Felix never bad

Минхо вышел из дома. Хотелось забыться. Надо было быть взрослым, но столько всего навалилось. Минхо просто не вывозил. Ещё и от Хёнджина миллиард пропущенных. Как звонков так и сообщений. Минхо вздохнул и набрал его: – Ты где!? – такой хриплый голос. Как будто плакал. – До пятницы побуду у Хана, – отрывисто. Быть сильным. Не реветь. Минхо не знал почему к горлу подступил комок и сжимал ладонь в кулак. Он разберётся. – Феликс не пришёл ночевать, – а вот Хёнджин открыто ревел. – У него на работе завал, – Минхо вздохнул. – Тебе надо успокоиться. – Он вообще мне не отвечает, – голос Хёнджина дрожал, – может, мне приехать к нему? – Сегодня вечером вместе заедем, – Минхо смахнул набежавшие слёзы. – Всё будет хорошо, малыш. Он говорил это скорее себе, чем ему. Хёнджин это прочувствовал. Спросил, нужна ли хёну помощь, но тот сбросил трубку. Тогда Хёнджин просто к нему поехал: нельзя оставлять его в одиночестве. Хан открыл ему дверь и мягко улыбнулся: – О, хён, заходи! Хёнджин открыл рот. Синяки на Хане выглядели ужасно. По нему как будто машина проехалась. – Ты… – Хёнджин зашёл, не отводя взгляда от живота Хана. Гематома выглядела внушительно. – Хани, что случилось? – Ничего такого, – мягкая, покорная улыбка. Джисон закрыл за ним дверь. – Мы с Минхо готовим чизкейк с тёмным шоколадом. Присоединишься? – Ага, – Хёнджин тупо кивнул, а Хан, по-воздушному обернувшись вокруг себя, поспешил к кухне. Хёнджин, еле передвигая ноги, последовал за ним. Минхо стоял у стола и месил тесто. Бросил взгляд на Хёнджина и кивнул его, приветствуя. Хан закружился по комнате лёгкой пушинкой: убрать лишнюю посуду, провести тряпкой по столу, потому что Минхо пролил тесто, поставить шоколад топиться, проверить духовку. – Хани, сядь, пожалуйста, – Хёнджин осторожно поймал его за плечо и посадил на стул. – Как ты себя чувствуешь? Кровотечений не было? – Всё в порядке, – Хан снова улыбнулся и попытался встать, но Хёнджин просто уселся к нему на колени и обнял за шею. Что бы ни произошло между ним и мужем, сейчас Хан нуждался в друге. Или хотя бы в том, чтобы кто-то остановил его от мельтешения и причинения себе вреда. – I'll protect you it's okay to hurt, – Минхо начал тихонечко петь. Хёнджин уткнул Хана себе в плечо и начал аккуратно гладить по спине, потому что тот начал мелко дрожать. Ещё пара строчек и масса вылилась в форму, в которой уже было раскрошено печенье. Минхо поставил пирог в духовку и ушёл. Хёнджин ещё немного пообнимал Хана и тихо шепнул ему: – За что ты так себя? – За то, что не удержал его, – он обнял Хёнджина за шею, – ты же такой хороший альфа. Почему? – Ох, Хани, – Хёнджин потёрся носом о его щёку, – я просто отвратительный альфа. – Это вовсе не так! – Хан поднял на него глаза. – Ты хочешь детей, заботишься обо всех и добрый! – Если бы этого было достаточно, – Хёнджин вздохнул и встал. – Пойдём, поиграем во что-нибудь. Или порисуем вместе, – он потрепал его по волосам. Хан надул щёки и убежал в ванную. Дверь оставил открытой, и Хёнджин видел, что омега просто поправляет причёску. Альфа вздохнул и зашёл в комнату Минхо. Тот сидел на полу и разбирал фотоальбомы. Хёнджин обнял друга со спины и положил голову на плечо: – Ты не виноват. – Конечно виноват, – Минхо трясся. Не понимал, почему его трясёт и просто прижался спиной к Хёнджину. На фотографиях – они с Ханом празднуют юбилей: двадцать пять лет. Полароидные снимки. Кажется, снимал Хёнджин. Или Феликс. Они тогда баловались и