Скажи мне «да»…

      Тарталья очень долго не выходил из своей комнаты. Он сидел на краю кровати с книгой в руках и пялился в пол. Он был ужасно опустошён. Глаза слипались, хотелось спать, однако он упрямо не ложился на постель. Ему не хотелось вновь видеть сны о своём прошлом… чем больше он узнавал о своей жизни до смерти, тем тяжелее ему становилось. Хотелось наконец оборвать все это, забыть и вновь зажить обычной жизнью.       Аякс перевел взгляд на книгу. Ее страницы вызывали странные чувства сейчас. Выведенные рукой Чайльда строчки теперь находили отклик в его душе, а изображение тварей, вызывали странную ностальгию. Тарталья постучал ногтем по переплёту и перелистнул на самую последнюю страницу. Перед ним вновь находился портрет Чжун Ли в традиционных одеждах Ли Юэ.       «Перерождение в самом деле существует… неужели я был знаком с ним в прошлой жизни?» — подумал он.       «Кто знает, быть может вы с ним родственные души» — в голове невольно зазвучали слова демона, которые были произнесены в тот самый день, когда он впервые увидел этот портрет. Странно, но по коже почему-то пробежались мурашки. Наверное, это могло бы стать прекрасной историей для какого-то сопливого романа, она бы вызвала много эмоций. Однако парень не мог отделаться от мысли, что в этих словах было что-то… не так. К тому же, насмешливая ухмылка до сих пор не давала покоя.       Тарталья посидел несколько минут, пялясь на изображение. Чем больше он думал об этом, тем тревожнее становилось на душе. Самые абсурдные мысли пытались словно черви, влезть в голову, проделать там дыру и начать копошиться, тревожа и без того воспаленный мозг. Они как будто пытались заставить вспомнить его о чем-то очень важном, пытались проломить ту стену, что воздвиг его мозг, для того чтобы сохранить душевное спокойствие парня. И это было невыносимо. Аякс скривился и сильнее сгорбился, отложив книгу в сторону. Что-то внутри него беспокойно металось, как будто предчувствуя разрушение плотины, сдерживающей поток воспоминаний. Металось в предвкушении. Тарталья взъерошил свои волосы, после чего сжал их, пялясь пустым взглядом на пол. Противоречивые чувства... как он устал от них. Это было похоже на то, будто он вступил в спор с очень тупым упертым идиотом, который не желал уступать. Такое ощущение, что он спорил сам с собой. Он тоже отстаивал свои принципы и взгляды, как упертый баран, раздражаясь от того, что его пытались в чем-то переубедить. Это не раз доходило до драки...        Постучав легонько кулаком по вискам, будто это могло выбить всю дурь из него, Аякс поднялся с постели и приблизился к шкафу. Схватив первые попавшиеся вещи, он натянул их на себя и медленно побрел в сторону лестницы. Его все еще клонило в сон, и чем дольше он сидел в комнате в тишине, тем сильнее ему хотелось закрыть глаза и погрузиться в небытие. Вот только этого не будет и он прекрасно знал об этом. Даже во сне ему не скрыться от внешнего мира, даже во сне ему не убежать от своих мыслей и чувств. Оставалось лишь занять себя чем-нибудь, чтобы отключить свой мозг, но так как игры и социальные сети были ему сейчас противны, оставался лишь один вариант: прогулка.        Тарталья замер на лестнице, прислушиваясь к звукам первого этажа. Родители уже давно пришли и сейчас вместе с младшими сидели в гостиной, смотря какой-то фильм. Они смеялись над чем-то и в голосе у Джейн слышалась нежность, когда она обращалась к своим малышам. Тарталья невольно подумал: "А ко мне она тогда относилась так же?". Юноша попытался вспомнить свое детство, несмотря на ту сильную боль в районе груди. Он всегда любил свою семью... Всегда готов был пожертвовать своей жизнью ради них. Но что насчет родителей? Они также относились к нему? С такой же трепетной любовью?        Аякс усмехнулся. Если так подумать, к нему всегда были достаточно строги. Но он никогда не акцентировал на этом внимание, ведь из него пытались воспитать достойного человека, ведь так? Но что насчет материнской нежности и любви? Как часто он получал ее?       Юноша спустился на первые ступеньки и взглянул на мать, что обнимала Тевкра и гладила его по голове. Вспоминая свои детские годы, Тарталья впервые осознал, что ласку и внимание он получал в этой семье лишь от старшей сестры и отца, когда тот брал его на рыбалку или пытался научить чему-то. Джейн не была тираном, которая показывала свою ненависть к ребенку, избивая его или запирая в чулане... но черт возьми, ее неоднозначное отношение всегда чувствовалось. Просто Тарталья научился жить с этим, научился закрывать глаза. Проявление любви от матери были столь редки, что Аякс цеплялся за них, словно утопающий за соломинку. Несмотря на то, что эта нежность и ласка были проявлением вовсе не любви... а вины. Она винила себя за то, что не может полюбить сына. Она корила себя за это.        "Спасибо, мама... - подумал Аякс, - спасибо за то, что так хорошо скрывала все это. Ты ведь поэтому не хотела рассказывать мне ничего о моем рождении, о своем состоянии после родов. Потому что ты до сих пор не смогла избавиться от этих чувств. Ты до сих пор не смогла принять меня?"       Все эти годы, Аякс просто не видел, не хотел замечать очевидных вещей.        "Наверное, тебе сейчас намного легче общаться со своим сыном, да? Я более не нуждаюсь в твоем внимание, как требуют того маленькие дети. Ты можешь просто поговорить сейчас со мной, как с другом, как с обычным человеком. Но не как со своим любимым сыном."       Наверное поэтому Джейн так горевала, когда ее старшая доченька пропала. Наверное поэтому она пыталась найти успокоение в своих младших. Потому что Тарталья ей был никем. Даже когда он пытался побыть с ней рядом и успокоить, она не могла слушать и видеть его.       "Удивительно как тонко матери чувствуют своих детей" - подумал Тарталья, улыбнувшись.       Ее послеродовая депрессия - необычный случай. Она чувствовала, где-то глубоко внутри она знала, что Аякс не ее ребенок. Это было не просто воображение ее больного уставшего мозга. Это была правда. Существо, что лежало перед ней в маленькой кроватке, существо, что называло ее мамой, на самом деле сожрало ее настоящего сына.        - Черт возьми, как же хорошо ты скрывала все свои чувства. Как же хорошо ты скрывала свою вину за этими объятиями и ласковыми словами. - прошептал Тарталья.        С натянутой улыбкой, он направился к заднему выходу, чтобы избежать лишних вопросов и разговоров, и побрел по улице в одиночестве.        Слезы не шли по щекам, хоть глаза и щипало. Тарталья какое-то время словно погрузился в вакуум - он слышал все словно через толстое стекло. Однако чем дальше он уходил от дома, тем легче ему становилось. Все эти мысли переставали так рьяно прожирать в нем дыру. В голове теперь звучала лишь одна мысль: "Ничего. Ты привык. Я привык. Она звучала так успокаивающе, несмотря на печальный тон.       Признаться честно, Тарталье не хватало чьего-то присутствия рядом. Кажется, он слишком привык к тому, что его вечно сопровождали. В груди даже начал закипать гнев. Однако из-за морального состояния, он очень быстро потух, не успев превратиться в пожар. Чтобы как-то занять себя, чтобы немного отвлечься, Тарталья принялся разговаривать сам с собой, неся настоящий бессвязный бред. Он комментировал себе под нос все, что ему попадалось на глаза. Люди, лавочки, животные… но Аякс наблюдал за ними, невидящим взглядом. Казалось, что он смотрел куда-то в пустоту. Парень даже врезался в какого-то незнакомца, несмотря на то, что его взгляд был все это время направлен вперёд… У того, из-за неожиданного столкновения, сумка выпала из рук со странным лязгом упав на землю. Тарталья заторможенно перевел взгляд на парня, что застыл с таким выражением на лице, будто его вот-вот поймают на краже. Или… на чём-то более страшном.       — Извините. — тихо сказал Аякс и присел на корточки, чтобы подать сумку блондину.       Тот замахал руками, тараторя извинения и просьбы не поднимать его вещь. Однако Тарталья уже взялся за ручки и сделал слабый рывок. Но походный чемодан оказался тяжелее, чем он предполагал, поэтому у него не сразу получилось поднять его. Юноша удивлённо уставился на блондина. На вид этот человек был таким хрупким и миловидным… что он таскал в сумке? Кирпичи? Как у него только руки не отвалились?       Блондин тоже присел на корточки рядом с Тартальей и с улыбкой, протянул руку. Аякс всего пару секунд смотрел на него, после чего поднял сумку и поудобнее перехватив ее, отдал парню. Намеренно подбросив ее в воздухе, он прислушался к лязгу. Видимо его мозг пытался хоть на что-то переключиться, потому Аяксу и стало любопытно, что хранилось внутри этой вещички. Но конечно было глупо надеяться на то, что он сможет сделать это по звуку и весу сумки. Поэтому, вернув ее владельцу, его любопытство почти тут же потухло.       — Итер. — послышался неподалёку от них девичий голос. К блондину приблизилась девушка с длинными белыми волосами и, когда тот поднялся на ноги, она положила на его плечо руку с интересом уставившись на Тарталью, — ой, что-то случилось?       — Паймон, я просил тебя не отходить от меня, — устало напомнил незнакомец, все ещё не отрывая взгляда от Аякса. Он все еще улыбался ему, однако в его глазах читалось что-то очень странное. У Тартальи пробежались мурашки по коже. Этот человек напоминал прекрасный хрупкий цветок, однако за листьями у него были скрыты опасные шипы. От него исходила угроза. Была какая-то особая сила в этом худом и слабом, на первый взгляд, парне.       — Извините ещё раз. — пробормотал Тарталья, поднявшись на ноги.       Он кинул последний оценивающий взгляд на этих двоих. Милая красивая девушка, стоящая подле Итера, улыбнулась ему загадочной улыбкой, прищурив глазки.       — Ничего страшного. Со всеми бывает. — по-доброму кивнул блондин, однако в его улыбке и жесте показалось Аяксу что-то подозрительное.       Тарталья слегка нахмурил брови и побрел дальше, невольно напрягшись. Он почти физически ощущал чужие взгляды, направленные в его сторону. Когда именно юноша почувствовал себя легче, он не понял. Вновь погрузившись в свои мысли, он более не замечал никаких странностей вокруг себя. Ему было наплевать куда он шёл, что делали вокруг люди и как смотрели на него.       Небо все сильнее затягивалось тучами. Было что-то тревожное и крайне унылое в пейзаже, окружающем его. Холодный ветер слегка покачивал верхушки деревьев, заставляя сухие листья взмывать в воздух.        Тарталья сжал пятую по счету кружку с кофе за эту ночь, глядя в одну точку перед собой. Перед ним лежал изрисованный альбом и куча различных скомканных листов. Рисование — было единственное занятие, которое его успокаивало и не давало заснуть этой ночью. Однако ему все равно было тяжело просидеть так до самого утра. Не хотелось этого признавать, однако в глубине души Аякс уже знал, что его не хватит надолго.       Поднявшись из-за стола, юноша приблизился к окну и поднял жалюзи. Уставшим взглядом он обвёл задний двор, на котором росло большое дерево. Когда доктор в последний раз был в их доме, он обратил свой взор на это старое растение, сказав, что за Тартальей приглядывают… Аякс пару минут внимательно всматривался в пустоту, ощущая лишь, как сильнее в нем растекается лавой чувство одиночества. Он уже сбился со счета, сколько проверял телефон за эту ночь. Почему его решили все так внезапно покинуть? Кэйа не пишет, Чжун Ли не звонит. Все так тихо…       Тарталья прислонил свой лоб к прохладному окну и прикрыл глаза. С одной стороны, он очень беспокоился об этих двоих. Кэйа слишком любил попадать в неприятные ситуации, он часто находил проблемы. А Чжун Ли… уехал охотиться и с тех пор пропал. Мало ли что с ним могло произойти… в чем была проблема хотя бы сообщение отправить?       С другой же стороны, Аякс чувствовал очень сильную обиду. Она, на его взгляд, была очень глупой, однако от этих мыслей было тяжело избавиться. Они возникали внезапно, когтями медленно проводя по сердцу.       «Может быть я им не нужен?»       «Может Чжун Ли уехал на самом деле не на охоту? Он просто захотел избавиться от меня?»       «Кэйа исчез… потому что начал близко общаться с Дилюком? Я стал ему ненужен?»       Это было глупо. Очень глупо. Однако Аякс не мог избавиться от этих навязчивых мыслей. Наверное, стоило бы взять телефон и наконец первому написать. Однако… все эти мысли не позволяли ему сделать первый шаг.       «А что если они в самом деле не хотят больше меня видеть, а я тут буду навязываться. — думал он, грустно усмехаясь, — ты придурок? С каких пор ведёшь себя как размазня?» — тут же одернул себя он, пытаясь направить мысли в другое русло.       Тарталья вернулся к столу, посреди которого красовалась хлебница. На том месте, под ней, теперь была безобразная щель от ножа, однако до поры до времени, о ее существовании будут знать лишь сам парень и доктор, которому тут и продырявили руку.       «Мудак.» — подумал Аякс, с презрением глядя на место, где сидел Дотторе.       — И ты мудак. — прошептал он, взглянув на окно.       Старая черепаха, покинув его из-за каких-то «важных дел», теперь могла видеться с ним только во сне, по всей видимости. Тарталья внутри злорадствовал над демоном, ощутив каплю своей власти в этой ситуации. Он хотел верить, что теперь они увидятся, лишь когда парень сам того захочет. И он намеренно будет оттягивать этот момент, раздражая самовлюблённого императора. Было в этом что-то детское… что-то очень смешное и наивное. Однако на лице у Аякса появилось что-то похожее на победную наглую улыбку.       «Одним махом двух зайцев убил. И перестал видеть сны о прошлом, и перестал любоваться наглым лицом Моракса» — подумал Тарталья, садясь вновь за стол.       Эти мысли, вызвали приятную детскую радость, однако очень скоро юноша ощутил нечто странное.       «И ты рад этому?»       Тарталья нахмурил брови. Вновь этот голос в голове, похожий на его собственной, но почему-то такой чужой и слабый.       «Да.» — с уверенностью самому себе ответил юноша, сжав в руке карандаш.       На это он получил лишь странный смешок.       Аякс прикусил губу, чувствуя в груди непонятные для него эмоции. Он не знал как на все это реагировать. Слабый страх заставил его сердце сжаться на мгновение… но вместе с этим, присутствовало какое-то непонятное для самого Тартальи спокойствие. Как будто не он спорил сам с собой. Как будто не он сейчас разговаривал с голосом в голове, что был одновременно родным и таким чужим.       