Рождение ненависти: ледяные оковы

Звонкие удары стали раздавались по всему двору. Висенья со скучающим лицом наблюдала, как братья ее надрывались на очередной тренировке. Визерис хмурил брови, слишком сильно сосредоточившись на бое. Он был одет как обычно: молочная рубашка и обычные черные брюки. Однако принцесса не могла не отметить, что брат ее выглядел безупречно даже в этом образе. Джоффри, прибывший ко двору вместе с женой и новорожденной дочерью — Валейной, напротив, был одет во все черное. Черная рубашка его была расстегнута, на радость придворных дам. Делая очередной выпот, блокируя удар младшего брата, Джоффри послал стайке девушек, наблюдавшей за ним, очаровательную улыбку. Висенья усмехнулась. Все ее братья были красивы, но, пожалуй, именно Джоффри среди них был настоящим сердцеедом. — Такой он озорник, — раздался за спиной принцессы голос. Она обернулась и увидела мать. Та улыбалась, глядя на сыновей. — Это же Джоффри, — посмеялась Висенья. — Он любит шоу. Мать подошла к ней и взяла за руку. Висенья тут же прильнула к ней, нежно беря мать под локоть. Ей редко удавалось вот так спокойно увидеться с ней. Хоть гражданская война и закончилась восемь лет назад, ее последствия все еще преследовали корону, и всё внимание королевы было приковано к государству. — Уже видела племянницу? — спросила мать. — Красавица, — призналась Висенья, и была права. Девочке было всего шесть месяцев, но она уже была прекраснее всех детей, которые когда-либо видела принцесса. Малышка Валейна имела волосы черные, как у своей матери, — Арригель Мандерли, кожу бледную, унаследованную от родителей отца, и глаза фиолетовые, глубокие, цепляющие. Висенья замирала перед племянницей, когда та смотрела на нее. Джоффри говорил, что его дочь уже имеет характер стальной, и принцесса не могла с ним не согласиться. — А ты, мама? — Только что от них. Арригель выглядит нездоровой, — шепотом произнесла мать встревоженно. Висенья заметила это. Мандерли вся исхудала с их последней встречи два года назад. Глаза впали, а скулы, до этого скрывавшиеся под пухлыми щеками, заострились. Она даже говорила, будто напрягаясь. Принцесса боялась, что роды подкосили здоровье невестки. — Может, мейстер Герардис сможет помочь ей, — Висенья посмотрела на мать. — Ради этого они и здесь, милая. Будем надеяться, исцеляющий дар Герардиса вернет Джоффри его жену. — Да помогут ей огни. Мать удивленно посмотрела на нее. — Никак не могу привыкнуть к твоей набожности, дорогая, — сказала она. — Я даже не заметила, когда ты так пристрастилась к вере. — Я не набожна, — по крайней мере, не как Джейхейра, подумалось принцессе. — Просто чту наших богов. Если бы не они, не было бы у нас наших драконов. Мать поцеловала ее в лоб и нежно произнесла: — Верно. Правильно мыслишь. Драконы — наша самая большая ценность. Они обе посмотрели вдаль на холм королевы Висеньи, где высилось Драконье Логово. Именно там сейчас коротали свое время Сиракс и Мераксес, а также Моргул Джейхейры и Тираксес Джоффри. — Как ты думаешь, может стоит мне отправиться Сиракс на Драконий Камень? — задумчиво произнесла мать. Она не отрывала взгляда от Логова. — Зачем? Что-то случилось? Висенье вдруг подумалось, что драконице стало плохо. Джейс говорил, что драконы замедляются в росте, находясь по куполом Логова. Может ли такое быть, что они могут еще и заболеть от каменных стен? — Нет, с ней все хорошо, — мать посмотрела на нее. — Я боюсь, что ей скучно со мной в Гавани. Я ведь уже почти не летаю. Не будет ли ей лучше быть на острове рядом с сородичами? — Она будет скучать по тебе. Разлука с драконом… Что может быть хуже? Для нее и для тебя. Раздался оглушительный крик. Восклик радости, и королева с принцессой опустили взгляды на