чуть ли не перекидывались подарком Хана. Тот сначала хмурился, но вскоре подхватил всеобщее веселье. На этом снимке он улыбается, выставив фотку вперёд. Кажется, просил тогда не щёлкать его, чтобы не тратить плёнку на нелепые кадры. На следующей – Минхо ловит его в объятия, целует и говорит, что ради таких нелепостей и стоит жить. На следующей – счастливый Хёнджин, которого унесло с этой фразы. Минхо почувствовал, что к горлу стекается комок слёз. – Мы сейчас усадим его в постельку и успокоим, – лёгкий поцелуй в висок. – С ребёнком всё будет в порядке. – Хёнджин, – Минхо взял ладонь Хёнджина. Сжал её и повернул к нему голову. – Это я сделал, Хёнджин. – Специально? – Хёнджин вздохнул. Переплёл пальцы с Минхо и мягко улыбнулся ему. – Против воли Хана? – Я не помню, – болезненно и сжато. Глаза у альфы стали влажными. – Значит, это был не ты, – тёплый поцелуй в лоб, обещающий, что всё будет хорошо. Минхо почему-то поверил, сглотнул и кивнул. Сжал руку Хёнджина в своей и встал. Достал листы и краски. – Ну давай, художник, покажи нам мастер класс, – он улыбнулся Хёнджину. Первая улыбка за сутки. Хан прислонился к косяку и тоже улыбнулся: Минхо впервые выглядел расслабленным. Может, Хёнджин ему поможет? Ему же самому невыгоден чужой альфа в поле зрения Феликса. Он присел к мужу на пол и сжал его кисть. Минхо перевёл на него взгляд, едва заметно нахмурился и тут же отвернулся: Хёнджин рассказывал, что сегодня они будут рисовать пейзаж. Заходящее солнце. Хан понял, что синяки смущают мужа, встал и натянул толстовку. Хёнджин одобрительно кивнул, а Минхо протянул ему кисть. К вечеру, после вкусного чизкейка, трёх картин и четырёх фильмов, Минхо уложил Хана спать. Сказал, что к вечеру вернётся, а сам взял Хёнджина за руку. Ему как минимум надо было продышаться. Комната пропахла тёмным шоколадом, смешанным с мороженным, и Минхо немного мутило от этого запаха. Ну и до Феликса надо добраться. Проверить как у него дела. Внутрь их не пустили, но спустя двадцать минут переругиваний с охраной, Феликсу всё-таки позвонили. Тот спустился ещё минут через десять: румяный и с блестящими глазами. Он довольно воодушевлённо прошёл сквозь охрану и повис на шее у мужа: – Мне кажется, мы успеваем! – Родной, – всё внутри альфы вопило, что Феликса надо увести. Но он так давно не видел искренней улыбки на его лице. – Как ты? У тебя ничего не болит? – Всё хорошо, – Феликс счастливо улыбался. Чан его не доставал: был рядом, спокойно работал, проследил, чтобы тот поил и вообще никуда не лез. Ему даже касаться этого узурпатора не пришлось. – Но мне надо снова переночевать на работе. У нас проект! Мы обязаны сдать, Хёнджин! – Феликс начал обороняться в объятиях мужа, а тот попросту зарылся носом в его волосы и кивнул. – Хорошо. – Хорошо? – Феликс замер. – Хорошо, – Хёнджин повторил и легко поцеловал мужа в уголок губ. – С тобой всё в порядке? – Феликс нахмурился и положил ладонь на лоб мужа. Повернулся к Минхо. – С ним всё хорошо? – Да, – Минхо кивнул и слегка нахмурился, – Хан уговорил меня побыть с ним до пятницы. Ты не против, если Хёнджин поживёт с нами? Я… – Хан? – Феликс нахмурился и сжал талию мужа. – Ты не хочешь оставлять Минхо одного? Боишься, что Хан его одурманит? – на самом деле боялся Феликс. А ещё Минхо надо сказать правду. Про ребёнка. Примерно сейчас. Он перевёл на него взгляд. – Мне надо вам кое что сказать, – он взял обоих под руку и повёл в кафе. Пока решительность не отпала. – Родной, – Хёнджин