Скажи мне «да»…

На пороге с улыбками стояли Син Цю и Чун Юнь. Они держали в руках пакеты с разной едой и очень нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Не успел Аякс ничего спросить, как они бесцеремонно прошли вглубь номера, оставив рыжеволосого стоять в растерянности на проходе. Он повернулся в их сторону, наблюдая, как те сразу же принялись раскладывать свои покупки на маленьком журнальном столике, после чего вновь взглянул на проход, где возникла фигура Баи. Его появление вызывало слишком много вопросов… — А этого вы зачем притащили? — недовольно скрившись, спросил Тарталья. — Это не они меня притащили, а я их. — таким же недовольным тоном ответил Баи, входя внутрь. Тарталье пришлось посторониться, чтобы наглое лицо, что было в точности похоже на его, прошло дальше. — Мэн Цзы отправил? — Нет. Ты выглядел ужасно, а мы все прекрасно знаем, что происходит, когда ты выглядишь ужасно. — Растягивая слова, ответил Баи, задержавшись взглядом на ванне. Там на бортике все еще лежали оставленные юношей лезвия… Тарталья хорошо видел, как прищурились глаза его нежеланного гостя, когда те попались в его поле зрения. Но он не услышал от него никаких комментариев: Баи прошел мимо, прямиком к журнальному столу. Тарталья быстро выбросил все улики в урну и вернулся к своим гостям с озадаченным видом. — Мы решили, что тебе не помешает сейчас компания. — заявил Син Цю, поставив четыре пластиковые кружки. Из-за присмотра Баи у них не было возможности приобрести алкоголь, поэтому парни принесли одну лишь газировку. Видно было печальное выражение лица у Син Цю, когда тот принялся разливать ее. Тарталья ничего не ответил. Его взгляд был прикован к фигуре Баи, что приблизился к окну и с заведёнными за спину руками, разглядывал там что-то. В какой-то момент, потерявшись в своих мыслях, Аякс перевел взгляд на свое отражение в стекле и застыл, увидев рядом с собой точно такое же лицо, смотрящее на него из отражения. Было очень жутко осознавать, что в помещение прямо сейчас находилась его точная копия, а люди, стоящие рядом, совершенно не замечали этих странностей. Баи развернулся к нему, молча оглядывая номер, а после, и самого Тарталью. Он ничего не говорил, не подмечал деталей, но по одному лишь его выражению лица было понятно, что вопросы у него имелись. Причем, никто из ребят больше не увидел этого едва заметного изменения в Баи. Одному лишь Аяксу было понятно, что в голове у заклинателя сейчас крутились шестеренки и он что-то обдумывал. Но, как и сам осколок его души, юноша не стал ничего спрашивать. Обменявшись взглядами, они продолжили играть друг с другом в молчанку, переключившись на разговор парней. Тарталья очень легко смог влиться в их небольшую компанию и уже через пару минут они болтали, словно были знакомы несколько лет. Син Цю и Чун Юнь чувствовали себя комфортно рядом с Аяксом. Должно быть, сам того не осознавая, рыжеволосый начал к ним относиться, как к младшим братьям. А тех подобное отношение лишь располагало к человеку. Почувствовав себя в безопасности рядом с ним, они принялись болтать без умолку, совершенно не заботясь о «надзирателе», что явился в этот номер вместе с ними. На самом деле Тарталья не очень активно принимал участие в беседе, тем не менее, никто этого не заметил. Усевшись в кресло, он по большей части лишь слушал их, изредка что-то комментируя, дабы эта машина не заглохла и в комнате не воцарилась тишина. Праздная болтовня парней очень помогала сейчас. Слушая их рассказы и незначительные проблемы, Тарталья убегал от своих, уносясь мыслями куда-то далеко. Баи же в это время сидел на другом кресле напротив юноши. Он долго молчал, словно взрослый, слушающий бестолковый лепет младенцев. Ему были чужды темы, какие заводили парни. Своей молодости эта часть души не помнила, точно как и тех чувств и интересов, свойственных молодым людям. Стоило ему стать мечом, как он тут же попал в руки Лин Гаунмина — серьезного, сдержанного человека, заменившего ему отца, учителя и друзей. Судя по тому, что он перенял очень много черт от мужчины, Тарталья предполагал, что почти единственным с кем тот общался — был заклинатель. Перед этим человеком осколок его души чувствовал благоговейный трепет, уважение и чистую любовь, свойственную