Юноша опустил взгляд на альбом и замер. Теперь ему стала понятна причина, по которой над ним посмеялись… на листке было изображено множество лиц. Где-то из-за большого количества линий было не разобрать знакомые черты, но вот несколько фигур из них точно выделялись. Стоило взгляду только упасть на них, как он тут же в них узнавал определённых людей. И одним из них, прямо посередине, был изображен Моракс со своей жутко надоедливой маской. На его лице играла привычная ухмылка. И хоть Тарталья не рисовал глаз, однако все равно складывалось впечатление, что демон смотрел с листка прямо в душу, гадко ухмыляясь. Когда он его нарисовал?.. Он совершенно не помнил этого.       Аякс несколько секунд смотрел на него молча, подперев щеку рукой.       «Смотри как хорошо вышел. Каждую деталь запомнил..» — послышался насмешливый голос. В эту секунду он совсем перестал различать свои собственные мысли и чужие. Это в самом деле было похоже на его внутренний голос, с которым он разговаривал из-за скуки. Так часто бывает, не так ли? Какой человек не занимался этим, гуляя один по улицам, или сидя в одиночестве в комнате.       Юноша нахмурил брови.       Единственное, что ему не нравилось сейчас, это то, как "его мысли" насмехались над ним же.       «Конечно запомнил. Как не запомнить черты урода, которого ты ненавидишь?» — упрямо заскрежетал зубами рыжеволосый.       В ответ он больше ничего не услышал. Лишь сердце до боли сжалось в груди и на душе почему-то стало ужасно паршиво. Тарталья вырвал лист и, несмотря на то, что на нем были изображены ещё его друзья, которые получились очень даже неплохо, скомкал его и выбросил урну. Внутри, вместе с непонятно почему взявшейся горечью, появилась и злость. Аякс не заметил, как карандаш, который он держал в руке, разломился напополам.       Внутренний «диалог», в который ступил Тарталья рано утром, не отложился у него в памяти. То ли из-за усталости, то ли из-за того, что этот голос слишком сильно был похож на его собственным, воспалённый мозг парня не захотел его запоминать и как-то анализировать. Чайльд сейчас был похож на зомби, который даже кофе не мог нормально заварить, не уставившись в одну точку и не зависнув на несколько минут.       Родители не заметили когда парень исчез из дома. На часах ещё не было и восьми, когда он закрыл за собой дверь и направился по тротуару, вновь не понимая куда он идёт и с какой целью. На этот раз мысли в его голове были запутанными и Тарталья не мог ухватиться ни за одну из них. Отвлекаясь все время на мелочи или наоборот погружаясь в себя, и не обращая более внимания на этот мир, он не заметил, как спустя долгие часы прогулки, забрёл в район, где жил его друг.       Нормальные люди, наверное, до сих пор спали, укутавшись в одеяло, ну или хотя бы неспешно завтракали… поэтому Тарталья сильно удивился, наткнувшись на Кэйю, сидящего на заборе и листающего ленту в социальных сетях. Аякс замер на мгновение, раздумывая, не обойти ли парня стороной? Он не знал чего ему сейчас хотелось больше: побыть в тишине или поговорить с кем-то. Ему… нужна была помощь. Ему нужно было, чтобы его хотя бы выслушали.       Тарталья не успел обдумать дальнейший план его передвижений: он был замечен Альберихом. Тот случайно повернул в его сторону голову и, посидев в растерянности всего пару секунд, подскочил с места и быстрым шагом направился в его сторону. Признаться честно, выглядел он угрожающе.       — Ну здравствуй, пидорас. — довольно громко сказал Кэйа с каким-то серьёзным, даже немного недовольным лицом.       Тарталья застыл, услышав это обращение. Первое о чем он подумал: «когда и как он узнал о нас с Чжун Ли?» он уже готов был услышать тысячу вопросов и мерзкую ухмылку, которая бы буквально кричала «а я все знал! Я знал!». однако, увидев выражение лица своего друга, он быстро понял, что тот просто был недоволен чём-то и шёл давать подзатыльников к нему.       — Какого хрена я звоню тебе уже который день и ты не отвечаешь мне? Почему я узнаю о том, что ты поехал на свидание с Чжун Ли в другой город от твоих родителей, а не от тебя? — Кэйа замахнулся, приблизившись к своему товарищу, — О таких вещах сначала должен узнавать я, а потом уже твои родители!       Аякс сделал шаг назад, с натянутой улыбкой перехватив руку Альбериха. Только сейчас он обратил внимание на разбитую губу товарища… рука, которой тот замахнулся, тоже была усыпана уродливыми синяками. Рыжеволосый растеряно обвёл взглядом всю его фигуру.       — Ты мне звонил? — переспросил юноша заторможенно, глядя на побои невидящим взглядом.       — Конечно! Ты просто исчез, никого ни о чем не предупредив.       Кэйа прекрасно видел, как посерело лицо Тартальи, но он как будто намеренно не позволял ему задать те самые вопросы, которые того так интересовали сейчас.       — Прибил бы тебя, да жалко.       — Что с тобой? — спросил рыжеволосый, не желая больше идти на поводу у друга и говорить на другие темы.       Кэйа улыбнулся и, внезапно схватив его под руку, повернул в другую сторону и потащил прочь.       — Да так, подрался кое с кем. Но уже все нормально. Поверь, мужик, с которым мы сцепились, выглядит не лучше.       Тарталья нахмурил брови. Он оглядел растрёпанный вид своего друга. Что-то было не так… к тому же, было раннее утро, какого черта этот идиот сидел на улице? Юноша обернулся назад. У него появилось ощущение, что его пытались от чего-то увести, желая скрыть правду. Кэйа засмеялся, пытаясь как-то отшутиться, но Аякс уже не обращал внимание на его трёп. Он внимательно окидывал взглядом место, где совсем недавно сидел его товарищ. Там, рядом с забором, стояла походная сумка. Тарталья вырвал руку из захвата Альбериха и пошёл назад.       — Эй, да брось. Что ты там увидел такого? — нервно засмеялся Кэйа, — идём прогуляемся.       Чайльд присел на корточки рядом с сумкой и, пока его друг жужжал на ухо о том, что это не его вещь, расстегнул замок. Внутри оказалась одежда, собранная безобразным образом и запаханная наспех внутрь. Все эти толстовки и рубашки принадлежали Кэйе. Тарталья остановился и, убрав руки от сумки, молча сел, глядя вперёд. В эту секунду Альберих тоже замолк. Смысла лгать и нести всякий бред больше не было.       — Зачем цирк этот устроил вместо того, чтобы сказать сразу? — как-то глухо спросил Тарталья, — ты поэтому звонил мне?       — Нет. Эти я дни звонил тебе, чтобы узнать где ты шляешься и что делаешь. Ху Тао пропала… я беспокоился, что и тебя потеряю. — на последних словах Кэйа перешил на шёпот.       Тарталья замолк на долгие минуты, после чего поднялся с места и, повесив сумку на плечо, развернулся и медленно побрел вперёд. Альберих сжал губы.       — Стой.       Тарталья продолжал идти, не обращая внимания на друга.       — Стой!       Неожиданно сумку с его плеч сорвали. Аякс еле успел схватиться за ручки, не позволив полностью забрать ее. Он молча уставился сурово на Кэйю. У него не было сил ругаться с ним и спорить. Хотелось вырубить этого идиота и просто потащить за собой. Он устал. Просто устал. Ему не нужно было ещё проблем. Он не хотел переживать ещё об этом человеке. Одну свою подругу он потерял… по своей вине. Разве мог он теперь допустить, чтобы этот придурок тоже где-то пропал и сдох, как грязная никому ненужная собака?       — Не смотри на меня так. — Лицо Кэйи тоже приобрело серьёзное выражение. Он крепче стиснул ручки своего «походного чемоданчика», — Я же вижу, что тебе хреново. Я вижу, что ты сам еле концы с концами сводишь. В душе не ебу, что у тебя случилось, но я не хочу становиться ещё одной проблемой для тебя. Отпусти.       — Я полагаю, ты не вернёшься обратно домой. Где ты спать собираешься?       — Найду место.       — У Дилюка? Кэйа скривился, закатив глаза.       — Не дай Боже.       — Тогда это не обсуждается. Ты идёшь со мной.       Парни молча шли по дороге. Когда сумка была оставлена в комнате у Тартальи, когда Кэйа уже перестал пытаться отговорить своего друга, они выбрались снова на улицу и уже вместе пошли в неизвестном для них направлении. У обоих на душе было паршиво. Но никто не спешил ничем делиться.       Они дошли до края частных секторов города, где уже начинался лес. Купив пару бутылок дешёвого шампанского в каком-то ларьке по пути, они уселись неподалёку от маленькой речки. Они оба понимали, что говорить, не выпив, они не смогут. Необходимо было, чтобы алкоголь хотя бы немного развязал их языки, чтобы хотя бы немного придал смелости.       Тучи со вчерашнего дня так и не уплыли, накрыв город, словно куполом. Дождь лишь изредка накрапывал, роняя редкие капли, и все люди ходили съёжившись, укутываясь в кофты. Ветер был крайне неприятным, он пробирал до костей, и желание гулять у многих пропадало, когда они выходили на улицу. Однако Тарталья и Кэйа чувствовали сейчас, что им было некуда идти. Даже дома они ощущали дискомфорт. Альберих не мог смотреть в глаза родителям Аякса, потому что ему было стыдно. Он не хотел навязываться и садиться на шею людям, которые и без того, очень часто помогали ему. Чайльд же не мог теперь найти себе места в доме. Его преследовало чувство вины и ему казалось, что он вообще не должен был находиться там рядом с этими людьми. Все это было не его. Он забрал это счастье у другого человека… и Джейн, и Виктор должны были ненавидеть его. Потому что их настоящего сына не было. Тарталья был тем, кто занял его место, он был его убийцей. Как можно было продолжать улыбаться и смеяться рядом с этой семьей, когда на душе такая тяжесть правды?       Кэйа почти залпом выпил содержимое своего пластикового стаканчика и, налив себе ещё алкоголя, попытался скрыться от холода, вжав шею в плечи.       — Так что случилось пока меня не было? — бесцветно спросил Тарталья, уставившись на речку.       — Ничего особенного. — буркнул сначала Кэйа, но потом, тяжело вздохнув и посидев в молчании пару секунд, все же продолжил: — С Дилюком поссорились. Представляешь, — он усмехнулся, — он сын Крепуса, друга моего покойного отца. После его смерти, Рагнвиндр должен был забрать меня к себе и научить охоте… ведь мой… старик тоже был охотником. Но он не захотел, чтобы я шёл по той же дороге. Хотя Дилюк на тот момент уже ходил с ружьем в подмышке.       — Оттого и не хотел брать тебя, что видел как мучился его сын? — ни капли не удивившись, спокойно спросил Тарталья, допивая своё шампанское.       — Понятия не имею. Да и плевать мне. — Кэйа нахмурился, — разве жизнь моя стала лучше, после того, как он бросил меня? К тому же… оказалось, когда я был мелким, Дилюк часто оставался со мной. Черт, а я ведь помнил… помнил какого-то мальчишку, с которым я оставался дома один. У него были короткие красные волосы и он часто ворчал на меня. Он был намного старше меня и все эти игры, все эти посиделки доставали ему так много хлопот. Да… я помню.       Кэйа опустил голову, но на его лице все ещё играла грустная улыбка.       — Конечно… зачем было меня брать к себе. Я — обуза. Я бы приносил одни лишь проблемы.       — Не говори так. Ты не знаешь истинные мотивы Крепуса. Разве он не пытался наоборот уберечь тебя от всей этой жизни? Он не хотел у тебя отнимать детства. Посмотри на Дилюка и скажи, счастлив он? Он вообще планировал оставить охоту и больше не заниматься ею…       — Моя жизнь могла бы по-другому сложиться, если бы они взяли меня к себе. Я бы хотя бы стал охотником и мог приносить пользу. Но посмотри на меня сейчас. Я попал в омерзительную семью, в которой то и дело меня били, унижали и всячески показывали своё убогое отношение ко мне. И привело все в итоге к тому, что я решил уйти от этих мразей. — Кэйа рассмеялся, пальцем проведя по разбитой губе, — знаешь за что я получил это? Моя любимая «матушка» узнала, где я храню все свои сбережения, которые я копил на учебу в университете. И она залезла туда и забрала все эти деньги. Когда я потребовал все вернуть, она закатила скандал и назвала меня неблагодарным сученышем. Якобы, я должен благодарить их за то, что они меня как собаку приютили и кормили все это время.       Тарталья слушал молча, изредка поднося стакан к губам и глотая алкоголь.       — Я с ними ссорился часто, но никогда не высказывал своего настоящего мнения о них всех. Потому что я понимал, что мне в самом деле некуда пойти. Но после разговора с Дилюком, я вернулся… я был очень зол и подавлен. Я сорвался и высказал им все, что думаю. И потребовал вернуть деньги, которые я зарабатывал честным трудом. Ну и тут началось самое интересное. Правда глаза режет, вот на меня и набросился человек, которому меня отдали, считая, что так будет лучше. На этот раз мы очень сильно подрались и эта его сучка молодая хотела вызвать ментов на меня. В итоге меня в комнате закрыли.       Тарталья никак не прокомментировал это. Казалось, его уже совершенно не могла удивить вся эта ситуация и разозлить. Да и какие слова здесь скажешь? Как поддержишь? Он так часто все это слышал и видел, что казалось, у него закончились комментарии. Хорошо, что Кэйа прекрасно все это понимал. Самой необходимой и лучшей поддержкой было то, что Тарталья предоставил ему место для жилья, несмотря на его отказы. Да, Альбериху не нужны были слова, чтобы почувствовать себя рядом с Аяксом, настоящим другом, в котором нуждались и о котором беспокоились.       Все это было сказано сейчас для того, чтобы немного пожаловаться и душу от груза освободить. Ну и конечно, для того, чтобы Тарталья тоже вступил в диалог. Ему тоже было необходимо поделиться с кем-то накопившимися дерьмом. Без этого никак.       — Ты сказал Ху Тао пропала? — спросил Тарталья, допивая уже второй стакан.       Кэйа кивнул.       — Она не доехала до бабушки. Исчезла и на связь не выходит больше.       Они оба вновь замолкли. Аякс смотрел на речку, никак не изменившись в лице. Лишь его рука, которая лежала на колени, впилась в кожу ногтями.       — Я хочу знать что с тобой происходит. — неожиданно сказал Кэйа, — у меня чувство, что я и тебя теряю… я… Аякс, ты единственный близкий дорогой для меня человек, ты единственный, кого я могу назвать своей семьёй. Если ты умрешь раньше меня…       Тарталья ощутил странный укол совести. Он удивленно посмотрел на серьёзное лицо своего друга, чувствуя, как его сердце беспорядочно стало биться в груди. Это чувство было похоже на то, будто Альберих только что раскрыл его намерения, сразу же упрекнув его. Но ведь… Аякс не собирался умирать пока что. У него ведь даже в мыслях не было… так?       Тарталье почему-то стало стыдно. Он отвернулся от друга и посмотрел вновь на речку.       — А тебе можно умирать раньше меня? — невесело усмехнулся он.       — Да. Если я умру, рядом с тобой все равно останутся родные тебе люди. Твои родители, брат с сестрой… Чжун Ли. А я… я потеряю все.       