Четверть шага от могилы

Когда ты меняешься, то счастье,

которого ты добился,

смотрит на тебя как на чужака — ты говоришь ему:

«Эй, ϶ᴛᴏ жᴇ я!»,

а оно отворачивается и уходит.

© Энди Кейдж.

      Гермиона в очередной раз перевернулась с одного бока на другой и с носом зарылась под теплое одеяло, начавшийся ночью дождь продолжал барабанить по стеклу, отбивая всякое желание вставать.       Видит Мерлин, если бы у девушки не было столько планов на эту субботу, она провалялась бы до самого вечера.       Живот предательски заурчал, сжимаясь в спазме и напоминая хозяйке о необходимости питаться, гриффиндорка подождала ещё две минуты, чтобы стрелки наручных часов указали на ровно десять утра и, взяв себя в руки, поднялась с кровати. Зевая и потягиваясь, Гермиона прошаркала мягкими домашними тапочками до ванной, где первым делом придвинулась к зеркалу, изучая радужки глаз. Цвет потерял изначальную холодность, медленно перетекая к более теплой палитре, кое-где уже проступали карие пятна, выглядевшие словно ржавчина на серебре.       Пусть небольшой, но все же прогресс, приподнял настроение, быстро приняв тёплый душ и наспех накинув любимую толстовку и джинсы, Гермиона поспешила в Большой зал, надеясь успеть на остатки завтрака.       Первое, что бросилось на глаза — рыжая макушка Рона за гриффиндорским столом, девушка замешкалась лишь на мгновение зачем-то бросая взгляд на практически пустующую сторону Слизерина. Она знала, что Малфоя там нет, но убедиться в этом казалось какой-то маниакальной необходимостью.       — Миона! — Уизли заметил подругу и помахал ей, отодвигаясь от щебечущей что-то Лаванды и указывая на место между ними.       Игнорировать приглашение было бы не очень красиво с её стороны и Грейнджер, натягивая дежурную улыбку, поспешила к другу.       — Так и знал, что ты придешь под самый конец, — затараторил гриффиндорец, — вот, взял тебе омлет с сыром и тыквенный сок!       — Спасибо, — Гермиона приняла завтрак, осознавая насколько голодна, и, с нескрываемым удовольствием, отщипнув вилкой кусок омлета, закинула его в рот. — А где Гарри?       — Хандрит, — покачал головой друг, — сказал, что сегодня хочет отдохнуть, думаю, взять ему пару тостов, херовая погода — не повод для отказа от еды, как считаешь?       Грейнджер кивнула в знак согласия, не в силах оторваться от трапезы.       — Какие планы на выходные? — Уизли хлебнул сок из своего стакана и потянулся в сторону десерта.       — Нужно сходить к Слизнорту и решить эту проблему, — гриффиндорка указала на свои глаза, — а, после, зайти в библиотеку, хочу определиться с темой реферата по Истории магии и найти материал для задания по Древним рунам.       — Ты все-таки собираешься принять предложение этого придурка Макмиллана? — парень недовольно поджал губы.       — Во-первых, Рональд, — тон девушки моментально стал нравоучительным, — Эрнест не придурок, а вполне себе умный и любознательный молодой человек. — Уизли закатил глаза, а староста девочек продолжила. — Во — вторых, не моя вина, что два моих лучших друга совершенно равнодушны к учебе, и, в-третьих, да, я собираюсь принять предложение, потому что вместе мы справимся с заданием куда быстрее.       — Ну да, умный и любознательный, — не скрывая раздражения процитировал гриффиндорец, — особенно в отношении женских юбок.       — Хватит, Рон! — девушка невольно повысила тон, тщательно пытаясь унять начинающие бушевать волны ярости, памятуя о том, что где-то в замке все еще шатается один змееныш, ощущающий её эмоции, и только Мерлину известно, когда ему в голову взбредет очередной план по превращению её жизни в чертов ад.       — Ты не замечаешь очевидных вещей! — гриффиндорец сложил руки на груди, словно защищаясь от подруги. — Мне, как мужчине, подобное сразу в глаза бросается!       Гермиона отчетливо ощутила, как устала бередить свои раны, постоянно пытаясь найти оправдание. То ли Малфоевское хладнокровие погрузило её разум в прохладное, точно первый снег, состояние, то ли ревность Уизли наконец расставила все точки, четко давая понять, что сейчас хочет староста девочек.       — Рон, — все еще светлые глаза просканировали Большой зал, помещение практически опустело, сидящие за их столом в другом конце младшекурсники вряд ли смогли бы подслушать разговор, — я хочу, чтобы ты понял кое-что. — Набрав в легкие побольше воздуха. — Я не подпускаю тебя ближе не потому, что у меня кто-то есть и не потому, что я кого-то ищу. Мне просто нужно время разобраться в себе. То, что было между нами — вспышка, мгновение, продиктованное адреналином. Я ценю и люблю тебя, но мне нужно понять то ли это, к чему я стремлюсь. Я приму, если ты не станешь меня дожидаться и попытаешься построить свое счастье с кем-то другим.       — Ты могла бы дать мне шанс, — вся жизнерадостность словно вмиг вытекла из гриффиндорца, — я показал бы тебе, что это было не ошибкой, я бы…       — Мне. Нужно. Время. — неумолимо, отчасти грубовато, каждое слово со слишком многоговорящей паузой.        — Ты сейчас не в себе, поэтому так говоришь. — Уизли, очевидно, совершенно не планировал воспринимать такую версию реальности, не дав девушке ответить, гриффиндорец быстро осушил остатки сока и, оставив десерт недоеденным, быстрым шагом покинул Большой зал.       Гермиона прикрыла глаза и потерла виски, надеясь, что друг все же проанализирует сказанное и сделает верные выводы.       Практически весь день староста девочек, как и говорила Рону, провела в библиотеке, оторвавшись от книг лишь тогда, когда нужно было идти к профессору Слизнорту. Грейнджер в очередной раз бросила взгляд на своё отражение, почему-то проверять состояние глаз практически каждый час казалось необходимостью. С каждым разом на радужке появлялось все больше карих пятен, сейчас же и вовсе, один глаз стал полностью блёкло-коричневый, второй же, пока оставался более серебристым. Несмотря на то, что выглядело это странно и пугающе, девушка чувствовала облегчение, хотелось верить, что изменение цвета — это вся ожидающая их побочка и по истечению суток все вернется на круги своя.       Малфой ждал гриффиндорку возле входа в класс Зельеваренья, облокотившись на колонну и сложив руки на груди. Увидев старосту девочек, слизеринец молча выпрямился и направился в сторону входа, Гермиона поспешила следом.       Профессор Слизнорт сидел за своим столом, задумчиво фиксируя что-то пером на пергаменте, услышав приближающиеся шаги, мужчина поднял голову и невольно вздрогнул, встретившись взглядом с учениками.       К слову, глаза змеёныша сейчас, как и у девушки, были разного цвета.       — Поразительно! — пробубнил Гораций себе под нос, откладывая бумаги подальше.       — Вы выяснили в чем дело? — с напускным равнодушием поинтересовался слизеринец, вынуждая девушку невольно поежится от атаковавшей её волны раздражения и презрения. — Да-да, разумеется, — преподаватель поднялся со своего места, — проблема была в чизпурфлах. Очевидно, кто-то из отрабатывающих наказание, решил сэкономить время и не отчистил их панцири, в итоге внутри сохранились остатки слюны ядовитой тентакули, попав в ваше зелье, они дали такой вот побочный эффект. — Слизнорт нервно поправил бабочку на шее. — Разумеется, это не ваша вина, определить наличие яда визуально было невозможно.       — Так и какие в итоге еще будут последствия? — осторожно поинтересовалась Гермиона, тщательно подбирая каждое слово, чтобы ненароком не нагрубить профессору будучи под влиянием эмоций Малфоя.       — О, вам практически не о чем переживать! — мужчина улыбнулся, вытащив из кучи бумаг небольшой ежедневник. — Насколько мне удалось выяснить, ваши глаза вернутся к родному цвету в течение этого дня.       — А остальное? — нетерпеливо поинтересовался староста мальчиков.       — Ну… — Гораций сморщил нос, — скорей всего вы перестанете чувствовать эмоции друг друга до конца сегодняшнего дня. — дав ученикам выдохнуть, чуть тише продолжил. — Однако, примерно месяц вы будете подвержены остаточному эффекту. По истечению суток, когда основное воздействие пройдёт, вы будете ощущать друг друга только, находясь вблизи и испытывая что-то очень яркое.       — Потрясающе. — ледяная стена в подсознании Малфоя начала крошиться на мелкие кусочки и неизменно рикошетить в бледнеющую Грейнджер.       Девушка пошатнулась, словно вспышка яростной беспомощность была осязаемой и облокотилась на парту, стараясь не привлекать внимание. В момент, когда в глазах потемнело, начало казаться, что выносить это больше невозможно, что злость сейчас просто разорвет её изнутри, возле уха раздался тихий шепот:       — Терпи.       Гермиона судорожно вдохнула воздух, насытившийся едва уловимым тандемом ароматов зеленого яблока, корицы и чего-то свежего, хвойного.       Было в этом нечто приятное, успокаивающие, нечто, к чему внезапно захотелось потянуться.       Гриффиндорка распахнула глаза, отшатываясь от почему-то стоящего слишком близко Малфоя, Слизнорт что-то бормотал, капаясь в своих бумагах, и не обращал внимание на старост, видимо, будучи уверенным, что ученики не в том положении, чтобы пропускать мимо ушей его слова.       Грейнджер потрясла головой, сложила руки на груди, словно защищаясь, и попыталась вникнуть в монолог профессора. Вот только сорвавшиеся с невидимой привязи мысли упорно мчались в противоположную сторону. Гермиона всегда считала, что от слизеринцев пахнет чем-то злым, холодным, пробирающем до дрожи, и даже предположить не могла, что аромат самого презираемого представителя змеиного факультета может быть таким… приятным?       Староста девочек взглянула на товарища по несчастью исподлобья.       Малфой остался стоять на том же месте, спрятав руки в карманах, он, со скучающим видом, покачивался с пятки на носок. Заметив боковым зрением, что девушка пялится на него, вопросительно выгнул бровь, не забыв при этом облить её эмоциональной порцией отвращения.       — В любом случае, — Гораций поднял глаза на учеников, — я буду благодарен, если в конце каждой недели вы будете отчитываться о своем состоянии. — Не заметив в глазах учеников воодушевления, решил подбодрить. — Рассматривайте это как неплохой способ узнать друг друга немного лучше, может вы станете началом разрушения устоявшихся стереотипов.       — Непременно. — процедил Малфой сквозь зубы и, развернувшись, поплелся к выходу.       Гермиона проводила его взглядом, устала потерла виски, поблагодарила профессора и отправилась следом, намеренно притормаживая на каждом шагу, надеясь тем самым увеличить расстояние, разделяющее её со слизеринцем и минимизировать вероятность повторной встречи.       Проснувшись на следующий день и убедившись, что цвет глаз снова стал привычно-карим, староста школа отправила сову Макмиллану с предложением встретиться сегодня после обеда в библиотеке и разобраться с заданием профессора Бабблинг. Ответ девушка получила уже сидя на завтраке, сипуха описала круг по Большому залу и приземлилась прямо перед носом гриффиндорки, вальяжно продемонстрировав ей лапу с привязанной запиской, едва не клюнув потянувшегося к ней первым Рона.       — От кого это? — недовольно поинтересовался парень, потирая чудом избежавший травмы палец.       — От Эрни. — Гермиона улыбнулась, угощая сову печеньем, приняв его, птица расправила крылья и умчалась прочь. — Мы договорились о встрече сегодня.       — А если я попрошу тебя не ходить с ним? — предпринял попытку Уизли, стушевавшись под неожиданно серьезным и разочарованным взглядом подруги.       — Попробуй, — гриффиндорка сделала глоток горячего какао и прикрыла глаза, смещая центр внимания с раздражающей ревности на наслаждение вкусом напитка, — только в этом случае помогать мне с рунами придется тебе.       — Можно подумать тебе нужна помощь. — парень отвел взгляд, выискивая соперника в толпе пуффендуйцев.       — Не нужна, — легко согласилась девушка, — однако, так будет гораздо быстрее.       — Ты же знаешь, я бы с радостью, но у нас тренировка, — тут же начал отмазываться друг, — матч со слизерином уже через полторы недели.       — Ну естественно, — Грейнджер демонстративно закатила глаза. — Вот поэтому, Рональд, я собираюсь изучать руны в компании Эрни. Кстати, — гриффиндорка бросила взгляд на пустующие место возле уплетающей пирог Джинни, — Гарри снова пропускает завтрак?       — Он плохо себя чувствует, — неуверенно отозвался Уизли, — вероятно, волнуется из-за матча.       Гермиона нахмурилась, интуиция подсказывала девушке, что друга волнует что-то куда более глубокое и значимое, но лезть в чужую душу, когда тебе там не рады — плохая идея. Оставалось лишь наблюдать и ждать, когда герой войны найдет в себе силы поделиться переживаниями с друзьями.       Староста девочек перешагнула порог библиотеки на пятнадцать минут раньше назначенного времени, намереваясь отыскать нужные справочники до прихода однокурсника, однако, за одним из столов, между разложенными книгами, уже мелькала знакомая светлая макушка.       — Гермиона! — Макмиллан поднял глаза и помахал девушке.       Поправив ремень сумки, Грейнджер улыбнулась и поспешила к пуффендуйцу.       Спустя сорок минут весьма продуктивного сотрудничества, ученики выполнили большую часть задания, Эрнест подался назад, раскачиваясь на стуле, одна из рун никак не поддавалась расшифровке.       — Перерыв! Нам срочно нужен перерыв!       Староста школы согласна кивнула и, отложив учебник, потянулась, разминая затекшую спину.       Буквально мгновение спустя, кто-то пронесся мимо сидящей пары, явно намеренно, подцепив аккуратно сложенные стопочкой заметки.       Листы пергамента разлетелись по полу, перемешавшись, а нарушитель спокойствия, не скрывая фальши в голосе, промурлыкала:       — Ой, простите, я случайно!       Гермиона подняла глаза, встретившись взглядом с самодовольной Паркинсон.       — Пэнс, мне долго тебя ждать?       Холодный голос срекошетил ледяными мурашками по позвоночнику.       Возле входа, спрятав руки в карманы, возвышался Малфой.       Естественно.       — Бегу, бегу! — расцвела слизеринка, не упустив возможности наступить на несколько упавших листков.       К удивлению гриффиндорки, хорек воздержался от оскорблений, бросил раздраженный взгляд на Макмиллана, который уже приступил к попытке вернуть все на свои места, приобнял Паркинсон за талию и скрылся за дверью.       — Не живется им мирно. — покачал головой пуффендуец. — Кстати, ваши с Малфоем глаза снова стали прежними, видимо, эффект зелья иссяк, можно поздравить?       — А ты откуда об этом знаешь? — удивилась девушка.       — Брось, Гермиона, вся школа трубила об этом. — Эрни разложил собранные заметки на столе. — Да и сложно было не заметить куда более ядовитого, чем обычно, Малфоя. Признаться, честно, — парень заговорчески склонился к уху гриффиндорки, — мне даже стремно стало, с карими глазами, он охренеть какой жуткий.       — Да уж, — староста девочек выдавила улыбку.       — Надеюсь, он ничего лишнего себе не позволил, — осторожно поинтересовался собеседник, нахмурившись, когда щеки однокурсницы вспыхнули алым.       — Не-е-нет, — Грейнджер принялась с куда большем энтузиазмом сортировать проделанную работу, — все прошло не так плохо.       Если не считать его выходку в классе.       И в пабе.       А, и еще ночью.       Гермиона поджала губы, надеясь, что упавшие на лицо волосы спрячут её смущение, и Макмиллан окажется достаточно тактичным, чтобы не развивать эту тему.       К слову, остаток субботы действительно прошел спокойно, гриффиндорка почем зря извивала себя ожиданием очередного подвоха, но, вплоть до отбоя, внутри было тихо и пусто.       Словно на кладбище.       Где ты спокойненько лежишь, а над тобою луна и россыпь звезд, жаль любоваться ими мешает насыпь земли, крышка гроба и могильная плита с твоим именем.       Эрнест действительно решил больше не затрагивать данную тему и остаток задания ученики выполнили в слегка угнетающей тишине.       — Ура! — пуффендуец победно взмахнул листком с заданием. — Мы это сделали!       — Можно подумать кто-то сомневался. — Гермиона хмыкнула, собирая свои вещи в сумку.       — Признаться, если бы не ты, я бы сдался на пятой руне!       — Не утрируй, Эрни, — староста девочек мягко улыбнулась, — ты бы справился без моей помощи, просто это было бы чуть дольше.       — Ты — лучшая, знай это! — энтузиазм парня был заразителен. — Если вдруг я смогу для тебя что-то сделать, только свистни!       — Ох, не пожалел бы ты об этих словах.       Учеба всегда вызывала в девушке особый трепет, а видеть, как совместная работа принесла положительный результат, оказалось куда приятнее, чем она ожидала.       На ужин в Большой зал старосты пришли вместе, болтовня Макмиллана расслабляла, и Гермиона поймала себя на мысли, что чувствует комфорт, которого не испытывала уже давно даже среди друзей.       Попрощавшись с парнем, гриффиндорка, даже не пытаясь скрыть приподнятого настроения, заняла место за столом своего факультета между явно напряженным Роном и угрюмо капающимся в тарелке Гарри.       — Видимо, ваше свидание прошло хорошо. — не сдержался Уизли.       — Да, — Гермиона закатила глаза, пододвигая ближе тарелку, — я бы сказала даже легко и продуктивно.       — Супер. — друг зло сжал челюсть, отворачиваясь.       — Мерлин, Рон, — староста девочек пихнула локтем в бок парня, — я думала, мы обсудили эту тему за завтраком.       Гриффиндорец не ответил с напускным энтузиазмом принявшись поглощать пищу.       Спустя несколько минут напряженного молчания, Гермиона не выдержала:       — Как прошла ваша тренировка?       — Отлично! — неожиданно оживился Гарри. — Думаю, у нас есть все шансы на победу.       — Надеюсь, ты не забыла, что обещала прийти на матч. — угрюмо вклинился в разговор Уизли.       Она не забыла.       Но, если говорить на чистоту, идти туда совсем не хотелось. Разумеется, девушка понимала, что матч важная и неотъемлемая часть жизни её друзей, что сейчас это едва ли не единственная вещь, заставляющая угли в их глазах не гаснуть, а понемногу тлеть.       Неосознанно взгляд метнулся к слизеринскому столу, Грейнджер точно знала, что Малфоя там нет, но убедиться в этом резко стало необходимостью.       Сможет ли гриффиндорка сосредоточить внимание на дорогих людях, зная, как ощущает себя змееныш, сжимая метлу бедрами и несясь навстречу порывам ветра?       Проверять это желания не было, но ведь обещала друзьям прийти.       Пришлось криво, косо, глотая неловкие паузы вывести разговор в безопасное русло, увести от темы, возможно, решение данной проблемы она придумает чуть позже.

* * *

      Малфой неспешно шёл по темному коридору, искренне стараясь игнорировать раздражающие шарканье за спиной. Сегодня была его очередь дежурить со старостой пуффиндуя, Ханна молча держалась от него на расстоянии, явно пытаясь не привлекать внимание, и это то, за что Драко был действительно ей благодарен.       Хогвартс погрузился в предночную дрему, эхо шагов старост и периодическое ворчание портретов были едва ли не единственными звуками в замке.       Эмоции Грейнджер наконец перестали вносить хаос в разум, и слизеринец снова мог позволить себе погрузится в собственные мысли.       Пальцы нервно потерли кожу на изуродованном клеймом предплечье, и парень едва не выругался вслух. Поначалу он был уверен, что это не более чем фантомный зуд, привет из прошлого, очередная иллюзия, вставшая на пути к беззаботному будущему, но за прошедшие сутки нервозность достигла апогея, чудо, что грязнокровка не обратила на это внимание.       Малфой неоднократно замечал, как девчонка на автомате тянется к левой руке, растирая то место, где у бывшего Пожирателя красовалась метка. Нехорошее предчувствие отбивало ритм по черепной коробке, требую к себе особо пристального внимания.       Слизеренец потер виски, неужели ему суждено всю жизнь теперь балансировать на острие ножа.       Необходимо было как можно скорее вернуться к книгам, которые он смог вытащить из запретной секции, полудохлая надежда из последних сил шептала, что, возможно, там все же есть нужная ему информация.       Голову не покидала и попытка проанализировать собственное поведение в кабинете Слизнорта, Драко так и не понял, что сподвигло его приблизиться к Грейнджер.       