ребенку по отношению к своему родителю. Он видел в нем пример, идеал, к которому нужно стремиться. И Тарталья не винил и не презирал его за это. Вспоминая все те чувства, какие он испытывал, сидя рядом со своим учителем будучи подростком, он относился к Баи с пониманием. За Лин Гаунмином в самом деле хотелось идти, на него хотелось смотреть с открытым ртом. Идеально ровная спина, серьезное выражение лица… Баи похож был на статую, созданную бывшим учителем. Странно, что из самого Чайльда у него не получилось сотворить маленькую версию себя. По всей видимости, характер молодого заклинателя был не благоприятной основой для создания столь духовного высокого произведения искусства. Но если это в самом деле так, чем отличался Баи от Аякса? Если разбить этот сосуд, что из него выльется? Грязь, какая течет по венам самого юноши, или чистая вода, освещенная Лин Гаунмином? Тарталья так сильно отвлекся на свои мысли, что не сразу заметил, как беседа превратилась в спор двух разгоряченных парней. Он не стал даже вникать в смысл их перепалки: поднявшись с места, он достал из кармана пачку сигарет и вышел на балкон. Это был отличный момент, чтобы исчезнуть для разговора, мысль о котором явно выжигала все внутренности Баи. Тому не нужно было даже намекать на уединение — Аякс прекрасно все видел по его взгляду. Видимо, несмотря на потерянную с этим осколком связь, несмотря на сильное влияние Лин Гаунмина, они все еще могли считывать по действиям и взглядам желания друг друга. Осознавать это было забавно… Тарталья закурил сигарету, облокотившись о парапет балкона локтями. Прошло минут пять, прежде чем к нему явился Баи, прикрыв за собой дверь. Он выглядел озабоченным, хотя и пытался скрыть это за маской спокойствия. Некоторое время они стояли молча, глядя на ночное небо. Но, когда сигарета была докурена и брошена вниз, Тарталья громко цыкнул, доставая еще одну: — Не тяни кота за яйца. Что тебя так беспокоит? Баи оперся о стену и сложил руки на груди. — Много чего. Но главным источником стресса являешься конечно же ты. Тарталья приподнял брови. — Я типа ваш трудный подросток? Вы с Мэн Цзы мои отцы? — на пару секунд повисло молчание и юноша только тогда осознал, как плохо это прозвучало. Он повернулся к Баи, чтобы взглянуть на его реакцию, надеясь, что воспитание Лин Гаунмина отразилось и на его девственном уме. Но к сожалению, Аякс увидел его перекошенное лицо. Значит, молодой человек все же не так сильно отличался от него, раз допустил такую ужасную мерзкую мысль, — согласен, прозвучало убого. Но ты понял, что я имел ввиду. — Ты скорее мой младший брат, в то время, как Мэн Цзы выступает в роли уставшего отца, что из последних сил пытается сохранить ребенка в семье. — С недовольным выражением поправил юношу Баи. — Так вот в чем дело. — Протянул Тарталья, — Ты и в нем нашел фигуру отца, после смерти Лин Гаунмина? — Лучше быть привязанным к отцу, чем к твари, использующей тебя. В самом деле, поражаюсь твоей тупости. Ты совершенно не учишься на своих ошибках? — О, кажется я слышу в твоих речах истинную натуру Чайльда, которую, оказывается, не подавить даже воспитанием Лин Гаунмина. Будь добр, разговаривай нормально, к чему строить из себя хрен пойми что? Уж с самим собой можно и снять маску благородного мужа. — Усмехнулся Аякс, — А эти слова про привязанность к отцу можешь в статусе в социальных сетях у себя поставить. Думаю, папочка твой будет доволен. — Какой ты остроумный. — Закатил глаза Баи, отлипая от стены. Приблизившись к парапету, он встал плечом к плечу к Тарталье в такую же позу, что и он. — Не понимаю, почему у тебя такое мнение сложилось о Мораксе? Разве ты не забыл всю свою прошлую жизнь? — со смешком напомнил ему юноша. Баи замялся. — Тебе рассказал все Лин Гаунмин. — Он мне поведал обо всем. Я прекрасно знаю, как демон использовал тебя и игрался твоими чувствами, при этом сам не испытывая их. — Ну да, намного проще поверить словам своего учителя, чем проверить все самому. — Как бы я проверил? Смеешься? К тому же, зачем мне это? Даже если сейчас не трогать того факта, что он отнесся к тебе подобным образом в прошлом… Моракс намеревается выпустить тварей и устроить кровавое месиво. Даже если он не такой плохой, как его выставил передо мной