почувствовал как живот уходит вниз. – Если не готов, то не надо. – Я не… – Чан же мог врать. Он посмотрел на Минхо, кусающего губу, на Хёнджина, который чересчур волнуется. – Минхо, ты как? – Могло быть и лучше, – голос хёна звучал хрипло. – Так что ты хотел сказать? – Вы хотите снова съехаться? – Феликс посмотрел Минхо прямо в глаза. И на секунду увидел в них боль. – Нет, – твёрдо, – но не волнуйся. Я справлюсь. – Мы, – Хёнджин тихо пискнул, сжав ладонь мужа покрепче. – Мы, – Минхо повторил, улыбнувшись. – Ребёнок Хана не от тебя, – Феликс произнёс это скороговоркой и зажмурился. – Он изменил тебе. – Вот как, – Минхо почувствовал как задрожали руки. И невероятный, поглощающий холод. Феликс крепко обнял его, а Хёнджин держал ладонь на его плече, но Минхо хотелось потеряться. Он не чувствовал боли: просто потерю. Как будто у него оторвали часть тела. Минхо сглотнул. Нельзя плакать при Феликсе. – Он отпустит тебя, если ты скажешь ему, что знаешь, – Феликс сжимал Минхо в объятиях так сильно как только мог. Ему казалось, что если он отпустит, то альфа просто рассыпится. – Угу, – Минхо глупо кивнул и обнял Феликса в ответ. – Спасибо, что сказал, – тяжёлый вздох. – Тебе необязательно возвращаться к нему, – Феликс крепко обнимал хёна. – Обязательно, – Минхо вздохнул. – Но не волнуйся, – лёгкий поцелуй в лоб. – Всё наладится. Ты как? – Хорошо, – Феликс кивнул. Чувствовал он себя вполне комфортно. – Тогда я лучше побуду с Минхо, – Хёнджин взял хёна за руку и переплёл пальцы. Улыбнулся Феликсу. – Постарайся отвечать хотя бы на один звонок в сутки. – Конечно, любимый, – поцелуй в скулу, а затем, мимолётный, в губы. Феликс не хотел смущать Минхо своим счастьем. – Пожалуйста, пиши, если понадобится помощь, – лёгкий поцелуй в висок от Минхо. – Я всегда рядом. – И я, – Феликс взъерошил Минхо волосы. – Ты со всем справишься. – Ты тоже, – Минхо оторвался от объятий, потрепал Феликс по щеке и увёл Хёнджина из здания. Он догадывался с кем Хан изменил ему. Боли всё ещё не было, но Минхо честно решил, что это просто заторможенная реакция, и весь стресс ещё накинется на него. Но сейчас – не время. Сейчас надо взять себя в руки и быть сильным хёном. Надёжной опорой для младших. Минхо справится. Тем более, Хёнджин рядом. Держит его за руку и не даёт утонуть в собственных чувствах. А значит надо вернуться к Хану и подыграть ему, чтобы тот не наделал глупостей. Минхо стиснул ладонь в кулак: боль от ногтей помогала ему держаться. А Феликс поднялся обратно в офис. – Я думал, ты ушёл, – Чан что-то делал за компом. С лица Феликса медленно слезла улыбка. – Приходил Хёнджин, – Феликс медленно пошёл на своё место. Смотрел на Чана как на хищника. – Хотел удостовериться, что у меня всё в порядке. – Ах, – Чан поднялся, – вот почему так воняет, – он брезгливо поморщился. – Можете открыть окно, – Феликс обогнул стул. В глазах Чана плясал огонь. Весь день же вёл себя хорошо, что случилось!? – Или, – Чан облизнулся и понизил голос, – смешаем в воздухе аромат кофе и возбуждённого солнца? – Фу, – Феликс поморщился и выставил руки вперёд, защищаясь. – Ну милый, – вырвать стул из рук омеги и встать так, чтобы ладони упирались в напряжённую грудь – легко. – Разве я не заслужил награды? – Прикосновение засчитано, – Феликс поспешно убрал руки и попятился. – Я хочу другую, – Чан шептал глубоким, низким голосом. И как только Феликс убрал руки, мгновенно оказался рядом. Он не касался, но его грудь при вдохе соприкасалась с торсом