Тарталья скривился, когда Кэйа заговорил о его семье. Но не отвращение тому было причиной, а боль в районе груди. Он почувствовал как глаза защипали, однако слёзы так и не сорвались с ресниц. Казалось, он совсем уже утратил способность плакать. Внутри было так паршиво…       — Думаю, нужно возвращаться. — глухо сказал юноша, взяв вторую бутылку, — ты иди вперёд, я тебя догоню, ладно? Хочу ещё немного посидеть.       Он отдал другу шампанское и Кэйа без лишних вопросов поднялся на ноги. Кинув последний проницательный взгляд на своего друга, он медленно побрел назад. Тарталья хотел побыть один и он прекрасно его понимал. Вот только на сердце почему-то скребли кошки. Что-то тянуло его назад и говорило, что оставлять того одного ни в коем случае нельзя было. Альберих всего пару минут мешкал, прежде чем полностью выйти из леса и побрести в сторону частных секторов.       Тарталья с задумчивым видом, медленно снял с себя рубашку. Было необъяснимое сильное желание окунуться в холодную воду, как будто она могла смыть всю горечь, обиду и вину… следом за одной вещью полетели и другие. Парень приблизился к реке в одном нижнем белье. Холодный ветер заставил его кожу покрыться мурашками, однако этого холода ему как будто казалось мало. Расправив усыпанные веснушками плечи, которые стали заметнее в последнее время, он медленными маленькими шагами начал погружаться в воду. Из-за порывов ветра его отросшие рыжие локоны лезли в глаза и рот, однако Чайльд не обращал на это внимание. Через несколько минут, дрожа всем телом, он стоял уже по ключицу в воде. Прикрыв глаза, он зажал себе нос и медленно погрузился под воду. Хотелось ощутить острый холод, хотелось чтобы все тело обожгло им.       Венти, что все это время находился неподалёку, как только Тарталья направился к воде, отложил свой телефон и поднялся с ветки. Его не особо интересовала их беседа, поэтому он все это время полулежал на дереве, скучающе болтая ногой и играя в игры. Однако сейчас он с улыбкой перепрыгнул на ствол свалившегося в реку дерева. Его ноги по щиколотку утонули в воде, но его не беспокоило это. Он с интересом уставился на рыжую макушку парня с насмешливым выражением лица, считая секунды.       «Если так подумать, я мог бы сейчас в самом деле покончить со всеми своими проблемами. — подумал Тарталья, все еще находясь под водой, — я мог бы сделать это назло всем.»       На его лице невольно появилась улыбка. Это было так по-детски… и все же мысли эти казались сейчас как никогда заманчивыми. Однако… это не очень приятная смерть. Тарталья бы не стал топиться никогда в своей жизни, это наихудший вариант из всех. Юноша поспешил вынырнуть из воды, эти мысли внезапно напугали его. В самом деле, это было бы слишком мучительно и страшно.       Вот только у юноши не получилось вынырнуть и набрать воздуха в легкие. Неожиданно Тарталья почувствовал, будто кто-то схватил его за волосы и стал погружать глубже в воду, не позволяя подняться. Венти подпер одной рукой щеку, с довольной улыбкой наблюдая за тем, как парень начал в панике отбиваться от него. Конечно он не планировал его топить. По крайней мере собственными руками. Если Моракс узнает о том, что он сломал его игрушку… ему придётся очень несладко. Однако почему бы не припугнуть и не пошутить над мальчишкой?       Внезапно лёгкий ветер колыхнул его косички. Улыбка с лица Венти тут же пропала и он посмотрел на явившегося демона недовольно. Сяо стоял в шаге от него, глядя на своего «коллегу» сверху вниз. Сученыш перенял у своего учителя самые отвратительные привычки… Барбатос убрал руку и как ни в чем не бывало поднялся на ноги. Тут же послышался всплеск и Тарталья вынырнул из воды, стараясь набрать в легкие как можно больше кислорода. Его взгляд с ужасом метался по сторонам, желая найти тварь, осмелившуюся сделать это. Однако рядом он никого не видел…       Не видел Две фигуры, что стояли почти в шаге от него на полусгнившем стволе дерева.       — Не понимаю твоего отношения к этому человеку. — спокойно сказал Сяо, наклонив голову чуть в бок и с подозрением оглядывая рядом стоявшего. Его спокойствие было обусловлено пониманием того, что Венти не был идиотом-самоубийцей. Навряд ли он хотел бы стать безрукой безногой грушей Моракса. Потому, он бы не стал всерьёз пытаться причинить вред щенку учителя, — но ты явно играешь с огнём.       Венти усмехнулся.       — Играю с огнём? А ты разве не хочешь избавиться от этого наглого живучего заклинателя, который разрушил всю твою жизнь? Разве ты не хочешь придушить его собственными руками?       Сяо прикрыл глаза.       — Я желаю этого больше всего на свете. Из-за Чайльда моя жизнь и жизнь тысячи других существ в миг превратилась в настоящий ад. Но ты… ты другое дело. Он никакого отношения не имеет к Мондштату.       Венти проследил за Тартальей, что за считанные секунды накинув на себя одежду, с каким-то раздражённым и испуганным лицом оглянулся ещё раз по сторонам, после чего поспешил покинуть речку.       — А что, если я скажу тебе, что я завидую? Завидую так сильно, что хочется разрушить всю эту идиллию. Завидую так сильно, что ненавижу его. — Барбатос выпрямился и ухмыльнулся, увидев непонимание на лице Сяо, — Такому как ты не понять меня. Разве ты любил когда-то? Разве ты встречал когда-то свою родственную душу, ради которой был готов на все?       — Не делай из меня бесчувственную тварь.       Венти закатил глаза.       — Яблоко от яблони недалеко падает. Ты достойный ученик своего учителя, и точно как и этот старый идиот, всячески прячешься от чувств. Я знаю это. Что, боишься разочаровать его? Боишься, что если привяжешься к кому-то, то он непременно отвернётся от тебя? Скажи, как часто он говорил тебе, что любовь, сочувствие и привязанность делает сильного человека слабым? Сколько раз он тебе внушал, что все это глупо и бесполезно?       Сяо нахмурил брови, но ему не позволили ничего сказать.       — Я презираю Моракса и Чайльда, я завидую им и ненавижу их обоих. — Взгляд Венти похолодел, — скажи мне, разве это честно? Их взаимоотношения… они не ценили друг друга, не могли разобраться в собственных чувствах. Моракс вообще ни во что не ставил его долгое время. Почему Чайльд воскрес? Скажи мне почему? Почему они воссоединились спустя тысячу лет и ведут себя как идиоты?! Да если бы моя любовь воскресла, я бы все грехи ему простил! Я бы… — Венти сжал губы, яростно сверкнув глазами. Он замолчал на несколько минут и, с трудом успокоившись, продолжил: — Не честно. Не честно, что Чайльд, покончив с собой, смог вернуться в этот мир, а ОН нет. Нечестно, что судьба дала этим придуркам второй шанс, а я остался ни с чем. Скажи, если бы ты был на моем месте, как бы ты себя чувствовал, глядя на этих собак, которые грызутся и не ценят своего счастья?       Сяо показалось, что глаза Венти наполнилось влагой. Однако тот быстро отвернулся от него, не позволяя увидеть его слабость. Адепт довольно долго молчал. Ему были не совсем понятны некоторые слова павшего божества. Например… как эти двое могли «не разобраться в собственных чувствах»?.. Они ведь были товарищами. Друзьями, которые много времени проводили вместе. Разве нет?       Возможно для демона, что ни разу ещё не влюблялся, не испытывал «человеческой слабости»… это было слишком тяжело понять.       — Послушай. Просто… подыграй мне, ладно? Я не прошу вмешиваться и убивать его, просто подсоби мне. Разве не приятно тебе видеть, как этот человек мучается? Из-за него ведь вся наша жизнь изменилась! Из-за него ведь ты чуть не лишился учителя, что заменил тебе отца. Скажи мне, ты хочешь, чтобы Моракс вновь наступал на одни и те же грабли? — Венти вновь посмотрел на Сяо, что, кажется, задумался, — Сдохнет он или останется в живых без разницы. Главное сломить. А там… там уже за нас все доделают другие.       Демон странно улыбнулся, после чего замолчал, выжидающе глядя на рядом стоящего. Сяо, на удивление, не очень долго думал. Он выпрямился и сложил руки на груди.       — Я не встану на твою сторону. Это предательство. — уверенно сказал он, ставя огромную жирную точку в их «сотрудничестве». Сделав небольшую паузу, Сяо добавил: — но и докладывать о тебе я не стану учителю.       Это означало, что адепт не собирался препятствовать… Венти улыбнулся. Казалось, на этом можно было заканчивать их разговор — прежний Владыка Демонов даже хотел взмахнуть уже крыльями и покинуть своего «коллегу», однако Сяо внезапно спросил:       — Ты сказал, что за нас все сделают другие. Что ты имел ввиду?       Барбатос улыбнулся.       — Есть ещё один человек, которому не выгодно существование Чайльда. Он знает о его «предназначении» и потому, хочет избавиться от него.       — Кто это?       Демон покачал головой, хитро взглянув на Сяо.       — Я не скажу. Но у меня есть подозрение, что все это подстроил именно он.       — Все это? О чем ты?       — Я о твоём возвращении и о пропаже ценных артефактов. О, и конечно же, Тарталья отыскал то поместье, не по чистой случайности. Все это организовал он.       Брови Сяо сошлись на переносице и между ними образовалась небольшая складка.       — Кто этот человек?       — Какая разница? — беспечно развёл руками Венти, — он на нашей стороне, разве это не главное?       — И как он собирается избавиться от Чайльда?       — О, точно не своими руками. Он не глупый. Помнишь того охотника, что приехал совсем недавно в город? Наш драгоценный союзник убедил его, что Тарталья — зло и что от него нужно избавиться.       Сяо на несколько мгновений замолчал, непонимающе глядя в воду. Но внезапно он приподнял брови и посмотрел на Венти.       — Ты о том златовласом охотнике?       — Да.       Сяо вновь нахмурился.       — Хороший охотник?.. да какой из него охотник, если прямо рядом с ним…       Барбатос не позволил ему закончить свою мысль, закрыв ладонью его рот. На лице прежнего Владыки западных земель появилась хитрая улыбка.       — Ну разве это не прелестно?