двор. Джоффри стоял с поднятыми вверх руками, а на лице его сияла улыбка победителя. Визерис перед ним не мог отдышаться, но тоже улыбался. — Победил принц Джоффри! — провозгласил сир Эррик, и, словно по команде, все вокруг стоявшие люди захлопали в ладоши. Кое-где послышались визгливые радостные слова поклонниц принца, утопавшем сейчас во всеобщем внимании. Мать тоже аплодировала сыну. Она подошла к ограждению и громко произнесла: — Молодцы, мои сыновья, — принцы обернулись к матери и поклонились ей, склоняя головы. — Покуда вы есть, никакая угроза королевствам не страшна. Визерис с Джоффри улыбнулись. Аплодисменты зашлись с новой силой. Висенья довольно похлопала, глядя на братьев. Она пересеклась взглядом с младшим из них и улыбнулась ему, кивая. Визерис слегка поклонился ей, подмигнув. Так как в Красном Замке из всех ее братьев рядом был только он, Висенья глубоко прониклась чувствами к младшему брату. И не сказать, что только сестринскими, но она не стыдилась их. По матери они Таргариены, а драконьи владыки никогда не были против кровосмешения. Правда, им все же приходилось прятаться, ведь она была обещана другому. Им редко удавалось вырвать свободную минутку в компании друг друга не на людях, а наедине. Она и не помнила, когда все это началось. После того случая на пиру с Джейхейрой Висенья с головой ударилась в учебу, чего с ней никогда не случалось. Она была умна и могла называть себя прилежной ученицей, но страсти к изучению чего-либо у нее никогда не было. А между учебой она коротала время во дворе, становясь все искуснее и ловчее во владении мечом. Здесь то они с Визерисом и сблизились. Мечи вдохнули в них эту непокорную влюбленность, и с каждым днем, с каждой встречей и с каждым откровенным разговором они становились все ближе, пока, наконец, не разделили постель. — Что же ты теперь будешь делать? — насмешливо произнес Визерис после их первого раза. Висенья снизу вверх посмотрела на него. — Что ты имеешь ввиду? — Ты же теперь испорченная, сестра, — усмехаясь ответил брат. Висенья залилась смехом, Визерис подхватил ее веселость. — Мальчишка ничего не поймет. Он же северянин, а я слышала, у них там внизу все отмерзло еще в детстве. Визерис ухмыльнулся. Он наклонился и еще раз поцеловал сестру в губы. Висенья с жаром ответила ему. — Зато у тебя буду я, — шепнул брат ей в губы, заставив ее улыбнуться. — Будешь. И пока Визерис сдерживал свое слово. Он был с ней утром, разделяя завтрак вместе с сестрой и матерью. Он был с ней днем, когда они вместе тренировались во дворе. Он был с ней по вечерам, когда она катала его на Мераксес. И был с ней по ночам, принося удовольствие и блаженное спокойствие. В его объятиях Висенье было тепло и спалось сладко, но, к ее огромному сожалению, Визерис оставался с ней не каждую ночь и обязательно уходил задолго до рассвета. — Смотри-ка, милая, — обратилась к Висенье мама, и принцесса перевела взгляд со двора на голубой небосклон. Там на высоте появились две маленькие тени. С каждой секундой они становились все больше, постепенно обретая формы Вермакса и Лунной Плясуньи. Драконы снизились и крутым вихрем облетели высокие башни Красного Замка под радостные крики приветствия двора. — Наконец-то, — услышала принцесса сквозь поднявшийся гомон облегченный выдох матери. — Кажется, я слышала, как смеялась Джейлла. — А я видела, как плакал Деймон, — дочь с матерью переглянулись и тихо посмеялись. — Скоро приедут Люк с семьей, и я буду совершенно спокойна. Висенья похлопала мать по локтю. — Мама, вам не стоит волноваться каждый раз, как они садятся на драконов. Никто больше не угрожает нашей семье. Королева в ответ только улыбнулась и нежно поцеловала дочь в щеку. — Пойдем, встретим твоих брата и невестку.