учитель, разве то, что он намеревается сделать — не ужасно? — Нельзя винить в произошедшем тысячу лет назад кого-то одного. Мы оба поступили, как мудаки и нас обоих можно понять. Меня куда больше беспокоит тот факт, что этот гад вернулся и начал играть с моими нервами… — А что касается будущего человечества? — Переживаю. Тарталья повернулся к Баи и взглянул на него со всем равнодушием, на какое было способно его сердце. Он даже не попытался придать своему голосу волнение... — Чью сторону ты выбрал? — с подозрением спросил заклинатель. — Вашу. — Тарталья пожал плечами, вновь закурив спокойно сигарету. — Это не искреннее желание бороться за жизни людей. — Да. Это обязанность, которую на меня возложили сверху. — спокойно ответил Тарталья, — кстати, тяжело было переживать возвращение учителя на небеса? Он оставил тебя здесь совсем одного… Юноша перевел взгляд на Баи, внимательно наблюдая за его эмоциями. Он хотел заболтать его и попытаться вытянуть информацию, вот только заклинатель замолк, не поддавшись на эту уловку. Его глаза сощурились. — Что это сейчас было? — Не знаю, решил, что смогу разговорить тебя и заставить сознаться хоть в чем-то. — Это самая ничтожная попытка вытащить информацию из человека, какую я видел. Они замолкли. Тарталья скурил уже свою вторую сигарету и, выбросив ее, решил пока не лезть в пачку еще за одной. Он развернулся и облокотился о парапет бедрами, чтобы было удобнее разглядывать своего собеседника. — Ты так предвзято относишься к Лин Гаунмину? Моракс настроил против него? — Трудно пока сказать наверняка, как именно я отношусь к нему. — покачал головой Тарталья, — он крайне неоднозначная личность. — Что бы он не делал… все ради тебя. — тихо проговорил Баи, опустив взгляд на землю. — он воспитывал тебя как своего сына. Он хотел, чтобы ты вознесся на небеса, чтобы стал великим. — А у меня спросили хочу ли я этого? Баи ничего не ответил. Пару секунд они молчали, глядя друг на друга. Один казался равнодушным, второй же, выглядел очень недовольным такой непочтительностью. — Ну сейчас у тебя в любом случае выбора нет. — усмехнулся Баи, выпрямившись и сложив руки на груди. Аякс нахмурился, напрягшись всем телом. Подобные слова его совершенно не радовали. — О чем ты? — Ты не сможешь вернуть себе все части души, а значит, после смерти сгинешь навсегда. Если конечно не вознесешься… Непонимающее озадаченное лицо Тартальи позабавило Баи. Он улыбнулся, наклонив голову чуть в бок. — Спасти тебя могут теперь только небеса, Чайльд. Даже если ты умрешь с неполноценной душой, если боги посчитают тебя достойным, они спасут тебя, забрав наверх. Не думаю, что у тебя получится после этого покидать небесные чертоги, тем не менее… это единственный шанс на дальнейшее существование. — Откуда ты это знаешь? — прошептал Тарталья, хмуря брови. — Птичка напела. — усмехнулся Баи, — ты конечно можешь мне не верить и считать, что таким образом я пытаюсь переманить тебя на свою сторону… вот только к большому сожалению, я говорю правду. И ты либо примешь это и начнешь действовать, либо опустишь руки и исчезнешь навсегда. — Охренеть. — выдохнул искренне Аякс, глядя на него не то удивлённо, не то восхищенно. — так вот чему тебя научил Лин Гаунмин. О-о-ох, я прям прочувствовал сейчас его влияние, да. Повеяло его запашком. Я вот только одного не пойму: сударь, неужели дела обстоят настолько плохо, что вы решили прибегнуть к столь жалким способам? — Я просто предупредил тебя. А что ты сделаешь с этой информацией… — Баи пожал плечами, — не знаю. — Вот ты сука. — рассмеялся Тарталья, грозя пальцем на него. — Нет, правда… я-то думал, ты тупая овечка, следующая за своим пастухом. А ты тут клыки пытаешься мне показать? — юноша замолк, с улыбкой глядя на свой осколок души. Он щурил глаза, качая головой. — хочешь поиграть? Как будто на слабо меня берешь, так открыто манипулируя. — Можешь истерически смеяться сколько влезет. Но я посмотрю, как ты будешь улыбаться перед смертью. Я-то останусь на этой земле, у меня давно уже другое тело. А что касается тебя и остальных частей? — Я соберу вас всех. — улыбка сменилась на оскал и Тарталья исподлобья взглянул на Баи. — предпоследнюю часть я уже нашел. Осталось подумать, как тебя вытащить из раковины. Баи приподнял