не поверю в то, что ВЫ, были не в курсе моего местоположения.        В самом деле, это казалось очень странным. Если уж он был так важен для него, почему сразу не попытался забрать к себе, когда стало известно, что Чайльд родился? Тогда и всех этих бед можно было бы избежать. Нужно было всего лишь вернуть блудного сына домой.        — Я подумал это то, чего тебе не хватает. У тебя не было полноценной семьи, я был не способен тебе дать то, что давали своим детям нормальные родители. Поэтому, я хотел, чтобы хотя бы сейчас у тебя была возможность почувствовать себя ребенком. Таким же, как остальные.        И почему слышать все это было так больно… парень не знал верить этим словам или нет. У мужчины могло быть тысяча причин, чтобы не забирать его, и все эти красивые душераздирающие речи могли быть лишь отговоркой. Попыткой загладить вину и привязать к себе, дабы Тарталья не выбрал другую сторону. И все же, почему-то очень хотелось ему верить.       — Лучше бы забрали. — Едва слышно фыркнул Тарталья.        Лин Гаунмин промолчал. Взгляд отвел куда-то в сторону с задумчивым видом, и трудно было догадаться, какие мысли сейчас раздирали его душу.        — Мне нужно идти, остались незаконченные дела. Пожалуйста, останься до вечера здесь.        Лучше момента, чтобы исчезнуть, было просто не найти. Аякс хмыкнул, проведя взглядом его фигуру. С одной стороны он был рад, что наставник не оставался с ним на долгое время, ведь у него самого были важные дела. С другой же… есть люди, внимание которых ощущалось, как настоящая награда, за которой приходилось все время бегать. Каждый взгляд наставника был значимым для него. И осознавать это было странно.        Когда поблизости не осталось ни одной живой души, Тарталья вышел из хижины и незаметно побрел в сторону ворот. Как он и предполагал: все были слишком заняты своими проблемами, поэтому на него никто не обратил должного внимания. Когда парень в полной мере осознал всю ситуацию, он заметно расслабился, не чувствуя больше необходимости в осторожных передвижениях. Он перестал красться и перебегать с одного места к другому, продолжив свой путь совершенно спокойной походкой. Было в этом что-то до дрожи приятное. Когда все мечутся, охваченные страхом и переживаниями, а ты спокойно ступаешь по земле, наблюдая за всем со стороны, словно тебя это не касается.        Но его это касалось. И пожалуй, больше, чем кого бы то ни было. Просто вампиры отошли на второй план из-за происходящего под носом. Со смешанными чувствами Тарталья пересек барьер, мысленно прокручивая все варианты своих будущий действий. Идей было слишком много, но они казались бредовыми, поэтому приходилось отметать одну за другой. Пока вдруг парень не заметил боковым зрением фигуру, облокотившуюся о ствол дерева.        Моракс лениво перевел на него взгляд и слегка улыбнулся с хищным прищуром, что, должно быть, было неотъемлемой частью образа демона.        — Я уж думал, наша капризная дева будет до последнего откладывать свидание.