***

Люк приплыл вечером. Приветственный рев Утра Висенья услышала даже через закрытые двери балкона и вышла полюбоваться одним из самых прекрасных драконов. Бледно-розовая чешуя сияла под закатными лучами солнца, а черные рога были видны даже отсюда. Утро не стала облетать замок, как делали до нее Вермакс и Плясунья, она сразу устремилась в Логово. Висенья, посмотрев, как дракон снижается, вернулась обратно в спальню и закрыла двери. — Рейна тоже прилетела? — откуда не возьмись раздался голос Визериса, и принцесса от страха вскрикнула. В покои вбежал гвардеец, охранявший ее, с мечом наперевес. — Все хорошо, я просто увидела крысу, — держась за сердце, заверила его Висенья, шаря взглядом по полу, ища не крысу, а брата. — Я немедленно отправлю к вам крысоловов, Ваше Высочество. — Нет-нет, не сейчас. Позже. Когда я выйду, не хочу видеть, как он… делает свою работу. Мужчина кивнул и оставил ее одну. Ну, как одну. Висенья начала озираться по сторонам, ища закоулок, куда мог спрятаться ее брат. — Визерис, — шепотом позвала она его, боясь, что стражник с хорошим слухом все услышит. — Визе… Последний слог превратился в невнятное мычание. Кто-то зажал ей рот со спины и притянули к себе, обнимая за талию. Висенья дернула головой, намекая брату отпустить ее, но тот поднял ее, все также держа за талию, и понес к кровати. Расшнурованные туфли слетели по дороге, а легкое платье слегка задралось. Ее уложили на кровать лицом вниз, припечатали за зад к паху. Всем своим весом незваный «гость» навалился на нее и шепнул на ухо: — Скучала по мне? Да, она скучала. Визерис не навещал ее четыре дня, ссылаясь на свои занятия, и Висенья тосковала по нему, но она не хотела, чтобы он вот так нагло вваливался к ней и припечатывал — а он именно припечатал ее, к кровати, так еще и нахально залезая под юбку. — Визерис, сейчас не время, — она попыталась встать. Хватка брата стала сильнее, и она ударилась коленями о деревянный каркас кровати. — Неужели не скучала? — обиженно произнес он, пока его руки гладили ее по ногам, щипали за бедра и пытались снять с нее белье. — Скучала, но… — он ущипнул ее за задницу, и она тихо ойкнула. — Ай! Поняв, что брат совершенно ее не слушает, она просто сдалась. Про себя же принцесса молилась, чтобы никто в эту минуту не вошел к ней. Это было так опасно, особенно сейчас. В замке все их старшие братья, и, если они застукают их, то наказания им точно не избежать. Ее помолвка все еще была в силе, а Визерису мать давно подыскивала хорошую жену. Принц задрал ее юбку до поясницы и, наклонившись, поцеловал ее сначала в одну булочку, а потом в другую. Белье ее было окончательно снято, и брат прошелся пальцами по нежной коже, щекотя. Висенья прикрыла глаза, зная, что ее ожидает дальше. Она не видела этого, но знала, он опустился на колени, становясь лицом на одном уровне с ее промежностью. Висенья ощутила сначала на нежных складочках его теплое дыхание, а уже потом его язык. Он размашисто провел им по промежности, и она тихо выдохнула. Всего одно прикосновение, и она уже готова для него. Масла в огонь ее возбуждения подкидывает и опасность. Мысль о том, что их могут застукать, бьет по вискам и одновременно пускает по ее складкам теплую смазку. Визерис облизывает стекающую влагу. Он пальцем юрко проникает в нее, заставляя негромко охнуть. Висенья закрыла лицо в постели, тяжело дыша через рот. Главное, не кричать, не быть громкой, убеждала она себя. А брат, словно назло, теребил ее клитор пальцами, вылизывал ее, не оставляя и шанса вести себя тише. — Визерис, — стонет она, комкая постель. Он поднимается на ноги, на мгновение давая сестре свободу. Она пользуется ею и переворачивается на спину, усаживаясь на край кровати. Висенья притягивает брата за ворот к себе и яростно накидывается на его влажные ее смазкой губы. Сквозь поцелуй она ощущает его ухмылку, сквозь ткань платья — его горячие ладони ласкают ее тело. Он пристраивается к ней, широко разведя ее ноги. Она ловко расправляется со шнуровкой и берет в руки член. Визерис вскидывает голову, выдыхая. Его тяжелое дыхание, его дрожь и мурашки, побежавшие по телу, заставляют Висенью почувствовать самую настоящую власть над ним. Желая побыстрее ощутить его в себе, она сама направляет член в лоно. Визерис одним толчком входит в нее и тут же зажимает ей рот — снова, чтобы заглушить ее крик. Все также держа ее рот закрытым, он начинает двигаться в ней. Висенья обнимает его за шею. Он отпускает ее, и она утыкается ему в плечо, заглушая свои стоны в его коже. Его движения становятся все резче, а ее стоны превращаются в крики, которые она уже не может держать в себе. Брат силой прижимает ее голову к себе, пряча сестрино лицо в своей груди. Висенья мычит, ей не хватает воздуха, но больше ее накрывает оргазм. Она царапает ему спину, заходясь