заинтересованно брови. — Нашел? И где она? Аякс усмехнулся, собираясь уже колко ответить, однако внезапно он застыл. — А зачем тебе эта информация? — Хотел бы поглядеть на нее. В конце концов, мы все — одно целое. Тарталья выпрямился, оглядывая Баи с головы до ног. — Ну не знаю, у тебя ведь уже другое тело. Ты не мой осколок, ты дух меча. Разве мы одно целое? — Я хотел с тобой нормально поговорить. — покачал головой Баи. — Ага, а вышло как всегда. — бросил юноша и, показав средний палец, быстро ретировался с балкона, возвращаясь к Син Цю и Чун Юню. Дух меча же некоторое время еще стоял на улице, молча наслаждаясь прохладным ветром, играющим с его собранными в хвост волосами. Луна этой ночью была удивительно большой и яркой. Не хотелось так быстро возвращаться в душный номер, где сейчас было куча народу и к тому же, Аякс, норовивший его укусить. Обычно сдержанный и спокойный дух не мог сохранять спокойствие, находясь рядом с ним… их разговоры превращались во что-то вспыльчивое, эмоциональное и непонятное, даже при всем нежелании Баи вступать в конфликт. Он чувствовал внутри что-то, что отзывалось на рыжего беса. Нет, это точно не могла быть связь их душ, так как она была оборвана ровно в тот момент, когда Лин Гаунмин поместил его в меч… однако, возможно сам характер, который Баи старался так подавить в себе, находясь рядом со своим «кумиром», давал о себе знать. Молодой человек тяжело вздохнул и опустил взгляд на черную тень, падающую от отеля. Совсем случайно, он заметил какое-то странное движение на крыше. Нахмурив брови, он почти моментально поднялся наверх, двигаясь так ловко и бесшумно, что проходящий мимо человек навряд ли бы смог понять, что сейчас произошло. Но даже несмотря на его поразительное мастерство, Баи не успел поймать существо, подслушивающее их разговор. Он лишь растерянно огляделся по сторонам, с напряжением прислушиваясь к звукам. Крыша была абсолютно пустой, даже остаточной демонической энергии здесь не было. Либо ему показалось, либо явившийся очень хорошо умел скрываться… Когда Баи спустился обратно на балкон, он выглядел куда озадаченнее. Чей-то взгляд он ощущал всем телом, из-за чего по спине неприятно бегали мурашки. Забавно, что такая паранойя его беспокоила только когда он находился рядом с Аяксом. Еще раз оглянувшись, он все же вернулся в номер, где Син Цю возмущенно бухтел, пытаясь убрать от своей шеи руку Тартальи. Рыжий бес кулаком взъерошил ему волосы, зажав в локте. Он как старший брат, которому стало скучно, издевался сейчас над младшим, весело хохоча. — Что вы здесь устраиваете ночью? — нахмурил брови Баи. — О, ты занудство от Лин Гаунмина тоже перенял? — спросил Аякс, схватив первую попавшуюся подушку и бросив прямо в свой осколок. Тот ловко поймал ее, глядя на Тарталью, как на идиота. — А ты тупость от кого унаследовал? — в ответ съязвил он, бросив подушку обратно. Баи всегда выглядел отстраненным. Он походил на очень ответственного старшего брата, не позволяющего себе вольности и ребячества. Но рядом с Тартальей, Син Цю и Чун Юнь все чаще видели, как маска холодного непоколебимого человека трескалась. Осознав, что тот начинает вести себя так же глупо, как и сам Аякс, Баи поспешил выпрямиться и скорее натянуть на себя важный вид. — Нам пора идти. Вставать рано. — сказал он, глядя на своих младших братьев по оружию. Парням повторять не пришлось: стоило услышать это от многоуважаемого старшего, как они тут же с печальными лицами поднялись и направились к выходу. Тарталья с улыбкой наблюдал за всей этой картиной, не комментируя. Он лишь бросил напоследок приторным голосом «сладких снов», после чего улегся на кровать, подложив под голову ладони. Оставаться одному, если честно, не особо хотелось. После общества Моракса, а после и заклинателей, в ушах жужжало от тишины. Возможно, стоило оставить мелких в номере, чтобы была хоть какая-то компания. Даже если бы те замолкли, уснув под боком, ему бы не было так скучно и одиноко. Но уже ничего не поделаешь: Аякс не собирается останавливать их и приглашать обратно. Лежа лениво на кровати и глядя в потолок, Тарталья даже не заметил, как глаза его сами закрылись и он погрузился в сон. Усталость наконец одолела его и небытие, в какое парень погрузился, казалось столь