Парень, если честно, вообще не до конца осознавал, что с ним происходило в последнее время, чуждая, необоснованная потребность видеть её растерянной, испуганной, по-особенному злой туманила рассудок похлеще приворотного зелья.       Слизеринец словно наркоман с каждым разом хотел большего, словно на краткий миг свести девчонку с ума стало чем-то жизненно-необходимым.       В ебанном полумраке кабинета грязнокравка казалась почти красивой, еще в первый день, купившись на комплименты Нотта, Малфой подметил насколько она изменилась.       Каштановые волосы больше не пушились и не походили на воронье гнездо, выпирающие зубы давно были исправлены, беготня по лесам вместе с Поттером и Уизлм отточила фигуру, делая её, возможно, даже слишком худой.       Парень уловил момент, когда предел был достигнут, Грейнджер отползла в сторону, хватаясь за край парты, словно за спасательный круг, даже у него в глазах потемнело от наступающей паники.       Может поэтому он сделал этот шаг?       Вдохнул ненавязчивый тонкий аромат ванили, шлейф которого всегда чувствовался в ванной после того, как девчонка примет душ, и прошептал первое, что пришло в голову.       Удивление отвлекло грязнокровку от самозакапывания в бездне тандема их эмоций, этого оказалось достаточно, чтобы в голове прояснилось.       Всё это можно было бы списать на самозащиту, ведь рухни Грейнджер в обморок, это могло сказаться и на нем. Но как оправдать желание задержаться в пределах её личного пространства?       То, что по всем канонам должно было вызывать омерзение, внезапно преобразилось во что-то очень даже приемлемое.       Поглощенный анализом произошедшего, Малфой перешагнул порог Большого зала и замер, уловив возле обелиска слишком знакомую фигуру.       Реакция была незамедлительной, ухватив ручку, Драко с поразительной ловкостью захлопнул тяжелую дверь прямо перед носом Аббот. Пуффендуйка отшатнулась, непонимающе смотря на парня, предоставляя ему возможность объяснить своё поведение.       — Думаю, на этом мы можем закончить, я сам проверю зал, так что можешь возвращаться в свою гостиную.       — С чего вдруг, Малфой? — Ханна недоверчиво перевела взгляд со слизеринца на дверь и обратно. — Давай закончим осмотр вместе, чтобы потом не было никаких спорных моментов.       — Там Пэнс. — Драко неплохо научился играть на чужих чувствах, всегда знал, куда бить, чтобы получить нужный результат. — Она очень подавлена, будет лучше, если я сам поговорю с ней и отведу в подземелье.       Давление на жалость и наигранная забота сработали как надо, староста Пуффендуя изменилась в лице, поколебалась несколько секунд, но все же сдалась.       — Только, пожалуйста, без фокусов, я бы очень хотела избежать проблем.       — Конечно, Ханна, спасибо тебе большое, я этого не забуду. — очаровательным и благодарным Малфой тоже умел быть и знал, что подобное вряд ли оставит равнодушной хоть одну девчонку.       Аббот смутилась, заправила прядь волос за ухо, кивнула и, отвернувшись в попытки спрятать чуть покрасневшие щеки, поспешила в сторону кухни, где находился вход в гостиную её факультета.       Убедившись, что девушка исчезла из поля зрения, Драко скользнул в зал прямиком к застывшей там Паркинсон.       Девушка стояла, поджав губы, тушь была немного размазана по щекам, а зеленые глаза казались мутными. Заметив подошедшего парня, она тут же предприняла попытку привести себя в порядок, но только усугубила ситуацию.       — Здесь нет ни одного слизеринца. — прошептала, едва слышно. — Эти ублюдки вычеркнули их из истории, словно они не воевали на «Светлой стороне» и не погибли за блядского Поттера.       — Пэнс, — Малфой прижал девушку спиной к своей груди и положил подбородок ей на макушку.       — Почему? — по щекам слизеринки снова потекли слезы. — Разве мы мало отдали за эту победу? Да большей части наших тупо не оставили выбора! Можно подумать, эти лицемерные мрази поступили бы иначе, если бы на кону стояли жизни их родных.       Драко крепче обнял трясущуюся от гнева девушку, он понимал её злость и не посмел бы осуждать.       