в экстазе. Визерис делает еще пару сильных толчков и пылающей струей изливается в нее, прижимая сестру к себе, кожа к коже. — Ты должна была стать моей женой, — с горечью в голосе выдыхает он ей в волосы, и Висенья сердцем чувствует его боль, свою боль. — Я еще могу ею стать, — произносит она почти бездумно. Визерис берет ее за шею и заставляет посмотреть себе в глаза. — Что ты сказала? — рычит он. — Что я еще могу стать твоей женой. Мы можем пожениться по валирийским обычаям, — она уже и не понимает, что несет. Эта волна слов просто выливается из нее неистовой горной рекой, остужая весь пыл принца и снося все, что было между ними. — Как тетя Лейна и дядя Деймон, — сколько раз в жизни она слышала эту историю, как дядя убил жениха тети и взял ее в жены. Они с Визерисом тоже могли бы улететь в Пентос, вдаль от криков и ругани, что последуют после. Визерис покачал головой. — Это невозможно, — как болванчик произнес он. — Невозможно. Ты помолвлена со Старком. Мы должны уплатить этот долг. — Тебе это не мешает трахать меня, — резко бросила Висенья. Принц вытащил свой член и отошел от нее, приводя себя в порядок. В каждом его движении Висенья читала злость и раздражение. Глядя на него, в ней тоже разгорался огонь. Она вскочила с кровати, одергивая юбку, и подошла к брату. — То есть ты можешь трахать меня, но не можешь взять меня в жены? Так что ли? — брат не отвечал, и она, схватив его за локоть, с силой дернула, разворачивая к себе лицом. — Ответь мне, Визерис! Он только качал головой. Закончив со шнуровкой, он направился к тайному ходу. Висенья побежала и преградила ему путь. — Ответь мне, — прикрикнула она на него. — Я не хочу! — она замерла, а в глазах брата с большей силой кипело раздражение. Кажется, Висенья только сейчас поняла, что ее собственный брат воспользовался ею. — Не хочу брать тебя в жены. Я люблю тебя, сестра, но жениться на тебе… Нет уж, ты слишком наивна, высокомерна и резка. И такой жены, как ты, я не желаю. Висенья замерла. Слова брата ударили ее в сердце. Значит, вот оно какое, разбитое сердце. Визерис подошел к ней, поцеловал в лоб и легко отодвинул со своего пути. Он оставил ее в спальне одну. Он оставил ее одну во всем мире. Принцесса горько рассмеялась, держась за живот. Слова брата эхом раздавались в ее голове, и больше всех там били слова о его нежелании жениться на ней. Висенья закрыла лицо руками, сделала пару глубоких вдохов и выдохов и, распрямив растрепанные волосы, выпрямила спину. «Он еще вернется», — подумала она. — «Приползет к ней на коленях. Визерис просто испугался. Ей нужно было подождать, и он сам бы дошел до мысли о свадьбе. Нужно дать ему время, и однажды ночью он придет к ней и назовет своей женой». Висенья была уверена в этом и зарыла свою злость и боль глубоко в душе, твердо вознамерившись дождаться самостоятельного шага брата. И она покорно ждала. День, два, неделю. Прошло три недели, что провели в замке все ее братья вместе с женами и детьми. Она успела поиграться и понянчиться со всеми своими племянниками, посплетничать с невестками. Даже к Арригель успел вернуться румянец, а Визериса все не было. Ее уверенность в нем горела неистовым огнем, пока однажды утром мать не объявила его новым королевским гвардейцем на глазах у всей собравшейся аристократии в Тронном зале. Тогда то все ее надежды потухли разом, подобно свечам в бурю. Она на миг потеряла под собой опору, твердая земля разверзлась, и она упала в бездну. Он не хочет ее. Он сказал ей об этом, но она, как глупая девчонка, не поверила ему, лелея, словно ребенка, мечты о совместной жизни. Как же глупа она была! Принцесса проплакала всю ночь после объявления. Едва ей вспоминались слова Визериса за семейным ужином, последовавшим за вступлением в ряды королевских защитников, как слезы градом катились по бледным щекам. — Я уже года два-три мечтал об этом, — с горящими глазами сказал он, словно не замечая потускневшие, разбитые глаза сестры, устремленные на него. — Мечтал стать твоим гвардейцем, мама, твоим щитом и мечом. Мать тогда сердечно улыбнулась ему. Висенье же на улыбку в тот вечер сил не хватило. Она не могла больше смотреть на брата, так нагло пользовавшегося ею, пока внутри задумывал совершенно другую жизнь, в которой не было ни ее, ни каких-либо других женщин. Только мысль о том, что она стала в его жизни единственной девушкой, делившей с ним постель, грела ее, успокаивала. Больше ничьих, кроме ее, объятий он не познает. Не ощутит вкус ни одной другой женщины, кроме ее. Это чувство эгоистичного собственничества дарило принцессе сил. Правда, находиться рядом с ним ей все же было больно, и она попросилась пожить на время у брата — любого из них, и мать разрешила. Висенья, собрав все вещи, отплыла на Дрифтмарк тремя днями позже вместе с Люком, Рейной и их двумя сыновьями.