приятным, что хотелось в нем остаться навсегда. Но он открыл глаза. Открыл глаза и увидел перед собой небольшой внутренний дворик с красивым садом. Его со всех сторон окружали стены, это были одноэтажные строения, образующие прямоугольник, внутри которого было тихо и спокойно. Здесь маленький мальчик, каким вдруг стал Тарталья, прятался от взрослых, пока те занимались важными делами. И эти «важные дела» он бессовестно подслушивал, сидя под окном комнаты, где сидели его мать с отцом и какой-то заклинатель, которого он видел пару раз лишь вдали. Аякс поджал ноги, обняв их и положив голову на коленки. — Хотите забрать его? — послышался голос отца. Его голос звучал так, словно ему предложили очень выгодную сделку. Подобное нисколько не удивило маленького мальчика. Он привык к холодному отношению отца и его вечным попыткам избавиться от него. Впрочем, не видно было, чтобы он как-то сильно беспокоился об этом. Маленький шаловливый бесенок довольствовался любовью матери и вниманием нянек, что всячески пытались обуздать его скверный характер и поведение. Отец почти не появлялся в его жизни, потому, он не воспринимал его как нечто значимое. — Да. Думаю, у него есть талант. Из него выйдет хороший заклинатель. — послышался спокойный голос, который был так приятен слуху, что хотелось выглянуть и посмотреть на говорившего. — Да мне плевать есть у него талант или нет. Если хотите — забирайте. Только одолжение сделаете. Повисла пауза. Слова мужчины, по всей видимости удивили гостя. — Вы так хотите избавиться от своего сына? — Он мне не сын. — Вы думаете… — Если буду думать об этом, боюсь, не сдержусь и убью свою красавицу-жену. — со смехом прервал мужчина заклинателя, — просто забирайте этого отпрыска. Я сделаю еще детей, которые принесут славу семье. А это демоническое отродье пускай исчезнет с моих глаз. — Значит, я могу уже сегодня уйти с ним? Аякс задумчиво принялся что-то рисовать на земле пальцем, кусая кончик языка. Он не плакал и не волновался насчет своего будущего. Мама сказала, что так будет лучше. Мама сказала, что там он будет счастлив. Стоит ли переживать о том, что отец готов прямо сейчас его выставить за дверь? Внезапно, в стороне послышался нежный голос матери. Аякс поднял взгляд и, забывшись, подорвался со своего места, из-за чего в окне гостю предстала его фигура. Отец в этот момент уже куда-то исчез, а вот заклинатель, что пришел по его душу, сидел один в комнате, дожидаясь хозяина дома. Осознав, что он натворил, Аякс растерянно посмотрел на красивое лицо мужчины, чей взгляд был направлен на него. Не нужно было обладать выдающимися умственными способностями, чтобы понять, что мальчишка подслушивал их разговор. Он ожидал нравоучений и недовольств, но этот благородный муж лишь нежно улыбнулся ему. Такая красивая улыбка, такая ласковая, что Тарталья замер. Но рассмотреть как следует незнакомца ему не удалось: голос матери еще раз раздался из дома и Аяксу пришлось оторваться от гостя и побежать к ней. Когда он вошел внутрь постройки, там уже стояли оба его родителя. Наверняка мать Тартальи была настоящей диковинкой для Ли Юэ того времени. По их меркам, она не обладала особой красотой, так как вся ее загорелая кожа была усыпана веснушками, а волосы имели огненный цвет. Она не подходила под стандарты красоты того времени, и тем не менее, оказалась желанной невестой в этих краях. Ее небесно-голубые глаза поражали, вьющиеся рыжие локоны заставляли гореть от восторга. В Снежной она была бы известной красавицей, здесь же она была лишь жертвой любителей всяких интересных диковинок из других регионов. Аякс приблизился к ее худой изнеможенной фигуре. Судя по всему, она была беременна и эта беременность протекала очень тяжело для хрупкой женщины… подобное не нравилось маленькому мальчику. Он исподлобья взглянул на отца. Рядом с ней он был похож на какую-то мерзкую свинью, недостойную нежной руки этой женщины. Хорошо, что Тарталья пошел в мать и ему ничего не передалось от этой свиньи. Вот только… кожа была у маленького Аякса куда белее, чем у этих двоих. Это странно… неужели, те слова о нем были правдой? Картинка резко переменилась, когда мальчишка взял свою мать за руку. Когда он поднял глаза, перед ним уже стояла не та уставшая красивая женщина, обремененная