Felix never bad

Чану снился прекрасный сон. Птички пели, небо голубое, трава зелёная. А ещё он сам, в образе волка, ебал эту блондинистую суку в образе цыплёнка. До криков, стонов и слёз наслаждения. Вымещал на нём всю накопившуюся злость, а в ответ получал страстные, томные, молящие стоны. Он наслаждался им. Во сне эта блондинистая сука хотела подчиниться. И Чан исполнял его желание, желание своей омеги: втрахивал его в траву, входил до основания члена, кусал до кровавых следов, сжимал его запястья до выступивших гематом. Чану безумно нравилось. Он ловил наслаждение каждой клеточкой тела. Каждым мгновением. Каждым звуком, вырывающимся изо рта цыплёнка. А потом он проснулся. Боль нахлынула слишком резко. Крис буквально согнулся под этой волной. Его как будто переехали камазом. Сначала на полной скорости, а затем ещё раз, медленно и с особым наслаждением. Его собственная эйфория резко сменилось болью: плечо, предплечье, запястье, пальцы, грудь, ноги. Он прочувствовал эту волну. Этот миг, когда вот тут было хорошо, а сейчас хочется умереть, лишь бы это закончилось. Каждая клетка тела чувствовала. Электрический разряд, который резко сменил картинку. Белое на чёрное. Б-о-л-ь-н-о. Не пощадили ни одну косточку. Чан не смог бы закричать, даже если бы захотел, потому что голос его не слушался. Он не мог двигаться в этом ореоле боли, не мог ни-че-го. И это бесило больше всего. Отсутствие контроля. Чан прислушался к своим ощущениям. Двигаться он не может, дышать - через раз и мелко. Больше всего горит метка на плече и живот, там как будто сверлят дыру. Чан попробовал закрыть глаза, но у него не получилось. Он видит покрывало, но перед глазами стоит веснушчатое улыбающееся лицо. Чан разозлился. Успокаивайся уже, сука. Ну. Сил нет тебя терпеть. Боль прошла минуты через три, которые Чану показались вечностью. Он медленно разогнулся. Успокоился. Вдох. Выдох. Сделал лёгкую гимнастику, чтобы напомнить себе о том, что контролирует своё тело. И пошёл заниматься боксом. Представлял вместо груши - тело блондинчика. Не то, чтобы он хотел избивать его не метафорически, скорее грубо трахнуть к их, как показал сон, обоюдному удовольствию, но мстить таким образом за свою боль было приятно. Когда ты уже примешь, что принадлежишь мне. Чанбин застал Чана утром в нервозном состоянии. Тот качал пресс и был весь мокрый от пота. Кубики виднелись весьма отчётливо. – Сегодня планирую вводить Феликса в курс дела. – Судя по всему, блондинчику ещё не норм, – Чан не отвлекался от упражнений. – У него там свои приключения, но думаю, справится, – Чанбин вздёрнул бровь, – тебя опять выкинуло? – Хуже. Сон приснился, – Чан поморщился. – Ну да, он без мужа сегодня. Логично, – Чанбин кивнул сам себе, – он мальчик так-то нежный. Любит, когда его считают героем. Подкатывай с этой стороны. Рыцарское поведение и всё такое. Чан возвёл глаза к небесам. – Обязательно? Метка его сама ко мне не приведёт? А то я даже других трахать не могу, тупо не встаёт, – Чан откровенно жаловался. Без секса вторую неделю. А столько стресса ведь. – Обязательно. Он умеет противиться инстинктам и не признаёт свою омегаверсную сущность. Чанбин не заметил ухмылку Чана. Не признаёт, значит. Он облизнулся. За-ме-ча-тель-но. В больницу Чанбин приехал довольно поздно. А тут такие новости: Хан порезался, Феликсу привезли любимую кружку и пушистика, Минхо психует, а Хёнджин, оказывается, не тряпка. – Меня не было полдня, – он вздохнул. Феликс обнимал игрушку и казался мальчишкой. Сынмин сидел рядом и читал какую-то книжку. – Ну, у нас тут захватывающий сериал, – Сынмин