***

Беззаботное и веселое время в Высоком Приливе вернули ей силы и живость. Принцесса прожила там целый год, наблюдая, как ее маленькие племянники растут с каждым днем и учатся выговаривать все больше слов. Люк с Рейной ни разу не намекнули ей о переезде, возвращении домой, за что Висенья была им сердечно благодарна. Они также не лезли в ее душу, хотя и видели, что что-то тяготило ее. Чего она не могла сказать о Джейсе и Бейле. Посчитав, что стеснять Веларионов больше не стоит — тем более, что помимо нее, в Высоком Приливе жили и Джоффри с семьей, Висенья переехала на Драконий Камень к Таргариенам. Старший брат с женой поначалу радушно приняли ее, но с каждым днем они все чаще и чаще пытались залезть ей в душу, науськивали на скорую свадьбу с Риконом и пытались понять, почему вдруг она решила покинуть Красный Замок, где ей так нравилось жить. Терпения у принцессы хватило всего на полгода, и в начале сто сорок первого года, наконец, вернулась в Королевскую Гавань, но не в Красный Замок, а в замок, дарованный тете Лейне, где она жила с сыном. «Драконий покой» находился в нескольких километрах от столицы: не так далеко, чтобы можно было доехать до него в случае опасности, но и не так близко, чтобы до замка не доносились «чудные» ароматы столицы и его гомон. Также он был не связан с Королевским Трактом, что обеспечивало его жителям самый настоящий покой. Тетя Лейна оказалась доброй и щедрой хозяйкой, а ее сын, кузен принцессы, мальчиком воспитанным и милым. Ему было десять. У него были серебрянные Таргариеновские волосы и фиолетовые глаза. Не как все мальчики, — уж точно не как братья Висеньи, Леймон любил больше читать, нежели тренироваться до изнурения на мечах, чем нравился ей. С ним было спокойно и рядом с ним она могла быть уверена, что он ее точно не обидит ни словом, ни делом. Видимо, из-за возраста, ведь мальчик был еще мал и не успел вырасти в черствого мужчину. Однако Висенья надеялась, что это чувство покоя Леймон сохранит и во взрослой жизни, тогда его жене крупно повезет. — Милая, может ты все же скажешь, что случилось? — однажды спросила-таки тетя Лейна. Они под руку прогуливались по ее саду, каждый цветок в нем был посажен именно тетиными руками. — С чего тебе вдруг понадобилось бежать из Гавани? — Мама написала? — тетя только неловко улыбнулась, принимая свое поражение. — Что, так и написала «бежала»? — Не так, разумеется, но твоя мама хочет знать, что огорчило ее дочь. Ее сын, хотелось сказать Висенье. Она все еще была зла на брата, хоть уже и прошло чуть больше полтора года. Казалось, нанесенная тогда им рана, все еще кровоточила, отравляя ее сердце и душу. Принцесса все чаще стала ловить себя на мысли, что ненавидит мужчин. Всех. Она смотрела на мужчину, и единственное, что приходило ей в голову, это какой же он, наверняка, отвратительный. С этой ненавистью, неприязнью она не могла никак справиться. Не помогали ни усердные занятия мечом, ни долгие часы над книгами, ни бесконечные полеты, обычно прочищавшие ее мысли. И Висенья почти признала поражение. — Ничего, — соврала принцесса, и тетя тяжело вздохнула, но больше ничего не спросила. Висенье нравилась эта черта в ней, если кто-то не хочет раскрывать душу, тетя подождет. Она будет ждать столько, сколько понадобится.