семейной жизнью, к которой ее насильно привязали. Перед ним стоял тот самый заклинатель в белых одеждах. Он смотрел вдаль, напряженно сжав губы. Куда именно был направлен его взгляд, Тарталья не знал, они стояли на дороге, ведущей куда-то дальше в поле. Вокруг не было и живой души, но все же, его спутник был чем-то обеспокоен. — Думаете, я в самом деле ребенок демона? — спросил невинно Аякс, уверенный, что именно об этом и думал мужчина. — Что? Нет… — он удивлено посмотрел на него и улыбнулся, потрепав макушку, — я думаю, ты самое светлое и чистое существо, какое я когда-либо встречал. — Почему он злится на меня? Я однажды сказал, что хочу быть заклинателем… он поэтому так расстроился? Аякс никогда не употреблял слово «отец», говоря об этом человеке. И Лин Гаунмин заметил это, с интересом наклонив голову в бок. — Думаю, он хотел, чтобы ты продолжил его дело. Но думаю, заклинателем быть тебе понравится больше, чем обычным купцом. Удивительно, что маленький мальчик, который уже прекрасно понял, что он уходит все дальше от дома, был так спокоен. Наверное, он пока не задумывался о том, что ему придется навсегда оставить их позади, полностью посвятив себя благим целям. К тому же, рука заклинателя, сжимающая его ладошку, почему-то успокаивала его и дарила защищенность. Аякс был уверен, что с этим человеком он не пропадёт. Он был готов идти за ним хоть на край света, задавая глупые вопросы и слушая его размеренный приятный голос. Лин Гаунмин правда заботился о нем. Всплывающие картинки, что видел Тарталья, то и дело показывали ему, как тот неумело присматривал за ним, то хмуря от негодования брови, то растеряно глядя на его маленькую фигуру, что вновь начинала проказничать, носясь вокруг. Пожалуй, он был самым беспомощным «отцом», какого Тарталья вообще знал. Это походило на то, будто мать вручила новорожденного сына своему молодому мужу, попросив последить за ним, а тот взяв его двумя руками, застыл на месте, не зная что делать. Вот такая внезапная хрупкая вещь, с такой тяжелой огромной ответственностью, что ударила по затылку. Картинки начали сменяться одна за другой, воспоминания мягким потоком возвращались к Тарталье и он то и дело наблюдал какие-то небольшие сценки из жизни маленького мальчика. В одной из них Лин Гаунмин тяжело вздыхал, глядя на Аякса, что умудрился сломать руку. По окружению было тяжело понять где именно это произошло. Но, видимо, вовсе не тренировки были виной травмы… мальчишка сам полез куда-то. Его очередная выходка закончилась травмой. После часа лекции о том, что нужно быть сдержаннее, Лин Гаунмин сдался и посмотрел на Аякса беспомощным взглядом. Даже на своего маленького шиди он так не смотрел! На следующей картинке, Тарталья уже увидел тренировку мальчишки. Деревянным мечом, какой был вручен ему учителем, он снес небольшой пень в щепки, практикуя удары. Аякс, округлив глаза, тут же с восторгом начал прыгать, крича Лин Гаунмину «Вы видели? вы видели?!». Мужчина пару секунд смотрел на него со сложным выражением. По всей видимости, в эту секунду он вспомнил еще об одном мальчике, с которым был знаком много сотен лет назад… Они оба были очень талантливыми. Но если Моракс был отпрыском существ, по силе которые могли сравниться с некоторыми божествами, то Тарталья был человеческим ребенком. Лин Гаунмин улыбнулся счастливому Аяксу, как улыбается родитель, когда его ребенок показывает несуразную картинку, нарисованную маленькой ладошкой. Эта улыбка была странно задумчивой, но теплой. На самом деле, учитель был не всегда рядом с ним. У Императорского Наследника было очень много обязанностей и он часто где-то пропадал. И тем не менее, он старался всюду брать ребенка с собой, то ли не желая расставаться со своим учеником и делать паузу в нравоучениях, то ли ради компании. Потому, первое время Аякс рос во дворце, лишь изредка появляясь в школе Таохуа. Но это не мешало ему быть по уши загруженным тренировками. Лин Гаунмин не терпел безделья и маленький верный щеночек об этом знал. Тарталья оказался в просторной библиотеке при дворце Императора. Перед ним сидели двое маленьких детей: один с рыжей макушкой, старательно выводящий… каких-то животных вместо иероглифов, и с синей, поглядывающий в его сторону с весельем. Неподалеку