протянул. – А как там работа? – Феликс аккуратно выглянул из-за пушистика. Чанбину показалось это милым. – Кстати о ней. Один твой друг, – большая пауза, потому что Чанбин не знал, как соединить очевидный крик отчаяния и ещё одно предательство, – продал информацию о тебе прессе. Если мы не выступим первыми, компания может пострадать. – Сынмин тебе не рассказывал про план? – Феликс пожал плечами, – текст вы уже написали? Хёнджина надо будет потренировать, к нему могут нагрянуть журналисты. – Ты хочешь выступить с обращением? Объединить или на разных? – Чанбин уселся на кровать к Феликсу и достал из портфеля листы бумаги. Так спокойно. Ну золото просто. – Два разных, – Сынмин встрепенулся, – мы с ним центр откроем. Я давно нашёл инвесторов, нам просто нужно было лицо, – он перевёл взгляд на Феликса и подмигнул, – ты идеально подходишь, и я тоже написал тебе текст. – Хорошо, я не против публичных выступлений, – Феликс кивнул и забрал у Чанбина произведение маркетологов. Вчитался. – Тут написано, что вы отдаёте мне центральный проект. Это правда? – тон серьёзен, глаза полны надежды, спина прямая. И красивый. Очень красивый. – Да, – Чанбин кивнул. Он был уверен, что не ошибся в своём выборе. – О боже я об этом всю жизнь мечтал! – Феликс набросился на Чанбина с объятиями, – жаль конечно, что надо было пережить изнасилование для этого, – он засмеялся. Чанбин не подхватил, но погладил Феликса по волосам. – Это большая ответственность, – строго, но с теплотой. – С большой силой, как говорится, – Феликс снова засмеялся. Начал вчитываться в текст. Минуты через три запросил ручку, и начались исправления. Феликс пробовал на них, репетировал, общался, предлагал варианты. Сынмин не вытерпел пассивного слушания и минут через десять присоединился: здесь надо надавить на жалость, тут меньше пафоса. Вы же на большую аудиторию работаете, к чему эти технические подробности? В середине диалога, Феликс ангельски посмотрел на Сынмина и жёстко, чётко попросил: – Сними, пожалуйста, иглу. Сынмин подчинился чисто автоматически. Он так Чанбину подчинялся, когда тот включал альфу и приказывал встать на колени. – Вау, – Чанбин с трудом удержался от того, чтобы захлопать в ладоши, – если ты так скажешь на камеру, рейтинги взлетят. Что-то типа «Я не позволю, чтобы такое повторилось с кем-то ещё». Феликс вернул себе ангельский голос. – Надо будет потренироваться, но в целом могу. Минни, а твой текст когда ждать? Сынмин ещё не отошёл от дьяволёнка в образе Феликса и тупо моргнул глазами. Как-как он к нему обратился? – Сначала это отрепетируем. Хёнджина твоего ещё тренировать. Потом Сынмином займёмся, не волнуйся, я вас не брошу. Если хотите ещё и пропиарим, – он кивнул. – Нет, вы же не инвесторы, – прозвучало обиженно. А ещё Феликсу нужна была капельница. Сынмин думал как решить этот вопрос, но в итоге просто вздохнул. Хёнджин вернётся, Феликс подобреет, и он вставит обратно. А пока – репетируем. Хёнджин, тем временем, обнимал Минхо. Тот сидел в палате: попроще, поменьше, но очень милая и уютная. На стенах были нарисованы зайки, которые занимались разными делами. Читали книги, ходили в музей. Можно было даже увидеть цельную историю, если постараться. Всё очень детально и интересно прорисовано. Хёнджин признал, что это было весьма талантливо, но не мог перестать смотреть на Минхо. Сейчас всё внимание - ему, а то сломается. Хан выглядел очень одиноко и безжизненно. Минхо держал его за руку и мучился. Это было видно. Джинни был тихим, он знал, что разговоры сейчас не нужны и пытался поддерживать как умеет. В целом работало. Хан