Паркинсон была ему таким же родным и близким человеком, как Блейз и Теодор, их со слизеринкой дружба началась за долго до того, как они начали делить постель. Родители Пэнси всегда требовали от нее только наилучших результатов и жестоко наказывали за любое неповиновение. Но девчонка духом не пала и чем старше становилась, тем больше проблем создавала. Малфой часто вспоминает те ночи, когда они с Забини и Ноттом сбегали из своих домов и мчались на выручку подруге.       Пэнс выкрала у родителей многоразовый порт-ключ и передала его Драко, чтобы их компания могла беспрепятственно проникать на территорию поместья, слизеринец тогда чувствовал себя едва ли не ебанным рыцарем на метле.       Часто они заставали Паркинсон с синяками на теле и лице, после очередной неподобающей выходки, Блейз как раз начал понемногу углубляться в медицину и не терял возможности оттачивать навыки на подруге.       Позже в их компанию вписалась Дафна, родители к ней не были так строги, все надежды они возлагали на Асторию, уповая, видимо, на поговорку «первый блин комом». Обоих сестер положение устраивало, пока старшая наслаждалась свободой, младшая купалась в любви и гордости родителей.       Самым тяжелым был вечер, когда Люциус ответил на письмо о предложении помолвки, указав причиной отказа «недостаточно хороша». Слизеринец рванул к подруге, понимая, чем обернется выходка его отца и не прогадал. Пэнс тогда едва держалась в сознании, Реджинальд Паркинсон, казалось, выместил всю копившуюся годами злость на дочку. Драко и Теодора вывели за дверь, Дафна успокаивала подругу, а Забини залечивал самые опасные, по его мнению, травмы.       Малфой едва сдержался, чтобы не заявиться к родителям девушки и не пульнуть в них по Аваде.       Удивительно, но все произошедшее и тогда не сломило слизеринку, наоборот, она словно питалась этим, набирая силу и расцветал опаснейшим и одновременно прекраснейшим цветком.       Драко несомненно отдал бы жизнь за их дружбу.       Дружбу, но не любовь.       — Ненавижу! — прорычала девушка, разворачиваясь и доверчиво утыкаясь в грудь собеседника. — Как думаешь, если бы Темный Лорд победил, мы смогли бы жить лучше?       Стоило вопросу сорваться с губ, как назойливое желание потереть зудящие предплечье надавило на лобные доли мозга, Малфой ощутил, как несколько капель холодного пота проникли под воротник рубашки, пересчитали позвонки, покрывая кожу неприятными, зловещими мурашками.       Он помнил это ебанное состояние, когда собственная жизнь тебе не принадлежит, когда ты стелешься, пресмыкаешься перед кем-то, кто очевидно боится того, кем ты можешь стать, и поэтому травит тебя кнутом, изредка подкидывая пряники, создавая мерзкую сазовисимость, желание угождать. И, чтобы не пропасть, не потеряться, ты раз за разом тянешься себя за волосы, вытаскивая из этого болота.       Каждый раз мучительно.       Каждый раз больно.       Бесконечная череда псевдопроигрышей, ужас от того, что однажды приставка «псевдо» пропадет, и ты одуреешь от энтузиазма, задохнешься от вседозволенности и навсегда затеряешься в чужих амбициях.       — Нет, — наконец находит в себе силы ответить слизеринец, неспешно поглаживая девушку по спине. — Темный Лорд был ненасытным психом. Может быть первое время мы бы и пожили хорошо, но потом, когда он извел бы всех грязнокровок, непременно взялся бы за нас. — Малфой поджал губы. — Ведь мы — чистокровные, сильнее его, а, значит, мы — угроза для его власти.       — Значит, обречены и без шансов? — хмыкнула девушка.       — Нет, — голос Драко изменился, стал тверже, увереннее, — в нынешней ситуации у нас есть возможность достичь высот и поставить всех этих трусливых ублюдков на колени.       — Звучит как план. — Паркинсон чуть отстранилась, залюбовалась однокурсником, улыбнулась.       — Пойдем, Пэнс, — слизеринец кивнул на дверь, — я обещал Аббот, что провожу тебя до гостиной и не буду создавать проблем.       Девушка кивнула, послушно последовав за старостой школы, не смея ему перечить.