от них стояли двое взрослых. Лин Гаунмин, с заведёнными за спину руками и сам Император. — Должен попросить прощения за неудобства, доставленные моим учеником. — тихо проговорил учитель, потирая висок. — Что ты. Я рад, что здесь стало так оживленно с этим безобразником. К тому же, у моего сына появилась компания. — Рассмеялся мужчина, — приятно видеть их вместе. Мы вырастим из них достойных людей, которые займут наши места и продолжат править землями вместе. — Все же хочешь передать престол Кариберту? Люди будут недовольны… он сын наложницы, родом из другой страны. — Супруга, что была удостоена носить титул императрицы, родила мертвого ребенка. Она не смогла подарить мне наследника. Потому, я сделаю все, чтобы мой любимый сын от любимой наложницы унаследовал престол. Кто посмеет высказывать свое недовольство, тому рот закрою мгновенно, да так, чтобы и другие боялись его открывать. Ты ведь мне поможешь с этим? — со смешком мужчина пихнул локтем советника. Тот пару секунд молчал, глядя на мальчишек в задумчивости. — Конечно. — тихо, но уверенно кивнул он, как вдруг нахмурился брови и, приблизившись к маленькому Аяксу, влепил ему небольшой дисциплинарной линейкой по макушке. Тот ойкнул и схватился за голову, отбросив листочек, на котором был изображен изуродованный сын императора, к которому безобразник намеренно пририсовал непонятные рожки и кривые ноги. Рядом сидящий Кариберт залился хохотом, нисколько не оскорбленный подобным образом, созданным его товарищем. Тарталья сам невольно улыбнулся, наблюдая за всей этой картиной. Воспоминания были столь теплыми, что парень не мог перестать умиляться. Казалось, семья, какая получилась из этих двоих, должна была стать самой крепкой и счастливой. Вот только… Лин Гаунмин почему-то сохранил расстояние со своим учеником, не позволяющее им сблизиться как отцу и сыну. Нежная любовь мальчишки к этой родительской фигуре все больше подавлялись уважением и почтительностью. Лин Гаунмин все так же продолжал о нем заботиться, но, казалось, он стал строже. Слова о том, что Аякс особенный стали звучать все чаще и, если в начале они тешили самолюбие ребенка, то, чем старше он становился, тем тяжелее они воспринимались им. Отношения их менялись постепенно и Аякс растерянно наблюдал за тем, как самый дорогой для него человек отдаляется все больше. Так, по крайней мере ощущал ребенок. Сам же парень, наблюдая за всеми этими сценами, видел лишь то, как между двумя людьми образовывалась медленно пропасть, и они оба не знали что с ней делать. Лин Гаунмин с самого детства начал взваливать на него непосильную ношу, готовя из него… преемника? Он хотел вырастить из него достойную замену. Когда Аякс подрос и стал не таким ласковым и открытым со своим наставником, тот растерянно смотрел вслед ученику... Внезапно все воспоминания оборвались и Тарталья оказался во тьме. На мгновение ему даже стало страшно, не ослеп ли он… но чернота, окутывающая его со всех сторон, начала медленно отступать. Теперь, лишь под ним осталось это темное пятно, напоминающую тень. Она выглядела неестественно и Тарталья нахмурился, разглядывая ее. Пару раз он наклонил голову в разные стороны, как будто желая удостовериться, что тень принадлежит ему. Она повторила его движения, но на третью попытку юноши проверить ее, вдруг расплылась в улыбке. Рога и хвост, появившиеся у этой твари, сразу же дали понять, кто был перед ним. Моракс поднес палец к губам, молча приказывая Тарталье, молчать, после чего вновь скрыл свою сущность, притворившись тенью. Парень закатил глаза, ощутив ужасное раздражение. Демон, влезающий не в свое дело, порядком ему надоел. Хотелось наступить на собственную тень и как следует помять эту тварь. Вот только… не с проста ведь он скрылся. Тарталья повернул голову назад и уставился на Баи, появившегося у него за спиной. Ни удивления, ни растерянности не было на его лице, как будто такую компанию юноша ожидал с самого начала. Тарталья встал прямо, молча глядя вдаль. Он не хотел ничего спрашивать у духа меча, не хотел ничего обсуждать. Было очевидно, что тот решит завести тему, касающуюся учителя. Вот только Тарталья не желал ничего слушать сейчас. Заведя руки за спину, он просто ждал, когда тот наговорится, а после отпустит его. Однако