Феликса. Тот хотел отступить, но уткнулся спиной в стол и непроизвольно уселся на него. – И ты тоже хочешь, – шёпот на ушко, пока рука подбирает папку со стола и кладёт её между ног Феликса. – Не хочу! – Феликс стискивал ноги изо всех сил, вжимаясь ладонями в столешницу. Метка пылала и направляла огонь в нутро Феликса, заставляя то плавиться. Желания тела выбивали мысли из головы, и омега держался из последних сил. – Давайте продолжим работу! – Продуктивнее будет, – томный, горячий шёпот на ушко и кончик папки, уткнувшийся ему в пах, – если ты дашь метке насытиться, – чуть-чуть надавить, увидеть на штанах Феликса выступившее тёмное пятно, удовлетворённо улыбнуться и отступить. – Но не хочешь – как хочешь. – Не хочу, – Феликс тяжело дышал, сгорбившись. Чан отошёл на несколько шагов, но воздух всё ещё казался густым, вязким ядом. Дышалось через раз. Возбуждение было неприятным: казалось, смазка его жгла. И метка горела, будто наказывая его за то, что альфа от него отказался. – Не хочу, – Феликс повторил это, сжав кулаки. Чан демонстративно пожал плечами и ушёл на своё место работы. Потёр свою метку ладонью: она укажет Феликсу путь. Точнее, его внутренней омежке. А та скажет Феликсу, что одно маленькое поглаживание вообще ничего не значит. Он ухмыльнулся и стал ждать. Феликс пытался работать, но перед глазами всё расплывалось. Код превращался в лицо Чана, а пальцы рук дрожали в каком-то сладостном возбуждении, которое поднималось дальше: по запястью, предплечьям, плечам. Дышать было невозможно. Феликс повторял себе, что не хочет этого, но метка чувствовала, что альфа, нужный альфа близко. А значит надо включать не боль, а что-то другое. Феликс посмотрел вниз: стало стыдно. Все штаны мокрые. – Чан, – он позвал едва слышно. – Вы саботируете работу! – Один поцелуй, Ф-е-л-и-к-с, – его имя прокатили на языке так, что Феликс задохнулся. Слишком собственически. Так, будто Феликс уже принадлежал ему. – И она остановится? – Феликс дышал через раз. – Проверим, – выдох и прикосновение языка к мочке. Феликс не смог сдержать стон. – Нет, – он зажмурился. – Тогда не успеем сделать проект, – капелька сожаления в голосе. И снова оторваться. Блондиночка выглядел почти что сломанным. Надо было чуть-чуть надавить. И тогда он выпустит свою омежку, – и всё будет напрасно. – Ладно, – сквозь зубы. Феликс весь напрягся, а Чан удовлетворённо улыбнулся. – Тебе понравится, – он поставил папку, острым краем, ровно на член Феликса, а сам наклонился к его губам и поцеловал. Он властвовал, хотя Феликс пытался взять инициативу на себя. Но у Чана больше опыта, и он легко подмял под себя губы омеги, заставил опустить язык, а за попытку укусить прошёлся зубами по нижней губе блондиночки так, что Феликс болезненно простонал сквозь поцелуй. И в этот момент Чан надавил папкой на член Феликса. Тот кончил с глухим стоном. – Говорил же, – плотоядная улыбка. Феликс тяжело дышал. Ни капли ему не понравилось. И пить теперь будет больно, этот тиран-узурпатор-насильник-деспот, прошёлся по его губе до крови. И штаны. Горячо, стыдно и мокро. Хорошо хоть метко перестала гореть. – Штаны сейчас принесу, – Чан ухмыльнулся и втянул носом воздух. Настроение было чудесное, – ты безумно вкусный, сладкий. Феликс решил не отвечать, но Чан даже бровью не повёл, потому что видел перед собой распластанного и поверженного цыплёнка. Если завтра не дать ему кончить, то к пятнице он точно станет его. Чан облизнулся. Он чувствовал себя победителем.