***

Однажды утром все закончилось. Прилетел ворон, а с ним и ее приговор. Дата свадьбы назначена, и ей нужно возвращаться в столицу, чтобы вскорости уплыть оттуда в Винтерфелл. А ведь с приезда в «Драконий Покой» не прошло и больше двух месяцев. Получив эту весть, Висенья не расстроилась и не обрадовалась. Она ничего не почувствовала. Просто собрала вещи и вылетела в Гавань. Тетя Лейна с Леймоном на старой Вхагар вылетели вместе с ней, чтобы быть ей негласной поддержкой. Тетя знала, что она не хотела этого замужества с самого начала, и пыталась облегчить ей участь не только своим присутствием, но и помощью с подготовкой. Едва прибыв в город, Висенья оказалась в центре мощного водоворота, затянувшего ее на долгие четыре месяца подготовки. Ей казалось, что ее вогнали в сон в тот день, когда она вернулась, и разбудили только за день до начала празднеств. Она стояла перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Голубое платье с белой юбкой. Наплечники виде чешуйки ее любимицы Мераксес. Тонкий, золотой пояс на талии со свисающими по всей длине нитями. Миниатюрный обруч из золота с сияющим топазом по середине и маленькой жемчужинкой в виде капли под ним. Ее свадебный образ дополнял плащ с гербом дома Веларион, двухметровый и дьявольски тяжелый. Висенья смотрела на себя и не могла поверить, что эта девушка, и есть она. Хоть и подвенечный образ был до безумия красив и буквально кричал о ее высоком положении, ее глаза были до того печальны, что принцесса не узнавала себя. — Ты так прекрасна, — с придыханием произнесла мама, сидевшая рядом на стуле. Она все больше бледнела и худела с каждым днем, и принцесса боялась, что, проснувшись однажды, больше не увидит ее, что мама растворится и покинет ее. На деле же, это Висенья сама должна была в скором времени покинуть ее. Висенья попыталась улыбнуться, но губы ее только дернулись вверх и снова упали. Мама заметила это и отослала всех, кто был в покоях, оставшись с дочерью наедине. Она встала, придерживаясь за подлокотники, и подошла к стоявшей на маленьком возвышении дочери. Королева взяла ее обе руки в свои исхудавшие, костлявые и поцеловала их, заставив Висенью посмотреть на себя. — Скажи мне, что тебя огорчает. Вылей свою боль мне, милая, — на глаза принцессы навернулись слезы, но она покачала головой, не говоря ни слова, боясь, что если заговорит, то сдержаться не сможет и точно разрыдается сейчас. — Скажи, не бойся. Отдай свои печали мне. Я выдержу все твои горести, только не терзай свою душу, прошу тебя. — Мама, — всхлипнула Висенья и упала на колени. Теперь она смотрела на нее снизу вверх, слезы текли по ее щекам. — Прости меня, я не достойна зваться твоей дочерью. — Что ты такое говоришь? Встань, родная, ты моя дочь, и всегда ею будешь, что бы ни сделала. Голова Висеньи упала на грудь, и она зарыдала. Мать все еще держала ее за руки. Она опустилась рядом с ней и обняла ее. Принцесса тут же обняла ее в ответ, пачкая платье матери своими горькими слезами. Они так и сидели, пока она не выплакала всю свою печаль, все унижение, что испытала, что навлекла на себя. Мама гладила ее по голове, целовала ее в щеки и тоже лила с ней слезы. Всё, что чувствовала Висенья, каким-то образом передавалось и ей, и принцесса была уверена, что это материнская магия. И эта же магия заставила ее, наконец, признаться во всем. Успокоившись, Висенья рассказала все, что с ней случилось. Начиная с той старой поездки на Север и не самым приятным расставанием с Риконом, что хоть и терзало ее душу меньше другого, но все-таки терзало. Закончила она свое откровение предательством Визериса и своей ярой ненавистью к мужчинам. Не забыв упомянуть и инцидент с Джейхейрой, разумеется. Мать выслушала все в гробовом молчании. Когда она закончила, она только вздохнула. Висенья уже боялась, что она вскочит и накричит на нее, отречется от дочери и уйдет, оставив ее сотрясаться в новых рыданиях. Однако мама только вновь взяла ее ладони в свои и произнесла: — Что случилось, того нам уже не изменить. Мне очень жаль слышать это, Висенья. И мне жаль, что я не увидела этого раньше. Мы могли вместе решить этот вопрос.