отходил от наркоза медленно и пьяно. Повторял что-то про чудовище, убитое солнце, разрушенный замок и гранатовые браслеты у больных туберкулёзом девиц. Ни Минхо, ни Хёнджин не поняли о чём он и списали всё на последствия анестезии. – Родной, – Минхо прижался лбом к тыльной стороне ладони Хана, – прости меня. Хёнджин коснулся ладонью спины Минхо. Напряжена. – Всё хорошо, прости меня, – Хан не знал, что делать, а ещё его немного напрягал Хван. Хотя тот смотрел без агрессии. Минхо даже не думал менять позу. Хан попробовал убрать руку, но ему не дали. – Дорогой, мы скоро отсюда уедем? – как же они все не хотят находиться в больницах. – Да, конечно, милый, – Минхо был в состоянии «я исполню любую твою просьбу», а Хёнджин не был уверен в том, что Хана так просто отпустят. Надо было найти врача. Или хотя бы Сынмина. – Я пойду.. найду кого-нибудь. Тебя можно с ним оставить? – Хёнджин знал, что Минхо не навредит, но вдруг. – Да, конечно, – Минхо закивал. Пересел к Хану поближе, не смея забираться к нему на кровать. Взял его ладошку в обе своих руки. Хёнджину было больно на это смотреть. Он погладил Минхо по спине. Искренне надеялся, что Хан не заревнует. И отправился на поиски врачей. Сынмин нашёлся у лифтов. – О, шавка потеряла хозяина? – и почему Хёнджин ему не нравится? – Как раз тебя ищу. Хан очнулся. Спрашивает, когда выпустят. – Его опросит психиатр, по заключению скажет, – Сынмин пожал плечами. Ему надо было объяснить это Минхо. И поговорить с Ханом. – Минхо пока не в состоянии поверить, что это был не стакан, – Хёнджин взял Сынмина за плечо и остановил его. Сынмин вздохнул. До чего же альфы тупые. – И что? У нас протокол. Наш психиатр его не обидит, он добрый малый, – Сынмин сбросил руку Хёнджина с плеча. – Пожалуйста, будь с ним помягче, – Хёнджин был настойчив. Практически давил. Сынмин подумал, что Хёнджин неправильный альфа. Он что не чувствует агрессии по отношению к тому, кто обидел его омегу? Почему он старается защитить другого? – Щенки должны знать своих хозяев, – Сынмин смотрел жёстко. Желание свести Феликса с Чанбином вернулось, потому что Хёнджин не отреагировал. Даже в глазах огонёк не всколыхнул. Он же обидел твоего Феликса, ладно он – святой ангелочек, но ты-то почему не хочешь его убить? Сынмин не понимал. Он сам с трудом, только благодаря Феликсу, сдерживался от того, чтобы устроить Хану веселье. А этот чего? Но Хёнджин просто кивнул и ушёл. Видимо, к мужу. Сынмин заглянул к Хану. Минхо вот вёл себя как нормальный альфа: его омеге плохо, а он на него чуть ли не рычит. Но Хани сдерживает. – Нужно заключение ещё одного врача, и можно домой. Когда пойдёшь? – он смотрел Минхо в глаза и говорил максимально мягко. Мол не кусай меня, волчара. – Сейчас, – Хани попытался встать, но Минхо ему не дал. Довольно агрессивно не дал, Хёнджин себе такого не позволяет. – Хорошо. Я позову его. Минхо, пойдём, проветримся, – Сынмин поманил альфу ладошкой. – Иди, родной. Никто меня не обидит, – Хан улыбнулся, – вечером уже дома будем. Я приготовлю тебе пибимпаб. И мягкая такая улыбка, ласковая. Сынмин в жизни бы не поверил, что это чудо способно на что-то подлое. Великие актёрские способности конечно утрачены. – Ничего не бойся, – Минхо очень осторожно поцеловал его в тыльную сторону ладони. Ну прямо рыцарь, – Я тебя не брошу. А вот это он зря конечно. Эта манипуалятивная мразь где-нибудь да проколется, ты узнаешь правду и выберешь правильную сторону. Сынмин вздохнул. Он хотел верить, что между Феликсом и Ханом, Минхо всё-таки выберет солнышко. Потому что он был как никто другой достоин верности.