***

Минхо сжимал ладонь в кулак. Хотелось напиться. Он прекрасно понимал, что если усомнится в верности Хана сейчас, тот просто пойдёт в полицию. И его точно посадят: избил омегу из ревности. Такое часто случалось, и за такое очень серьёзно наказывали. У Минхо просто не было другого выбора. Хёнджин сжимал его руку в своей: – Мы со всем справимся. Я помогу, – он тихо усмехнулся, – и попытаюсь объяснить ему, что тебя надо отпустить. – Спасибо, – Минхо попытался улыбнуться, но вышло остро и натяжно. А дома их ждал сюрприз. – Господа, хорошо бы сообщать об избиении беременного омеги, – Чонин сидел рядом с Ханом и вальяжно, по-лисьи, улыбался. Минхо захотелось его ударить, но Хёнджин сжал его ладонь до боли, и пришлось остаться на месте. Медленно снять ботинки, подойти и отрывисто спросить: – Ребёнок не пострадал? – Нет, – Чонин выдержал взгляд. Он понял, что Минхо знает и потому собственически положил руку на живот Хана. – Но я могу от него избавиться. Будет выглядеть как последствие избиения, – плотоядная ухмылка. – За что вы так с собственным ребёнком? – Хёнджин ужаснулся и присел напротив, положив руку на живот Хана. Он легонько погладил его, успокаивая. Хотел согнать руку Чонина, но тот не обратил на действие Хвана никакого внимания. – Если конечно, – Чонин смотрел в глаза Минхо не мигая, – вы оба мне в кое-чём не поможете. – В чём? – голос Минхо звучал так, будто его положили в гроб. Приглушённо, тихо и натяжно. – Трахните его, – ангельская улыбка, – так, чтобы он предпочёл меня. – Что? – Минхо поперхнулся. – Ну ты уже справился, – Чонин надавил пальцем на гематому Хана, отчего тут болезненно простонал и нахмурился. Хёнджин шлёпнул его по руке, и Чонин перевёл взгляд на него, – а вот ты, – он облизал собственные губы и прищурился. – Идеальный альфа, – томный, соблазняющий шёпот, – ещё нет. – Я не буду этого делать! – Хёнджин возмутился. – Тогда твой хён проведёт остаток жизни в тюрьме, – Чонин легко пожал плечами и подмигнул Минхо. – В идеале вы сделаете это вдвоём, но главное, чтобы он проассоциировал твоё лицо, – Чонин погладил Хёнджина по щеке, а тот раздражённо дёрнулся. – С болью. – Хён! – Хёнджин посмотрел на Минхо с надеждой. – Решайте сейчас, а то завтра синяки пройдут, и полиции будет сложнее поверить, – Чонин скучающе потянулся к собственному телефону. Решать надо было быстро. – Мы согласны, – Минхо быстро протянул Чонину руку. Тот её самодовольно пожал. – Тогда приступайте, – он встал, поклонился в шутовском поклоне и бросил в дверях, – буду в соседней комнате, чтобы утешить мальчонку, когда вы закончите.