Прости меня, мама, — понурила голову принцесса. Королева взяла ее за подбородок и подняла голову. — Что бы ни случилось, какая бы беда с тобой ни произошла, никогда не опускай голову, — материны мягкие губы оставили на ее лбу нежный поцелуй, и от этого Висенье показалось, что вся боль, ранившая ее сердце, в миг улетучилась. — И знай, что что бы ты не натворила, ты всегда будешь моей дочерью. Мы с твоим отцом всегда будем тебя любить. Висенья горько улыбнулась. Мама снова притянула ее к себе, уложила ее голову к себе на грудь и, сняв золотой обруч, гладила ее по волосам. — Я не могу отменить свадьбу, милая. Королевы должны держать свое слово, и я обещала дому Старк дать им невесту. Принцесса тяжело вздохнула. Она уже знала это, она знала, что Рикон был неизбежен. — Однако, дабы успокоить твою душу, я могу пообещать тебе поговорить с твоим братом. — Мама, не стоит, — Висенья, почти погрузившаяся в дрему, встрепенулась и подняла голову. — Это только усугубит все. — Тогда что же мне сделать для тебя? — почти отчаянно спросила, нет, попросила мать. — Я не могу отменить свадьбу, не могу наказать твоего брата, как не могу удалить со двора Джейхейру. Скажи мне, милая, что мне сделать, чтобы тебе стало легче? — Просто обними меня и погладь по волосам. Это все, что мне нужно. С остальным я как-нибудь разберусь сама. Мама улыбнулась и раскрыла руки. Висенья тут же льнула к ней. В ту ночь королева осталась в покоях дочери, а с утра она сама одела дочь к первому дню празднества. Довольно глядя на проделанную работу, мама обняла дочь за плечи и улыбнулась. Принцесса улыбнулась ей в ответ. — Мысли о том, что ты сказала, не покидали меня всю ночь, родная, — призналась королева, выпрямляясь. Висенья обернулась на нее, глядя снизу вверх. Мама была прекрасна. — Увы, в нашем мире мужчины могут быть как хорошими людьми, так и плохими. Нам же женщинам остается только воспитать наших сыновей так, чтобы они в будущем не обижали своих жен, сестер и дочерей. Я, к сожалению, видно не справилась с этой работой. Отчего прошу у тебя прощения. Висенья покачала головой, накрывая ладони матери своими. — Неправда, мама. Ты проделала отличную работу. Все твои сыновья выросли в достойных мужчин, — она все еще была обижена на Визериса, однако не могла назвать его недостойным. Все-таки, в той ситуации виноваты были они оба. — Спроси у своих невесток. Я ведь правду говорю, — подмигнула ей Висенья. За то время, что она гостила у братьев, принцесса многое услышала о них, и, по большей части, от их же жен. И ей понравилось услышанное. Так что, мама была не права сто тысяч раз в этом вопросе. — Ах, мое милое дитя, — вздохнула мама, погладив ее по щеке. — Я знавала многих мужчин в своей жизни и могу с уверенностью сказать, что все они разные. Если один обидел тебя, то другой залечит твои раны. Висенья кивнула. Мама покинула ее, чтобы первой прийти на праздник. Были организованы рыцарские турниры, и королеве не следовало на них опаздывать. Принцесса еще немного задержалась в спальне. Она подозревала, что мать под последними словами имела ввиду Рикона. Она надеялась, что он залечит ее раны, но Висенью почему-то одолевали сомнения. Как бы он только не сделал всё хуже. Она еще раз перед выходом посмотрела на себя в зеркало. Пригладила платье и глубоко выдохнула. Чтож, раз этой треклятой свадьбы избежать не удалось, и ей не хватило смелости сбежать — что было бы совершенно глупо и бесполезно, она примет свою участь с гордо поднятой головой. Но, если кто-то решит, что Висенья сдалась, то будет сто раз не прав. Она просто решила взять передышку.