Баи тоже молчал. Он поравнялся с Тартальей и встал в точно такую же позу. — Хорошо, что я пошел в мать. — не удержавшись, хмыкнул юноша. — Внешностью. А характером — в отца. — Эй! Так меня еще никто обидно не оскорблял. — скривился Тарталья. Мельком взглянув на профиль своего собеседника, он пару секунд задумчиво кусал губы, после чего спросил: — Что… с ними стало? — Мать умерла вскоре после нашего ухода. Ее самая первая беременность протекала очень тяжело, а когда ее муж увидел первого своего сына, которого так ждал, разгневался и заявил, что это не его ребенок. Он не дал своей жене нормально восстановиться и попытался зачать еще одного, а потом еще и еще, пока у них не родился еще один сын. Она скончалась во время родов последнего. — Я ведь до последнего отправлял им деньги и всякие игрушки. Думал, матушка их принимает и прячет от этого ублюдка… — Сестра принимала. — Лин Гаунмин же знал об этом. Почему не рассказал мне? — Ты был ребенком. — Я не знал об этом и в свои двадцать! — Возмутился Тарталья, — впрочем, конечно, ему же было плевать. Он заполучил меня, зачем беспокоиться о других судьбах? Зачем вообще рассказывать что-то связанное с моей семьей? Лучше привязать к себе и сделать вид, будто моей семьи не существует. — Если бы он хотел привязать тебя к себе, сказал бы, что все умерли. Разве нет? Тарталья хотел было возразить, но открыв рот, тут же его закрыл, лишь нахмурившись. Возвращая себе воспоминания, он в начале подумал, что Лин Гаунмин увидел в нем такое же оружие, что и в Мораксе. Парень подумал, что тот, после неудавшегося эксперимента, решил повторить то же самое с маленьким Аяксом, просто поменять подход… но сейчас в этой мысли он очень сильно сомневался. Лин Гаунмин вызывал крайне противоречивые чувства, он буквально мог пойти по головам ради своей цели и Тарталья это хорошо знал. Такая его черта восхищала и одновременно пугала, ведь тот очень искусно манипулировал, действуя скрытно. Но его взгляд, направленный на Аякса... Почти равнодушное спокойное лицо его приобретало ласковые нежные черты. Или парень ошибся? Он тоже играл свою игру, заботясь о нем, как о своем сыне?.. — Его поступки такие… я не понимаю его. — Юноша замолк на пару секунд, задумчиво бегая взглядом от тени Баи к своей, — Зачем он заточил осколок моей души в меч, заведомо зная, что вытащить его оттуда не получится? Разве он не обрек меня этим на исчезновение? — Может он с самого начала знал, что тебе не удастся спасти свою душу, просто собрав весь пазл? — И что? Отдал бы Дотторе, как и все остальные куски. — Я был очень слаб. Дотторе бы не успел. — Звучит как бред. — прервал его Тарталья. — все осколки были слабы. Баи молча посмотрел на него. — Да. Я пытаюсь найти объяснение его поступку. Логичное. — сложив руки на груди, сказал юноша. — такой рассудительный человек… Баи не дослушал его. Его рука пришла в движение и два пальца внезапно мягко легли на лоб Тартальи. В эту секунду тело тут же ослабло. Его словно окунули в воду — она обволокла все его конечности, мягко утаскивая на темное дно… Парень думал, что он сейчас очнется. Думал, что так его вышвырнули из сна, но оказалось, Баи делился собственными воспоминаниями, которые появились у него после заточения души в меч. Тарталья ощутил скованность во всем теле. Он словно находился в сознании, но не мог ни разговаривать, ни двигаться. Только смотреть. Смотреть на серое лицо Лин Гаунмина, склонившегося над своим мечом, куда поместил своего ученика. Судя по всему, Баи тогда только обрел сознание… это первое что он увидел, стоило ему «открыть» глаза. Мужчина сжимал губы в тонкую полоску, с такой печалью в глазах глядя на холодное лезвие, что у Тартальи пробегались мурашки по коже. Он чувствовал его мягкое прикосновение, пропитанное сожалением, и чувствовал, как чужая энергия медленно вливается в него, заполняя, словно сосуд. Лин Гаунмин долго держался, однако в конце концов, он сгорбился и опустил голову так низко, что белые волосы водопадом упали на меч. Тарталье даже показалось, что на чужой щеке блеснула влага… Это единственное, что показал Баи. В следующую секунду его вновь дернули назад, но на этот раз, парень уже очнулся по-настоящему, резко подорвавшись на кровати. Как же… у него разболелась голова.